В этой истории не будет злодея, и человек есть закон

– Да, спасибо. – Неуверенно произнесла Эмили, из прохода наблюдая за тем, как фолк начал суетиться ещё до её ответа. Похоже, что помощь ей приносила ему какое-то особое удовольствие. С его лица не сходила улыбка.

– Вот, держите. – Он тут же плеснул травяного чая в единственную имеющуюся кружку, и запах чего-то, что фолки использовали заместо мёда, ударил ей в нос, но было это куда приятней прежнего холода, продолжающего терзать её лёгкие так, словно бы попал в них настоящими осколками льда. – Могу я узнать Ваше имя? – наконец собравшись с силами, нерешительно спросил её спаситель. Казалось, ему и не нужно было слышать этого от неё, он и без того знал достаточно, но правила приличия вынуждали его поступиться со своей гордостью.

– Эмили. – Проговорила девушка, будто бы и сама не уверенная в том, что говорит правду. – Эмили Брамс. А Вы?

– Кари. Просто Кари. – Со счастливой улыбкой сказал парень так, словно бы получил наиприятнейший комплимент. – Пожалуйста, общайтесь на «ты», со мной такая вежливость ни к чему. Вы ведь уже наверняка поняли, что я фолк, так ведь?

– Поняла. Только что. – Эмили кивнула, сделав вид, словно эта мысль озарила её лишь тогда, когда Кари признался, что фамилии у него нет. Хоть фолки и переняли культуру людей, фамилии оказались им непосильны точно так же, как и для Эмили притворство, что она не приняла решение по поводу своего мессии ещё тогда, когда пара его светлых локонов блеснула в свете лампы. Обращать внимание на такие детали у людей было не принято, но от того, что говорить о них вслух запрещалось, обдумывались они на порядок легче. – Тогда и ты говори без предубеждений.

– В отличии от Вас, я не могу позволить себе такой привилегии. Обращаться к человеку на «ты» – дурной тон. И ведь вы тоже со своими Божествами придерживаетесь этой формы. Я сразу это смекнул, когда прочитал людские заметки в библиотеке. Кажется, это был текст-обращение к чьей-то матушке, что по вашим годам написали в девятнадцатом веке. – Кари вновь просиял, вполне довольный своей эрудицией. Сказать что-то подобное одному из тех, кого почитаешь больше собственного отца, было для любого фолка великого рода достижением. Вот только Кари был совсем не таким. Ему хотелось лишь, чтобы Эмили им восхитилась. – Но что же Вы всё-таки здесь делаете, Эмили Брамс? В наших краях человека днём с огнём не сыщешь. У Вас, должно быть, на то есть веская причина.

– Я должна была быть в Свароге на одном из праздников. У меня сорвалась важная встреча. Дато может неправильно всё понять. – Он так сосредоточенно внимал каждому её слову, что от одной только мысли о его взгляде на себе Эмили становилось дурно. Под пристальным вниманием все ошибки так и лезут наружу. Взяв остатки воли в свои руки, она наконец дала сердечному любопытству пересилить стеснение. Одним своим вопросом ей предстояло разбить все ожидания фолка. – Кари, ты что, правда считаешь, что Бог – человек?

– Ну конечно! И в Вас самой находится прямое тому подтверждение.

– И почему же тогда, по-твоему, я по Божьей воле оказалась брошена одна в метель?

– Потому что мне предназначалось помочь Вам. Это всё проделки судьбы, не иначе. – Кари рассмеялся тем же самым голосом, каким совсем недавно нашёл смешным её падение со снежной горы. И именно эта предательская усмешка на тонких губах выдала фолка подчистую.

– Ты лукавишь.

– Да как я могу, Эмили Брамс? Фолкам не положено скрывать от человека ничего, что он хотел бы услышать.

– Зачем притворяться, если узнал меня? – тот акцент, что он делал на её фамилии окончательно разрушил его образ слепого восхищения.

– Но ведь и Вы сразу же прознали во мне фолка. Не так ли, Эмили? Однако указывать на это у Вас не принято точно так же, как на цвет кожи и половую принадлежность. Вы молчите об этом потому лишь, что боитесь, что Вас кто-то осудит. На самом деле каждый из вас только это и замечает.

