Ⅳ
Дурманящий запах еды дразнил голодный желудок. Лилит разглядывала подсвеченные стеллажи пекарни с самыми разными булочками: с вишнёвым вареньем, с клубничным, с ванилью и даже с шоколадом, который Лилит так полюбила, попробовав лишь раз в жизни. Были также багетики с сыром, чесноком или с сосисками. Они казались девушке сытнее и бюджетнее тех же крохотных булочек с шоколадом. Глаза разбегались от разнообразия выбора. Лилит замечала и разноцветные пирожные, и массивные, украшенные карамелью или шоколадными цветочками торты, которые она, скорее всего, никогда не попробует, ведь ограниченность в средствах постоянно напоминала о себе и не давала пуститься во все тяжкие.
Лилит уже десять минут гипнотизировала прилавки, хотя сказала Нилл, что быстро вернётся, пока та ждет её снаружи недалеко от входа.
Изысканные яства испортили настроение; Лилит понимала, как расточительно тратить деньги на излишки в виде еды аристократов, но и поделать ничего с собой не могла, ведь ей так хотелось их попробовать. Утешало только то, что когда-нибудь она станет богатой, ну или чуть богаче, чем сейчас (чтоб не пришлось трястись над каждой копеечкой), и тогда уж точно попробует всё, что захочет.
Взяв две горячие булочки с сыром и две с корицей, Лилит расплатилась с полным добродушным продавцом (он же пекарь). Мужчина заметил, как она всё время нервно поглядывала на дверь, кутаясь в мужской фрак, пока он упаковывал хлебобулочные изделия в бумажный пакет, но не стал задавать неудобные и глупые вопросы по типу: «Что в такую позднюю ночь девушка забыла одна на улице?»; «Почему так слабо одета, да ещё и в мужскую одежду?» Или же ещё лучше: «Почему в больничной робе?».
Одно то, что Лилит вышла на улицу без головного убора, многих бы озадачило, ведь так не принято! Что уж говорить об остальном.
Но мужчина молчал, за что Лилит была очень благодарна. Лишь выйдя на улицу, она обнаружила, что он положил ей в пакет на одну булочку больше. В первую секунду это приятно удивило, затем – пришёл укол уязвлённой гордости. Лилит не настолько нищая, чтоб не суметь купить себе самой пять булок.
В эту пекарню она теперь тоже не вернется.
Шагнув на сырую мостовую, Лилит поискала глазами Нилл и даже тихо позвала, но девочка не откликнулась, как сквозь землю провалилась: её не было ни возле пекарни, ни даже у противоположного края дороги.
Девушка как ошпаренная сорвалась с места, заглядывала в узкие темные переулки, звала девочку, но в ответ слышала лишь своё взволнованное эхо. Она бросилась в один из таких переулков, заслышав нечто похожее на задавленное мычание. Оттуда несло тухлой рыбой и помоями.
Послышалась грубая брань. Судя по голосам, четверо мужчин. Лилит притаилась у стены.
– Мы поймали эту тварь, – прокаркал худощавый коротышка в облезлой куртке и штанах с заплатами.
– Вы уверены, что это оно? – подозрительно вгляделся в испуганное лицо девочки верзила с грубой щетиной. – Больно мелкая. Не так я её представлял…
– Оно это! – поддакнул тот, что удерживал руки вырывавшейся Нилл за спиной. – Эту белую крысу я узнаю из тысячи.
– Да ты и до ста сосчитать не можешь! – гаркнул на него лысый в кепке. На нём была рабочая одежда, вся засаленная и закоптелая, точно старая лампа.
– Это чудище всех наших перебило! – вмешался коротышка. – Я как сейчас помню! Да у неё и кровь всё ещё на одежде! Сам посмотри! – он схватился за заляпанный чем-то темным подол сарафана Нилл и нагло задрал, демонстрируя «главарю», так окрестила его для себя Лилит: он производил впечатление самого здравомыслящего из этого сброда.
Мужчина подозрительно хмыкнул, брезгливо сморщив разбитый нос.
– Седые волосы… – пробормотал он, – блеклая кожа и кукольное лицо…
– О возрасте не сказано ничего! – вставил слово тот, что в кепке. – Кто так портреты составляет!
