Ⅳ
Тускло сияли жёлтыми глазами уличные фонари, едва освещая сырую улицу. Неторопливо хлюпали по лужам две пары сапог. Тихо позвякивали металлические замочки на одежде, отбивая ритм каждого шага. Облачка пара срывались с губ.
Девушка шла, оперившись рукой о плечо парня, которому едва доходила до подбородка.
– Он твой отец? – спросил Дай, чтобы прервать неловкое молчание, хотя уже и сам знал ответ.
– Старик? – с усмешкой переспросила Лилит, – шутишь что ли? Мы даже не кровные родственники. Я просто снимала у него квартиру… какое-то время.
Дай почувствовал, что она не договаривает, но допытываться не стал.
– Он просто случайный встречный, который однажды мне помог, – продолжила она так, будто сама пыталась себя в этом убедить. – Я его не знала, и он меня не знал.
Дай попытался украдкой заметить выражение её лица, но Лилит шла с низко опущенной головой. Чёлка успешно скрывала добрую половину, а алые губы оставались бесстрастны.
Увы, он не смог понять, о чем она сейчас думала.
– Так что в шкатулке? Какая-то дорогая вещица? – спросила Лилит, коротко глянув на Дая.
– Это не просто «дорогая вещица». От этого камня зависит будущее всего Алнаира, – сказал он и тут же пожалел: заметил, как в её глазах зажегся азартный огонёк. И этот огонёк ему совсем не понравился.
«Вот дурак! – чуть не ударил себя по лбу Дай. – Нашёл кому рассказывать – воровке!»
– И что же за камень такой? – практически промурлыкала Лилит, и призрачная улыбка, не предвещающая ничего хорошего, отразилась на её лице.
«И сколько он стоит?» – словно наяву Дай услышал не прозвучавший вопрос. Или он прозвучал?
Юноша нервно сглотнул и попытался исправить положение.
– Да так, безделушка, – брякнул он и отвел глаза в сторону. Не умел врать.
– Да неужели? – Лилит иронично выгнула бровь. Рука её, все ещё лежавшая на плече парня, больно сжала его. – Ты секунду назад другое говорил. Темнишь, милый, ох темнишь, – она покачала головой и отпустила его. – А если серьезно, то лучше тебе рассказать, что к чему. Мы же теперь «напарники»! а напарники – это не просто случайные знакомые. Нас ведет одна цель!.. по крайней мере, пока наши пути не разойдутся в столице.
Дай начал проклинать это ёмкое слово «напарники». Он никогда не любил напарников, считал их балластом, лишней заморочкой и всегда предпочитал работать в одиночку. А сейчас Лилит словно сказала, что будет мешаться под ногами и делать все, чтобы он не смог спокойно, без лишних происшествий и проблем, выполнить задание.
Даймонд обреченно вздохнул, поправил галстук и сказал:
– Мне самому мало что об этом известно. Знаю лишь, что если не вернуть камень как можно скорее, под угрозой окажется всё королевство, многие люди пострадают, может даже начаться война.
Лилит по-волчьи недобро оскалилась. И от этой кривой улыбочки Дая пробрала дрожь. Он не знал, какие мысли могут взбрести воровке в голову. Оставалось только надеяться, что её благоразумности хватит никому этот камень не продавать.
Он мысленно помолился, чтоб в случае чего камень она продала ему. Будущее Дая на кону!
– Последний вопрос, – привлекла внимание Лилит. – О какой женщине шла речь, когда ты спросил, был ли в церкви кто-то кроме мужика в пальто?
Дай нахмурился и сказал:
– Я узнал, что среди тех, кто украл камень, была одна… знакомая…
– Твоя подружка? – насмешливо крякнула Лилит.
Даймонд взбешённо уставился на неё. Лилит захлопнула рот. Ехидничать сразу расхотелось.
– Она убийца, убившая не только многих людей, но и моего друга, – с отвращением выплюнул он.
– Прости… – пробурчала Лилит.
Дай тряхнул головой, отгоняя накатившие эмоции, и добавил уже спокойней:
– Главное, что ты должна помнить, если вдруг столкнёшься с ней – ни в коем случае не вступай в бой, беги как можно скорее, завидев её изуродованное шрамами лицо, светлые волосы и единственный рубиновый глаз.
