Артур сидел за ослепительно белым столом. Стены и потолок раздражали его глаза такой же исключительной белизной. Напротив него сидел мужчина лет шестидесяти пяти. Прошло целых две недели, перед тем как доктор решил наведаться к новому пациенту. Всё это время Артур мучился в ожидании, находясь в полной уверенности, что после разговора с ним всё сразу встанет на свои места. Но после нескольких неудачных попыток уговорить санитаров позвать Мистера Голденберга он понял, что находится здесь не в качестве человека, которому могут помочь решить его проблемы, а в качестве умалишённого, с которым не будут церемониться, если тот будет упрямиться и требовать то, что они не намерены делать. К его словам и просьбам все оставались глухи. К концу второй недели Артур полностью разуверился в том, что даже врач сможет ему помочь.

Мистер Голденберг был низким и очень полным мужчиной. Глаза у него были добрые и ясные, а выражение лица располагало к себе каждого, с кем он заговорит. Он был весьма энергичным человеком, несмотря на его годы и полноту.

Они сидели и разговаривали с Артуром уже больше двух часов. Точнее, Артур тихо и монотонно рассказывал, а Голденберг заворожённо слушал его, совсем позабыв о том, что ему необходимо было заполнять карту пациента.

В образе исхудавшего темноволосого человека можно было разглядеть то, что ещё недавно он был высоким и сильным мужчиной в самом расцвете сил. Из-за всего, что с ним случилось, он высох и превратился в измученного и разбитого раба своих грехов. Глаза у него стали совсем стеклянные, из-за чего взгляд его выглядел безжизненным.

Сгорбившись, Артур равнодушно рассказывал окончание своей истории. Его руки безжизненно покоились на коленях, выдавая его полное безразличие ко всему происходящему. Он уже не ждёт, что ему кто-то поверит. Он столько раз прокручивал у себя в голове всё, что с ним случилось, что теперь повествовал свою историю так, будто читал вслух прочитанную множество раз книгу.

– Мари и Софи смогут жить и без меня, – сказал Артур, закончив своё повествование.

Мистер Голденберг ещё с минуту молча таращился то на Артура, то на раскрытую перед собой папку с пустыми таблицами на листах. Во время того, как пациент говорил, Голденберг всё время кивал головой и в то же время неугомонно трогал рукой свой подбородок и нижнюю губу.

– Я думаю, что Вы могли бы сократить свою историю, отбросив описание нашей психиатрической больницы, – сказал доктор, улыбнувшись Артуру. И поправив очки, добавил: – хотя мы же никуда не спешим. К тому же мне не хотелось вас перебивать. Вы так увлекательно рассказывали, – приподнимая очки, он потёр переносицу своими пухлыми пальцами, – а Мари сказала вам, куда они отправятся?

– Похоже, вы плохо слушали меня, – апатично ответил пациент, – они отправятся в место, закрытое для всех обычных людей.

– Как вы думаете, где находится это место? – не унимался Голденберг.

– Без понятия. Вам, наверное, нужно почитать мифологическую энциклопедию. Когда узнаете, где они, дайте мне знать.

Доктор опять умолк на минуту. Он тщательно обдумывал каждый свой вопрос.

– То есть вы утверждаете, что ваша жена, которая заставляет биться ваше сердце, вскоре покинет вас. Разве это не означает, что вы должны умереть после того, как она уйдёт навсегда? Я ошибаюсь?

– Я не утверждаю. Я говорю вам то, что она мне сказала. Но я не сомневаюсь, что её слова являются абсолютной правдой. Теперь не сомневаюсь.

– И что же заставило вас увериться в этом окончательно?

Артур перевёл свой взгляд на мистера Голденберга. Некоторое время он не моргая смотрел в глаза врачу. Артур вдумывался в его вопрос.

– Я просто это знаю, – сказал он, пожимая плечами.

– Артур Хейз, мы сделали всевозможные анализы. Вы проходили разнообразные обследования. С вашим физическим здоровьем всё в порядке. У вас отлично работают сердце и все остальные органы. Про психологическое состояние, к сожалению, я не могу ничего хорошего вам сказать. Мало того что у вас параноидное расстройство личности, так ещё и сильнейшая апатия, которая привела к потере эмоциональности и безликому отношению к людям. Но это, слава богу, поправимо. Поэтому если вы не будете сами себе угрозой, то у вас в скором времени всё будет отлично. Я, конечно, имею в виду ваше эмоциональное состояние.

Артур глядел на него своими мёртвыми глазами. Он даже не слушал его. Мистер Голденберг сменил своё заинтересованное выражение лица на маску сочувствия.

