Глава четырнадцатая.
Проснувшись наутро, но не раскрывая своих глаз, Андрей долго слушал окружающую его, звенящую в воздухе тишину, которая обволакивала ещё весь дворец, и не мог понять, почему люди позволяют себе терять столь драгоценное время своё на сон, упускать моменты жизни, пропуская минуты, как песок сквозь раздвинутые пальцы. Для своих десяти лет Андрей был излишне сконцентрирован на философских мыслях, которые, несмотря на то что Маслов гнал их от себя, частенько посещали его красивую голову.
Услышав тихий утренний стон Алексея, князь Маслов распахнул свои огромные небесные глаза, и волна света, вливающегося в комнату через тонкий светлый тюль, ослепила его. Через пару минут адаптации, полностью прозрев, Андрей взглянул на кровать своего друга, но Алексея уж не было в комнате, он будто бы вовсе исчез вместе со своими стонами, сбивающимся дыханием, утренним шарканьем ног.
Прошло порядка семи минут, а цесаревич всё не возвращался. Сердце Андрея заклокотало, и тот, наскоро одевшись, вышел из комнаты и отправился на поиски цесаревича. Во мраке ночи Андрей и не заметил даже, как огромна была гостиная, смежная с опочивальней юношей. Гостиная эта имела три выхода, которые вели либо в спальню, откуда вышел князь, либо в залу для музицирования на втором этаже, где стояло огромное количество музыкальных инструментов, которых вполне бы хватило для какого-нибудь камерного оркестра, либо же в уборную, куда, посчитав это наиболее верным путём, и направился теперь князь Андрей. Высота потолков и дороговизна отделки не могли смутить выросшего во дворцах князя, но и равнодушным Андрей остаться, отнюдь, не смог. Любуясь фресками на стенах, князь миновал порог уборной, а после и ширму, выставленную напротив двери, и застал здесь Алексея, стоящим беспокойно у керамической раковины. Цесаревич держал левую ладонь свою, из которой потоком сочилась кровь, под струёй воды, а заметив Андрея, он вытащил из воды руку и убрал её за спину, думая, что друг его не заметил ещё ранения, и не желая беспокоить его.
– Алексей, – произнёс, взволновавшись, князь Маслов, подхватывая мальчика за левое предплечье, – что произошло?
Цесаревич был сконфужен вопросом и долго пытался делать вид, что не понимает о чём идёт речь, при этом заливая ковёр в уборной жидкой горячей кровью, однако осознав, что Андрей настойчив и твёрд в решениях, достал руку из-за спины.
– Андрей, всё хорошо, – вполголоса заговорил он, глядя ровно в глаза своему другу, – просто немного разбил склянку с одеколоном и потом немножечко порезался, – разговаривая, Алексей каждую минуту становился бледнее, а речь его замедлялась и затихала, – но у меня всё хорошо, только, кажется, у меня идёт кровь. Не говори только отцу, я прошу тебя, Андрей! – он сделал слабый шаг навстречу Маслову, но оказался сильно обескровлен и начал падать на пол, когда Андрей подхватил его, – Не говори отцу, – повторил только цесаревич, теряя сознание.
Зная о том, что у Алексея Романова гемофилия и, следственно, осознавая, что это лишь проявление болезни, со стороны всё кажется довольно закономерным и простым, однако для Андрея, который держал своего друга, истекающего кровью и еле находящегося в сознании, на руках, всё было гораздо серьёзнее и страшнее. Первая мысль – хорошая мысль. Так вам скажет любой умный человек. И этого же мнения придерживался Андрей, когда, заматывая поражённое запястье Алексея ручным полотенцем, лихорадочно думал, но первая мысль всё не приходила в голову. «Что же делать? Как мне быть сейчас? – думал юный князь, – Алексей просил ничего не говорить императору, но не могу я оставить его так, а сам я не уверен, что справлюсь. Даже если и был бы уверен, то где бы взял необходимые медикаменты? Выход один – надо попросить кого-то о помощи, но кого-то, кто ничего не расскажет ни императору, ни даже моему отцу. В таком случае, находясь в Англии всего второй день, не зная никого в этом дворце, кого могу позвать я?» – Андрей был в ужасе, любой прохожий, должно быть, смог бы услышать, как скрипели его юношеские мозги, когда, перебирая имена и лица в голове, он пытался вспомнить хоть кого-то, кто мог бы помочь, и такой человек, к счастию, имелся.
