– Прости, моя девочка. Пойми, у меня сейчас горячая пора на работе, – я покачала головой, прекрасно зная, что горячая пора на работе у Антона никогда не кончается.
– Я просто хотела услышать твой голос, – жалобно протянула я, – Тут так тоскливо, ты не представляешь! Нет хорошего кофе, нет магазинов, нет ресторанов, нет нормального асфальта. Я сбила себе все ноги за одну неделю! Скучаю по Маттео, представляешь? С ним мои ноги катались на машине.
Я могла бы жаловаться и жаловаться, но Антон как-то резковато осадил меня:
– Успокойся! – его жесткий тон тут же смахнул с моего лица улыбку, – Ты отправилась в Булкин именно для того, чтобы стать ближе к людям. Чтобы научиться ценить нечто большее, чем деньги и все то, что они дают.
Голос Антона немного смягчился под конец осуждающей речи, и я с трудом убедила себя не впадать в депрессию.
– Я не представляю, как тут работать, – осторожно произнесла я, не столько жалуясь, сколько выражая непонимание, – В Москве я творила в своей современной мастерской. А здесь…Швейные машинки, которыми еще прабабушки моих учениц шили.
Антон на том конце помолчал немного, будто взвешивая аргументы, и наконец ответил:
– Хорошо. Напиши Геле, какое оборудование и в каком количестве тебе нужно. Я выделю на это средства, – в моем мужчине снова звучал уверенный предприниматель, которому куда проще общаться цифрами, нежели чувствами. Может, это мне в нем и нравилось.
Над моим ухом протрезвонил неприятный звонок, и я, быстро попрощавшись, скинула вызов. Из кабинета, ничего не говоря, вышли девочки. Вера кивнула мне в знак прощания, Люба кинула в мою сторону взгляд, полный презрения, остальные и вовсе – проигнорировали мое присутствие.
Я вернулась в класс и, устало потерев виски, подхватила классный журнал и понесла его в учительскую, расположенную неподалеку от кабинета директора. По-быстрому избавлюсь от этой книженции и вернусь в свое угрюмое жилище. В планах посмотреть третий сезон «Отчаянных домохозяек» и вдоволь пожалеть себя.
К моему великому разочарованию в учительской был ажиотаж, так что остаться незамеченной мне не получилось.
– Ооо, та самая новенькая трудовиха! – прогремела крупная женщина с жиденьким хвостиком на затылке. – Как вас величать-то?
– Меня? – суховато осведомилась я, стараясь не обращать внимания на взгляды присутствующих.
– Надежда Львовна, – ответил за меня знакомый голос.
Я заглянула за стеллаж с папками и увидела, как там, оперевшись на стену и листая классный журнал, стоит Николай Николаевич в темно-зеленых спортивных брюках и шалфейной футболке, выгодно облегающей его торс.
– Благодарю, – сквозь зубы процедила я, – Без вас, Николай Николаевич, я свое имя не вспомнила бы.
– Так, Надюха, значит? – снова прогремела дородная женщина, и я перевела на нее уничижительный взгляд.
– Надин. Можете звать меня Надин, – поправила я, но ей было все равно.
Женщина вскочила из-за стола, на котором стоял ее недопитый чай и вазочка с конфетами. Больно сжав мои плечи, она силой усадила меня на свое место и буквально пропела над моим ухом:
– День учителя скоро!
Надо признать, в пении ее голос звучал на удивление приятно, чего не скажешь о речи. Громкий, басоватый голос, будто поставленный так нарочно, чтобы подчеркнуть тяжесть и весомость ее фигуры.
– Я, кстати, Анжела Викторовна – веду русский и литературу. Можно просто Анжела, – представилась она, натянув на лицо наигранную строгость.
Я кивнула просто из вежливости и перевела глаза на остальных учителей в комнате. Анжела Викторовна взяла на себя честь представить и их.
– Это у нас Ольга Александровна – англичанка, – она указала на скромную худенькую учительницу, пишущую что-то в лиловом блокноте.
– Добро пожаловать в нашу школу, – та мило улыбнулась, на мгновение оторвавшись от своего занятия.
– А это, – продолжала Анжела, неприлично тыча пальцем в высокую широкоплечую женщину, облаченную в черное платье с неуместным жабо на груди, – историчка Анна Григорьевна.