– Понимаете, когда человек обвиняет окружающих в своих несчастиях, то на подсознательном уровне ему кажется, что он имеет над ними власть. Эта иллюзия мешает реально оценить ситуацию и признать свои ошибки. Вы снимаете с себя ответственность, чувствуя временное облегчение. Но проблемы остаются и создают новую волну дискомфорта. В конечном итоге вы остаётесь несчастным. Не переживайте, я помогу вам найти внутреннюю гармонию, – сказал он, расплываясь в довольной улыбке.

– Спасибо, не стоит. К тому же я уже сказал, что перестал обвинять Мориса. Я понимаю, что во всём виноват я.

– И тем не менее Вы утверждаете, что это ваша жена убила всех, – печально произнёс Голденберг.

Доктор помрачнел. Он какое-то время перебирал бумаги, вычитывая из них что-то. В комнате стояло гробовое молчание. Слышно было только шелест листов, которые перемещал после тщательного осмотра Мистер Голденберг.

– Артур, вы можете точно описать вашу жену? – спросил доктор, не отрывая глаза от бумаг.

– Конечно, – удивлённо сказал Артур.

– Угу, – отстранённо протянул доктор, – знаете, за эти две недели я общался с очень многими вашими знакомыми и друзьями. Я решил подготовиться, перед тем как встретиться с вами. Те, кто встречался с вашей женой, не могут описать её. Детектив Френсис, который допрашивал её, смог рассказать мне только то, что написано у него в блокноте, но ничего конкретного там не было. Я тоже виделся с ней. И знаете что? Я тоже совершенно забыл, как выглядит ваша жена, – у него вырвался смешок, – я хотел охарактеризовать её, но после нашей встречи с ней я обнаружил, что так ничего и не записал. Уж простите, но она очень невзрачная женщина, раз уж её так легко забыть.

Лицо Артура просветлело. Глаза его расширились, а плечи выпрямились. Можно было подумать, что в него вновь вдохнули жизнь. Заметив такую перемену в своём пациенте, мистер Голденберг удивлённо поднял брови. Он оставил в покое бумаги. Сцепив руки у своего лица в замок, доктор спросил: – Артур, опишите мне, пожалуйста, вашу жену.

– Описать? – переспросил пациент, неуклюже пряча своё возбуждение за маской безразличия.

Голденберг молча кинул.

– Ну, у неё длинные каштановые волосы, которые при солнечном свете отливают медью, – неуверенно начал Артур, – глаза у неё тёмно-зелёные. Раньше, когда она смеялась и была очень счастлива, я замечал, что и волосы, и глаза у неё становились намного ярче. Волосы становились как будто полностью медовыми, а глаза – изумрудными, с лёгким золотым отливом у самого зрачка. Спустя много лет она как будто поблекла. Наверное, это из-за того, что в последние годы она стала более печальной, – сказал он упавшим голосом, – губы у неё бледно-розовые. Они восхитительно выглядят на фоне её оливковой кожи. А руки всегда нежные, с аккуратными длинными пальцами.

– Понятно, – протянул врач, – вы довольно подробно описали её.

Доктор Голденберг задумался. Глаза его глядели в пустоту, сквозь Артура.

– М-да, – сказал седой мужчина, стряхивая с себя оцепенение, – скажите, как вы думаете, почему так называемая богиня предпочла в супруги именно вас? Проще говоря, за что она вас полюбила? Сами понимаете, это ведь богиня!

В голосе доктора Артур заметил еле уловимый сарказм. Но это не задело его. Артур задумался. Ему никогда даже не приходил такой вопрос в голову. Он считал их любовь с Мари как само собой разумеющийся факт. Но, когда с губ этого пухлого мужчины сорвался этот вопрос, в голове у Артура сразу начали возникать странные мысли: «За что, собственно, она его полюбила?», «Действительно, почему именно я?», «Была ли это судьба или это Мари его выбрала?».

– Я не знаю, – отрешённо, но в то же время удивлённо ответил он.

– Вы не считаете это странным? Я имею в виду то, что высшее существо каким-то образом спустилось до уровня простого смертного. Вы должны понимать, что вы не такой уникальный человек, чтобы в вас влюбилась богиня.

Голос Голденберга становился всё неприятнее. Теперь в нём слышалась фальшивая любезность.

– Но полюбить можно и просто так, – неуверенно произнёс Артур.

– О! Это всё детские сказки. Вы же не ребёнок? Вы же осознаёте, что в реальной жизни никто не любит никого просто так. Это стереотип, навязанный нам телекорпорациями. Мы любим человека в определённом виде и в определённом состоянии. Когда это состояние меняется, то мы сразу начинаем понимать, что не очень-то мы и любим этого человека. Всё зависит от внешних факторов и от поведения якобы влюблённых.

– Но я люблю Мари в любом виде и состоянии.

В голосе Артура звучали нотки возмущения. На лице доктора появилось сочувствие. Он смотрел на него как на заблудившегося ребёнка.