– Джон! – вслух вскрикнул он, – «Джон, только он мне и может помочь, к тому же он человек достойный. Ему я могу доверять!»
И Андрей немедленно вскочил на ноги и побежал в покои Герцога Хэмпшира, в которых он был уверен найти спасение. Уже через пару минут взволнованный Андрей и едва проснувшийся Джон стояли в уборной, а ещё через мгновение укладывали Алексея обратно в постель. Андрей сел рядом со своим приходящим в сознание другом и перевёл свои глаза на Джона, который стоял теперь рядом, потирая руки и изредка зевая.
– Thank you, John, – проговорил Андрей, искренне благодарно глядя на герцога, – You helped us so much! Thank you.27
– Oh, Andrew, it wasn`t difficult at all, – ответил он, улыбаясь, – Moreover, I truly like both of you, so, – он посмотрел вверх, собираясь с мыслями, прочищая голос, и довольно чисто сказал, – Пожалуйстя! – и звонко засмеялся, – Oh, look, he is waking up. Well, princes, see you later, – он уже практически покинул комнату, когда заглянул назад и добавил, – and, Andrew, he is lucky because he has a friend like you.28
– Боже, Андрей, боюсь, что герцог вновь прав, – слабо подал голос Алексей, не отрываясь от подушки, – я действительно щедро награждён судьбой, раз у меня есть такой друг, как ты.
Слов у Андрея для ответа не было. Он был слишком взволнован, а теперь растроган, чтобы что-либо говорить, поэтому он просто наклонился и крепко обнял Алексея.
– Эй, Андрей, Россия сегодня чуть не потеряла, может быть, наследника престола! Так будь же патриотом – не души меня, – он засмеялся, освобождаясь от объятий и, отойдя от хохота, спародировал реплику Джона, – Пожалуйстя!
Джон, тем временем, возвращался в свои покои, размышляя о настоящей дружбе и преданности, олицетворение которых он увидел в отношениях русских князей. Молодой герцог был крайне удивлён, что настолько разные молодые люди могли так общаться, поддерживая и дополняя друг друга. Однако, кроме дружбы, Джон заметил искреннюю братскую любовь между юношами, которая выражалась не словами, конечно, а мыслями и переживаниями обоих, реализовывавшихся в смелых или трепетных поступках. Проходя по коридору мимо концертной залы, Джон увидел выходящих из своих покоев Маслова и Романова старших, живо обсуждающих что-то, смело жестикулируя и смеясь. «А молодые князья, однако, похожи на своих отцов. Как же, всё-таки, это интересно: кто-то не похож на своих предков, хоть и старается, а кто-то похож, совершенно не прикладывая усилий, – подумал герцог Мортимер, но вспомнив о своём отце, мысленно добавил, – А кто-то не похож и радуется тому. Великая наука – генетика».
Но как бы не думал Джон, он был невероятно похож на своего отца внешне. Когда люди смотрели на Джонатана Уолта Мортимер, они знали, чей это сын, знали, что это носитель гордой стати и властности герцогов Мортимер, однако, несмотря на отцовские черты лица, Джон всё-таки был иным, более достойным, как выразился Андрей, человеком. Глядя в его ясные светло-зелёные глаза, можно было заметить, как энергичен и искренен этот молодой человек, изгибы губ и бровей говорили о неспособности человека этого быть подлым предателем, а твёрдые скулы и челюсти о решительности его и настойчивости. Одно отличало Джона от отца – мысль: «Нет, я не буду таким, как мой отец! Я никогда не стану гордецом и циником!»
Глава пятнадцатая.
– Мама, – шепнула тихо Александра, дёргая княгиню за рукав, когда они пересаживались из поезда в повозку, прибывши в Москву, – почему те люди на вокзале так плохо на нас смотрели? Может быть, я сделала что-то не так?
