Прошло ещё две недели с того момента, как с меня официально сняли все подозрения. Френсис, правда, направил аквалангистов на озеро, чтобы те прочесали дно. И, естественно, там ничего не нашли.

Я рассказал Милтону о том, что меня снова допрашивали, но уже в роли подозреваемого, прежде чем Френсис успел поговорить с ним. Это особо не взволновало парня, так как он давно перестал подозревать меня. Таким образом, Милтон со спокойным видом выслушал следователя по поводу обыска домика у озера. Он стал более уверенно общаться со старой ищейкой. Иногда даже требовал от него каких-либо действий.

Френсис зашёл в самый настоящий тупик. Всех мужчин, которые когда-либо встречались с Хлоей, он допросил. Некоторых даже не один раз. Как я и раньше узнал, никаких камер видеонаблюдения не оказалось в том кафе, где мы с ней встречались. Следовательно, он не мог проследить дальнейшее её передвижение. Официантки в кафе даже не запомнили нас, так как в этот день было много посетителей, поэтому они вообще не могли ничем помочь ему.

Он наконец-то догадался сделать распечатку звонков с её телефона, но это ему тоже не особо помогло. Последним, с кем она разговаривала, был её сын. Подозрений у Френсиса не вызвало и то, что у неё не было звонка в такси в её журнале вызовов. Был конец рабочей недели. Таксисты часто разъезжают по улицам города, ища клиентов. Поэтому она могла легко поймать машину и на дороге. Так наверняка думал и Френсис.

Он подтвердил мнение Милтона о том, что она не могла в этот вечер ещё с кем-то встречаться. Хлоя не созванивалась и не договаривалась больше ни с кем о встрече на этот день. Она созванивалась с людьми только по работе. Но и тех, с кем она встречалась по работе, он проверил и убедился, что они тоже ни при чём.

Ни одной зацепки он так и не нашёл. У него остался только один вариант. Когда она хотела поймать машину, ей попался человек, который похитил её или убил. И этот вариант был для меня очень удобным.

Френсис старался не особо обнадёживать Милтона, так как в этих местах похищение людей бывает редко. И даже в этих случаях людей либо вовсе не находят, либо находят мёртвые тела где-нибудь на трассе.

Милтон, как мне признался позже, и сам был уверен, что его мать мертва. Он говорил, что сразу почувствовал это. Раньше у него хотя бы была маленькая надежда, но со временем она исчезла. Теперь он был твёрдо уверен, что её не спасти. Он хотел не столько наказать убийцу, сколько найти её труп, чтобы похоронить. Он хотел проститься с ней. Его мучила мысль о том, что её тело может лежать в какой-нибудь канаве. Она всегда была для него самым чистым и светлым человеком на всей земле, несмотря на её увлечение мужчинами. Поэтому ему тяжело было думать, что она может валяться в грязной земле, разлагаясь на солнце.

Я удивился, насколько он реально смотрит на всё случившееся. Если бы он знал, как безобразно грязна она была в тот момент, когда я её закапывал, то сошёл бы с ума.

Я старался поддерживать его как мог. Но я не утешал его, как маленького ребёнка. Наоборот, я общался с ним как с вполне взрослым человеком.

Прошёл ещё месяц, и на улице стало совсем тепло. Был, правда, прохладный ветер, который напоминал о том, что ещё рано расслабляться, но душа уже хотела отдыхать на природе и загорать под тёплым солнцем.

Мы с Мари решили, что нам пора отдохнуть всей семьёй. Я взял недельный отпуск для этого и организовал поездку на всё то же озеро. Там мы могли оставаться столько, сколько хотели. Я и Милтона не забыл позвать с нами. По Мари было заметно, что она не особо обрадовалась этому. Я понимал её. Это должен был быть чисто семейный отдых. Но она не стала спорить. Ей нравилось, как Софи стала вести себя после того, как стала встречаться с сыном Хлои. Она словно ожила. С лица у неё не спадал румянец, а моей жене теперь предоставлялась возможность давать женские советы нашей дочери.

