Революцией сломанные судьбы

Так же грустно, как и закончился июнь, начался второй месяц лета. Ничего не менялось, только война, разгорающаяся в государстве, становилась масштабнее и яростнее. Страна разделилась теперь на два лагеря, и никто не знал, где враги его, где друзья. Люди жили впотьмах, никому не доверяя и избегая встречи с другими людьми, даже с теми, которых доселе могли назвать они друзьями своими и семьёй. Общение, необходимое человеку, пропадало, и он, не имея возможности быть выслушанным и понятым, деградировал обратно в животное, главной ценностью для которого является биологическое существование, а не социальная жизнь. Ни о какой взаимопомощи и гуманности и речи не было. Все думали только об одном: как бы выжить.

Во дворце Ольги Валерьяновны тоже царило отчуждение, хоть княгиня и муж её, которого отчего-то не сослали с сыном, и старалась наладить прежнюю жизнь для дочерей своих, получалось у них неважно. Письма приходили в Царское Село от силы два раза в неделю, и, в основном, они являлись политическими сводками и прогнозами. Однако семнадцатого июля во дворец было доставлено сразу четыре письма, получив которые, Ольга Валерьяновна разнервничалась и долго не решалась звать дочерей и Александру, которым пришло по одному письму от одного и того же адресата. Однако после нескольких минут раздумий она всё-таки позвонила в колокольчик и позвала девушек, которые пришли почти мгновенно, чувствуя какую-то всеобщую взволнованность. Княгиня раздала письма девушкам, а сама раскрыла своё, позвала мужа, и начала читать медленно, всматриваясь в каждое слово. Александра, которой не приходили письма с марта месяца, очень оживилась и раскрыла своё письмо быстро и неаккуратно.

«17.07.1918, Алапаевск.

Любимая Аля,

Необыкновенно счастлив писать тебе, однако письмо будет коротким, прости, много нельзя. Я говорил тебе, что везде есть хорошие люди, и теперь здесь мне удалось найти честного и надёжного человека, который согласился не просто отправить – доставить письма наши семьям (я писал уже, что не один, со мною дети Константина Константиновича, братья Олега). Я узнал, не важно откуда, что план ДР пришёл в действие, отсюда и такая спешка. В конверте, аккуратно завёрнутые в бумагу, лежат запонки императора, которые тот передал мне ещё при встрече нашей в Екатеринбурге, эти запонки ты возьми, они будут доказательством того, что ты являешься представителем Романовых, возьми их и езжай немедленно в Англию. Джона я извещу о приезде твоём. Только ты теперь можешь помочь императору и семье его с политическим убежищем, так что не медли, однако будь аккуратна, прошу тебя, и не говори никому, кто ты есть.

Александра, корона надеется на тебя, так что береги себя и сделай, что должно. Со всею необузданной любовью и заботою.

Навеки твой,

Владимир.»

Письмо небольшое, но наполненное надеждой чуть не выпало из рук княжны, когда Ольга Валерьяновна подхватила его.

– Позволите взглянуть? – спросила она, мельком глянув на мужа, аккуратно и печально отчего-то разглядывая письмо.

– Конечно, возьмите, – пробормотала растерянная Александра и стала рассматривать внутренность самого конверта, ища описанные в письме императорские застёжки. Через мгновение она действительно обнаружила маленький неприглядный свёрток, развернув который она увидела блестящие золотые запонки с вырезанным на них гербом Романовых – в серебряном поле червленый гриф, держащий золотые меч и тарч⁸⁴, увенчанный малым орлом, а на чёрной кайме восемь оторванных львиных голов, четыре их которых золотые и четыре серебряные. Александра так и ахнула, а княгиня Палей, которая, видимо, уже прочла письмо, смотрела теперь тоже на запонки, будто бы собираясь сказать что-то.