– Нет, что ты, вишенка, они вовсе не плохо смотрели на нас, – слукавила княгиня в ответ. – они должно быть, просто не выспались за ночь. Только и всего!
– Хорошо, а то я уж подумала, что они хотят… – начала Александра, но осеклась, она поняла, что её мать схитрила, но не захотела ей об этом говорить. «Они хотят революции» – вот, что хотела сказать Алекс, но глядя в светящиеся голубые глаза своей матери, она не хотела её расстраивать, и потому промолчала.
В повозке повисла звенящая тишина, сопровождавшая наших путешественниц почти до самого конца их пути. Оглядываясь вокруг, взирая на красоту изумрудных лесов, Александра на миг позабыла свои тревоги, и песня любви и счастия полилась из её алых уст. Пока Алекс пела, её мать смотрела на неё с умилением и гордостью, и всё казалось ей светлее и приветливее кругом, красивее и безмятежнее. Вскоре вокруг кареты стали чаще и чаще мелькать люди, толпы людей. Въезжали в центр Москвы.
– Не хочется прерывать Вас, госпожа, но мы подъехали, – поворачиваясь на дрожках, сказал ямщик.
Повозка остановилась, и мать с дочерью вышли у огромного белоснежного дома, который был окружён довольно высоким кованым забором. Это был дом князя Льва Владимировича Маслова, который, как известно, был человеком с хорошим вкусом, и вид дома определённо подтверждал это. Не успели Масловы оглядеться, как к ним подошли люди, взявшие вещи и проводившие их в дом.
– Оленька! – крикнула Александра, рванувшись к сестре, которая стояла у дивана в гостиной, нетерпеливо потирая руки. Княжна была одета в великолепное бежевое платье, приталенное широким поясом и расшитое кое-где золотом и камнями. Выглядела Ольга великолепно и величественно, но, когда она увидела свою семью, на лице появилось прежнее выражение беззаботности, свободы и детскости.
Обнявшись с матерью и сестрой, поплакав немного, Ольга успокоилась и просила всех присесть на диванчик, а сама лёгким движением позвала дворецкого и сделала маленькое распоряжение. Большой, блестящий самовар тут же появился на столе. За чашкой обжигающего, душистого чая разговор пошёл веселее и легче, уже слышались и смех, и шутки…
– А сегодня утром, Серж (она заливалась румянцем, называя при матери князя К. Сержем, но очень уж ей нравилось это имя, и она сквозь стыд продолжала) был приглашён на выставку Виктора Михайловича Васнецова. Он и меня звал пойти, но как же я? Ко мне дорогие мои гости приехали, – улыбнулась Ольга, рассматривая свою мать и обнимая Александру, – Но он обещал мне, должно быть скоро приедет. Сергей Петрович восхитительный человек. Он обязательно тебе понравится, Алекс, – заверила младшую сестру княжна, загибая пальцы, чтобы только что сказанное действительно обратилось в правду.
День стремительно подходил к концу, а голоса в гостиной всё ещё раздавались, может быть, даже громче и веселее, чем прежде. В полдесятого вечера дверь особняка распахнулась, и в дом вошёл князь К., отряхивая своё пальто и голову от сухого, рассыпчатого снега. В гостиной раздались быстрые шаги шести ног и тихие голоса, подавляемые глухим смехом. «Это он! – взволнованно проговорила Ольга, – Пойдёмте, пойдёмте скорее!». Из-за угла выбежали две совсем юные и одна взрослая женские фигуры. Ольга подалась вперёд, подбежала к своему жениху и обняла его.
– Серж, это моя сестра Александра, я рассказывала Вам о ней, а вот моя мать, Вы уже знаете её…
– Ольга Николаевна, – закончил Сергей Петрович, – ты, дорогая, столько о них рассказывала, что я будто знаю их всю свою жизнь, – сказал он, низко посмеиваясь. Это был невысокий коренастый человек с широкими плечами и прекрасной осанкой. Лицо его было весело, серые сильно открытые глаза игриво разглядывали гостей, брови были приподняты, а уголки губ слегка подрагивали. У князя был большой нос, гармонично смотревшийся на его по-барски крупном лице, которое обрамляла копна густых, чёрных, кучерявых волос, – Ну здравствуйте, дорогие! Безмерно рад видеть вас в Москве.