Так как у нас было полно времени для отдыха, мы не стали выезжать слишком рано. На озеро мы приехали примерно в три часа дня. По приезду мы сразу начали разгружать вещи и продукты. Софи с Мари стали прибирать дом, а мы с Милтоном начали разбирать мангал. Позже мы с ним приготовили снасти для рыбалки. Милтон хотел успеть порыбачить сегодня.

Солнце припекало, несмотря на то, что с озера дул холодный ветер. Я позвал Милтона для того, чтобы он помог мне вытащить деревянную лодку. Мне нужно было самому достать её из кладовой. Это было самой большой моей ошибкой. Я совсем забыл про следы крови, которые не вытер. Хоть это и было обычным явлением – видеть кровь в рыбацкой лодке – но мне всё равно было тягостно смотреть на парня, когда тот заметил тёмные следы на днище.

Вытащив лодку на улицу, предварительно выкинув из неё всё ненужное, Милтон помог дотащить мне её до берега озера. Когда я начал доставать вёсла из лодки, он и заметил небольшие пятна засохшей крови на светлом дереве. Это были небольшие продолговатые линии. Мне стало ясно, что, пока я тащил лодку, прослойка мусорных пакетов скомкалась, что позволило окровавленной части тела соприкоснуться с деревом. А от резких движений, которыми я пытался вытащить мои импровизируемые сани из низин, эта часть тела тёрлась о деревянные доски. Судя по расположению этих полос в хвостовой части лодки, это была голова. Но их было немного, поэтому я сделал вывод, что это произошло уже в конце моего пути, как раз тогда, когда я пересилил себя в последний раз и втащил лодку на холм. Я был настолько уставший, что даже не подумал заглянуть вглубь лодки, чтобы всё проверить.

Милтон ничего не сказал мне, но я заметил, что он часто возвращается взглядом к этому месту.

Ближе к вечеру мы уже рыбачили, сидя в этой самой лодке. После очередного раза, когда его глаза наткнулись на следы крови, я сам решил заговорить с ним, чтобы отвлечь его внимание от этих чёрных полос.

– Здоровая рыба была, – сказал я, указывая головой на пятна крови.

Он сразу отвёл взгляд от них. Милтон стал усердно смотреть на свой поплавок, который неподвижно выглядывал из воды.

– Разве тут водятся такие большие рыбы? – спросил он, не отрывая глаз от воды.

– Конечно. Ты сам убедишься. Мы наверняка поймаем за эти выходные рыбу не меньше.

После этих слов Милтон как будто успокоился и больше не смотрел в то место, где покоились окровавленные доски. Настроение у него резко изменилось. Он молчал всё время, пока мы рыбачили. А когда я пытался заговорить с ним, то он отвечал односложными словами, а после этого умолкал, не желая развивать тему. Он как будто закрылся внутри себя. Меня начинало беспокоить это. Не может же быть, что он снова заподозрил меня из-за каких-то следов крови. Это же рыбацкая лодка!

То ли мы были настолько заняты своими мыслями, то ли нам просто-напросто не повезло, но мы ничего не поймали. Я решил, что пора плыть к берегу. К тому же уже темнело, поэтому нужно было успеть разделать мясо, которое мы привезли с собой.

Лодку мы оставили на берегу и отправились в дом. За это время Софи с Мари накрыли шикарный стол, расставили стулья, а во главе стола поставили то самое кресло, в котором я спал в тот день, когда закопал тело Хлои.

Пока я подготавливал мясо, Софи пыталась привлечь внимание Милтона. Она шутила, пару раз попробовала вовлечь его в разговор. Он, в свою очередь, часто писал что-то в своём телефоне. Я понял, что он отправил несколько сообщений кому-то. И теперь он поминутно смотрел на экран телефона, дожидаясь ответа. С Софи, как и со мной, он не особо горел общаться. Когда Софи поняла, что он даже не слушает её, то окончательно расстроилась. Она встала из-за стола и вышла на улицу. Милтон не сразу заметил этого, а когда всё же понял, что она обиделась на него, то сразу выскочил за ней с озадаченным выражением лица.