Историчка смерила меня недружелюбным взглядом и едва заметно дернув губами, покрытыми дико-красной помадой, отвернулась к окну. Я тихо усмехнулась, выражая взаимность.
– Василий Михалыч только что был, но вышел, —Анжела Викторовна недовольно сморщила нос, а я равнодушно пожала плечами.
– Ничего страшного, мы знакомы.
– Вот этот красавчик, —Анжела указала на Николая, скривившего лицо от лестной характеристики коллеги, – Это наш физрук – Николай Николаевич Муромцев.
– Да, этого красавчика, как вы говорите, я тоже уже знаю, – я поспешила откреститься от этого разговора, потому что выдерживать на себе изучающий взгляд Николая почему-то стало неловко.
– А где Берта Андреевна? – спросила Ольга, подняв хмурое лицо от блокнота.
– Наверное, разжевывает очередную задачку раздолбаям из десятого «бэ», – хохотнула Анжела и, обращаясь ко мне, добавила: Берта Андреевна – у нас математичка. Есть еще усатый физик Анвар Махмутович и химик Кирилл Петрович. Они бегают курить на каждой перемене, их тут так просто не застанешь.
– Я как-нибудь переживу, – пробормотала я, собираясь с мыслями, чтобы подняться со стула Анжелы Викторовны и донести журнал до стеллажа, у которого стоял физрук, время от времени поглядывающий на меня с нескрываемым интересом.
– О чем мы говорили? – задумалась Анжела, вспоминая тему, которая обсуждалась в учительской до того, как тут появилась я.
– О том, почему у Олечки не складываются отношения с мужчинами, – холодно произнесла историчка. Ольга Александровна невольно хлюпнула носом, будто эта проблема действительно доставляла ей страдания.
– Ах да! – воскликнула Анжела и в своей нагловатой манере пояснила мне: Олечке тридцать пять, а она все еще не замужем и без деток.
Мне стало неловко и даже немного жаль англичанку из-за того, как бесцеремонно ее личная жизнь обсуждалась теми, кого совершенно не касалась. Только саму женщину, видимо, ничего не смущало.
– Не понимаю, почему он сбежал? – неожиданно громко заявила она, захлопнув блокнот. – Свидание шло прекрасно. Мы много говорили, пили чай, а потом Иннокентий просто ушел в уборную и не вернулся.
Олечка прикрыла лицо руками и тяжело вздохнула, оплакивая свою судьбу.
– Я же сказала, что нужно надеть красное, – тоном ментора заявила историчка, не отрываясь от окна, – Мужчины обожают красное. Это цвет страсти, Олечка. Наденьте красное платье с декольте, накрасьте губы – и к вам, как мотыльки, слетятся кавалеры.
Я искренне пыталась молчать, оставаясь в стороне от обсуждения неудачного свидания, но такая оценка красного цвета вывела меня из себя.
– Не соглашусь с вами, – смело возразила я, – Красный сильно переоценен. Он вульгарен и будто кричит о женской доступности. Не думаю, что Ольге нужно именно это.
Историчка перевела на меня удивленный взгляд, но уже через секунду снова вернула на лицо холодную маску.
– Николай Николаич, – вдруг позвала Анжела Викторовна, – Вот ты у нас мужчина в самом расцвете лет. Скажите нам, стоит Олечке надевать красное или нет?
Физрук тихо рассмеялся, закрывая журнал, который засмотрел уже, наверное, до дыр.
– Понимаете, в чем дело…, – начал он, обращаясь ко всем сразу, – Вы, женщины, придаете цвету слишком большое значение. Большинство мужчин даже не запомнит, было на вас красное платье или, скажем, синее.
– Так что же тогда надеть? – Ольга Александровна перевела на физрука усталый взгляд.
Парень пожал плечами и с присущей ему легкостью ответил:
– То, в чем ты сама себе нравишься. В чем твои глаза будут сиять. Мы, мужчины, немного дети и считываем вашу неуверенность, – ответил он, и все женщины в учительской замолчали в задумчивости. Было в его словах нечто поистине мудрое.
Заметив, какой эффект ему удалось произвести, Николай довольно улыбнулся и убрал свой журнал в нужную ячейку на стеллаже. Ничего не говоря, он подошел ко мне и взял со стола мой журнал, который я никак не могла донести до полки.
– Я могла бы и сама, – пробубнила я, глядя, как парень убирает тетрадь в ячейку.