– Да оно это! Оно! «Белая смерть»! – затвердил бугай, дернув Нилл за волосы. – Чертово лунное отродье! Из-за неё-то люди и пропадают! И моя Анжелика…
– Да, точно, она их сожрала! Я сам видел! Надо убить эту тварь! – визжал коротышка.
Мужчина со щетиной почесал затылок, зажевал раздутую нижнюю фиолетовую губу.
– Нас просили живьем доставить, – заключил он. – Вяжи её и пошли. Шуму от вас… Хотя я сильно сомневаюсь, что такая соплячка могла все двадцать человек укокошить.
– Могла ещё как! Нельзя её живьем!.. А если они её отпустят, а?!
– Делай что велено! – гаркнул лысый. – Или деньги тебе не нужны? Вали тогда отсюда!
– Я на эту тварь не из-за денег охотился! – визжал коротышка. – Я отомстить за наших хотел или тебе уже всё равно, что с ними сделало это?! А ты!.. – обратился он к бугаю. – Что уже про Анжелику забыл?! Да все наши несчастья от этого монстрова отродья!
– Анжелика… – тоскливо протянул здоровяк. – Моя милая девочка, куда же ты пропала?..
– Своего ребенка значит жалко, а этого можно и убить? – с издевкой произнес главный. – А ты лицемер оказывается.
– Это не ребёнок! Не человек! Эта тварь просто прячется за невинной оболочкой! Оно всех нас прикончит, стоит только отвернуться!
– Свяжи её и пошли, – предупредительно прошептал мужчина со щетиной и зло сплюнул на булыжники под сапогами. Его слюна была густой и тёмной.
– Нет! – рявкнул коротышка и выхватил из-за пояса нож. – Я прикончу эту тварь!
Лилит выскочила из укрытия. Мешкать больше нельзя.
Короткий разбег. Рывок. Она оттолкнула опешившего бугая. Нож слегка задел её щеку.
Мужчина выпустил Нилл, и она безвольно повалилась на колени.
Прибытию девчонки никто не обрадовался, бандиты повыхватывали оружие. Лилит встретилась с главарём взглядом: колючий, сощуренный и неприятный.
Горячая кровь струилась по холодной щеке, стекая по подбородку на голую шею.
Странный огонь загорелся в воспаленных темных глазах главаря. Казалось, он болел чем-то: правое припухшее веко то и дело дёргалось, нервно дрожал левый угол рта, – но даже в таком состоянии он выжидающе уставился на неё тяжелым, горящим взглядом. Облизнулся.
Лилит в отвращении скривила губы. Так всегда происходит, когда она встречается глазами со слабовольными людишками. Они превращаются в животных, ведомых низменными инстинктами или во влюблённых дураков. Их разум отходит на задний план, уступая место чувству и порыву.
Её черные глаза – её проклятые глаза! – туманят людям рассудок, извращают суть, притягивают взгляды.
– Кажется, у нас гости, – сладко протянул главарь. Лилит выхватила из сапога кинжал, выставила перед собой в обратном хвате.
Коротышка злобно фыркнул, а главарь осклабился. Одним непринужденным движением он поднял правую руку. В тусклом свете фонаря холодно блеснул револьвер, гладкое дуло которого смотрело прямо ей в грудь.
Лилит замерла. Теперь она поняла, почему именно он «главный» и отдаёт приказы – у кого пушка тот и правит; даже самый простой и незамысловатый рабочий огнестрел достать почти невозможно, а те, у кого он был, возвышались в бандитской иерархии.
– Опусти свою зубочистку, милочка, – приторно пропел он. – А то поцарапаешь свои нежные ручки, а они и для других дел пригодятся, – он мерзко осклабился, а остальные загоготали громко и пошло.
– Неужели ты знакомая этой соплячки? – он кивнул на Нилл, снова захваченную очнувшимся верзилой; только рот её больше не был заткнут. – Вступилась за неё…
– Брось меня! Беги! – крикнула Нилл Лилит.
Мужчины снова разразились смехом.
– Пустите её, – процедила девушка.
– А то что? Ты не в том положении, чтобы диктовать условия! – прокаркал коротышка, окинув её оценивающим взглядом, как какую-то куру на базаре.
Послышалось досадное: «кожа да кости». Лилит не поняла, кто из мужчин это сказал.