Мы удивлённо переглянулись с женой.

– Они ещё дети. Ещё не устали делать трагедию из мелочей, – спокойно сказала Мари, продолжая нарезать хлеб.

– Ты думаешь, у них это надолго? – спросил я, посыпая мясо специями.

– Не-а. Это же первая любовь. Она никогда не бывает долгой. Однажды они очень сильно поссорятся, а из-за своего детского эгоизма не пойдут навстречу друг другу и в итоге так и не помирятся.

Она выложила нарезанные куски хлеба в плетёную миску, поставив её на стол. Все приборы и продукты были на своих местах, оставалось только приготовить мясо.

Мы вышли на улицу вместе. Мари села на небольшой лавочке рядом с лестницей, ведущей в дом. Она держала две бутылки пива. Свою бутылку она открыла и теперь поминутно отпивала из неё, в то время как мою поставила возле себя.

Я разжёг огонь в мангале и выложил мясо на решётку. После этого я сел рядом с женой и открыл свою бутылку.

Вечер был на удивление тёплым. Ветра почти не было, а те лёгкие дуновения, которые иногда развивали волосы Мари, приятно охлаждали нас своей прохладой. Солнце почти зашло за горизонт, а небо приобрело насыщенно-синий оттенок, переходящий в красновато-оранжевые полосы облаков. Мы глубоко вдыхали влажный воздух, наполненный запахами хвои, почвы и дыма, исходящего от мангала.

Софи с Милтоном стояли у озера. Она жалобно говорила ему что-то, а он пытался её успокоить. Нам хорошо была видна вода, рядом с которой стояли дети. Было ещё не слишком темно, но лес уже казался непроглядным. Сейчас он выглядел зловеще. Я неосознанно повернул голову и взглянул на тёмную проплешину в деревьях, которая образовывала проход в лес. Внутри него была непроглядная тьма. Она завораживала и в то же время ужасала меня. У меня пробежали мурашки по всему телу.

– Может, это и хорошо, – сказала Мари задумчиво.

– Что?

– То, что Софи поймёт всю боль первой любви так рано. Ведь каждый должен пройти через это.

– Почему ты так думаешь? Разве первая любовь не может быть со счастливым концом? Или хотя бы оставить приятные воспоминания?

Она смотрела пустыми глазами на мангал. Взгляд её был задумчивым и безразличным.

– Нет, – хладнокровно произнесла она, – к тому же первая любовь предостерегает тебя от всех ошибок, которые ты можешь совершить в будущем. Но их сложно усвоить с первого раза. Некоторые понимают свои ошибки только со второго раза, а то и с третьего. Надеюсь, наша дочь будет достаточно умной, чтобы сразу усвоить всё.

– Ты слишком пессимистично на это смотришь. Нельзя делать обобщённые выводы исходя только из своего опыта. Я не верю, что на целом свете нет тех, у кого первая любовь стала единственной и неповторимой.

– Ромео и Джульетта, – незамедлительно произнесла моя жена, многозначительно посмотрев на меня.

– Я понял, что ты имеешь в виду, но я говорил не про то, – усмехнувшись, ответил я, – и, кстати, какие же это ошибки в твоём случае?

Она перевела взгляд на разбирающихся между собой детей. Они выглядели так нелепо, выясняя отношения. Но я помню себя в их возрасте. Такие моменты казались мне до крайности серьёзной вещью.

– Не ожидать от мужчины того, на что он не способен.

В первую секунду я даже не понял, что она имеет в виду. Но потом до меня дошло. Эта фраза могла показаться грубой, если она не содержала в себе самую настоящую истину. Она давно не ждала от меня ничего, поэтому в наших отношениях наступил такой холод. Меня это по-настоящему задело. Мне захотелось узнать у неё, с какого момента она перестала ждать от меня того, что я не могу ей дать. Ведь в начале отношений она была совершенно другой.

Только я открыл рот, чтобы задать ей этот вопрос, как мы услышали крики Софи. Мне было отчётливо видно, что происходит у озера.