– Вам нужно ехать скорее, – заявил вдруг Павел Николаевич, дотрагиваясь до плеча княжны. Княгиня, видимо, была того же мнения и, не давая Александре сказать и слова, отправила её собираться, а когда та, одевшись и собравшись, спустилась вниз, Ольга Валерьяновна была отчего-то очень грустна, Алекс показалось даже, что глаза её были мокры. Однако, увидев Александру, она улыбнулась слегка и, перекрестив её, сказала: «Господь с тобою, иди, – а когда Алекс покидала дом, добавила в след ей, – берегите себя, княжна,» – и, лишь после того, как Александра села в машину, рывком закрыла дверь.

«Ну, вот, – подумала Александра, – как всё это странно. Отчего она так опечалилась и отчего так заинтересовалась именно моим письмом. Странно. Не могу понять».

Глава четырнадцатая.

Для побега из страны Александра была одета явно неподобающе: лёгкое, играющее на ветру белое платье, длинные тонкие чулки, элегантные открытые туфли, маленькая дамская сумочка, в которой находились её документы, деньги, фотография, взятая у Андрея, письмо от Владимира с вложенным посланием Джону и, конечно же, запонки. Не сказать, чтобы княжна Маслова была кокеткой и модницей, однако во дворце Ольги Валерьяновны вовсе не оказалось никакой удобной одежды. Княжна шла по улице, глубоко дыша и часто оглядываясь по сторонам: Петроград изменился с октября. Город стал грязным, витрины множества магазинов были разбиты, дома богатых людей разграблены, а сами богатые люди выставлены оттуда. По улицам города ходили пьяные, дурно пахнущие и нецензурно выражающиеся рабочие и матросы; фонари были потушены. Вся атмосфера так ужасно давила на Александру, что ей в какое-то мгновение действительно захотелось скорее покинуть страну, однако она отогнала от себя ненужные мысли и сосредоточилась на поиске пути на вокзал. Как же так, Александра всю свою жизнь провела в Петрограде, а как найти вокзал она и понятия не имела? Однако вот стоит жандарм, к которому Александра направилась, чтобы спросить направление.

– Господин ж…, – девушка запнулась, вспомнив, что жандармерия была полностью замещена народной милицией, – товарищ милиционер, – поправилась она, – будьте любезны, подскажите, как мне найти вокзал.

Милиционер опустил голову, высокомерно осмотрел княжну с головы до ног и лениво спросил:

– Какой тебе?

– Что простите? – переспросила несколько смущённая княжна.

– Какой тебе вокзал нужен?

Этот вопрос явно поставил Александру в тупик. Она знала, конечно, что в городе несколько вокзалов, однако она растерялась от заданного вопроса и не смогла ответить офицеру ничего путного.

– Покажи мне свои документы, – выпалил вдруг милиционер. Холодок пробежал по спине княжны, она точно помнила, что Владимир советовал ей не говорить своей фамилии, титула, да и нового советского паспорта у Александры не имелось.

– Я, – она демонстративно поискала в сумке, – я забыла! Бог ты мой! Извините за беспокойство. Мне пора, – сказала она и, развернувшись, начала уходить от милиционера, однако тот пошёл за ней.

– Стой! Покажи мне документы!

Но княжна вдруг побежала, сама не зная зачем и отчего. Офицер начал дуть в свисток, и улица наполнилась отвратительным звенящим звуком. Александра, не сбавляя скорости, бежала вперёд, хоть и не знала, нужное ли направление она избрала. Минут через десять бега Александра начала сбавлять темп, оглядываясь по сторонам. Вдруг она заметила долгожданные рельсы и табличку с надписью: «Финляндский вокзал. 700 м.» и стрелкой, направляющей влево. Оглянувшись по сторонам ещё несколько раз и наверняка убедившись, что за нею не идёт никакой милиционер, Александра двинулась в направлении, указанном стрелкой, и примерно через шесть минут увидела пред собою низкое светлое здание, окружённое огромным количеством автомобилей, толпящихся, толкающих друг друга людей, усталых, замыленных лошадей. Александра кое-как попала внутрь вокзала и подошла к кассе.

– Билетов нет, – брякнула ей старая морщинистая женщина, сидящая за стеклом, и снова погрузилась в чтение утренней газеты.

– Но, госпожа, разве нельзя и одного найти?

– Я же сказала! Билетов нет!