– Добрый вечер, Сергей Петрович, спасибо Вам за столь приветливое обращение с нами, – проговорила княгиня, глядя спокойно на своего будущего зятя.
– Мы поужинали без Вас, – сказала Ольга, – гости голодные с дороги были, думала, Вы раньше приедете, но потом Ваш лакей…
– Дорогая моя, прошу, забудь слово «Ваш», Вы – моя невеста, теперь у нас всё общее, – выговорил он, влюблено глядя на Ольгу, – а теперь, позвольте решим, обращаться «на Вы» до свадьбы будем? – Ольга стыдливо улыбнулась, краснея с каждой секундой всё гуще, а сам князь К., глядя на непорочно-смущённое выражение лица своей невесты, казался ещё довольнее, радостнее и, отчего-то, красивее.
Ночь быстро сгущалась над городом, и Александре тут же наказали отправляться в спальню – готовиться ко сну. Поднявшись на второй этаж, Александра увидела средних размеров круглую комнату, в которой, помимо всех обычных для спальни вещей, стояло фортепиано. Стены, открашенные в бледно-фиолетовый, были покрыты многими картинами, пейзажами, в основном. Потолок был также расписан, из-за чего создавалось впечатление купола. Видимо комната эта была одной из любимых у прежних хозяев. На фортепиано стояло два бронзовых канделябра с давно оплавившимися, запылившимися свечами. Над инструментом висел единственный в комнате фотографический портрет. Не молодая, красивая женщина, одетая в пышное бальное платье, стояла, грациозно развернув плечи, и смотрела темноволосого мужчину с густыми, причёсанными бакенбардами, который не грубо, не нежно, но скорее несколько серьёзно взирал на неё в ответ, сжимая в большой грубой ладони белую, маленькую ручку жены. «Он всё-таки хороший, хоть и слишком милый, – подумала Александра о Сергее Петровиче, глядя на счастливую пару своих предков, – зря я так плохо о нём думала». До этого момента Алекс действительно скверно думала о князе К., потому что была уверена, что он отбирает у неё сестру, но сейчас она видела, как княжна счастлива с ним, и как он любит её, и потому сама была счастлива.
Позже, когда Александра уже ложилась спать, к ней в комнату зашла Ольга, румяная и улыбающаяся.
– Ну что, сестрёнка, вот мы и одни! – прошептала она, присаживаясь на постель к княжне, – Как жизнь в Царском Селе? Как девочки? Рассказывай, рассказывай же!
– Оленька! – вскрикнула Алекс и прилегла на колени сестре, – Ты готова слушать? Потому что сей рассказ длиною в ночь! – девочки засмеялись, и Александра начала своё повествование, начиная с приезда в Царское Село.
–…а потом Олег и говорит: «Я научу тебя стрелять из револьвера. Держала когда-нибудь такой в руках?» и достаёт наган. А у меня и свой наган есть, который мне Николай Александрович подарил, помнишь? так вот я рассмеялась и говорю: «из такого мы и сами можем, ты меня лучше драться научи».
– И что же? Научил? – вопросила Ольга, смеясь.
– Научил, а как иначе, ты ведь знаешь, дружок, я, если хочу чего, так и мёртвого подниму. Всё бы ничего, только Ольга зашла в комнату и говорит: «Как тебе не совестно, Олег! Не женское это дело – руками махать» …
– Ну, так и права Ольга, – высказалась княжна, строго качая головой, – я таким же манером сказала бы. Тоже мне, нашли развлечение!
– Ты слушай, – буркнула возмущённая тем, что её перебили Алекс, – Ольга ушла, а я говорю Олегу: «будь тут сестра моя, точно самое же сказала бы»!
– А Олег что?
– А что он? Он согласился и сказал, что ты знатная зануда. Вечно им в детстве всё веселье разрушала.
– Что?! – возмутилась Ольга, – Да он сам меня в детстве просил всех разгонять, чтобы только со мной наедине остаться!