– Ты в курсе, что за неё объявлена награда, – продолжил свою тираду щетинистый. Опасный огонь сверкнул в его сощуренных глазах. – За то, что она перебила кучу людей. Не помню, как назывались те редкие монстры: выглядят как люди, но питаются их жизнями… или это была кровь? Уже и не припомню… Нам крупно повезло, что в городе объявился такой, – главарь наткнулся на хмурый взгляд громилы. – Конечно это и большое несчастье для горожан, люди умирают от нечастных случаев или странных болезней, кто-то и вовсе пропадает, но если мы достанем одной очень влиятельной организации такого монстра, нам прилично заплатят.
– Зачем ты рассказываешь ей всё, босс? – непонимающе вклинился лысый в кепке. Его недоверчивые глазенки забегали по стройному силуэту Лилит.
– Конечно, лишние рты нам не нужны, – он вскинул револьвер. Дуло теперь смотрело точно промеж её тёмных бровей. – Просто мне интересно, кинулась ли ты спасать её, зная это?
Лилит взглянула на несчастную Нилл, потупившую взор в пол. Она больше не вырывалась.
– И что же с ней будет дальше?
– Нас это мало волнует, но рискну предположить, её отправят на опыты. Как же та раса называлась? – задумчиво спросил он у своих сообщников. Те теперь тоже напрягли мозги.
– И как же их тогда от людей отличать? – мрачно спросила Лилит, делая шаг к щетинистому. Мужчины, окружившие её, напряглись.
– Это не так просто, но возможно, – протянул он, почесав подбородок. – Что же там было: кукольное лицо, холодная кожа и… быстрая регенерация! Точно! – воскликнул он. – Порежьте девчонку, так можно проверить!
Ледяное дуло пистолета уперлось Лилит в лоб. Она небрежно провела рукой в черной перчатке по своей окровавленной щеке.
Царапина исчезла.
– Такая регенерация? – цинично усмехнулась Лилит, глядя в его побелевшее лицо мужчины. Рука его дрогнула, но в следующий миг палец вдавил спусковой крючок.
Эхо залпа разнеслось по пустынной улице. Пуля просвистела в воздухе над каштановой головой девчонки. Бугай, что стоял позади, удерживая Нилл, застыл: кровавое пятно проступило на груди куртки, он отшатнулся и упал навзничь.
Вмиг исчезнувший образ Лилит ещё стоял перед выпученными глазами главаря. Она вскочила и выбила ногой из руки главаря револьвер. Оружие со звоном ударилось о кирпичную стену дома.
Коротышка вскрикнул, кинулся к убитому товарищу. Убедился, что тот не дышит и выхватил из-за пояса нож, свирепо бросился на Лилит.
Она легко уклонялась от неумелых выпадов. Каждый раз, когда бандит думал, что попадает, острый нож разрезал лишь воздух. Девчонка исчезала и снова появлялась, но уже в другом месте, точно перемещалась во времени. Нет. Ускорялась!
Бандит не то, что поспеть, он не мог за ней уследить!
Мгновение и тупая боль обожгла его живот. Он забыл, как дышать, повалился на колени, а нож вывалился на булыжную мостовую.
Тяжело кашляя и задыхаясь, он видел мутные образы, пляшущие в диком танце из прыжков, ударов, и яростных выкриков. Они то сливались в одно пятно, то распадались на три. Одно из них – самое быстрое и красное, как засохшая кровь – раскидывало остальные. Болезненные стоны, охи и гневные выкрики смешались в единый гул. А «безумный огонь» продолжал обжигать подлетавших к нему «мотыльков». Их крылья сгорали в бесплодных попытках потушить бушующее пламя.
Девушка в красном фраке набросилась на лысого бандита, потерявшего свою кепку, она рычала и скалилась как зверь. Он пытался сбросить её с себя, но она вцепилась в его горло острыми зубами. Мужчина безумно закричал, а бестия точно пыталась разорвать его глотку.
Лилит не заметила, как запыхавшийся «босс» подскочил к ней со спины, а затем… тяжелый удар ручкой револьвера пришёлся ей по виску. Она приложилась головой об стену, мимоходом схватилась за кровоточащий висок, но мужчина продолжил наступление: пнул её под рёбра, заставив внутренности трещать. Она надсадно закашляла. Он схватил её за волосы, приставил к виску дуло.
– Доигралась, тварь! – брызжа слюной вперемешку с кровью, рявкнул он. – Сдохни, монстр!