Лилит и не думала его слушаться. Если эта убийца и в правду так опасна, как говорят, то смахнуться с ней ещё как стоит. А перед этим желательно разузнать про неё как можно больше.
– И как же её зовут?
Лилит рассеяно потёрла запястья.
– Никто не знает её настоящего имени, но я назвал её Шрам.
– Я смотрю, ты любишь давать прозвища.
Дай хмыкнул.
– Просто я расследовал её дело. И не думай, что я не заметил, как у тебя уши навострились от упоминания сильного противника. Я говорю совершенно серьёзно, – он резко остановился, и Лилит пришлось обернуться.
– Я расследовал её дело, – ещё раз повторил он. – И знаю точно, насколько она опасна. Когда мы пытались схватить её, она вырезала весь отряд опытных бойцов. Она настоящее чудовище, хуже любого монстра.
Лилит нервно сглотнула, теперь ей ещё больше захотелось увидеть это «чудовище» в человеческой шкуре. Ей хотелось понять, переплюнет ли «чудовище» настоящего монстра, создание ночи – Сурта.
Серьёзное лицо Дая говорило, что он знает все мысли Лилит насквозь, знает, что ей плевать на опасность и… сочувствует. Это раздражало.
– Идем, почти пришли! – Лилит резко повернулась на пятках, взметнув рукой копну каштановых волос.
Дай шел чуть позади. На его удивление, воровка, прихрамывая минуту назад, двигалась легко, словно с самого начала ничего не болело.
Догнав Лилит у ломбарда, он заметил, что она стоит перед дверью, тупо уставившись в окошко на ней.
«Закрыто», – подумал Дай и уже собирался окликнуть девушку, как вдруг она со всей дури зарядила кулаком в стекло.
Звон бьющихся по мостовую осколков эхом разнёсся по пустой улице.
Дай испугался, что шум привлечёт соседей, но даже намёка на движение не последовало.
Лилит с хмурой миной разгребла стекло, просунула в окно руку и отперла дверь с другой стороны.
Дай подумал, что она, скорее всего, порезалась, если не во время удара, то сейчас точно. Но девушка выглядела невозмутимо.
Возможно, Даю показалось, но когда они прошли во внутрь ломбарда, с пальцев Лилит, одетых в черные перчатки, скатились на пол бисеринки крови.
Внутри ломбарда поселился мрак и холод. Даже вечно горевшие керосиновые лампы не работали. Теперь отчетливо ощущалось то, что магазинчик находится на первом этаже. Внутри сыро и некомфортно, как будто здесь давно никто не живёт, хотя час назад ещё раздавал приказы старый наёмник.
Недобрые предчувствия грызли Лилит изнутри.
Она торопливо прошла вовнутрь и заметила на прилавке пожелтевшей листок бумаги. Весь исписанный грубым, размашистым почерком, сразу выдававшим мужчину-наёмника, не практикующего каллиграфию.
«Если ты читаешь это письмо, то, скорее всего, меня уже нет в живых»
Именно так начиналось послание, оставленное никем иным, как самим стариком Байардом.
Перед тем, как оставить тебе свою «отповедь», хочу сказать, что осознанно пошёл на риск в очевидную ловушку. Но давай я признаюсь во всем по порядку. Накануне ко мне зашел наёмник с просьбой о помощи. Я чувствовал, что что-то случиться. Знаешь, такой феномен (я был о нем наслышан, но до конца не верил): люди, как и животные, чувствуют, приближение смерти. Не знаю, как описать тебе все то, что я тогда испытал, но скажу одно: я никогда не сбегал от проблем, я всегда шёл им навстречу. Возможно, именно эта черта передалась и тебе.
Повторюсь, я осознано шел туда, зная, что это будет моя последняя миссия. Не вини себя, как ты любишь. Ты не могла ничего изменить. И тем более дело не в суевериях, которыми ты любишь изводить саму себя.
Помнишь миссию со шкатулкой? Я с самого начала знал, что группа наемником направиться в столицу, но я не сказал тебе. Даже наоборот… я не хотел тебя пускать. Я боялся, что если ты уедешь в столицу, и твоё давнее желание исполниться, ты не захочешь возвращаться. Я не хотел тебя отпускать и из-за своего эгоизма чуть не обрек тебя на вечное затухание в этом «болоте» (как ты всегда называешь Краз).