Александра удивлённо повернулась к Ольге и вопросительно выпучила глаза, приподняв белёсые брови. Княжна, осознав, что сказала лишнего, неловко отвела взгляд.
– Так что ты думаешь про московские леса? – попыталась сменить тему она – Они прелестны, не правда ли?
– То есть ты и Олег, – пропищала Александра, тихо подползая ближе к сестре, – вы с Олегом…
– Никакого «вы с Олегом» не было. Была просто я, и был просто он и ничего кроме.
– Так вот почему он столь расстроился, когда услышал о твоей свадьбе, – воскликнула Алекс, потирая лоб, – Должно быть, он всё ещё влюблён в тебя, – добавила она шёпотом.
– Нет, Александра, это давно уже кануло в Лету, – грустно вздохнула Ольга, глядя куда-то вдаль, – А Владимир что? – спросила, как бы опомнившись, она.
– Владимир? Володя просто прелесть! Он самый лучший в мире человек. В свой День Рождения он помогал отцу и Николаю Александровичу подготовиться к поездке, никого не держал при себе и, по-моему, даже не обращал внимания на свой праздник. После того, как он уехал, я очень грустила и скучала по нему, однако он пишет мне письма, и от этого у меня как-то веселее на душе становится. Ольга сказала, что он настроен решительно, и что он до жути похож на «её Митеньку». Пожалуй, что это хорошо, хоть я и не знаю, кто это такой.
– Митенька? – переспросила Ольга, задумавшись, – Митенька… Ах, как я могла не понять сразу. Это Дмитрий, – она во все глаза смотрела на Александру, ожидая её реакции, которой, впрочем, абсолютно не наблюдалось, – брат Владимира, Дмитрий Павлович!
– Брат Володи? А почему Ольга сказала, что он её?
– Наша Ольга была помолвлена с Дмитрием Павловичем, они любили друг друга, но Димитрий не любил Распутина, о чём, не скрывая, говорил вслух. Ты, конечно, знаешь, кто такой Распутин, да? – Александра покачала головой, – Алекс, как же так? Григорий Ефимович Распутин – приближённый Александры Феодоровны, она его просто обожает. Так вот, узнав, что Димитрию не по душе Распутин, императрица расторгла помолвку и не дала своего благословения на свадьбу дочери с князем Дмитрием.
– Как же так?! – вскакивая на кровати, вскрикнула Александра, – Они же любят друг друга! Неужели они теперь не общаются?
– Нельзя так просто перестать общаться, Алекс, – улыбнулась печально Ольга, – общаются, конечно, просто теперь им приходится скрывать свои отношения и переписку.
– И они всё так же общаются, хоть и не могут видеться? Это невозможно! – заключила Александра, вновь садясь на кровать.
– Всё возможно, Алекс, когда дело касается любви, – шепнула Ольга и поцеловала сестру в лоб, – Уже поздно…Спокойной ночи, вишенка, сладких-сладких снов.
Ольга вышла быстрым шагом из комнаты сестры, озираясь по сторонам, волнуясь, будто, как бы кто не заметил её, а Александра долго ещё лежала без сна. «Великая сила – любовь, с какой стороны не взгляни, – подумала княжна, – Как же хорошо, что она остаётся в этом мире».
Глава шестнадцатая.
Отсидев весь день двадцать седьмого января в кабинетах, слушая, записывая, запоминая, в конце концов, дипломатические переговоры между монархами и их «заместителями» из двух стран, молодые князья довольно сильно устали сидеть на месте, и потому с радостью согласились на предложение Джона прогуляться по «настоящему» Лондону, без посторонних глаз и умов, по-простому. Потому Андрей и Алексей сменили свой образ, используя одежду, которую передал им Мортимер.
–Great! – воскликнул Джон, потирая руки, – You look like British now. So, let`s go and find a true spirit of London.29
Князья кивнули в знак согласия, и молодые люди все вместе вышли из непосредственных владений британского монарха и отравились на ночную, тихую и подающую великолепные надежды прогулку.
– Куда мы идём? – немного недоверчиво спросил у Андрея цесаревич, – Джон говорил тебе что-нибудь?