Но выстрел так и не раздался. Мужчину разорвало на части невидимыми, сотканными из воздуха, плетьми.
Горячий кровавый дождь оросил леденеющую кожу Лилит. Перед глазами стояла красная пелена, а в голове звучал смех, звонкий и неуместно радостный. Кружась в безумном танце, Нилл простерла руки к небу, набирая в ладони живительные капли. Её совершенно белые, седые волосы окрасились на макушке в сочный красный, как и кожа и сарафан.
Мужчину, безвольно скользящего сапогами в кровавой луже, бьющегося в конвульсиях страха, постигла участь товарища.
Алые от крови губы Лилит исказились в гримасе ужаса и отвращения. Её проняла дрожь.
– Сестрёнка! – радостно воскликнула Нилл, подскочив к оцепеневшей Лилит. На её довольном лице не было ни грамма смущения. Казалось, девочка снова напиталась жизнью, её блеклость сменилась цветом, но не своим естественным, а чужим, алым. Чернота постепенно сходила с кончиков её пальцев – проклятье отступало.
– Как ты? В порядке? – участливо спросила Нилл, присев рядом и схватив Лилит за руки. – Тебе нужно выпить крови… Ты применила силы.
– Всё в порядке, – Лилит одернула руки, отвернулась. – Я недавно… питалась.
– Тогда… – Нилл попыталась встать, но ужасный кашель прервал её. Она согнулась пополам, громко откашливаясь в ладони. Лилит взволнованно обхватила её костлявые колени.
– Нилл… – позвала она. Безрезультатно. – Нилл!
Тяжело и хрипло дыша, как загнанная старая лошадь, девочка облокотилась на неё всем своим тщедушным весом, обхватила запястьями милое лицо, на котором отразился неподдельный страх и тревога за другое живое существо.
– Нилл… – с замиранием сердца прошептала Лилит, увидев кровь на её ладонях. Чёрную кровь, отравленную проклятьем Сурта.
В этот момент Лилит всё поняла. Она уже догадывалась, что именно показалось странным при их первой встрече, но не придала этому особого значения. Но теперь всё сошлось. Нилл была бледна и бесцветна, потому что её тело уже на пределе.
Постоянное использование магии разрушает её физическую оболочку, оболочку Сурта. И даже регулярное «питание» не спасает ситуацию. Её тело слишком мало и слабо для таких каждодневных магических нагрузок.
За беспечное применение сил, всегда следует расплата.
Потому Лилит старается не «колдовать», если можно обойтись без этого. Ведь при каждом использовании магии расходуются столь ценные магические частицы, от которых зависит её жизнь. Колдовством она только приблизит своё «обледенение» и смерть.
Тело Нилл уже начало неизбежно увядать. Двенадцатилетняя девочка по физическим показателям сравнима с древней старухой. Она уже потеряла цвет, а если так продолжится – однажды потеряет и тело, просто рассыплется песком. Превратится в горстку пепла, чешуек, кусочков кожи.
А если не так, то умрет от голода или холода где-нибудь в пустой подворотне. Или её жизнь заберет «обледенение», протекающее в ускоренном темпе.
Этого Лилит всегда боялась. Боялась однажды «перетрудиться» и умереть проглоченной черным льдом. Она не боялась умереть в драке, битве, перестрелке, стычке, она боялась умереть лёжа на полу, чувствуя, как отнимаются пальцы, немеют от холода конечности, а она даже не может пошевелиться: все, на что способна – смотреть, как чернота и холод пожирают тело.
Представлять, что кто-то может так умереть (Нилл может так умереть!), для Лилит было невыносимо.
– Нилл, – отчаянно зашептала она, цепко схватив девочку за плечи, – пожалуйста, не используй больше силу, она разрушает тебя и… только не против людей.
– Почему? – непонимающе склонила голову набок Нилл. – Люди – наш корм.
Лилит передёрнуло.
– Нельзя убивать людей. Пусть они бывают мерзкими и злыми, всё равно… нельзя. Просто нельзя, без причины… Ты понимаешь? – Лилит с надеждой заглянула в бесцветно-карие глаза.
Нилл не понимала.