Софи стояла с телефоном Милтона в руках, который с минуту назад она вынудила его отдать ей. Посмотрев на экран телефона, она начала спрашивать у него что-то. Голос у неё надрывался, переходя в плач. Я был уверен, что она нашла переписку Милтона с другой девочкой, но, как оказалось, всё было намного хуже.

Я уже готовился, что мне предстоит утром везти Милтона домой, как Софи закричала во весь голос. Этот крик и привлёк наше внимание.

– Как ты можешь говорить такое! – кричала она, захлёбываясь слезами.

Мы насторожились. Я встал, чтобы направиться к ним. Нужно было успокоить их. Софи в это время начала что-то шептать. Странно, но её голос показался на удивление близко. Даже крик её не был так отчётлив, как последние сказанные ею слова. Несмотря на это, я не понял ни одного её слова. Софи стояла, опустив голову. Волосы закрывали ей лицо. Спину она держала удивительно прямо, а руки безжизненно висели по бокам, и только пальцы рук двигались неестественным образом. Телефон теперь лежал рядом с ногой нашей дочери. Она выронила его в тот момент, когда начала что-то тихо говорить. Она резко, не поднимая головы, наступила со всей силы на него, отчего телефон разлетелся вдребезги. Она пробормотала что-то себе под нос и умолкла.

Это всё было настолько странно для нашей дочери, что я уже не на шутку перепугался. Я ускорил шаг. Это была слишком странная реакция на разрыв отношений. Обычно девочки начинают рыдать, запираясь у себя в комнате и слушать слезливые песенки. Но наша дочь сейчас походила на самого настоящего монстра.

Мари не отставала от меня. Я заметил краем глаза, что жена с неподдельным ужасом смотрит на Софи. Я не понял, отчего моя жена так испугалась, но неосознанно ускорил шаг.

Я был уже на полпути, когда заметил, что Милтон стоял, совершенно не двигаясь. Он был аномально спокоен. Более того, они оба выглядели как манекены. Он смотрел на нашу дочь немигающими глазами. Милтон медленно повернулся в сторону озера и спокойно пошёл.

Что-то было жуткое во всём этом. У меня начала кружиться голова, а к горлу опять подкатило до боли знакомое мне давление.

Милтон не остановился у края воды, он всё также спокойно продолжал идти, опускаясь всё ниже и ниже в воду. Меня охватила настоящая паника. После того как он опустился по шею в воду, я понял, что именно он решил сделать. До меня это тяжело доходило. Он не был таким ранимым парнем, чтобы из-за разрыва с девушкой убивать себя.

Я рванул к нему. Сердце у меня билось неимоверно, в глазах всё плыло, но я бежал так быстро, как никогда раньше не бежал.

– Нет! – закричала Мари.

Я слышал, как она бежит за мной. Она тоже поняла, что происходит.

Милтон полностью погрузился в воду. За это короткое время стало довольно темно, поэтому было сложно понять, где находится парень. Я потерял из вида то место, где видел его голову в последний раз.

Я с разбега влетел в воду, наугад кинувшись искать молодого самоубийцу. Нырнув первый раз, я бестолково шарил руками в тёмной воде. Через минуту я вынырнул и, набрав больше воздуха, мгновенно нырнул в другую сторону. И на этот раз я тоже не смог найти Милтона. В ушах гудело. Глаза горели от воды, сквозь которую я бестолково пытался увидеть парня. Я нырял раз за разом, бессмысленно пытаясь зацепиться за его одежду. Холодная вода обжигала всё моё тело. В тот момент, когда у меня уже больше не было сил погружаться в воду, я понял, что нырял уже не меньше пятнадцати раз. Меня осенило, что если я поднимался столько раз на поверхность для того, чтобы вдохнуть воздух, то Милтон, должно быть, уже давно захлебнулся.

Задыхаясь, я поплыл на спине к берегу. Мне казалось, что я до сих пор под водой. Воздух как будто не поступал мне в лёгкие. Горло моё горело.