Александра немного помолчала в растерянности, но потом достала рубль, который был отчеканен в честь трёхсотлетия дома Романовых, являлся огромной редкостью и стоил больших денег, и зажала монету в кулак. Поднеся её к самому стеклу, она немного стукнула по нему костяшками пальцев и прижала рубль к стеклу. Женщина хотела что-то проворчать, но, подняв глаза, замерла в изумлении.

– Чёрт побери! Спрячь его, скорее, спрячь! Где ты…а, впрочем, неважно. Чего хочешь?

– Мне нужен билет до Европы, – чётко и убедительно проговорила Александра.

– Что ж, я гляжу, крупная рыбка мне попалась, – протянула женщина и осмотрела княжну с ног до головы, – я уже сказала, билетов нет, однако, – она протянула руку, тем самым говоря, что хочет получить монету как задаток. Александра с нежеланием отдала рубль, – однако, через пять минут отходит поезд с военными. Если ты хорошо попросишь, они впустят тебя.

– Спасибо! – воскликнула Александра и, наивная, бросилась бежать.

– Тебе спасибо, – прошипела кассирша, рассматривая и прощупывая только что добытое сокровище.

Александра выбежала на платформу. Чёрный блестящий поезд, с красной звездой во главе паровоза, издавал тяжёлые гудки и испускал клубы пара: он был готов отбывать. Александра прибавила темпа и начала стремительно приближаться к вагонам поезда, когда мужской голос сзади окрикнул её: «Стой! Женщинам нельзя сюда!»

«С чего это?» – промелькнуло в голове княжны, но вдруг она поняла, что у неё намечаются новые неприятности и вновь принялась бежать, но широкая юбка не позволяла набирать большую скорость. Вскоре милиционер стал приближаться и схватил Александру за подол платья; девушка упала, проехавшись левой ногой по асфальту, таким образом затормозив и сняв с колена всю кожу. Поезд медленно тронулся. Александра тихо встала, повернулась лицом к милицейскому, посмотрела на него какое-то время, а после резко развернулась и вновь побежала, прихрамывая, за поездом и заскочила в предпоследний вагон, плотно закрыв дверь за собою. В вагоне пахло хлорной известью, табаком и крепким мужским потом, что ужасно сочеталось с головокружительной духотой и пылью улицы.

Отдышавшись пару секунд, Александра подняла глаза и увидела, что весь вагон, заполненный мужчинами в солдатской форме, устремил свои взоры на неё. Мужчины перешёптывались, издавали ртом странные звуки, смеялись. Вскоре на шум вышел один офицер в форме нижнего чина и громко свистнул, заложив два пальца в рот. Это был молодой, невысокий и довольно красивый человек. Чёрные волосы его вились и блестели в свете захудалого солнца, зелёные глаза бегали с одного солдата на другого, фигурные губы были искривлены в ухмылке, а прямой нос, покрытый редкими веснушками, немного сморщен. Наконец, он увидел причину шума и большими, уверенными шагами пошёл к Александре.

– Ну, и кого это к нам занесло? – развязно спросил он.

– Я…

– Женщинам нельзя ехать в этом поезде, дорогуша, даже таким красивым, как ты, так что если ты не ко мне, – он нахально улыбнулся и подёрнул бровями, – то выходи.

– Послушайте, – Александра взяла его за предплечье и стала говорить тише, доставая деньги, – я заплачу Вам, клянусь, разрешите только доехать до Европы. Я размещусь там, где удобно будет Вам, я никому не помешаю.

– Хм… что ж, красотка, уговорила, – прошипел офицер, забирая все деньги Александры вместе с вытащенным кошельком. Он попытался дотронуться до девушки, но княжна отпрянула. Его острые зелёные глаза недобро блеснули; он развернулся, пряча деньги, и зашагал назад, к себе, – чего стоишь? На руках мне тебя, что ли, нести? – вскрикнул он, не оборачиваясь, и Александра, не переча, проследовала за ним.

Что ж, то купе, которое выделено было княжне и купе-то назвать было сложно. Это была комната, находящаяся в самом конце вагона, в которой хранился всяческий инвентарь и просто хлам, однако Александре было всё равно, да и выбора в любом случае она не имела.