– Я не кусаюсь, не надо меня бояться, – ответил физрук. Неужели он догадался, что я не хотела идти к стеллажу именно из-за него?
К счастью, никто из присутствующих не обратил внимания на наш короткий диалог. Не хватало только слухов о моем страхе перед физруком.
– Так, друзья! – снова громко заявила Анжела Викторовна, – Что делаем на день учителя? Может, шашлындос замутим?
– Вы точно учитель русского языка? – пробормотала я себе под нос уже на выходе из учительской.
Этот разговор меня совершенно не интересовал, ведь пятого октября, когда педагогический коллектив будет жарить «шашлындос» в честь дня учителя, я буду праздновать свой двадцать восьмой день рождения. Интересно, какой сюрприз мне устроит Антон?
ГЛАВА 5 ОКТЯБРЬ
Никогда не думала, что свой двадцать восьмой день рождения я встречу в холле убогой школы никому не известного городишки, но судьба коварна, и она пытается меня сломить. Только я не сдаюсь так просто!
Стоя в тени колонны с зеркалами, я листала ленту соцсетей, проверяя, кто уже успел выложить поздравление с отметкой моего имени, а кто – нет. Время от времени я поднимала глаза на мелькающую в коридоре бабульку со шваброй. Что бы такого сделать, чтобы она отстала от меня со своей второй обувью?
– В другое место нельзя встать? – грубо спросил один из рабочих, заносящих мешки со стройматериалами в холл.
Я смерила его взглядом, полным презрения, и уже раскрыла рот, чтобы вежливо указать наглецу направление движения, как в дверях появился Николай Николаевич в окружении учеников. Его сияющая улыбка немного сбила меня с толку, и я только махнула рабочему, чтобы не докучал мне.
– И в футбол погоняем? – спросил мальчишка, с восхищением глядя на физрука.
– И в футбол! – смеясь, отвечал тот, ведя за собой толпу детей.
– А в вышибалы будете с нами играть? – вскрикнула девочка, не отходящая от своего учителя ни на шаг.
Николай Николаевич посмотрел на нее веселым взглядом и согласно кивнул.
– Сегодня вы сами выбираете занятие. Постараемся успеть все, – пообещал он, и дети, радостно шушукаясь, отлипли от Николая и зашуршали пакетами со второй обувью.
Заметив меня, физрук приветливо улыбнулся и скинул с плеч спортивный рюкзак, из которого достал пакет с кроссовками.
– Что, Надежда Львовна, опять оставила вторую обувь дома? – по-доброму усмехнулся он, и я с трудом заставила себя нахмуриться. Как оказалось, долго злиться на этого человека в кошмарных ярких толстовках выходит сложно.
– Я не собираюсь носить сменку из-за одного урока, – фыркнула я.
– Это же для чистоты в школе, – возразил парень, убирая грязную обувь в пакет, – Или ты и дома ходишь в этих чудесных ботиночках?
Я выставила вперед руку и слегка потрясла пальцем:
– Эти чудесные ботиночки стоят как твоя машина, между прочим!
– Правда? – ничуть не обидевшись, физрук присел, чтобы завязать шнурки, – На моей машине, кстати, нет царапин. Чего не скажешь о твоих ботиночках.
Парень задумчиво хмыкнул и поднялся, снова возвысившись надо мной.
– Что? Какие царапины? – я громко сглотнула и, вытянув вперед одну ногу, внимательно осмотрела ботинок.
– На другой ноге с внешней стороны, – пояснил Николай, с любопытством наблюдая за тем, как бледнеет мое лицо.
Я перевела глаза на вторую ногу и увидела, как на черной коже буквально светится белая царапина, будто я пропорола ногой чертов айсберг и вот-вот уйду под воду от досады.
– Это все ваши отвратительные дороги! – вскрикнула я, протянув руку к покалеченному ботинку и сразу отдернув ее. Не могу коснуться этого ужаса!
– Я мог бы подвозить тебя утром, – предложил Николай, – Мне несложно делать небольшой круг один раз в неделю.
– Я в твою машину больше не сяду! – пробурчала я, чувствуя, как начинаю закипать, но Николая это, казалось, совсем не смущало. Он продолжал улыбаться, глядя на меня, как на взбалмошного ребенка.