– Я иду ровно за ним, – ответил Андрей, с наслаждением вдыхая морозный воздух, – а что ты у него сам не спросишь?
– Я не знаю, неудобно как-то после того случая, – Алексей сжал свою руку и конфузливо убрал её за спину.
– Отчего же? Он тогда здорово нам помог, – возразил князь Маслов, кивая одобряюще на Джона, который шёл слегка впереди, постоянно поглядывая куда-то направо.
– Да, и я ему весьма благодарен за то, – он глубоко вздохнул, будто набираясь духу сказать что-то, – просто он видел меня слабым, – выпалил Алексей и опустил голову, устремив взгляд свой прямо на заиндевелый, похрустывающий под тяжестью ног грунт.
– Алексей, – Андрей приостановился, – с каких пор это волнует тебя? К тому же это вовсе не слабость была, а слегка трагические обстоятельства, да?
Алексей долго думал, а потом выдохнул и спокойно согласился:
– Да.
Пока юноши шли по освещённым фонарями улицам Лондона, шёл лёгкий снег. К восьми вечера люди, просидевшие весь день в домах, на работе, в учебных заведениях, вышли на волшебные зимние улицы, оживляя их, придавая пустым кварталам теплоту и необычный уют, какой ощущается особенно сильно в холодное зимнее время. Чем дальше уходили юноши от центра, тем меньше машин и построек они видели вокруг себя, здесь был уже не тот город, а «настоящий» Лондон, который и был обещан русским путешественникам Хэмпширским герцогом.
– Voilà! Vous vous rincez l`œil!30 – возгласил Джон, раскинув руки и поворачиваясь вокруг себя,– Wait, you will definitely understand everything in a moment!31
Повернули направо, и князьям открылась великолепная неописуемая на бумаге панорама: пруд, окруженный притихшим английским парком, в котором в холодном свете уличного фонаря нежились пары и семьи; вокруг воды, покрытые снегом, таились маленькие деревца и низенькие, будто притягиваемые странною силою к земле кустарники; далеко на горизонте, виднелись старинные каменные стены монастыря, а из колокольни под самым небом, тяжёлым и хмурым, исходил звон, попеременно смолкающий и возобновляющийся вновь с новой силою и громкостью.
– This is my favourite place in London32, – тихо подал голос Джон, с грустной улыбкой глядя на застывшую гладь пруда.
– Ух, ты! – выдохнул Алексей, подходя ближе к Джону, – It is, it is, – от восторга он не мог подобрать слова, – delightful33, – наконец вымолвил он.
– I am glad you like it34, – сказал Джон, кладя свою руку на плечо цесаревичу и улыбаясь ему.
Присели на скамейку поближе к воде. Джон с Алексеем разговаривали негромко на разнообразные темы, весело поглядывая друг на друга. Андрей сидел особняком, рассматривал природу, окружающую его, архитектуру, людей. Вот прошли две молодые, весёлые девушки. Заметив молодых людей, они взглянули на Джона, кокетливо похлопали глазами и, немного отойдя, звонко расхохотались, переглянувшись. Алексей повернулся и немного растеряно посмотрел на герцога. Тот только развёл руками в ответ, мол, «я ничего не знаю». На самом деле, Джонатана Уолта Мортимер знал весь Лондон и его окрестности. Этот молодой человек числился одним из самых знатных и завидных холостяков Великобритании в перспективе, однако сам он об этом, хоть и знал, никогда всерьёз не думал, потому и сейчас довольно искренне был удивлён. Однако мы отвлеклись от Андрея, который, совсем отвернувшись от собеседников, наслаждался всем великолепием вечерней природы, умиротворённо и весело поглядывая вокруг себя.
– Dhappa! – послышался откуда-то весёлый детский крик, – Mummy, Dhappa!35
Маленькая рыжая девочка выбежала из-за дерева и, смеясь, «застукала» в игре в прятки свою мать, и та вновь начала считать, а ребёнок со всех ног бросился искать новое укрытие для себя. Вскоре она подбежала к лавочке, на которой сидели наши герои.
– Hush!36 – попросила она, игриво глядя на Андрея, который одобрительно кивнул ей в ответ.