– Извините, – окликнула она тихо унтер-офицер, когда тот уж покидал комнату, – у Вас случайно не имеется чего-нибудь рану обработать? – Александра подняла платье на левой коленке, чтобы наглядно показать причину вопроса. Молодого человека буквально передёрнуло.

– Я тебе санбат, что ли? – он провёл быстро глазами по всему телу княжны, – ладно, – он достал какой-то бинт и смочил его спиртом, – на, – и вышел из купе.

Александра присела аккуратно на шатающийся, деревянный табурет, и приспустила мешающий ей, весь порванный чулок на левой ноге, чтобы обработать пораненное колено данным ей раствором. Однако княжне не удалось даже кровь обтереть с повреждённой кожи, потому как в этот момент в купе вновь зашёл унтер-офицер, мгновенно закрыв дверь за собою и недвижно встав рядом. Александра сиюминутно опустила юбку платья и в каком-то непонятном и ей самой страхе отодвинулась немного назад.

– О, продолжай, я не помешаю тебе, – прошипел вдруг военный.

– Извольте, но я предпочту подождать, – ответила княжна, всё больше двигаясь к окну.

Он сел на полку и стал жадно рассматривать Алекс, переводя глаза с лица княжны на её тело и назад. Александра вся съёжилась, будто хотела свернуться в маленький, незаметный клубок.

– Чего тут ждать? – как бы проснувшись, воскликнул он, поднимаясь и подходя к княжне, – Как, ты говоришь, тебя зовут?

– Я не говорила.

– Как тебя зовут?! – повысил он голос вдруг.

– А…Александра, – тихо ответила княжна.

– Сашенька! Прекрасное имя, да. Ты, наверное, дочь какого-нибудь пекаря, – шипел он, прикасаясь своей большой, грубой рукой к щеке Алекс, – или кондитера…

– Извольте, – тихо протестовала она, отодвигаясь и пытаясь убрать его руку.

– …потому что только у них получается такая красота, такая вкуснятина, – он вдруг схватил её одной рукой крепко за шею со стороны затылка, а другой начал разрывать платье.

– Прекратите! – вскрикнула княжна, пытаясь встать или просто пошевелиться, но мужчина был слишком силён, придавливая её к стулу. Он прикоснулся своими холодными, шершавыми губами к шее княжны и долго не отпускал её, как бы Александра ни пыталась сопротивляться, как бы ни боролась с ним. Ком отвращения и страха подошёл к горлу княжны. Военный в это время вдруг рывком подался назад, схватив её за талию, и перетащил к себе на ноги, захватив обе руки и корпус девушки левой рукой и продолжая разрывать и снимать платье и чулки княжны правой.

– Как же хорошо, что я решился пустить тебя в чёртов вагон! Кто бы мог подумать, – он со злостью укусил Алекс за плечо, девушка вскрикнула, – молчи! – он схватил её за шею и стал придушивать, – ну что, нравится? Нравится? Пришла такая вся приличная, воспитанная, думала, что я не пойму, кто скрывается под этой маской…

Вдруг что-то звякнуло за дверью, унтер-офицер отвлёкся; «Это единственный шанс» – мелькнуло в голове Александры, и она со всей силы каблуком туфли ударила по стоящей рядом стопе офицера. Тот взвыл, руками впился в ноги и живот Александры, освобождая ей правую руку, которой она, согнув предварительно в локте, нанесла сильный, а главное точный удар по уху мужчины. Он потерял сознание.

– Господи! – воскликнула перепуганная, еле дышащая Александра, выскочила из злополучного купе и побежала туда, куда сама судьба велела ей. Пробежав до начала длиннейшего в её жизни вагона, тяжело дыша и постоянно оглядываясь, Александра не заметила только что вышедшего откуда-то военного и врезалась в него, перепуганная, чуть не плача, проговорила: «I’m sorry! Pardonner!⁸⁵», – и, осознав, что сказала то, чего не следовало, закрыла рот рукой.