– Пообещай! Пообещай, что больше не будешь убивать их. Обещай мне! Что бы ни случилось… – Лилит прижала голову к её плоской груди, чтобы услышать биение сердца, точно только оно могло сказать правду. – Мы не должны вредить людям…
– Если ты так просишь, сестрёнка, то я обещаю, – неуверенно отозвалась Нилл. – Обещаю не убивать людей.
Глава 9. Обратится в прах
По-летнему душно было в мрачной комнате. Тяжелые гардины закрывали большие окна. Лишь дрожащее пламя чуть закоптелой лампы, преломляясь в зеркале, освещало комнату. Лёгкий запах керосина мешался с терпким, дурманящим ароматом роз.
Утром широкая, но по ночам поглощенная темнотой, тесная комната с зелёными обоями напоминала каюту. По крайней мере именно так маленький Дай представлял себе каюту какого-нибудь капитана корабля дальнего плавания.
На стенах висели прибитые гвоздями пожелтевшие от старости и сырости карты; на дубовых полках стояли сувениры и находки из разных стран, привезенные послами в подарок юной любознательной принцессе.
Тихо напевая под нос, она бойко орудовала скрипучими ножницами. Тихое щёлканье то тут, то там раздавалось возле уха мальчика, а серые пряди бесшумно падали на мягчайший заграничный ковер. Сколько бы жизней ушло у Дая, чтобы расплатиться за его порчу? Бесконечно много…
От густого запаха цветов и духоты у Дая кружилась голова, он точно был опьянен. В пору было встать и выйти вон на более-менее свежий воздух, но он не мог и не хотел. Он был зачарован сумраком этой комнаты, тишиной ночи, любимым ароматом и бесконечно ценными мгновениями с дорогим человеком.
Взволнованное и смущенное лицо, сбоку подсвеченное желтым светом лампы, отразилось в зеркале. Тени, пролегшие у его скул и глаз, скрывали густой румянец, чему Дай был безмерно рад, ведь она снова посмеялась бы над ним.
На украшенном позолотой, туалетном столике из темного дерева, за которым он сидел на мягком, обшитым бархатом пуфике, стояло не так много вещей; не было ни белёсых пудрениц, ни помад всех оттенков красного и розового, не было ни кистей и даже угольных палочек. На столике лежала лишь искусно вырезанная из слоновой кости и покрытая перламутром шкатулка с надушенными лентами разных цветов внутри. В них утонули и серьги с белым жемчугом и с бриллиантами. Хрустальный флакончик духов был заткнут пробкой и стоял возле самого зеркала в ажурной оправе, но даже так Даймонд слышал, как нежно он пах розами.
Раздался глухой «щёлк», и мальчик ойкнул от боли: острые ножницы резанули его по уху.
– Осторожнее! – шёпотом возмутился он и хотел схватиться за пораненное место, но «горе-парикмахер» перехватила его руку.
Несколько алых капель упало на ковер, а потом и на ворот его ситцевой ночной рубашки.
– Что ты делаешь? – насупился мальчик, когда она приблизилась, и он почувствовал тепло исходившее от её худенького тела, спрятанного за тонкой шелковой сорочкой.
– Рану нужно обработать, – сладко прошептала девочка, и Дай заметил в зеркале лукавую усмешку на её губах. – Иначе попадет инфекция.
– И как ты… – Дай нервно сглотнул, не договорив, и только молился, чтоб его догадки не оправдались.
Принцесса положила ножницы на стол, возле лампы. Холодные освободившиеся пальцы коснулись его шеи, вторая рука продолжала удерживать его левую руку. Мальчик замер, боясь пошевелиться и спугнуть мгновение.
Теплое дыхание её оборвалось – девчонка лизнула кровоточащую царапинку на его ухе.
Дай резко отпрянул, чуть не сбив со стола лампу. Он и подумать не мог, что она на такое решится. У него закрались подозрения: а не специально ли она промахнулась?
Он растерянно облокотился на туалетный столик, съехав с пуфика и, опасно повиснув над полом, глядел на неё широко распахнутыми глазами.
Её щеки раскраснелись, а губы скривились в насмешливой улыбке. Завидев его растерянное, смущенное лицо, она разразилась звонким смехом.
– Не издевайся, – насупился Дай, возвращаясь на стул. – Я же старше тебя!
– Но ты такой милый, когда смущаешься. Грех тебя не подразнить, – в своей обычной издевательской манере высказалась она.