Но ты всё равно ушла. Никогда меня не слушала. Я боялся, что если ты узнаешь, что я не рассказал тебе про пункт назначения поездки, ты обозлишься на меня. Поэтому, когда ты вернулась, да ещё и не одна, я сначала обрадовался, но потом осознал: ты не будешь вечно сидеть на привязи и не будешь рада такой жизни. А я всегда желал тебе только добра, пусть и показывал это в своей манере.
Я понял, как сильно ты выросла с нашей первой встречи, какой сильной стала. Я передал тебе все свои знания. А теперь пришло время тебе передавать эти знания дальше. Я решил, что теперь-то уж точно отпущу выросшего птенца из гнезда. И я хочу, чтобы ты воспользовалась шансом, что я тебе подарил.
Спасибо за все, что было в моей жизни. Когда я впервые встретил тебя, то понял, что хочу во что бы то ни стало тебе помочь. Когда я отчаялся, ты вновь подарила мне смысл жизни. Ты заменила мне семью, о которой я всегда мечтал, но так никогда и не обрёл. Я счастлив, что встретил тебя.
Спасибо за всё и прощай. Будь счастлива, Лилит,
Твой старик, Байард
Руки Лилит затряслись, спина задрожала. Ей было и больно, и тошно, хотелось кричать, плакать или разнести всё к чертям. Она знала старика не так долго, чтобы начать считать его отцом, но всё же он был единственным взрослым, протянувшим ей руку помощи в этом страшном, холодном мире.
Однажды она просто появилась. Обычно люди рождаются, постепенно взрослеют, развиваются, и всё это откладывается в их воспоминаниях. А она просто однажды появилась; не взрослая и не совсем ребёнок – подросток. Она не знала ничего о мире, в котором вдруг очнулась, ни какой нынче год, ни даже имени своего. А было ли оно вообще?
Тогда её нашли дети беспризорники, они же дали ей имя – Лилит. Мальчик, подаривший ей имя, сказал: оно принадлежит проклятой королеве демонов и переводиться как Чёрная луна. Тогда ещё никто из них не догадывался, насколько точно он попал в цель. Ведь она – Сурт. В одной из легенд их называют Дети луны!
Пусть старик и сказал не винить себя ни в чём, она не могла так просто закрыть глаза на то, что там, где есть Сурт, всегда будут беды, неудачи и смерти. Ведь смерть идет за ними по пятам. И с каждой «отсрочкой» вместо Сурта смерть забирает жизнь ближайшего к нему человека. Дорого человека. И как так совпало, что сегодня утром у неё была «кормёжка»?
Лилит почти осела на пол, трясясь всем телом – упасть ей не давала лишь мертвая хватка, которой она вцепилась в прилавок. Царапины от осколков уже затягивались и лишь слабо зудели, в очередной раз напоминая, что у людей раны так быстро не заживают.
– Всё в порядке? – встревожился Дай, сделав к ней шаг. – Что в письме?
Лилит резко выпрямилась и с остервенением разорвала бумагу в клочья.
Да. Она решила. Больше никто не умрет. Она откажется от человечности, чувств, привязанностей, пусть и обречёт себя на вечное одиночество. Она не хочет, чтобы ещё хоть кто-то погиб по её вине, по вине проклятья Сурта.
Но прежде Лилит должна уберечь от себя Дая. Он же будет последним, кто увидит в ней человека и так же быстро поймет, что она монстр.
– Жди здесь, – тихо приказала воровка и на ватных ногах поплелась к лестнице, ведущей наверх.
Деревянные ступеньки скрипели под её металлическими каблуками, но скрип вскоре удалился и прекратился. Стройный силуэт девушки скрылся на втором этаже.
Дай подошёл к месту, где Лилит линчевала бумагу, и всмотрелся в клочки на полу. В царившем внутри полумраке он смог различить лишь последние фразы, пострадавшие меньше всех:
«Спасибо за всё и прощай. Будь счастлива, Лилит»
Даю стало некомфортно, будто из помещения кто-то разом вытянул всю жизнь. Даже воздух показался каким-то мёртвым.
Привычный запах старых вещей и пыли ударил в нос, когда Лилит вошла в свою комнату. На неё накатили спокойствие и усталость. Не хотелось даже пальцами шевелить.