Мужчина, аккуратно подхвативший девушку, чтобы удержать от падения, отпустил её вскоре, увидев неподдельный ужас во взгляде её. Внимание его привлёк внешний вид княжны: её платье было изорвано в клоки, один чулок снят, та же нога была разбита, кровоточила, коса растрёпана, на шее, руках и ногах красные следы.

– Я вижу, Вам нужна помощь? Извольте, я помогу, – проговорил офицер, подаваясь вперёд.

Александра отшатнулась и хотела вновь побежать, однако странная ясность струилась из глаз офицера, да и выглядел он в точности как Олег.

– Госпожа, Вы же из интеллигенции? Поверьте, я Вас не обижу.

И Александра поверила, сама не зная отчего. Молодой человек немедленно представился и просил её войти в другой, офицерский вагон. Здесь было тихо и убрано, уж не пахло так отвратительно, и люди были приятнее на вид. Проводив её в своё, видимо, купе, Никита, а именно так звали похожего по внешности на князя Олега обер-офицера, остановился у дверей и, не проходя внутрь, предложил княжне чая, лекарств и кое-какой новой одежды. Загвоздка заключалась только в том, что поезд с военными мог предложить Александре только мужскую одежду, но Алекс тогда было не до неё. Никита Сергеевич был капитаном, одним из белогвардейских офицеров, лет двадцати семи. Только увидев княжну, он понял, что она дворянка, что она напугана, обижена и нуждается в помощи, которую он всячески старался предоставить. Александра вскоре перевязала ногу, переоделась и долго сидела, глядя на дверь. Она не хотела запускать офицера в купе, боялась, однако ей было стыдно, что человек впустил её к себе, а сам стоит где-то, потому она распахнула дверь и попросила капитана войти.

– Вам весьма идёт военная форма, – заметил тот, всё ещё стоя у раскрытой двери, – послушайте, если Вам неудобно, я могу уйти куда-нибудь, право, мне ни сколь не трудно.

– Спасибо Вам, – проговорила робко Александра, – зайдите хотя бы на чай.

За чаем вскоре завязался разговор, и Александра узнала, что поезд этот едет далеко и долго, через Финляндию и несколько других стран, но пунктом прибытия всё же является Париж.

– Путь ужасно непрактичный, – махнул рукою офицер, – ехать без малого шесть дней! Но что уж тут поделаешь?! Вы, Александра, кстати, куда путь держите, быть может, я Вам помочь смогу.

– Вы уже помогли, да так сильно, что вовек я не смогу отблагодарить Вас.

– Ну, полно, это действительно ничего для меня не стоило, к тому же я безмерно счастлив провести хоть сколько-нибудь времени с образованным, умным человеком. Армия, к всеобщему стыду, нищает, а вот теперь и вовсе забираем последних солдат из Европы и выходим из войны. Позор! Потому-то большинство белогвардейцев покинуло Россию, а других просто казнили, так и останемся с одними лишь безграмотными забулдыгами, а ещё солдатами и офицерами себя зовут. Беда!

– Ужасно, конечно, только я не понимаю: отчего тогда Вы остаётесь в России, Никита Сергеевич. Вы молоды и, насколько я могу судить, довольно своенравны. Так отчего же, пресекая некие принципы свои, моральные убеждения, Вы остаётесь в совсем другой, чужой теперь для Вас стране?

– Эх, Александра, Вы совсем юная ещё, Вам меня не понять, да я и сам не совсем понимаю, отчего сердце моё зарыто в российской земле. Я офицер и своей стороны не предам, пусть она теперь и другая, пусть уже и не мать Россия, а мачеха, но всё же семья. Знаете, Александра, Вы молчите, не удалось мне узнать Вашей истории, но я вижу: за плечами Вы оставили что-то дорогое. Не навсегда Вы мчитесь в этом поезде заграницу, пусть и спрашиваете меня, а у самой готов ответ. Россия в сердце, её оттуда ни лезвием, ни огнём, ни пулей не вытравишь. Уедешь – скучать будешь, от тоски погибнешь; останешься – погибнешь от штыков и вилл врагов, ненавидящих умных, знатных людей.

– Хорошо Вы сказали, получается: куда ни пойдёшь везде смерть?