И Кари был прав. Всё это время пристально наблюдая за ней, он понял её раньше, чем успел услышать имя. Имя той самой Эмили Брамс, что направлялась в Сварог на Коляду фолков, позаимствованную его народом у людей и поставленную в совершенно непредназначенный для неё день. С того момента, как Кари услышал о Коляде, его не покидало чувство, что подобрали её специально под Эмили. К приезду заместительницы председателя создали праздник, что неизбежно становился плебейским развлечением в руках ещё не совсем просветлённого фолковского народа. Кари он раздражал даже больше, чем присутствие в его убежище человека, которого он сам же в него и привёл.

– Ты, очевидно, помог мне не потому, что разглядел в той пурге заместителя председателя?

– Думаешь, раз я фолк, то обязательно должен бегать за тобой только из-за того, что ты человек? – потеряв всякую нужду в притворстве, Кари расстегнул пуховик и упал на стул с самым непринуждённым видом из всех, что только мог принять со всей своей нескрываемой неприязнью. Он больше не желал сохранять лицо. Ему хватило бы одного – показать Эмили, как ему безразлично то, что её тело и душа принадлежат другой живой расе. Кари разговаривал с ней точно так же, как если бы она была надоедающим ему фолком.

– Конечно же нет. Странным было бы ожидать от фолка чего-то большего простого самоунижения. Знаешь, как вас называют на моей родине? – она выдержала паузу, достаточную для того, чтобы Кари смог подумать, но не ответить ей. В голове его вертелись всевозможные лестные выражения, и Эмили с радостью разбила все его ожидания. – Бездельники.

– А мы говорим – романтики. У вас же, впрочем, это слово совсем потеряло свой тон.

– И вы придали ему новый смысл.

– Чего? – в смятении Кари нахмурил свои белые брови. Настал его черёд слушать, и не потому, что так решил человек. Прислушаться его заставил голос Эмили Брамс. Наконец ей пригодились годы изучения теории и всех возможных касающихся фолков наук.

– Я годами изучала вашу историю и то, как вы обогатили нашу культуру. Традиции фолков – вот что служит настоящим примером толерантности и либерализма. Вам ведь совсем нет разницы в том, у какого народа брать привычки? Вы впитываете то, что считаете приемлемым, но не заставляете других принимать вашу веру. Вы изменяетесь и изменяете. Нет законов, нет прав, да вот только живёте вы, фолки, лучше нашего. Где ты видел человека, что позволил бы себе устроиться в скале, да ещё и возле одного из самых красивых фьордов Вайнкулы? Даже метель не смогла скрыть от меня его природной мощи. Нигде нет вам подобных, а всё потому, что уже давно каждый сантиметр обложили налогами. Ещё немного, и они распространятся на границы наших собственных тел. Только вот для вас они навсегда останутся чужды.

На одном дыхании проговорила она, наконец признавшись в восхищении одному из предметов своего многолетнего изучения. Правда, теперь эта затея не казалась ей такой же заманчивой, как и раньше. Кари был совсем не похож на того фолка, с которым девушка всё это время представляла встречи. И, всё-таки, не все офисные грёзы должны выноситься за пределы ящика её рабочего стола.

– Закончила или есть что добавить?

– Есть. – Эмили протяжно вздохнула, в последний раз ощутила лёгкую сладость чая, что продолжала держать в руках, и, пока былая решимость не улетучилась, заявила. – Я ухожу. Спасибо за помощь. Покажи мне ближайшую деревню и на том разойдёмся.

– Вот оно что. – Фолк смягчился да рассмеялся так, будто Эмили сказала самую большую глупость из всех, что он только слышал за всю свою жизнь. – Хочешь уйти? С большим удовольствием расстрою тебя – ничего не выйдет. Поселений нет на милю в округе.

Эмили собиралась было что-то сказать, но тут же передумала давать Кари очередной повод себя высмеять. От всей навалившейся на неё печали она в один глоток осушила кружку и только теперь присмотрелась к ней. Фолк не удосужился даже протереть её. На светлом ободке виднелись высохшие цветные капли и следы от его губ.