Дай возмущенно нахмурился, скрестив руки на груди.
– Тебе смешно, – проговорил он, надув губы. – Ты совсем не думаешь о моих чувствах. Я, между прочим, мальчик… – совсем тихо пробормотал он, низко склонив голову. Взгляд упал под ноги, на прядки серых волос, сильно выделявшихся на фоне темного ковра.
– Я всегда о тебе думаю, – без доли стыда заявила девчонка, погладив его по голове, как какого-нибудь обиженного котёнка, которого подобрала на улице.
Даймонд смущенно отвернулся. Она никогда не была серьезна с ним, всё время издевалась, подтрунивала. И этими мыслями он пытался успокоить бешено колотящееся сердце. Хотя в тайне с трепетом наделся, что значит для неё больше, чем букашка под каблуком, больше чем гороховый шут. Больше чем просто компаньон.
Дай совсем размяк от её поглаживаний и уже готов был простить всё, лишь бы она не убирала своей нежной руки, но принцесса убрала.
– Тебе просто нравится меня мучить… – пробормотал он, поджав к груди колени.
– Вовсе нет, – задумчиво протянула она и начала копаться в ящиках одного из книжных шкафов с разноцветными стеклами на дверцах. – Я хочу тебя защитить.
Мальчик замер, недоумённо разглядывая её хрупкую спину с костлявыми плечами. В воздухе повис немой вопрос.
Девочка резко повернулась и уверенно подошла к нему. Под её внимательным насмешливым взглядом он сполз со стула и неуверенно встал на ноги. Хоть Дай и был старше её на целых два года, роста они одинакового, из-за чего мальчик часто тушевался. Однако ехидная принцесса ни разу не поддела его этим.
– Я хочу подарить тебе кое-что… – вполголоса сказала она.
– Что? – еле слышно выдохнул он. Они стояли нос к носу и смотрели друг на друга в упор; он робко разглядывал любимое лицо с пухлыми и такими манящими аловатыми губами. Те мелко дрожали то ли от волнения, то ли от холода (хотя Даю было до одури жарко). Слабая лампа выхватывала милую родинку на её подбородке на уровне левого угла рта, которая придавала ей особый шарм.
Щёки Дая пылали. Он боялся поднять глаза и узнать, куда смотрела принцесса, боялся, что их мысли одинаково постыдны. В итоге не выдержал: смущённо отвёл взгляд в сторону утонувшей во мраке входной двери.
Озорная улыбка блуждала на её губах.
– Закрой глаза.
Дай поджал губы, взглянул на неё исподлобья.
– Зачем?
– Закрой и всё! – фальшиво обиделась девчонка. – Совсем не доверяешь мне…
Мальчик замешкался, но всё же выполнил просьбу. Его прикрытые серые ресницы задрожали.
– Только не выкини того, за что меня потом накажут.
– Неужели ты так боишься наказания? – издевательски прошептала она ему на ушко, точно змея-искусительница. Принцесса-то не знала, что за всякую чепуху его беспощадно секут розгами по двадцать, а то и по тридцать раз, так что на спине уже живого места нет – одни шрамы. Или знала?..
Он почувствовал её вечно холодные пальцы у своего затылка и горячее дыхание на щеке.
– Тем более, мы же никому не скажем. Никто не узнает.
– Всё тайное рано или поздно станет явным, – кисло парировал он.
– Какой ты зануда, – она отпрянула, заложив руки за спину. – Открывай глаза.
Сначала Дай увидел её самодовольное лицо, а потом заметил, как что-то непривычно отягощает его шею. Небольшой серебряный медальон на цепочке из того же материала. На крышке выбит серебристый кружок, напоминавший лунный диск; сбоку оказалась небольшая бороздка – видимо, он открывается и хранит внутри памятную фотографию или какую-то вещь.
Даймонд нетерпеливо подцепил ногтем выемку, и крышечка с легким щелчком открылась. Внутри была она.
– Однажды этот кулон спасет тебе жизнь, – грустно сказала принцесса, продолжая улыбаться. – Когда меня уже не будет рядом, чтобы спасти тебя…
– Не говори это с таким лицом, – Дай нервно сжал подарок в кулаке. – Я не верю словам Оракула и в слухи не верю… и в суеверия тоже не верю!
«Я отрицаю. Отрицаю твою смерть!»