– Ну нет, я не езжу на работу на машине, пока не выпадет снег, – он пожал плечами, – У меня есть велосипед. И место на багажнике еще свободно.
Парень подмигнул, а я чуть не поперхнулась от негодования. Велосипед?! Как он мог такое предложить мне – дизайнеру, привыкшему к роскошным автомобилям и личным водителям.
– Надежда Львовна, доброе утро! – робкий девичий голосок заставил меня на время забыть про шутника физрука и обернуться.
Напротив меня стояла Вера – та самая скромница с косичками, которая предложила повязать крючком и этим спровоцировала драку посреди урока.
– Доброе, – пробурчала я недовольно, а девочка в ответ протянула мне шоколадку, к которой джутовой веревкой был привязан букетик из осенних листьев. – Что это?
– С днем учителя! – воскликнула девчонка, нерешительно посматривая на меня в ожидании того, что я приму подарок.
– Я не ем шоколад, – я помотала головой, – И я не учитель вовсе. Я дизайнер. Ясно?
Взгляд Веры потух, и девочка, кивнув, развернулась и побрела по коридору, крепко сжимая в руках дешевую шоколадку.
Цокнув языком, я повернулась к Муромцеву – тот, кажется, впервые смотрел на меня абсолютно серьезно, без единой смешинки во взгляде.
– Ты правда такая? Я думал, ты просто играешь, – разочарованно произнес он.
– Какая? – я нахмурилась, предвкушая нелестную характеристику.
– Капризная. Высокомерная. Будто вокруг тебя не люди, а плебеи, недостойные твоего внимания, – жестко ответил он и, одарив меня холодным взглядом, развернулся и ушел в сторону спортзала.
А я осталась одна, и только непонятное дурацкое чувство зашевелилось где-то глубоко внутри меня. Стыд? Непонимание? Желание остановить парня, вцепившись в его рукав, и крикнуть: «Я не такая!»?
А я правда не такая?
Антон отправил меня в этот гадкий Булкин, потому что посчитал, что работа в школе поможет мне справиться с шероховатостями характера. Только он не знает, что эти шероховатости я годами оттачивала самолично, чтобы ни один окружающий меня «плебей» не увидел, какая я на самом деле за всеми этими зазубринами.
Прозвенел звонок, приглашающий учеников и учителей на урок, и только я все еще стояла в холле, так и не решив, как обмануть Мойдодыршу со шваброй.
– Отойдите, а! – прикрикнул все тот же рабочий, которому никак не давала покоя моя скромная фигура.
Я обернулась на его голос и заметила, что в паре с другим грузчиком они несли в коридор большой и грязный лист гипсокартона. Воспользовавшись случаем, я спряталась за эту ширму на двух рабочих и прошмыгнула к лестнице мимо ничего не заметившей уборщицы. А я хороша!
Около кабинета меня уже ждали девочки, смерившие меня недовольными взглядами. Вера и вовсе на меня не посмотрела. В руках Любы была раскрытая и надкусанная шоколадка, от которой я ранее отказалась.
– Когда доедите – можете заходить, – равнодушно произнесла я, заходя в кабинет.
Затхлый аромат старых машинок неприятно ударил в нос, и я поморщилась. День становился хуже с каждой минутой. Осталось дождаться приезда Антона, и все снова встанет на свои места.
В сумочке завибрировал телефон, и я, расплывшись в широкой улыбке, полезла за гаджетом. На дисплее высветилось имя моей лучшей подруги – топовой модели Крисси Бонд.
– Надин! Куколка моя! – пропела девушка в микрофон айфона, —Поздравляю тебя с днем рождения! И с предстоящей помолвкой, кисонька!
– Подожди, Крис, – не поняла я, – Какая помолвка?
– Ох, детка, я не должна портить тебе сюрприз, но я вчера видела твоего папика в ювелирном, – забавно чеканя слова, ответила подруга.
– Что? Антон был в ювелирном? – сердце в груди замерло от предвкушения лучшей жизни. Жизни, которой я всегда заслуживала. – Думаешь, он сделает мне предложение сегодня?
– Конечно! – отозвалась подруга, – Такие основательные дядьки вспоминают о своих кисулях только в большие праздники – день рождения, Новый год, Восьмое марта. В другие дни у них работа на первом месте.