Все люди знали, что фолк никогда не причинит вреда человеку просто потому, что у коренных жителей Вайнкулы издревле была такая натура. И Эмили, просиживая дни в своём кабинете, придерживалась этого всем очевидного мнения, но не потому, что как и все остальные воображала, будто бы таковыми фолков создала природа. Для человечества они как были, так и оставались тёмным, неизведанным лесом. Но Эмили Брамс верила в их благоразумие. Как может оказаться жестоким тот народ, чьи дети в своё время с таким радушием приняли в свои объятия Луиса Кортеса и его заверения в том, что люди окажутся фолкам полезны? Его ложь была всем очевидна, но фолки решились впустить его. Понимали ли они, что и без их дозволения нога человека ступит на земли Вайнкулы и к исполнению своих прихотей приучит всё естество, или мужчина с рыжей бородой и большими амбициями внушил им доверие, не могла подозревать даже Эмили. Она была готова раскрыть людям глаза на само существо фолков, и её статус с лихвой позволял ей вдохнуть жизнь в свои былые надежды, но Кари всё изменил. С ним Эмили чувствовала себя в точно такой же опасности, как и с возможным человеком. Слишком много в нём было от тех, кто собственными руками разрушил свой прежний дом.

– У тебя от холода что-то в голове переклинило, или ты всегда такая? – он шутил над ней так, словно бы получил для своих забав новую живую игрушку, и продолжал бы веселиться и дальше, если бы лицо Эмили вдруг не стало бледней его собственного. Без особой на то причины Кари предал этому слишком большое значение. – Ладно, я, кажется, переборщил.

Фолк поднялся с места и тут же засуетился. В одном углу собрав спальник, матрац и все имеющиеся одеяла, Кари над головой поднял руки и встал в свете одной из ламп. Эмили могла бы подумать, что он раскаивается, но ей ещё не доводилось видеть того, чтобы фолки хоть о чём-то сожалели.

– Понимаю, я выгляжу как маньяк, да и веду себя соответствующе, и ты правильно делаешь, что боишься меня, но у меня и в мыслях нет причинить тебе вред. – Он пытался не пугать её, что у него всё никак не выходило. – Это мой первый опыт личного знакомства с человеком. До этого я с вами лишь работал.

Кари был ужасно сконфужен, но не потому, что заметил за собой ошибку. Просто Эмили оказалась другой. Она явно была не такой, какой он её представлял. Если люди знают об этом мире куда больше, чем фолки, то почему они могут позволять самим себе быть слабыми? Кари всегда считал, что люди крепки и резки, словно острые камни на дне расщелин. Один неверный шаг у самого обрыва – и ты покойник. Если они так могущественны, что в любой момент могут сломать его, то лучшим решением будет защитить себя ещё до возможной схватки. Но этот человек был другим. Раньше их страх Кари замечал только в кино, и Эмили ни капли не была похожа на всех известных ему актрис. Они никогда не запинались так же часто, как и она, не смотрели на него полными слёз ужаса глазами и уж тем более не отворачивались лицом к стене так, будто бы он оказывался лишним в собственном доме. Лишь единожды раньше Кари доводилось встречать кого-то столь человечного, и Эмили вела себя совсем не так, как он. Всё это выглядело до странного неправильным. Словно бы человек и фолк совершенно ничем друг от друга не отличались.

Эмили не нашла иного выхода, кроме как без лишних церемоний принять предложенное ей место на одиноком надувном матраце. Жёлтые огни рябили в глазах, а продолжавший оставаться всё таким же пристальным взгляд Кари начинал действовать на нервы, но ничего иного ей и не оставалось. Эмили пришлось лишь тихо смириться с прославленной фолковской гостеприимностью. За ней придут. Обязательно придут, но, похоже, будет уже слишком поздно. Эмили скорей выйдет без ботинок и куртки под открытое небо Вайнкулы, чем пробудет с ним ещё хотя бы сутки. В такие моменты ей как никогда не хватало привычного кабинета, вороха бумаг и нескольких смятых пластиковых стаканчиков из-под кофе, которыми всегда был полон её стол. Сегодня эта старая любовь стала казаться нездоровым пристрастием. Ведь перемены Эмили Брамс любила даже меньше нестерпимого холода, а изменения, обещанные ей Кари, грозили перерасти в самую настоящую революцию.