Эта маленькая комнатка, больше напоминавшая каморку, за несколько лет стала для неё родной. Лилит ощутила ноющую боль от осознания, что сюда она больше никогда не вернётся. Теперь не было даже причины возвращаться.
Сердце болезненно сжалось.
Старик многое сделал для неё: научил драться, воспитывал сильной и независимой. Конечно, случались и плохие моменты: ссоры, скандалы, побеги из дома и постыдные возвращения. Лилит часто на него бесилась по поводу и без. Бывали дни, когда ей хотелось просто придушить его подушкой во сне.
Байард не хотел, чтобы ей было «хорошо», он хотел, чтобы она стала сильной.
И она стала. Поняла, в чем была главная человеческая слабость, и старик в очередной раз это подтвердил. Главная человеческая слабость в привязанностях, в бремени, что они несут. Когда ты ни от кого не зависишь, и никто не зависит от тебя; когда ничто не держит тебя в этом мире, и никого не держишь ты; когда ты волен сам выбирать свой путь – не это ли истинная свобода?
Лилит часто задавалась этим вопросом, и единственный ответ, приходивший в голову: «да».
Истинная свобода – одиночество.
Лилит прикоснулась к холодной крышке кованого сундука. С приятной грустью провела пальцами по витиеватой резьбе. Этот сундук ей отдал старик, говорил, раньше он принадлежал его жене. Чтобы она не отказалась от подарка, Байард нашел благовидный предлог в том, что не хочет разводить в своём его доме крыс, и поэтому Лилит должна складывать свои вещи в сундук, а не разбрасывать по комнате. Глупость же.
Замочки радостным щелчком приветствовали хозяйку, когда она оттиснула их, чтоб поднять тяжелую крышку.
Лилит выгребла из сундука пару больших полинявших рубашек, и под ними обнаружился увесистый мешочек монет (её накопления для поездки в столицу), а на самом дне лежала лакированная деревянная шкатулка.
Лилит засунула мешочек в сумку на поясе и бережно поставила шкатулку на тумбочку возле окна.
Бледный лунный свет выхватывал очертания оружия, вытащенного девушкой.
Шестипатронный револьвер приятно отягощал руку. Холод металлической рукояти перетекал и сливался с холодом её собственной ладони.
Однажды гуляя по ярмарке – которая в Кразе проходит очень редко – Лилит наткнулась на одну лавку. Там толпился народ, все ходили что-то рассматривали, делали покупки. Как позже Лилит узнала, это помещение снимал жадный купец, приехавший в Краз подзаработать на продаже оружия наёмникам.
За одним из прилавков, на бордовой подушечке шкатулки, лежал серебристый револьвер. Среди всех прекрасных оружейных творений в магазине именно этот револьвер захватил всё внимание Лилит. Гладкое дуло, тонкие детали, холодный, безразличный блеск корпуса, даже в тёплом свете ламп.
Лилит поняла, что всегда хотела быть такой: безразличной и холодной, как этот револьвер.
Взгляд упал на ценник, и сердце пропустило удар. В тот момент к ней подошел хозяин заведения и начал вещать, как прекрасно это оружие и что оно определённо точно стоит своих денег, но Лилит не слушала. Денег у неё не хватало даже на четверть представленной цены. Идея вспыхнула в её голове, как свечка.
Когда хозяин отвлекся, шкатулка с револьвером уже пряталась под её одеждой. Благо ярмарочные постройки не оборудованы «сферами контроля», обеспечивающими защиту от воров.
Лилит без лишних проблем умыкнула пистолет. Благо скупой торговец поскупился на безопасность.
Лилит подошла к мутному зеркалу, стоящему на полу на тонких ржавых ножках. Печальное лицо уставилось на неё из отражения.
– Что смотришь как побитая собака? – кукольное лицо исказила злая гримаса.
Лилит наставила дуло револьвера на голову своего «двойника». Сняла предохранитель. Надавила на спусковой крючок и…
Раздался щелчок.
Лилит опустила руку. Патронов в револьвере нет. Их вообще нигде нет. Лилит пробовала вставлять обычные пули, и они не походили. Никакие. Пуль такой формы не существовало и в помине.
Но даже без патронов Лилит решила взять свой любимый револьвер с собой. Не хотелось оставлять его здесь. Он олицетворение её «идеала», пример для подражания. Он – напоминание, как шрамы на её запястьях – напоминание для чего ей нужно попасть в столицу. Лилит должна вспомнить своё прошлое.