Я выплыл на берег, на четвереньках выбравшись из воды. Мари сразу подбежала и взяла меня под руку, чтобы помочь мне подняться. Всё время, пока я был в воде, она была с Софи. Она пыталась привести её в чувство. Видимо, ей удалось это сделать, так как наша дочь стояла на берегу и вполне осознанно, хоть и с ужасом в глазах смотрела на меня. Она стояла, вся трясясь от страха. В глазах у неё было непонимание. Она обхватила себя руками, пытаясь унять нервную дрожь. Она с надеждой посмотрела мне в глаза, будто бы не понимала, что Милтону уже не помочь. Переминаясь с ноги на ногу, она переводила взгляд с озера на меня, и наоборот. Она как будто не могла сообразить, почему Милтон до сих пор не выплыл на берег.

Удушье отступало. Я начал ощущать свежесть влажного воздуха у себя в лёгких. Меня трясло от ледяной воды, стекающей с моей одежды.

Я подошёл к дочери и взял её двумя руками за плечи. Слегка тряхнув её, чтобы она смотрела только на меня, я попытался спросить её о том, что случилось.

– Софи! Что произошло? Почему он это сделал?

Она смотрела на меня не мигая своими огромными глазами. Губы её затряслись, а слёзы полились градом. Рыдая, она пыталась сказать что-то. Что-то про телефон, про сообщения, про Хезер, про волосы. Но она никак не могла связать всё в единое целое. Она говорила, что не хотела, чтобы он убивал себя.

Мы увели Софи в дом. Ей нужно было успокоиться, а мне – согреться.

Мясо давно подгорело. Проходя мимо, я залил мангал оставшимся пивом.

Мне не оставалось ничего другого, как вызвать полицию. Они приехали быстро. Во главе их был Френсис. Ему сразу позвонили домой, доложив обо всём. Вместе с ним приехали два водолаза и скорая помощь, которая уже не поможет Милтону.

Френсис странно смотрел на меня. Холодно поздоровавшись, он сразу приступил к делу. Первым делом он стал допрашивать мою дочь. В тот момент, когда Френсис приехал, она уже слегка успокоилась, хоть нервная дрожь всё также пробегала по всему её телу.

Следователь уселся за стол, а Софи посадил на то самое кресло рядом с собой. Мари не отходила от неё ни на шаг. Во время допроса она сидела рядом с дочерью, держа её за руку. Я сидел напротив старого следователя. Моя жена и дочь оказались по правую мою руку.

Как оказалось, Софи ничего не помнила. Последнее, что она смогла вспомнить, это как она вынудила Милтона отдать ей его телефон, чтобы проверить, правда ли они с Хезер встречались.

Это не на шутку взволновало Френсиса. Он явно был встревожен. Когда он задавал вопросы Софи, то всё время тайком поглядывал на меня. Меня это начинало раздражать. Я не старался делать вид, что не замечаю, как он разглядывает меня. Я прямо смотрел ему в глаза. Он же смотрел только на меня и на Софи. На Мари он не смотрел даже тогда, когда задавал вопросы конкретно ей. Он будто намеренно игнорировал её.

Понятно, что, должно быть, происходит в голове у Френсиса. Вначале Хлоя пропадает после нашего с ней свидания, а после этого странным и непонятным образом тонет её сын, отдыхая вместе с моей семьёй. Теперь-то Френсис точно с меня не слезет, хоть и моей вины нет ни в первом, ни во втором случае.

Мы с Мари по очереди рассказали о том, что видели. Это не особо помогло ему. Френсис сказал, что на следующий день я должен привезти Софи к нему в кабинет, чтобы он смог поговорить с ней наедине. Говоря мне это, он сделал ударение на последнем слове.

Мы долго ждали, пока тело парня достанут из воды. По какой-то причине он оказался очень далеко от берега. Человек, который достал Милтона, сказал, что тело зацепилось за железную арматуру на дне озера. А точнее, края его куртки оказались завязанными вокруг металла. Непонятно, каким образом он нашёл в мутной воде эту арматуру и как она вообще там оказалась, но было понятно, что он отчаянно хотел умереть.