– Артур, вы же сами говорили, что отношения у вас с Мари были в последнее время натянутые. Насколько сильно вы любили её, когда жили с ней как сожители? И так ли сильно вы её любили, когда хотели изменить ей?

– Да, – нерешительно ответил Артур, – также сильно, – более уверенным голосом добавил он.

– Неужели? – спросил доктор, подняв одну бровь. – А вот я думаю, что у вас слишком высокая самооценка. Вы уверены, что вы уникальный человек, который достоин любви самой богини. Но, на самом деле, это попытка разнообразить ваши серые будни. Вы пытаетесь убежать от реальности, приписав людям, которые вас окружают, качества, которые они не имеют. Вы сами придумали то, что вас окружают заговорщики и убийцы. Вы сами придумали то, что вы достойны самой богини. Но мы с вами будем работать над этим. Вы по-настоящему признаете тот факт, что сами совершили всё. Вы поймёте, что ваша жена, просто-напросто ушла от вас, не выдержав того, что её муж – серийный убийца.

Доктор Голденберг поднялся со своего места, предварительно собрав все бумаги и засунув их подмышку.

– А сейчас отдыхайте. У нас будет ещё много времени решить вашу проблему.

Низенький мужчина вышел из комнаты, следом за ним вышел санитар, закрыв за собой дверь на ключ.

Артур сидел не двигаясь. Он отчуждённо смотрел на только что закрытую дверь. В голове у него мелькала вялая мысль о том, что мистер Голденберг может быть прав.

«С чего это ради сама богиня полюбила бы его? С чего вдруг он решил, что достоин этого?» – возникали всё новые вопросы в его голове.

С этого дня его взгляд на свою жизнь начал меняться. Доктор включил рубильник, из-за которого в голову Артура стали поступать свежие мысли. Постепенно он стал нащупывать реальный мир. Он начал видеть грань, отделяющую сказки от реальности. Та поначалу вяло мелькающая мысль стала вполне оформленной, живой и законченной. Теперь он знал, что не умрёт от того, что жена ушла от него. Она просто не смогла выдержать то, что её муж оказался таким моральным уродом. И для того чтобы оградить дочь от всего этого ужаса, она решила развестись и переехать. Он выдумал себе свою реальность, чтобы не было так больно оттого, что Мари больше не любит его, а дочь презирает.

Благодаря беседам с мистером Голденбергом Артур понял, что он в состоянии принять всё, что произошло. Это придало ему сил.

Теперь две вещи омрачали его заново сформировавшуюся личность. Во-первых: жена всё же бросила его. И это угнетало его больше всего. Он абсолютно понимал её и не осуждал за это, но всё же сердце его ныло. Во-вторых: он чувствовал вину за все убийства, которые совершил, хоть и не понимал, как же это всё произошло. Теперь его голову занимали только эти две мысли.

Благодаря доктору он узнал, что не сможет ничего исправить, но зато он сможет исправить себя. Это он и решил сделать. Возможно, ему дадут увидеть дочь, если он вылечится. Лишь бы Мари не возражала.

Несколько месяцев прошло с того момента, как Артур попал под опеку доктора Голденберга. Он не очень нравился Артуру, так как сразу разглядел в нём лицемера. Доктор был то чрезмерно учтив с ним, то высокомерен. Но, с другой стороны, это помогало доктору общаться с психически больными людьми. Именно поэтому Артур не сильно обращал внимания на его внезапные перемены в настроении. Как-никак это его работа, и ему необходимо подстраиваться под пациентов. К тому же он чувствовал благодарность за то, что тот открыл ему глаза. Хоть реальность и оказалась не такой приятной, как выдуманный мир, но зато он теперь твёрдо стоял на ногах. Насколько это было возможно. Теперь мир стал правдоподобным. Теперь он не уплывал от него в неопределённом направлении.

Всё-таки человеческий мозг не способен выдержать то, что его материальный мир становится не похожим на то, что он привык видеть. С детства люди растут с определёнными знаниями о мире. И если под конец жизни человека убедить в том, что всё, что он знал, это иллюзия, то он в лучшем случае свихнётся.

Обо всём этом Артур размышлял уже не в первый раз. Из-за того, что он стал вести себя более податливо, Голденберг решил перевести его в палату с небольшим умывальником и маленьким окошком под самым потолком. Это было своего рода поощрение. Во всём остальном эта комнатка была абсолютно такой же, как и его прошлая палата. Это напоминало Артуру повышение по карьерной лестнице. Чувство глубокой удовлетворённости за то, что он совершил что-то стоящее, было таким же, как и тогда, когда его повысили до следователя. Пускай нынешнее повышение в виде новой палаты выглядело незначительным, но Артур был доволен и этим.