Прошло достаточно времени, прежде чем она смирилась со своей незавидной участью и приняла спящий вид для того, чтобы Кари не осмелился с ней заговорить. Обрывки его фраз продолжали эхом повторяться в её голове, да так настойчиво, что ей начинало казаться, будто бы он на самом деле шепчет их прямо у неё над ухом. Эмили впервые столкнулась с подобным. Кто-то осмелился использовать в её сторону худшее выражение, какое она только могла себе представить. «У тебя от холода что-то в голове переклинило, или ты всегда такая?». В личной вселенной Эмили никто и не думал о том, чтобы воспринять её достойной таких фраз. Она считала это неприемлемым, но, несмотря на все ожидания, Эмили не оскорбилась с предоставленной её размышлениям шутки. Она стала причиной мыслей не обо всём человечестве или свободе фолков. Впервые за долгое время Эмили подумала о себе.

Кари был прав – фолки всегда говорят людям то, что они хотят услышать. Эмили должна была от этом узнать. И о том, что фолки ведут себя совсем не так, как то пишут в новых учебниках, и то, что она и правда совсем не готова к настоящей жизни. Целую вечность Эмили Брамс была прилежной ученицей и всезнающим советником председателя. Оказалось, о чём-то она не имела и понятия. Эмили не знала всего. Вдруг неизвестность стала для неё непроглядной. Теперь ни на что нельзя было опереться, ведь в реальном мире никто не спрашивал с неё ссылку на источники и авторов её мыслей.

Размышлять обо всём и ни о чём одновременно было то того тяжело, что Кари начинало казаться, что это он, а не Эмили, с несколько часов пробыл в буране, хотя и было бы неверно отрицать, что мороз не успел добраться и до его головы. Вся вода его тела превратилась в лёд, кровь застыла в жилах, а ум отказался работать. Он, конечно, подозревал, что с заместительницей председателя всё будет не так просто, но ему никак не удавалось подготовить себя к тому, что она будет вести себя с ним точно так же, как с человеком. Среди людей было не принято прямо выказывать фолкам почтение и уж тем более восхвалять их заслуги в развитии культуры. Обычно Кари слышал от коллег и знакомых те же мнения, которые мог прочитать в любой из статей в интернете. «Фолки сохраняют наши ценности, поддерживают их и передают следующим поколениям! Они покровители былых устоев!». Фолки всегда укрепляли, но никогда не вкладывали. Им не дано было сочинять и конструировать, а могли они лишь воспринимать и копировать. Присудить фолкам роль в развитии прогресса значило бы отнять эту должность у человека.

«Мы привнесли новый смысл» – снова и снова, словно тайную мантру, вторил ему внутренний голос. Если бы Эмили взглянула на Кари, то не сумела бы оторвать от него глаз. Он упивался её словами, посмеивался куда-то себе в ладонь и не мог унять улыбки. Лицо его светилось, а белоснежные волосы совсем спутались от того, как часто Кари хватался за голову. Сейчас он был счастливее всех когда-либо живших на Вайнкуле фолков. В этот день, в ставший безразличным ему праздник Коляды, Кари впервые признали достойным членом общества. Он был наравне с людьми. Его вдруг возвысили до самих Богов. До одного его собственного Бога.

Кари долго молчал прежде, чем вновь дерзнуть поразить Эмили своей оригинальной проницательностью. Сначала он думал не торопиться, зайти издалека и, дабы поберечь её усталую голову, лишь потом перейти к сути, но живой интерес не позволил ему придерживаться этой тактики до конца. Во вступлении он был скромным и робким, как истинный фолк, не давил и не выпытывал подробности, выслушивал и снова спрашивал. Литература, живопись, прикладное искусство – ничего не ушло из-под любопытного бледного носа, и спустя даже пару часов его спрос на ответы Эмили утихать не собирался. Кари поддался своему энтузиазму и совсем измотал человека, каждое слово которого вызывало в нём бурю новых волнений.