Неужели у Милтона оказалась настолько неустойчивая психика, что он был способен убить себя из-за такой глупости, как ревность девочки? Я мог только догадываться, что у него творилось в душе. Мне казалось, что у него произошёл нервный срыв оттого, что он долго прятал у себя внутри свои реальные чувства. И это было связано, несомненно, с пропажей его матери. Мне нужно было внимательнее приглядеться к Милтону. Может, тогда этого бы не случилось…

На следующий день я отвёл Софи к Френсису. Я опять остался ждать за дверью, предоставляя старой ищейке мучать мою дочь расспросами.

Сидя в мучительном ожидании, я ощутил чувство, которое называют «дежавю». Я снова увидел приближающуюся Лору, которая летящей походкой шла ко мне.

– Опять ты тут! – она бесцеремонно уселась на стул рядом со мной. – Что на этот раз?

У меня было отвратное настроение. Я видел, как моя дочь и жена переживают из-за того, что произошло. Мари тоже понимала, чем всё произошедшее грозит мне. Всё описанное нами выглядело очень странным. И хоть у Френсиса не было никаких зацепок и доказательств, тем не менее проблем мне теперь не избежать.

– Ты прекрасно знаешь, почему я тут сижу, – прорычал я.

И это было правдой. Весь отдел был в курсе моих дел. Даже Клайд, проходя мимо меня, смотрел жалостливыми глазами. Они жалели меня! Это безумно бесило. Знакомые смотрели на меня как на жертву изнасилования. Но странность была в том, что я не чувствовал себя пострадавшим. Напротив, я ощущал себя преступником. Слишком уж много тайн я хранил. Меня безумно раздражало то, что на меня смотрят так, будто хотят похлопать по спине, обнять и сказать: «Ну-ну, всё будет хорошо». Лучше бы меня возненавидели, считая убийцей. Так мне было бы легче встречаться взглядами со знакомыми мне людьми.

Нужно отдать должное Лоре, она не жалела меня. Лора, как обычно, приветливо улыбалась, глядя прямо мне в лицо. Пускай это и была фальшивая улыбка, но она напоминала мне то время, когда я ещё не был человеком, которому все сострадают.

– Ну да, ты прав. Я слышала сегодня утром, что вчера произошло. Да чего ты так переживаешь! Не будет Френсис обвинять тебя в убийстве мальчишки. Всё и так ясно! Мальчик не выдержал пропажи своей матери. У него, наверное, была скрытая депрессия, которую никто не заметил.

Я не был уверен насчёт того, что он мог убить себя, даже если находился в депрессии. Мне было действительно жаль Милтона. Он был хорошим парнем. Тайна его смерти не давала мне покоя.

Я не спал всю ночь. Голова ныла, а в глазах как будто было полно песка. Мы с Мари по очереди успокаивали нашу дочь этой ночью. Она всё время начинала истерично рыдать. Приходилось сидеть с ней до тех пор, пока она не затихала. Когда она успокаивалась, то хотела побыть одна. Поэтому эта ночь напоминала нам то время, когда Софи была ещё младенцем. Я уже забыл, каково это – бегать всю ночь к плачущему ребёнку.

Я взглянул на Лору уставшими глазами. Объяснять этой хладнокровной женщине человеческие чувства было бесполезным занятием.

Глубоко вздохнув, я закрыл глаза и откинул голову.

– Я знаю, – тихо произнёс я.

Она молчала. Я уже было подумал, что она ушла, как почувствовал лёгкое прикосновение к своим рукам. Она накрыла своей ладонью мои руки. Я не пошевелился. Если уж она хочет показать фальшивую поддержку, то и чёрт с ней! Легче дождаться, когда она, довольная собой, сама отстанет и уйдёт.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказала она мягко.

Я открыл глаза и непонимающе посмотрел на неё. Руку она ещё не убрала, поэтому я сделал вид, что хочу найти что-то у себя в кармане, чтобы избавиться уже от её навязчивого внимания.