– А куда ей деваться, смерти-то? Она всегда меж нами, и не всегда понятно, почему она выбирает ту или иную жертву. К тому же без смерти, что за жизнь была бы? Бессмысленная и абсолютно пустая. Торопится бы некуда было, идти куда-то не было бы резона, а так, постоянное движение, стремление, путь, который приведёт тебя рано или поздно к какому-то результату, справедливому же или нет, не столь важно.

– Получается…

– Вы молодец, Александра, – перебил княжну капитан, – прямо сказать заговорили меня, не произнося никакой речи. Однако ответьте: куда Вы держите путь?

– Что ж, конечной точкой моего путешествия должен стать Лондон.

– Замечательно! – воскликнул Никита Сергеевич, – Хорошо, что прибываем именно в Париж. Оттуда ходит прямой поезд до Англии, на который мы успеем купить Вам билет.

– Ah, merde!⁸⁶ – прошептала Александра, осознав, что деньги все у неё забрал гадкий унтер-офицер, от воспоминания о котором она поморщилась.

– Исходя из того, прошу меня извинить заранее, в каком виде Вы явились сюда, при Вас нет денег. Прошу Вас, miss, принять мою помощь, а именно материальные средства на покупку билета на поезд.

– Что ж, – вступила Александра, немного помолчав, – я вновь воспользуюсь предложением Вашим, однако на сей раз, долг я Вам верну, Вы только скажите, на чьё имя мне выписать вексель.

– Даже не думайте, Александра, что за глупости, для меня это сущий пустяк.

Глава пятнадцатая.

Через шесть дней изнеможённый долгой дорогой поезд начал замедляться, подъезжая к Северному вокзалу прекрасного Парижа. Александра, измученная ожиданием и ужасными условиями проезда, стойко переносила все выпавшие на её долю испытания и, не падая духом, беспокойно стояла у окна вагона, глядя на проплывающие быстро мимо неё пейзажи, освещённые теплым светом заходящего стремительно солнца.

– Ну, что же, – проговорил обер-офицер, когда поезд совсем уж остановился, – nous sommes arrivés⁸⁷. Осталось только купить Вам билет, mademoiselle, и, увы, проститься.

– Вы исключительный человек, Никита Сергеевич, так помогли мне, безмерно, разрешите в знак благодарности подарить Вам эту… это… – Александра запнулась и зарделась, нечего ей было предложить теперь, ведь ничего не осталось у неё.

– Прекратите Александра, который раз говорю Вам, одного «спасибо» Вашего вполне достаточно будет.

– Что ж, тогда спасибо!

– Ох, блаженны уши мои! Это музыка! – засмеялся офицер, выходя из вагона и помогая княжне спуститься на перрон.

Когда они покинули уже почти платформу, послышался сзади них отчаянный, переполненный злобою крик:

– Ты! Ты! Стой! – кричал, приближаясь и хромая на правую ногу красивый унтер-офицер. Лицо его было искривлено в гневе, он задыхался, лихорадочно трясясь и постоянно теряя мысль. – Ты! – он вдруг заметил Никиту Сергеевича и бросился к нему. – Она … она! Хватайте её! Держите её! Она! – его била дрожь, он был точно не в себе, быстро переводя взгляд с Александры на обер-офицера, будто не мог остановить взгляд на каком-либо определённом объекте. Вдруг его сильно передёрнуло, и глаза его закрылись на мгновение, а когда он вновь прозрел, яснее стал взор его, он как бы немного пришёл в себя, но как только внимание его пало на Александру, он вновь ринулся к ней, глядя на княжну из-под опущенных бровей. – Ты, мерзавка! – прошипел он, – Я тебя…

Александра сначала в ужасе ретировалась, но в какой-то момент всё внутри её запротестовало, она остановилась и посмотрела прямо на офицера, спокойно и враждебно, что только пуще разозлило офицера, и он даже замахнулся рукою, но Никита Сергеевич шагнул вперёд и схватил несдержанного мужчину за запястье.

– Что Вы себе позволяете, офицер! – процедил строго и мрачно он.