–Ты права! Ты права, Крисси! – ликуя, я подпрыгнула на месте. Из мерзкого день стал просто фантастическим, и мне хотелось скорее позвонить Антону, чтобы узнать, где он и когда уже доедет до Булкина с огромным букетом цветов и колечком, от тяжести которого у меня будет болеть палец.
– Так что, малышка, надень свои лучшие трусики и жди папика с подарком, – в своей пошловатой манере посоветовала Крис, и я только рассмеялась ей в ответ, – Ну все, Надин, у меня съемка. В ноябре я опять буду в Москве, и мы обязательно пересечемся.
– Ох, Крисси, я в Булкине! – заныла я, не давая подруге сбросить вызов.
– Надин, какие булки? Булки идут в целлюлит, ты же знаешь!
– Лучше бы у меня был целлюлит, но в Москве, чем гладкая задница в Булкине, – проблеяла я, радуясь, что хоть кому-то могу рассказать о своих проблемах.
– Где это вообще? Что ты там делаешь? – не понимала модель. И куда ей? С высоты ее карьеры заметить Булкин на карте России практически невозможно.
– Долгая история. Антон хочет, чтобы я год поработала в местной отвратительной школе! Представляешь, я трудовиха! Веду уроки у гадких детишек! – жаловалась я, картинно вздыхая и вскидывая руки к небу, словно взывая к помощи высших сил.
– А не пойти бы вам на хрен?! – грубо вскрикнула Люба за моей спиной.
Забыв про телефон и подругу, я обернулась и увидела, как в дверях класса стоят ученицы и смотрят на меня глазами, полными обиды и ненависти.
– Я….,– глупо протянула я, не зная, что сказать.
Все получилось не так, как я хотела. Услышав понимание со стороны Крис, я напрочь забыла, где нахожусь, и кинулась плакаться ей, совершенно не подумав, что ученицы могу услышать, что я на самом деле о них думаю.
– Пойдемте, девочки, – скомандовала Люба, уводя одноклассниц за собой, – Пилить табуретки мне нравилось больше.
Молча я наблюдала за тем, как пятеро учениц уходят прочь, унося с собой мои мечты о замужестве. Что, если они все расскажут директору, и та отправит меня к Антону с такой характеристикой, что он, разочарованно цокнув языком, выставит меня из своей жизни? И я снова стану всего лишь Надей Валенкиной – очередной пустышкой из тьмутаракани…
– Девочки, постойте! – вскрикнула я, выбегая из кабинета. Мой голос и глухой стук каблуков эхом разнеслись по пустому коридору.
Обиженные ученицы замерли у лестницы. Наверняка, они собирались спуститься к директору и в красках рассказать, какая отвратительная трудовиха им попалась.
Люба вышла вперед, словно представляя интересы их маленькой группки – разрозненной внутренними обидами, но теперь объединенной общей проблемой.
Скрестив руки на груди, девушка нагловато осмотрела меня, будто оценивая. В совокупности с пробудившимся внутри чувством вины ее взгляд возымел действие, и мне стало еще неприятнее.
– Вы что-то недоговорили? – грубо спросила девчонка, – Хотите подробнее рассказать, какие мы недостойные лохушки?
Я крепко сжала ладони, настраивая себя на миролюбивый лад.
– Я неправильно выразилась, – мягко начала я, но тут меня перебила Леночка в очередном вульгарно-коротком платье.
– Так и скажите, что хотели выехать на нашем фоне! – кинула она, оттопыривая накрашенные блеском губки, – Приехали из Москвы – просто само совершенство! Светите брендами направо-налево. А саму мужик богатенький кинул и в Булкин отправил, – язвительно заявила она, и я, не сдержавшись, угрожающе вскинула палец.
Ровно в этот момент с лестницы появилась фигура Людмилы Сергеевны. Удивленно осмотрев собравшуюся компанию, она обратилась ко мне:
– Надежда Львовна, что это у вас тут происходит? – спросила она, сдвинув брови к переносице.
Я ощутила, как по спине пробежался холодок. Нервно сглотнув, я перевела взгляд на девочек, все так же обиженно смотрящих в мою сторону. Что я скажу? Что назвала их гадкими подростками? Что я плевать хотела на уроки труда и будущее этих девочек? Что меня тошнит от Булкина? Что я все еще здесь только ради кольца на пальце?