– Мы собираемся завтра пойти в один скромный ресторанчик. Там будет Робби, Клайд, Розали, Эдди и я. Идём с нами!

– Я подумаю, – спокойно ответил я.

Меня удивляла её настойчивость. Мне было легче ответить ей нейтрально. Если бы я сразу отказал ей, то она бы не отцепилась от меня до тех пор, пока я бы не пообещал ей подумать над этим предложением. Я решил сократить всю лишнюю болтовню и сразу прийти к предвиденному мной результату.

Её не особо удовлетворил мой ответ. Она скривила рот так, как это делают маленькие девочки, когда обижаются.

– Лааадно, – протянула она, – я скажу всем, что ты, скорее всего, пойдёшь. Мы забьём на тебя местечко.

Она быстро встала и ушла, чтобы я не успел возразить ей. Она была уж очень целеустремлённой. Это раздражало. Взрослый человек понимает, когда люди хотят, чтобы от них отстали. Но Лора, похоже, совершенно не понимала, что её общество иногда раздражает людей. По крайней мере, меня…

Через минут двадцать Софи вышла из кабинета. Она была расстроена и не хотела отвечать на мои вопросы. Я отвёл дочь в машину, так как ей было некомфортно находиться в участке.

Следующим был я. Я зашёл в кабинет Френсиса и закрыл за собой дверь. Я чувствовал злобу на него. Я не понимал, для чего он так тщательно допрашивает мою дочь. Очевидно же, что она ничего не понимает и, вообще, многое не помнит.

– Я сразу скажу тебе, что тебя отстраняют от работы. На время, – хладнокровно сказал Френсис, не успел я ещё закрыть дверь.

– Вот как?! Я догадывался. Хоть и не понимаю, каким образом моя работа связана со смертью Милтона, – негромко ответил я, присаживаясь напротив него.

– Ты прекрасно знаешь, что пока это дело не закроют, тебе не дадут работать.

– М-да. Ну, давай уже приступим к делу. Допрашивай меня! – сказал я с раздражением в голосе.

– Почему ты не сказал, что нашёл настоящего убийцу семьи Акифа? – незамедлительно спросил он.

Френсис внимательно смотрел на меня. Он наблюдал за моей реакцией. Меня от его слов будто током ударило. Я почувствовал давление в его взгляде. Злобу сменила тревога. Откуда, чёрт подери, он узнал?

Френсис не мог не заметить моего замешательства. Я не сразу ответил, так как пару секунд испуганно таращился на него. Нужно было любыми усилиями восстановить своё спокойствие. Я стал лихорадочно собирать свою невозмутимость в единое целое, так как она фейерверком разлетелась в разные стороны. Это не особо получалось у меня. Это было похоже на снеговика, которого я безуспешно пытался слепить из сухого песка.

– Настоящего? – спросил я, так как не смог больше ничего другого произнести.

Подняв одну бровь, он продолжал выжидающе смотреть на меня. Я собрал всю волю в кулак и постарался прийти в себя.

– Что ты имеешь в виду? – попытался я ещё раз добиться от него ответа.

Он хмыкнул и откинулся на спинку стула.

– А то, что к нам в участок недавно звонила одна пожилая дамочка, которая спрашивала, почему мы не арестовали убийцу, который живёт с ней в одной квартире. Мухтади – ведь так его зовут? – он посмотрел на лист бумаги, лежавший перед ним, перед тем как произнести его имя.

– Теперь мне сажать любого, кого выжившие из ума старушки назовут убийцей? На каком основании я должен был задерживать Мухтади? – с вызовом спросил я.

– А разве это не наша работа – искать преступников и сажать их в тюрьму? – спросил он, повышая тон.

– Ты прекрасно знаешь, что наша! – рявкнул я.

– Ну, и как ты объяснишь то, что намеренно отпустил преступника! – закричал он, привстав с кресла.

Допрос превращался в словесную перепалку. Я никогда не видел, чтобы Френсис кричал на кого-либо. Но именно это позволило мне собраться. Я перестал себя чувствовать прижатым к стенке.

