Я решила, что, если не получилось в первый раз найти отца, нужно бежать к бабушке. «Отключка» Стаса стала идеальным поводом.
Тогда стояла теплая летняя ночь. Я покидала все необходимые вещи в рюкзак, вылезала в окно, аккуратно по сливной трубе перебралась вниз. Со всех ног бросилась бежать в другую часть города.
Сладкий запах свободы вскружил голову. На улицах было тихо. Иногда проезжали редкие машины и появлялись такие же редкие прохожие. Стас говорил, что в городе ночью появляются пьяницы, наркоманы, насильники. Вспоминая об этом, я после коротких передышек вновь переходила на бег. На удивление, я чувствовала себя спокойно. Относительно спокойно. Даже на малоосвещенных улицах было комфортнее, чем в собственной спальне.
Возможно, я бы добралась до бабушки, если бы совершенно не забыла про одну важную деталь – чертов фитнес-трекер.
Примерно на половине пути меня настигла полицейская машина. Я игнорировала ее. Попросту не думала, что меня может разыскивать полиция. Но когда из машины выскочила мать в домашней одежде, вся растрепанная, с опухшим от слез лицом, я опешила. Просто не знала, что дальше делать: попытаться скрыться во дворах или посмотреть, что будет дальше. Пока я раздумывала, она подбежала ко мне. Вела себя она крайне странно: бросилась обниматься, лобызаться. Я впала еще большее оцепенение. В ее глазах мерцали маленькие огонечки безумия, отчаяния и одержимости, с которой она изо дня в день жила со Стасом. Я почувствовала что-то неотвратимое и неизбежное, повисшее как камень на шее.
Она взяла меня за руки, быстро, как припадочная, зашептала:
– Поехали домой, Женечка, умоляю, поехали. Если он узнает, нам с тобой не жить. Давай вернемся как можно скорее. Все будет хорошо, если мы успеем, обещаю. Ну же!
– Ничего не будет хорошо. Я не хочу возвращаться. Неужели ты не понимаешь, то, что он делаем с нами, ненормально? – из глаз прыснули горькие, горячие слезы – отчаяние, которое поглощало все мое самоуважение, превращая в смиренное животное из года в год, – почему ты этого не видишь? Отпустите меня. Я никому ничего не расскажу. Обещаю.
– Мы не можем отпустить тебя, мы же любим тебя! Он оберегает тебя как собственную дочь. Ты просто пока не понимаешь этого, глупенькая.
– Это не любовь! Нельзя унижать, избивать человека, которого любишь. Пожалуйста, отпустите меня. Я уйду к отцу или бабушке, не пропаду.
Услышав последнюю фразу, мать переменилась в лице. Былое отчаяние сменилось на суровость и отвращение.
– Нет, – отрезала она, – быстро в машину.
– Я все расскажу полиции.
– Тебе никто не поверит. Ты – никто, а мы– взрослые люди, и знаем подход к таким же людям. Хоть сейчас все им выкладывай, только ты ничего не получишь взамен. А твою неблагодарность Стас тебе моментально припомнит, уж поверь. Недавно, кстати, он говорил, что неплохо было бы тебя показать психиатру. Странно ты себя ведешь в последнее время. Видишь то, что хочешь видеть.
Этот намек укрепил мое неверие в светлое будущее. Вообще в какое-либо будущее. Временами я сомневаюсь, а точно ли этот человек – моя мать? Родная мать? Обычно принято считать маму самым близким и дорогим человеком на свете. Так нам говорят все и везде: в детском саду, школе, с экранов телевизоров и по другим каналам массмедиа. Это точно не мой случай.
Я подчинилась.
На следующий день, придя из школы, я обнаружила Стаса в своей комнате. Я вновь ощутила то самое неизбежное и неотвратимое. Теперь мне хотелось забиться в угол от этого чувства и молить о пощаде.
– Ты вчера сбежала из дома, вырубив меня тарелкой.
– Нет, я этого не делала, честное слово. Ты сам кидался в меня посудой, а потом упал в осколки. Посмотри камеры, в конце концов!
– Не указывай мне, что делать. Как бы то ни было, ты сбежала из дома. Второй раз. Ты должна уяснить, что так делать нельзя, – он пододвинул ко мне стул, – сядь.
– Зачем?
– Сядь, я сказал! – рявкнул он на меня, – ты живешь в моем доме. Я содержу тебя. Я позволяю тебе существовать на таком уровне, о котором многие, ох, поверь мне, очень многие только мечтают в своих засранных хрущевках. А ты, маленькая тварь, это не ценишь. Нехорошо.
В руке у него был какой-то черный предмет. Я не поняла, что это.
– Наслаждайся.