Вера набрала в грудь воздух, чтобы что-то сказать. Я могу уже и не пытаться как-то выкрутиться. Стоит подумать о том, как собрать вещи и вернуться в Москву, чтобы в назначенный день, когда у Антона будет небольшое окошко в его плотном графике, обсудить детали нашего расставания.
– Людмила Сергеевна, – начала Вера ровным голосом, – Мы просто обсуждали детали проекта, который будем готовить на уроках труда.
Затаив дыхание, я посмотрела на девочку, теребящую кончик косички.
– В коридоре? – усомнилась директрисса, и тогда подключилась кже Люба и с присущей ей грубоватой уверенностью добавила:
– Мы ищем вдохновение.
– Ааах, вон оно что, – лицо Людмилы Сергеевны посветлело, и она дружелюбно улыбнулась нам, – Это дело хорошее. Сходите на улицу, пока солнышко вышло.
Кивнув, девочки направились вниз в раздевалку, и я собралась идти за ними, чтобы поговорить, но директрисса придержала меня за локоть.
– Надежда Львовна, спасибо за ваше влияние. Девочкам, которые растут в маленьком городке, так нужно вдохновение. Будьте глотком свежего воздуха для них, – с глубокой нежностью в голосе произнесла она и, отпустив меня, направилась по своим делам.
А мне понадобилась еще пара минут, чтобы переварить слова, которые она мне сказала.
***
Искать девочек долго не пришлось – они сидели на скамейке около новенькой спортивной площадки во дворе школы. Хотелось бы похвастать, что финансированием ремонта и всей пришкольной территории занимается богатенький мужик, который кинул меня и отправил в Булкин, но мы договорились, что я не буду распространяться о своих отношениях с Антоном.
Отношениях, которые все еще реальны только благодаря ученицам, сумевшим удержать обиду только между нами.
Я осторожно обошла скамью, чтобы встать перед девочками. Избегая смотреть на меня, они уставились на мальчишек, гоняющих мяч по полю.
– Не знаю, что сказать, – промямлила я, потупив глаза.
– Попробуйте сказать спасибо, – буркнула в ответ Леночка.
Глубоко вдохнув прохладный осенний воздух, я медленно выдохнула и, переборов гордость, тихо произнесла:
– Спасибо. – немного помолчав, я искренне добавила: И простите. Я не должна была так говорить. Я не считаю вас гадкими, и дело вообще не в вас, а в том, что я должна находиться в другом месте и заниматься другим делом, а вынуждена…Быть тут.
Вера первой подняла на меня глаза.
– Вы останетесь с нами? – робко спросила она.
– Зачем я вам нужна?
– Посидите сорок пять минут в кабинете с Василием Михалычем и его кошмарными шутками и поймете, почему мы не сдали вас директору, – хмуро произнесла Люба, а я благодарно улыбнулась.
– Василий Михайлович – первый, кого я встретила в Булкине, – призналась я, присаживаясь на край скамьи рядом с Верой, – И мне показалось, что он маньяк, который хочет меня убить.
– Он убивает шутками, – на полном серьезе ответила Маша, которая убивала меня видом своего некорректно скроенного жилета. Благо сейчас был скрыт под легким пальто.
За нашими спинами послышался шум. Обернувшись, мы увидели, как около школы остановилась газель. Водитель раскрыл заднюю дверь и стал выгружать на крыльцо школы коробки с заветными швейными машинками.
– Что-то привезли, – с любопытством в голосе протянула Лена.
– Это мой подарок, – ответила я, загадочно улыбаясь, – Нам нужно выбрать, что вы будете шить. Людмила Сергеевна ждет плоды нашего вдохновения.
Вера глянула на меня с неприкрытым восхищением.
– Вы же дизайнер. Что вы посоветуете?
Я польщенно похлопала ресницами, краем глаза заметив, как к нам с футбольного поля приближается краснощекий Муромцев.
– Как дизайнер я совершенно не хочу тратить потенциал на фартуки, —призналась я.
– Давайте придумаем что-то свое! – воскликнула Леночка, – Я хочу костюмчик в стиле Барби. Знаете? Такие сейчас в моде.
– Только черный. Только хардкор. – встряла Люба.
– А я не знаю, что хочу, – Маша пожала плечами, – Но я готова экспериментировать.
Тихо рассмеявшись, я ответила:
– Начнем с твоего жилета. Его нужно перешить. Срочно!
– Заметно, да? – девочка расстроенно опустила глаза, – Это был последний. Даже скидку дали. Мама сказала, что никто не заметит.
