«Осторожно, двери закрываются…» – врывается в мои мысли механический, но приятный и смутно знакомый голос. Я не хочу слушать дальше, я и так на взводе. «Уважаемые пассажиры,» – неумолимо продолжает он, – «будьте взаимно вежливы,» – и что со мной сегодня такое? Почему я столько злюсь? – «уступайте места инвалидам, пожилым, беременным и с малыми детьми.» – черт. Я беру длинную полосу всех нецензурных слов, которые я могу сказать по поводу этого объявления, и запихиваю ее в самый отдаленный уголок сознания. Полоса еще немного бурлит и булькает, но вскоре растворяется в темноте подобных ей уродцев, возникающих в моем мозгу по таким вот случаям. В последнее время поводов для их появления уж слишком много.
Поезд трогается, набирает скорость. Я прекрасно понимаю, что со мной сегодня такое. Я устала. А учительница моего сына спросила, решили ли мы, что будем делать с ним после окончания школы. «Рассмотрите варианты,» – сказала она, – «готовиться всем вам нужно заранее». Я прекрасно поняла, что она намекает на ПНИ. Отличная аббревиатура, красочная. На удивление точно описывает все, что там будет происходить с моим сыном. И почему я так взъелась? Чего еще ожидать от обычной учительницы общеобразовательной школы, в которой год назад насильно для неё и вообще всего педагогического состава, всех родителей и учеников начали вводить инклюзивный подход? Уж точно не понимания. Я ответила ей улыбкой. Но для себя решила: учимся до каникул и ноги нашей не будет в сентябре в их школе. А может, и в стране. Подруга говорит, нам бы в Израиле жить. Вот и попробуем. Муж точно без работы не останется. Да и я, если там действительно такая сказка для людей с аутизмом, наконец стряхну пыль с двух своих красных дипломов.
Вот, правильно, надо подумать об Израиле, о возвращении на работу. Помечтать. Выйти из напряжения, из готовности к «бей или беги». Я расслабляюсь. Плечи опускаются, тело начинает покачиваться вместе с нашим вагоном. Я закрываю глаза и дарю себе самую светлую улыбку. Мысленно разливаю ее по себе: от макушки до кончиков пальцев ног. Не знаю, правда ли я так могу, но не хочу думать о том, что тот дорогущий курс медитаций на самом деле был сущим бредом. Представляю, что тепло равномерно распределяется по телу, меня наполняет счастье и покой. Представляю, что я не зря потратила пятнадцать тысяч рублей.
– Девушка!
Открываю глаза. Передо мной стоит женщина. Полная, с неглубокими морщинами на лице. За спиной у нее болтается металлическая тележка, на которую водрузилась клетчатая сумка. Рядом с ней высокий юноша, он выглядит ненамного младше моего сына. Я бы не назвала эту женщину пожилой, на вид ей не больше пятидесяти лет, но она стоит, подбоченившись, с таким выражением лица, что мне очевидно: эта женщина явно причисляет себя к категории граждан, которым положено уступать места в метро.