Глава 11

Была ночь. Лёжа на спине, Артур задрал голову так, чтобы было видно окошко позади него. Он вглядывался в звёздное небо, обрамляющее ярко сияющую полную луну. Свет белого шара освещал крохотную комнату, от чего она выглядела так же, как и при свете дня. Ночь казалась волшебной.

С самого утра он ощущал какое-то необычное чувство у себя в груди. С наступлением темноты это чувство стало нарастать. Это было похоже на волнение из-за ожидания чего-то очень важного, чего-то решающего, что вот-вот должно произойти. В то же время он ощущал покой всего своего тела. Он будто много веков ждал и уже свыкнулся с тем, что должно было произойти.

Он уже несколько часов лежал, глядя на мерцающие звёзды и серебряный диск, в котором чувствовались вековой покой и мудрость всех поколений. Чем дольше он вглядывался в луну, тем больше ему казалось, что всё, что происходит в мире, является таким пустым и незначительным. Она и волновала его, и в то же время успокаивала.

Чувство сонливости постепенно нарастало. Стало неимоверно тяжело бороться со сном. Веки его тяжелели, а ноги и руки стали расслабляться. Дыхание стало глубоким, а глаза и вовсе закрылись.

Ему показалось, что прошло всего мгновение с того момента, как он закрыл глаза, как вдруг он почуял манящий аромат, теперь уже знакомый ему. Без сомнения, это был тот же сладкий запах духов, который он чувствовал, когда Мари приходила к нему. Точнее, когда он думал, что приходила.

Он открыл глаза. Щурясь, Артур пытался разглядеть хоть что-то перед собой. Стало темно. Он запрокинул голову, чтобы взглянуть на окно, но перед его глазами оказалось перевёрнутое верх ногами лицо Мари. Оно закрывало лунный свет, от чего ему и показалось, что в комнате стало совсем темно. Края её волос сияли от света находящейся позади неё луны. Выглядело это так, будто от Мари исходило холодное сияние. Она улыбалась так же, как и в последний раз, когда он её видел.

Артур лежал на своей кровати, только голова его теперь была не на подушке, а на коленях своей жены. Вплетая свои пальцы в его волосы, она гладила его по голове. Опустив голову, Мари нежно смотрела на него.

«Пусть это и был сон, – думал Артур, – но зато такой приятный».

– Пора, – нежно сказала Макария.

Её голос понёсся медным эхом в ушах у Артура.

– Для чего? – спросил он еле слышно, наперёд зная ответ.

– Ты знаешь. Мне пора оставить тебя.

К горлу Артура подкатывали слёзы, а в груди защемило.

– Мари, прости меня, – ответил он после долгого молчания.

– Макария, – поправила она его, – сегодня я Макария, – она опустила свою руку на его щёку, – я сразу простила тебя.

Артур закрыл глаза, из которых просочились слёзы. Она провела рукой по его щеке, вытирая мокрый след, оставленный прокатившейся слезой. От её руки оставалось приятное тепло, которое уже не исчезало.

Артур почувствовал дурман. Он будто принял наркотики, которые заставляли его полностью расслабиться физически и отпустить всю боль эмоционально.

– Я тебя так и не спросил, за что ты полюбила меня. Я же простой человек. Что ты нашла в простом человеке?

– Ты уникальный. Ты способен помнить меня даже тогда, когда меня нет рядом. Любой смертный, который отведёт глаза от меня, уже не вспомнит обо мне. А ты вспомнил про меня даже на следующий день после нашего с тобой знакомства.

– Глубоко в душе я знал, что это правда, – грустно подытожил Артур, – всё-таки я не псих.

Она отрицательно покачала головой, ещё больше улыбнувшись ему. Её улыбка заставила неосознанно улыбнуться и Артура.

– Я не знал, что богини пользуются духами. Что это? – он глубоко вдохнул, чтобы как можно больше втянуть в себя волшебный аромат.

– Лагерстремия. Это очень красивое дерево, напоминающее сакуру. Это одно из самых старых деревьев, существовавших на Земле.

– Название напоминает какую-то болезнь, – вяло усмехнувшись, сказал Артур.

Он начал медленно моргать. Веки у него наливались свинцом. Он взял руку Макарии в свою руку, прижав её к своей груди. Его сердце медленно и равномерно билось под её ладонью.

– Но он божественен, – добавил Артур, закрывая глаза.

Макария наклонилась и ласково поцеловала Артура в губы. Перед тем как полностью погрузиться в сон, Артур нежно ответил ей на её поцелуй.

– До встречи, – шепнула Макария уже заснувшему Артуру.

Через мгновение свет луны снова полностью озарил кровать исхудавшего мужчины. Лицо его было безмятежным. Он, наконец-то, за долгое время выглядел умиротворённо. Боль ушла, тревога и стыд испарились. Все земные чувства и эмоции покинули его.

Артур лежал на своей кровати точно так же, как и до того, как Макария пришла к нему. Только теперь грудь его была неподвижна.