Долго она просидела там, почти не шевелясь, а её мать в это время, широко улыбаясь, усердно делала вид, что она не видит девочки, притаившейся за спинами юношей. Вот мама отвернулась и ребёнок, выбрав довольно удачный момент, подпрыгнул резко и побежал к матери, которая, развернувшись, кинула хорошо слепленный снежок в своё дитя. Девочка звонко засмеялась и бросила ком снега в ответ. Началась снежная битва, и вот большой, исправно слепленный снежок прилетел прямо Джону в голову. Повисла пауза. Женщина остановилась и закусила губу, подбирая слова для извинения, когда Джон громко засмеялся и вскочил с лавочки, взяв снега в руки.
– Come’ on, princes! Take a break!37 – крикнул он, кидая в мальчиков снежки.
И абсолютно незнакомые друг другу люди подбегали к нашим играющим в снежки мальчикам, маленькой девочке и её матери и присоединялись к игре. По одежде их было видно, что это были люди всех классов и социальных положений. «Какие открытые люди! – подумалось Андрею, – Просто потрясающе!» Но ком снега, прилетевший ему прямо в лицо, прогнал все мысли прочь, оставляя за собой только азарт и веселье.
Уже поздно ночью вернувшись домой, промокшие и озябшие, мальчики, получив выговор от родителей, попрощались с Джоном, так как на следующий день был назначен отъезд, и отправились в спальню.
– Лично я всё-таки буду скучать по Джону, – сказал Алексей, – сегодня я это явно осознал.
– Да уж, – кивнул князь Маслов, – но мы точно не расстаёмся надолго. Уверен, совсем скоро Россию потрясёт приезд герцога Хэмпширского Джонатана Уолта Мортимер.
Глава семнадцатая.
Проснувшись утром, Александра не услышала ничего. Была только сплошная тишина вокруг неё. Часы уже били девять, но жильцы белоснежного дома на улице Воздвиженка не подавали никаких признаков активности. Сначала Александра немного испугалась, но после подумала: «Чего же здесь странного? В воскресенье людям полагается долго спать». Успокоившись окончательно и понежившись в мягкой постели ещё пару минут, Алекс встала, оделась в домашнее синее платье и бесшумно вышла из своей комнаты. Миновав два лестничных пролёта, она услышала тихие голоса, доносившиеся снизу, и поспешила туда. Пока она шла, громкость разговора усиливалась, и княжна стала узнавать обладателей голосов. Александра ускорила шаг и стремительно вошла в гостиную, где на диване, попивая лениво утренний кофе, сидели князья Сергей Петрович К. и Владимир Львович Маслов.
– Папа! – довольно громко крикнула Александра, рванувшись к отцу, который прервав разговор, поднялся радостно и распахнул руки для объятий с дочерью, выходу которой, явно, был безмерно рад. Наобнимавшись вдоволь, Александра, не отрываясь от отца, подала тихо голос, – когда же вы вернулись, папа? Когда же? Мы так волновались, что вы не успеете приехать в срок.
– Вишенка моя ненаглядная, неужели ты могла вырасти, за то короткое время, что я отсутствовал? – спросил князь, игнорируя вопрос дочери и глядя на своего оппонента, мол: «Вот так вот дети растут!» Казалось, князь вовсе не хотел отвечать на поставленный Александрой вопрос, но, поймав недовольный взгляд своей юной собеседницы, покорно ответил, глядя на часы, – Да два часа уж, как приехали. Мальчики спать отправились, умаялись, бедняги, в дороге, а вот меня никчёмная привычка пить утром кофе подняла с постели и привела сюда, где мой прелестный будущий зять любезно согласился составить мне компанию. А ты чего не спишь, Сашенька, или мы разбудили тебя ненароком?
– Нет, папа, что ты, – качнула головой Александра, заглядывая потихоньку, в чашку отца, – вы так тихо сидели здесь, что я даже подумала, что никого в доме вовсе нет.