– Никто, может, и не заметит, – я покачала головой, – А я смотреть на этот ужас не могу. Но мы все исправим. И еще: кто может найти мне Сметанину? Мне нужна ее юбка. Ее тоже нужно перешить.
Пока мы обсуждали недостатки одежды девочек, Вера молчала, но, стоило нам закрыть рты, как девочка просияла:
– Я придумала! Мы займемся переделкой устаревших вещей и в конце года покажем Людмиле Сергеевне, чего нам удалось добиться.
– Точно! – согласилась Лена, – В этом есть экологичный вайб. Вторичное использование и всякое такое.
Я выслушала идеи девочек и вспомнила о своей коллекции. И тут в мою голову тоже пришла гениальная мысль.
– А знаете, что? Мы сделаем с вами свою коллекцию перешитой одежды и представим ее всей школе! – девочки радостно заулыбались, – Только коллекции нужна связующая нить. Подумайте до следующей недели, что может вас объединять. И подберите одежду, которую хотели бы переделать.
Ученицы засобирались домой, шушукаясь и обсуждая детали будущей коллекции, а я так радовалась тому, что мне удалось не только помириться с классом, но и объединить скучную работу трудовихи с любимым делом, что не заметила, как неподалеку от нашей скамьи с ноги на ногу переминается физрук.
– Кажется, на вас кто-то запал, – усмехнувшись, протянула Люба.
– Очевидно, – кивнула Лена.
– Девчонки, он классный, – поддакнула Маша, и только Вера снова скромно промолчала.
– Так, все! Бегите домой! —я махнула руками, отгоняя любопытных подростков.
Смеясь и постоянно оглядываясь, они двинулись по домам. Как только девочки скрылись за поворотом, за спиной послышался приятный голос Николая Николаевича:
– Смотрю, тебе удалось найти с ними общий язык, – весело заметил он.
– Я думала, ты обиделся на меня утром, – заметила я, но парень в ответ покачал головой.
– Я не обидчивый.
Не выдержав его долгого пронзительно-голубого взгляда, я перевела глаза в сторону и сбивчиво забормотала, кажется, впервые по-настоящему смущаясь мужского внимания:
– Странно, девочек вроде должно быть пять, – протянула я, действительно вспомнив, что одной ученицы не было на уроке.
– Константинова переходит в новый лицей, – пояснил физрук, и я снова посмотрела на него – слегка вспотевшего от активного футбола с мальчишками, но все равно чертовски привлекательного какой-то светлой легкой красотой.
– Здесь есть что-то новое? – ухмыльнулась я, стараясь подавить желание внимательнее изучить молодого пышущего силой собеседника.
Его сила и физическая выносливость казались такими свежими после двух лет отношений с мужчиной на двадцать три года старше. Правильно мне говорила Крисси: «Ходи в спортзал, детка, смотри на молодых и ублажай свои глазки. Хотя бы глазки».
– Лицей на том конце города, – Николай махнул рукой в сторону, и я лизнула взглядом его рельефный бицепс и выпуклые вены, оплетающие предплечье, – Его построили для богатеньких в основном. Под Булкиным большой коттеджный поселок отстроили в том году.
– Удивительно, – пробормотала я, слегка сетуя на то, что меня отправили не в новый лицей.
Поняв, что тема лицея себя исчерпала, Николай смущенно оглянулся и, почесав светлый затылок, спросил:
– Я хотел узнать, придешь ли ты на день учителя? Мы собираемся сегодня на небольшой праздник в спортзале, – парень облизнул пересохшие от волнения губы и посмотрел на меня в ожидании.
– Вообще-то у меня планы на вечер, – неуверенно протянула я.
Антон все еще не позвонил, и я не знала, когда он приедет, чтобы вручить подарок ко дню рождения своей невесты.
– Это ненадолго, – поспешил добавить Муромцев, – Тебе нужно вливаться в коллектив.
Я посмотрела по сторонам, будто ожидая, что сам Булкин подаст мне знак, а потом перевела взгляд на сияющие глаза Николая и не смогла отказать.
– Хорошо. Но только ненадолго.
– Отлично, – просиял парень, – Жду тебя в пять в спортзале!
Он одарил меня еще одной широкой улыбкой и, развернувшись, побежал к своему классу.
Ох, Надин, на что ты подписалась?