Она рассудила, что если отправиться в путешествие вместе с Даем, шанс ещё раз встретить того убийцу из церкви возрастал, а с ним возрастала и вероятность найти зацепки о происхождении шрамов.
Дай стоял, прислонившись к дверному косяку, и вслушивался в стук настенных часов, как вдруг раздался долгожданный скрип ступенек.
Когда девушка в бордовом фраке вышла на свет, он ожидал увидеть на её лице всё что угодно: печаль, слезы, улыбку. Но Лилит осталась безразлична и пугающе спокойна. Какая-то нервозная уверенность ощущалась в ней.
Лилит рассеяно оглядывала ломбард, стеклянные стеллажи, антикварные предметы на полках, древние вазы, статуэтки божков из дерева и камня, будто видела всё это «прикрытие» впервые, и безостановочно крутила в пальцах золотую монетку, напряжённо раздумывая над чем-то.
Её взгляд упал на Дая, прояснился. Воровка обернулась лицом к ломбарду и тихо прошептала:
– Вот твой откуп, старик. Мир живых не место для мёртвых. Иди своей дорогой, а у меня свой путь.
Монетка подлетела, вращаясь волчком, и со звоном упала на пол реверсов вверх.
Дай слышал, что у людей на границах с Лесом чудовищ ещё сохранились свои языческие традиции, которые они чтут по сей день. Данный обряд говорил о прощании с мёртвым. Чтобы он упокоился с миром, ему давали «откуп» монетой, в знак возвращения долгов. Но есть версия, что это обряд также означает и «подкуп»: душе платят деньги, чтобы она никогда не вернулась в виде призрака.
Лилит уже направилась к выходу, когда Дай вдруг преградил ей путь.
– Оружие, – он требовательно выставил руку.
Лилит набычилась.
– Всё ещё мне не доверяешь? Я больше не буду на тебя нападать! Если не нарвёшься, конечно, – буркнула она, отведя глаза в сторону.
– Дело не в доверии, – сухо возразил Дай, – просто… так спокойнее.
Лилит поджала губы и выложила ему на руку огнестрел.
Дай по весу понял – револьвер не заряжен, и без раздумий спрятал его за спиной на поясе, оправил расстёгнутый сюртук, поправил ремень, наискось обхватывающий грудь и спину и отодвинулся в сторону, галантным жестом пропуская Лилит вперёд.
Воровка насмешливо скривилась. Дай на это лишь хмыкнул и удивленно спросил:
– Это все твои вещи?
– Всё моё всегда на мне! – Лилит весело хлопнула ладонью по корсету и замочки ремней жалобно звякнули.
Дай искоса глянул на неё, раздумывая, шутка это или на самом деле он встретил девушку, чей гардероб настолько мал, что умещается на ней полностью.
– Вперёд! – бойко скомандовала девчонка и зашагала по улице.
Её показная радость не укрылась от Дая. Пусть Лилит и попыталась спрятать лицо за чёлкой и притворной улыбкой, он заметил жгучий холод в её глазах.
Ⅴ
Шрам зло сплюнула кровь под ноги. Стиснув зубы, она тронула повисшее плечо. Левой рукой ей больше не пошевелить: каждое движение приносило нестерпимую боль. Из-за этого наёмника она больше не может сражаться в полную силу. Её милая левая рука! Её главная рука!
Шрам впилась пальцами в плечо.
Ничего, у неё есть ампула исцеления. «Жидкое серебро» мигом подлатает раны. Ведь так?
Она нервно залезла в сумку на поясе, чуть не сорвав застёжку. Пальцы тряслись, в глазу помутилось от боли. Ампулы звякали друг об друга, когда она почти наощупь пыталась отыскать нужную ей. Наконец, «жидкое серебро» легло в ладонь.
Шрам оттиснула зубами пробку и уже хотела выпить содержимое колбы, как вдруг раздался голос:
– Выбитое плечо не исцелишь ампулой восстановления. Она не отматывает время вспять, она ускоряет твою регенерацию, – снисходительно пояснил Нуар, взирая на Шрам с ветки дуба. – В лучшем случае ничего не произойдёт, в худшем – плечо может неправильно прирасти.
– Заткнись, – процедила она. – Где тебя черти носили?