– Она…она! Мерзавка! Дрянь! Её нужно схватить! Вернуть! – не унимался он и, одёрнувшись, пальцем указал на маленькую семейную фотографию, которую до сей поры он держал в зажатом кулаке, – Её нужно…

– Молчите! Отставить и вернуться в поезд! Немедленно! – багровея отчеканил Никита Сергеевич, а когда унтер-офицер, так же подёргиваясь, кинув в Алекс помятую фотографию, ушёл, Никита повернулся к Александре и, тепло улыбнувшись, проговорил, – Он будет отдан под трибунал за неподчинение и за оскорбление чести и достоинства женщины, не волнуйтесь даже, Александра, и не слушайте этого грубияна. Его судьба ещё настигнет, – он поднял с земли фотографию, взглянул на неё мельком и отдал княжне, – Пойдёмте, купим Вам, наконец, билет, – Александра забрала аккуратно фотографию; она была рада, что снимок вернулся к ней, пусть помятый и испачканный, но такой родной и значимый снимок, который княжна теперь, бережно поцеловав, убрала поглубже в сумочку и пошла поскорее за Никитой Сергеевичем в здание самого вокзала.

      Восхитительное, резное здание с множественными старинными статуями и белыми колонами раскинулось широко пред княжной, которая теперь никакого значения не предавала великолепию скульптуры и архитектуры. Она рвалась прямиком внутрь, чтобы только купить билет и отправиться скорее в Англию, надежды на которую были безграничны. На сей раз проблем с покупкой билета не было и уже через десять минут, крепко сжимая его в дрожащей руке, Александра стояла рядом с другим поездом на другом перроне.

– Прощайте, Никита Сергеевич, спасибо Вам ещё раз, – Александра светилась благодарностью, прощаясь с офицером и быстро пожимая руку его.

– Прощайте, Александра, – с хитрой улыбкой ответил Никита Сергеевич, – Удачи, Ваше Сиятельство княжна Маслова, удачи Вам! – изрёк печально офицер, последний раз пожимая руку княжны. От звука собственного имени Алекс передёрнуло, ведь не говорила она офицеру ни фамилии, ни, тем более, звания. Но он так тепло и печально улыбался теперь, что княжна просто не смогла не ответить ему взаимностью. Когда она уже была в вагоне отбывающего поезда, в котором, в отличие от прошлого, пахло свежим бельём и кофе, она остановилась у окна и долго смотрела туда, где сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее уходил преданно глядя в окно и помахивая ей рукою.

«Вот и отчего же он так добр ко мне? – подумала Александра, – ведь это не я помогла ему, я ведь ничего совсем не сделала. Однако, прав был Володя: остались ещё в мире добрые люди». С чистыми мыслями и тёплым сердцем Александра отправилась в Лондон, надеясь на быструю поездку. Предстояло ехать всего девять с половиной часов.

У Александры на сей раз было хорошее отдельное купе, где никто не мог потревожить её и нарушить границ её личного, неприкосновенного пространства. Расположившись относительно удобно на спальном месте, Александра решила почитать предложенный ей журнал «L’Illustration», но через несколько минут она поняла, что всё ей кажется таким бесполезным теперь: и мода, и дизайн, и интерьер. «Зачем они теперь, – думала Алекс, – теперь, когда война и смута? Ведь это так пусто и глупо, однако, теперь я понимаю, должно быть, теперь я знаю, насколько важна настоящая жизнь, и насколько редка она и хрупка, и стоит лишь раз посмотреть косо в её сторону, она отвернётся от тебя или же исчезнет в тишине. Как всё несуразно получилось всё-таки, я только подумала, что жизнь наладится… Вздор! Прекрати, Александра. Ты здесь, а они в ссылке, – прикрикнула она на себя в своей голове, – так что прекрати жаловаться». И от горести снова уткнулась в журнал, который читала автоматически, и на секунду не вчитываясь в смысл напечатанного текста. «Утром, – вдруг снова поймала она мысль свою, – всё важное уже этим утром. Поехать нужно прямо во дворец. А если откажутся везти? Ведь, кто я такая, как я могу доказать? Разве что запонки…но показывать эту драгоценность каждому встречному – неоправданный риск. Найти бы Джона, с ним бы точно никаких проблем не было…но нет, нет, совсем нет времени ехать в Хэмпшир, нужно как можно скорее добраться до дворца, – решила княжна, захлопнув журнал, и выключила свет в купе. – А теперь спать, скорее в царство к Морфею…». Но она не спала, глядя вокруг себя, заостряя внимание на деталях странных или привлекательных, купающихся в лунном сиянии. Вскоре Алекс, потянувшись, легла на кровати, однако глаза она сомкнула отнюдь не скоро: слишком взволнованной она оказалась теперь.