– Хорошо, – вздохнул отец, облокачиваясь на спинку дивана, – я слышал, что вся семья наша в сборе уже…
– Точно так, – перебила его Александра, – Наталья приехала двадцать седьмого января, она без мужа, так как тот занят по службе, жаль, я хотела познакомиться с ним; позавчера приехала Елена, а вчерашнего дня прибыли Романовы, так что вас только ждали. Мама уж второй день ходит вся на нервах. Вчера вообще сказала, что коли ты прибыть не изволишь, так она одна под венец Олю поведёт, а потом так расстроилась, что заплакала даже.
– Заплакала?
– Точно, да так горько, что мне самой рыдать захотелось, – протянула Александра, театрально подделывая голос плачущего человека.
– Ох, пойду лучше к ней, – выговорил смущённо князь Владимир, и ушёл в спальню к своей жене.
Александра осталась на кухне одна с князем К., который долго смотрел на неё, собираясь что-то сказать.
– D‘accord,38– наконец, сказал он,– Александра, мне показалось, что Вы неодобрительно относитесь к моему союзу с Ольгой, и я весьма сильно хотел бы узнать… почему?
– Сергей Петрович, – довольно серьёзно вступила Алекс, – буду с Вами откровенна: сначала я действительно относилась к Вам недостаточно хорошо, однако сейчас Вы мне нравитесь, – проговорила она, улыбаясь, но вдруг осознав двусмысленность сказанной ею фразы, добавила, – нравитесь, как будущий Ольгин муж.
– То есть Вы не имеете ничего против? – спросил он, щурясь, лишь для того, чтобы быть уверенным до конца.
– Никак нет! – ответила девочка так, как учил её Олег, положа руку на сердце, – клянусь.
В это время Владимир Львович уже зашёл в спальню и беззвучно любовался мирной красотой его любимой княгини Ольги, которая мерно посапывала, лёжа на боку. Её спальный чепец был практически снят с головы, потому виднелись тонкие белые локоны волос, в беспорядке разбросанные по белоснежной подушке. Через несколько минут княгиня перевернулась на спину, шумно вздохнула и, распахнув свои голубые глаза, долго лежала, глядя в потолок, не замечая своего мужа, который стоял тихо у дверей не в силах сделать и шагу. Поднявшись с кровати Ольга Николаевна подошла к окну и долго смотрела на прелестный сад, окружающий дом, когда шорохи и медленные шаги позади заставили княгиню резко обернуться. Сделав разворот и увидев своего мужа, княгиня Ольга на минуту застыла, будто испугавшись, но после быстрыми шагами подошла к Владимиру Львовичу и крепко обняла его, приговаривая: «Как я волновалась! Боже мой, какое счастье!» После минуты нежности, княгиня немного отошла от своего мужа и, гневно взглянув на него, начала наступать.
– Скажите, Ваше сиятельство, неужели было так сложно сообщить нам, каким-то там родственникам, что Вы задерживаетесь? – заметя боевой настрой жены, князь начал медленно ретироваться, – Вы же чуть не сорвали главное событие в жизни дочери Вашей, или, может быть, Вам всё равно?! У Вас имеются дела поважнее?! Так уходите, никто Вас не задержит более! – вскрикнула она, указывая на дверь и отворачиваясь от мужа.
– Свет мой…
– Не надо оправданий! Живу, как вдова при живом муже. Вы хоть можете вообразить, что чувствует сердце, когда ты не знаешь, жив ли твой сын, твой муж? Я уж подумала…– голос её оборвался, она села на кровать, и слёзы хлынули из глаз её.
– Душенька моя, – мягко начал князь, подходя к супруге и нежно обнимая её за подрагивающие хрупкие плечи, – Оленька, прости ты меня, не подумал о вас, знал, что успеем в срок, – Ольга Николаевна отвернулась от мужа, мягкой белой рукою отстраняя, как бы, мужа от себя, – Ну же, светик, я так скучал по тебе, мчался домой на всех парах, только бы любимую мою жену увидеть, – княгиня повернула к Владимиру Львовичу покрасневшее лицо и грустно посмотрела на него.
– Я просто так волновалась, – прошептала она и заплакала снова, теперь обнимая своего любимого мужа.
– Ну же, буде, я ж здесь, и Андрей здесь. Посапывает тихо в своей кроватке. Хватит печалиться, Оля, улыбнись!