– Нигде, – улыбнулся Нуар. – Я был здесь всё время. Изрядно же ты повозилась с тем наемником.
Он издевательски сощурился.
– Почему тогда не помог мне?! – взбесилась убийца.
– Не хотел мешать тебе развлекаться, – невинно развел руками мужчина, небрежно сидя на ветке.
Шрам была убеждена, плевал Нуар на это. Ему просто хотелось понаблюдать, чем всё кончится. И, конечно же, ставки он делал не в её пользу, ведь, если Шрам умрет, проблем меньше станет. Он забрал то, зачем пришёл в этот драный город, это заметно по его довольной харе.
Шрам зло скрипнула зубами. Когда всё кончится, она обязательно прикончит его, а пока что Нуар полезен.
– Если хочешь, я могу поправить твоё плечо, – любезно предложил он, вставая на ноги.
– Пошёл к чёрту! – рыкнула она и выпила ампулу.
Сладковатая жидкость приятно холодила нёбо.
– Ты сильно намусорила, Шрам, – холодно улыбнулся Нуар. От этой улыбки у убийцы мурашки по коже побежали.
– Сейчас нам нельзя привлекать внимание, а ты устроила в лесу бойню. Ты не в курсе, поэтому я сообщу, – он расправил плечи, и его тень нависла над ней, закрывая лунный свет. – Нам на хвост села «Ищейка».
Улыбка невольно тронула губы Шрам. Она приободрилась, точно услышала особо радостную весть.
– Поэтому прибери за собой, нам нежелательно оставлять улики. А я пока попробую сбить Ищейку с пути. Встретимся позже. Я найду тебя.
Шрам заметить не успела, как быстро он растворился в тени дерева.
Она тронула пальцами алые от крови губы и удивилась, что всё это время с лица её не сходила мечтательная улыбка.
Шрам развела руки и глубоко вздохнула. Так хорошо она себя ещё никогда не чувствовала. Возможно, это был один из эффектов ампулы, а может всё из-за новости об «Ищейке», но сердце её стучало как бешеное, хотелось смеяться, громко, безудержно.
Она размахнулась и с громким хлопком соединила ладони. Током прострелило левую руку.
Тела навечно уснувших наёмников вспыхнули, как спички, зелёным пламенем.
Завоняло серой вперемешку со сладковатым запахом паленой плоти. Шрам блаженно закрыла глаза, зачарованно слизнула с губ кровь.
Мысль, что скоро она встретиться с любимым, вскружила ей голову. Она сделала шаг во тьму леса, насвистывая свадебный марш.
Огонь с тел быстро расползался. Через минуту уже горело всё поле, полыхнул дуб от него – другие деревья.
Зелёный огонь распространялся как холера, быстро пожирая всё вокруг и переходя в обычный алый пожар.
Дай и Лилит сели на поезд, перевозивший лесозаготовки. Машинист согласился взять их в дорогу с условием, что они ничего не стащат.
Поезд тронулся.
Грузовые вагоны сверкали ржавчиной, дырками в стенах и деревянными коробками да досками, заполонившими всё пространство.
На улице тем временем заметно похолодало, и Дай отдал Лилит свой походный плащ (она потеряла свою накидку ещё вовремя драки в церкви, а та впоследствии сгорела).
Лилит, укутавшись в плащ, села спиной к сложенным горкой деревянным ящикам. Какое-то время они ехали в молчании: каждый думал о своём.
Где-то рядом загалдели люди. Воровка прижала колени к груди и обхватила их руками, смотря в одну точку, а Дай решил узнать чего всполошились попутчики из соседних вагонов.
Он выглянул из открытой стенки-двери вагона и остолбенел. Лилит заметила это и тоже глянула наружу.
Глухо зазвонил в гудок паровоз. Повалил густой пар.
Часть леса, который они объезжали в отдалении, пылала. Огонь разрастался, как голодное чудовище, пожирал верхушки деревьев.
Даю показалось, он видел и зеленые языки пламени, но списал это на усталость.
Яростный пожар с треском ломал стволы деревьев, где-то жалобно завывали волки, а может и не они, лес полнился чудовищами.
Дай покосился на Лилит. Пламя отбрасывало причудливые блики на её лицо, делая его похожим на бесстрастную кукольную маску. Вот только тонкие пальцы цеплялись за горловину плаща, как за спасательный канат, а в чёрных глазах плескался страх.