– А с чего ты взял, что он убийца? Только потому, что она так сказала? А ты не хочешь послушать мнение специалиста по этому поводу, а не какую-то старуху? – ещё громче закричал я, вскочив со стула и хлопнув ладонями по столу.

Он первый понял, что в таком тоне нам разговаривать будет бесполезно. Френсис спокойно сел на место, вспомнив о чувстве собственного достоинства.

– Оливия Беккер – очень любопытная женщина. Ты в курсе, что она слышала каждое слово из вашего разговора с Мухтади? – спокойно спросил он.

Я тоже сел на своё место. У меня пересохло в горле. Не хватало мне ещё этого! Кто просил её лезть туда, куда не просят! Я чувствовал себя так, будто погружаюсь всё глубже и глубже на дно грязного болота. Меня затягивала череда неудач.

В конце концов, я оказался лягушкой в кипящей воде.

Когда-то я прочитал статью про эксперимент с этим земноводным. Их погружают в холодную воду, которую постепенно начинают нагревать. Если нагревать воду достаточно медленно, то земноводное не замечает перемены, продолжая всё так же спокойно сидеть в воде. Тогда, когда она поймёт, что ей угрожает опасность, будет уже поздно. В итоге она сварится заживо.

Сейчас я ощущал себя безмозглой лягушкой.

– Она совсем старая. У неё очень плохой слух. Как она могла слышать, о чём мы разговариваем? – устало спросил я.

– Она пересказала мне весь разговор. И судя по тому, что я услышал, мне стало понятно, что она не могла это придумать.

– Ты ошибаешься. Я тоже думал вначале, что она права. Но, когда я поговорил с Мухтади, а потом увидел его комнату, то понял, что этой старухе просто скучно. Она видит интриги везде, и только потому, что ей нечем заняться.

– Ты хочешь сказать, что она всё придумала? – всё также раздражающе спокойно спросил Френсис.

– Я уже это сказал! Я не знаю, что она тебе сказала, но этот человек не убийца! – сказал я, снова повышая тон.

Френсис нахмурил брови. Наверное, он не ожидал, что я перейду в нападение.

Я попробовал успокоиться.

– Послушай, Френсис, в тот день я встретил около пяти мужчин, которые подходили по описанию. Он семьянин, который приехал на заработки. Я видел фотографию его семьи у него в комнате. И я увидел все признаки того, что этот человек работает и днём, и ночью. У него лежала рабочая форма уборщика на стуле. И я без понятия, отчего эта Оливия Беккер упорно считает его убийцей. Мы не можем предъявить ему обвинения на основании того, что какая-то старуха сказала, что он убийца.

Похоже, он начинал задумываться над моими словами. Это меня успокаивало. Вот только его взгляд меня пугал. Несмотря на внешнее спокойствие Френсиса, глаза его сверкали тихой яростью.

– Ладно, не нервничай. Это никак не поможет нам, – сказал он с леденящим спокойствием в голосе.

Сердце колотилось у меня в груди как бешеное. Мне казалось, что оно сломает мне рёбра и выскочит прямо на стол Френсиса.

– Мы ведь здесь не по этому поводу. Нам нужно разобраться с самоубийством Милтона и загадочным исчезновением его мамы, – произнёс он задумчиво.

Неожиданная тема разговора про Мухтади выбила меня из колеи. Я даже забыл, что мы собрались здесь из-за Милтона. Я молчал, собираясь с мыслями.

– Итак, из-за чего Софи поругалась с Милтоном?

– Я тебе уже говорил. Он не обращал на Софи в этот день внимание. Она обиделась. Он пытался её успокоить. Во время ссоры она взяла его телефон, чтобы что-то посмотреть. Увидела в нём что-то, начала кричать. После этого всё и случилось.

– И что же она кричала?

– Не помню. Что-то вроде: «Как ты можешь такое говорить!»

Он ничего не записывал. Френсис пристально смотрел мне прямо в глаза. Сейчас он был похож на змею, готовящуюся к прыжку.

«Ква…», – мрачно подумал я.