Вспышка боли от электрического заряда пронзила правую ногу. Мышцы бесконтрольно сокращались, нога не слушалась и билась в адских судорогах. То же самое случилось с левой ногой. На мои душераздирающие крики отозвались только близнецы. Они проснулись от беззаботного дневного сна и подхватили вопли. На время я потеряла контроль над собственным организмом. Обе ноги были разбиты страшными судорогами и казалось, что это длится вечность. Я не хотела, чтобы Костик увидел эту картину, поэтому была благодарна его трусости. Скорее всего, он сидел в своей комнате, в шкафу, беспричинно ожидая своей очереди на такую же порцию мучений.
Я не заметила, как в дверях появилась мать. Она, словно привидение, стояла тихо и отрешенно. Ее левый глаз был опухшим.
Спустя несколько минут все прошло. Я тихо встала, закрыла дверь и, как испуганное животное, легла в постель, с головой укрывшись одеялом. Будто оно могло меня защитить от опасного хищника.
***
Обе попытки побега принесли только боль. Никаких результатов.
Всю физкультуру я прокручивала старые воспоминания в голове как фотопленку, на которой запечатлена боль во всех ее проявлениях.
Простят ли мне просто так третий побег, если снова не повезет?
Я не заметила, как закончился урок, и просидела на скамейке запасных минут 15. Не сразу поняла, что ко мне подошел Костик, у которого уже давно окончились занятия. Мысли унесли меня в мрачное прошлое, которое переросло в настоящее. И хотя это так, я была рада, что мои мыли – только мои: их нельзя отследить специальным ПО, контролировать и управлять ими. Они – мое истинное убежище от происходящего вокруг безумия. Мои мысли – мой настоящий дом.
Почти с торжеством я приняла эту идею. И плевать, что уже на 15 минут мы опаздываем домой. А опоздание карается лишением ужина. Плевать. У меня завалялось несколько конфет в шкафу, отдам их Костику. Это не полноценный ужин, но лучше, чем ноющий с голода живот.
На продажу
В пустынном дворе нашего участка стоял незнакомый внедорожник. Костик вцепился в мою руку и остановился.
– Пошли, Костян, неважно кто это. Отсидимся у меня в комнате. Я тебе почитаю что-нибудь, хочешь?
Он жалобно посмотрел на меня и кивнул. Этот взгляд – есть он сам.
Чтобы не задерживаться в прихожей и не привлекать лишнего внимания, мы на пороге расстегнули куртки, развязали шнурки на ботинках, сняли шапки.
В гостиной сидели Стас с матерью, незнакомый мужчина примерно их возраста, около 40 лет, и юноша, мой ровесник, – тучный, неухоженный, с жирными светлыми волосами.
Стас остановил нас.
– Она? – кивнув на меня, обратился подросток к Стасу.
– Да, – отрезал он, не сводя металлический взгляд с меня.
Я смотрела на этот квартет в совершенной растерянности. Как мне расценивать эти короткие фразы, лишенные для меня смысла? За несколько секунд последовавшего за ответом Стаса я успела настроить миллион теорий: они пришли убить меня? Изнасиловать? Увезти в неизвестном направлении? Забрать в рабство? О чем они говорят?
Наверное, мой взгляд выдал меня.
– Что ты так смотришь на наших гостей как с дикого края? Это Сергей и его сын Влад. За Влада ты выйдешь замуж, когда тебе стукнет 18, – спокойно отчеканил Стас, – не всю жизнь мы будем тебя содержать, знаешь ли.
Не было слов. Не было надежды на светлое будущее после этого. Я просто отключилась.
Сознание, чистое и светлое, вернулось ко мне уже в моей комнате. Кто-то заботливо перенес меня, но лучше бы оставили на полу, не прикасаясь к моему телу.
С первого этажа доносился хохот Стаса и Сергея.
Переведя взгляд в другую часть комнаты, я заметила тот самый тучный силуэт и невольно вскрикнула.
– Проснулась, спящая красавица, – слащаво произнес Влад, что объявлен мне «будущим мужем».
Он двинулся в мою сторону, и я неосознанно поддалась от него на другую половину кровати.
– Я уже успел посмотреть на твои прелести. Мне такие нравятся.
– Чертов задрот, пошел прочь отсюда!
Секунда – прыжок пантеры (или разжиревшего тюленя) – и он сверху, крепко зажимает мне рот одной рукой, а другой – растегивает свои штаны. Не спеши, мальчонка! Удар коленом в его промежность пришелся как нельзя кстати. Он с поросячьим визгом повалился на пол, а я стремглав кинулась к взрослым. В детстве всегда казалось, что со взрослыми безопаснее, но здесь мое бессознательное скорее подвело.
На визги Влада уже бежал Стас со своим дружком. Стас схватил меня за руку. От принудительной остановки я шлепнулась на лестницу. Он потянул меня вверх.
– Что ты натворила? – процедил он сквозь зубы.
– Он приставал ко мне! Он хотел меня изнасиловать! Я… я сопротивлялась.