Этой ночью снилось Александре её же воспоминание, повторявшееся в голове её раз за разом. Техническая остановка на вокзале города Выборг. Ночь, темнота и ужасный, яростный ветер. Александра вышла в тамбур и оказалась фактически на улице, не покидая вагон. Оглядываясь вокруг себя, нельзя увидеть совсем ничего примечательного – лишь пустой перрон и старое, несколько заброшенное здание. И только столбы, чёрные железные ободранные столбы стоят повсюду, холодные и страшные. Вдруг Алекс услышала странный, леденящий душу звон, похожий на звон маленького колокольчика. Это от одного из столбов. Звук исходит оттуда. На ближайшем к Александре столбе висит маленький православный крестик на длинной верёвочке, тусклым блеском отдающийся в захудалом свете ночного фонаря. Он по ветру веется и бьётся поминутно о металл столба, издавая этот страшащий душу звук. «Боже, какой кошмар!» – проговорила тихо Александра и забежала обратно в вагон.

Утром, как только изящный солнечный лучик пробежался по щеке княжны, сверкнув ярко в глаза ей, Александра проснулась и немедленно села на кровати. Несмотря на то, что княжна была взволнована и возбуждена скорым прибытием в Лондон, она невероятно обрадовалась, узнав, что в данном вагоне есть душ и, взяв с собою полотенце побежала вприпрыжку туда. Невзирая ни на что, Александра была безнадёжной чистюлей и прожить почти неделю без свежего белья и душа было для неё пыткой. Однако теперь, искупавшись и переодевшись (в поезде под вексель ей продали простенькое платьице), она чувствовала себя гораздо лучше, хоть всё ещё ужасно волновалась, её даже потрясывало немного. Когда оставалось несколько минут до остановки поезда, сердце Александры неистово забилось, её бросило в жар, княжна стала часто и нервно поглядывать на время, хоть нужды в этом и не было: поезд уже начал замедляться.

– Боже, Боже мой, – прошептала княжна, тяжело дыша. – Я не готова, – но тут же, топнув ногой, она выпрямилась и вышла из поезда.

На улице было солнечно и тепло, однако, когда холодный ветерок пробежал по коже княжны, она поморщилась и передёрнулась. Выбежав скорее с территории вокзала Виктория, Александра почувствовала запах свежей выпечки, и желудок её жалобно и недовольно пробурчал, но девушка, не обращая на это внимания, стремилась вперёд, туда, где стояло несколько чёрных такси. Подойдя к одному из их водителей, который показался княжне добрее и старше остальных, Алекс обратилась торопливо к этому седому, улыбчивому мужчине. Он стоял расслаблено, купаясь, будто, в лучах утреннего солнца, и пожёвывал кусок тыквенного пирога, от которого исходил бесподобный аромат.

– Good morning, sir, excuse me, is it a taxi? – мужчина радушно снял шляпу, приветствуя Александру, а после согласно кивнул. – Great! Than could you, please, carry me to the Buckingham Palace, please⁸⁸, – она ещё раз мило улыбнулась ему, вглядываясь прямо в глаза.

– Well, if so, could you tell me your full name. I`m sorry, miss, but it`s my responsibility,⁸⁹ – добавил он, увидев сомнение в глазах княжны.

– I am Princess Alexandra Maslova⁹⁰, – проговорила понижая тон Александра. В глазах мужчины пробежало волнение, но он подал тут же руку, одетую в накрахмаленную белую перчатку, Алекс и помог расположиться в автомобиле.