– Через год ты с ним будешь спать в одной койке. Какая тебе разница?
Тут из комнаты с хохотом вышел Сергей:
– А девка-то наша с характером! Ну ничего… Со строптивыми даже интереснее! Да, Влад?
Из комнаты доносилось невнятное бормотание. Подозреваю, что его проклятия.
– Убирайся к себе в комнату и не смей появляться мне на глаза! – скомандовал Стас.
– Там он!
– Влад, пошли с нами, – распорядился Сергей, – оставь пока девочку в покое. Успеешь еще…
Он вышел, прожигая меня взглядом. Сложно было представить жизнь с ним. Практически невозможно после того, как он грубо вторгся в мое пространство и попытался трахнуть. Хороший человек так не поступит.
И тут решение о третьем побеге пришли внезапно, молниеносно; меня буквально осенило. Это самый эффективный способ.
Белый саван
Настал день свадьбы. Моя комната освещена ярким солнечным светом. Августовский ветер колышет тюль. Воздух наполнен свежестью и легкостью. Все как будто сияет вокруг, как хайлайтер на моем лице. Визажист наносит последние штрихи макияжа, и я прошу оставить меня одну на время – хочу собраться с мыслями.
В зеркале я вижу девушку в шикарном белом пышном платье. На шее дерзко сверкает колье. Скоро все закончится… да так, как им и не снилось.
Как можно тише, я двигаю комод к двери, чтобы никто ко мне не зашел просто так.
Теперь я спокойна. Можно начинать.
Из глубин комода, под футболками и джинсами, я нащупываю рукой нож. Большой кухонный нож для разделки мяса.
– День обещает быть чудесным.
Удобно усаживают на кровать, работаю кулачком, чтобы вены выступили наружу.
Вот так-то лучше.
Мгновение – руку пронзает острая и жгучая боль. Порез глубокий. Еще мгновение, пока есть силы, – готово. Из вен на обоих запястьях струится густая темно-бордовая кровь прямо на белое платье.
– Спокойной ночи, мир.
***
Посреди ночи я проснулась в поту, слезах и сильным сердцебиением. Хотелось выть от отчаяния. Сон не принес успокоения, а усугубил тревогу. Радовало только то, что за окном все так же ноябрь. До дня рождения чуть больше полугода. Если не придумаю ничего лучше, то по крайней мере теперь у меня есть красивый план покинуть семейное гнездышко.
Девочка для битья
Если честно, с тех пор как мы живем у Стаса, я ненавижу Новый год. Неизменно они с матерью напиваются и ведут себя либо слишком развязно, либо он принимается нас задирать с Костиком. Этот год не стал исключением. Я не хотела садиться с этими людьми за один стол, как, наверное, и Костик, поэтому предпринимала малоуспешную попытку избежать этого за одним из редких «семейных» ужинов в конце декабря.
– Мама, Стас, позвольте нам с Костей провести Новый год у меня в комнате. Мы что-нибудь поедим, я ему почитаю, и мы ляжем спать до часа.
– Чем тебя не устраивает семейный ужин? – раздраженно спросила мать.
– Вы снова переберете с алкоголем. Дайте нам спокойно провести хотя бы один Новый год. Мы же будем дома, просто в другой комнате.
– Это семейный праздник, а значит, мы соберемся все за одним столом, – заключил Стас.
Я чувствовала, как раздражение и отчаяние росли во мне и переполняли мою маленькую сущность. Я не выдержу.
– «Семейный», – саркастически заметила я, – на один день оставьте нас оба в покое! Мне Костик семья, а вы – два садиста, которым нравится вымещать на нас свои комплексы!
Я не успела закончить последнюю фразу, как почувствовала сожаление о сказанном. Это было типичное «Ой!».
Я посмотрела на лицо Стаса и еще больше пожалела о сказанном; оно налилось краской и готово было взорваться. Я слишком замешкалась и не успела добежать дальше лестницы. Он схватил меня за волосы и поволок в гостиную. Прижав к стенке, он дал мне 2 смачных пощечины.
-Мама, мама! Помоги мне! – попытка не пытка, как говорится.
– Заткнись! – Стас бросил меня на пол. 2 удара его ноги пришлись на мою правую голень. Правило «не бей лежачего» точно не про него.
Мать без особого интереса посмотрела в мою сторону и продолжила резать куриное филе для близнецов, как ни в чем ни бывало. На секунду проскочила мысль, что она – ненужная, покрытая вековой пылью, декорация в моем жизни.
От досады и беспомощности я лежала, прижимала к себе больную ногу и плакала. Он стоял подле меня некоторое время, наслаждался своим триумфом. На лице смешалось злорадство и раздражение.
– Ты жалкая, неблагодарная тварь, – заключил он. На лице я почувствовала его зловонный табачный плевок.