– Оскара Уайльда ты читала? А Жюль Верна и Кассандру Аллен?

– Читала, и не только их. Работы Паколя и других фолков тоже. – Девушка едва повернула голову в его сторону, продолжая рассматривать цветные блики лампы на нависшем над ними потолке. Были ли они такими по случайности, или Кари приберёг именно этот светильник для подобного особого случая, ей оставалось только гадать. Как бы ни обстояли дела на самом деле, Эмили не сводила с огней взгляда. – Хочешь узнать что-то ещё или на этом сочтёмся? Я рассказала достаточно, чтобы утолить твой интерес.

– Впервые встречаю такого образованного человека. – Сказал Кари сам себе, открыто удивляясь тому, что Эмили не пренебрегает ни старыми классиками, ни только начинающими раскрывать свой талант современниками. – Хочешь, чтобы я больше не спрашивал? Ну хорошо. – Он вдруг резко встал и в один шаг оказался под боком у Эмили, что продолжала кутаться в спальный мешок. – Ты пойдёшь со мной к пещерам на западе. И это утверждение.

– Ещё чего? – она вяло отмахнулась от него одним лишь кончиком рукавицы и всё продолжала смотреть на расползающихся по камню световых зайчиков.

– Никогда бы не подумал, что скажу это, но ты, пожалуй, знаешь побольше моего. – Кари скрестил на груди руки, явно недовольный тем, что предмет его жгучего любопытства не обращает на него и малейшего внимания. – Разве тебе самой не будет интересно узнать больше о старом бытие фолков? Ещё до того, как вы, люди, пришли и привили нам свои мифы и легенды, словно целебную сыворотку от воображаемого безрассудства. – Молчание его огорчало, а то, что Эмили в упор не замечает для себя очевидной выгоды этого предложения, начинало казаться глупостью, присущей всем людям, которых ему довелось знать. Но Эмили была слишком редким шансом для того, чтобы Кари мог позволить себе её упустить. Он глубоко вдохнул, на пару секунд задержал дыхание и выдохнул. Ему, как и всегда, не хватало терпения, а она не придавала его словам совершенно никакого значения. – Если ты не доверяешь мне, то мне тебя не уговорить. Когда метель спадёт, я не буду держать тебя и просить остаться, а отведу к твоим людям, но ты должна понимать, что теряешь. Твои знания, мои умения – мы просто созданы для совместной работы. Тебе не хватает того, чего у меня в достатке. Я дополню тебя и не дам пропасть так, как ты могла это сделать ещё пару часов назад.

– Раз уж так хочешь помочь, то просто посмотри. – Её взгляд зацепился за выступ в стене, по-видимому, являющийся лишь малой частью одной изъеденной временем картины. Сначала палец Эмили указал на стену, затем рука скользнула ниже, а источник рисунка прояснился. В щели у потолка виднелись подтёртые веками цветные пятна.

Реакция Кари последовала незамедлительно. Он тут же схватил одну из ламп и поднёс её ближе к размеченной неизвестным мастером ложбине и пригляделся. Испещрённое потёртостями углубление напоминало палитру ныне почившего художника. Кто-то явно выдолбил его одним из булыжников, только вот место для этого выбрал не совсем подходящее – слишком высокое, чтобы оказаться удобным даже для самого дородного фолка. Находка тут же разрешила все недомолвки. По воле судьбы человеку и фолку пришлось стать командой.

В попытке лучше разглядеть достойный внимания артефакт Эмили с Кари перепробовали многое – начиная неудачным опытом увеличить свой рост при помощи складного стула и заканчивая первым общим провальным сотрудничеством. Они пытались перетаскивать булыжники, но их совместных усилий было недостаточно для того, чтобы поднять и наименьший из них. Эмили подпрыгивала на матраце, но и за сотню коротких мгновений ей не удавалось достойно рассмотреть находку. В конце концов Кари взял дело в свои руки. Он убедил Эмили взобраться на его плечи и опереться о них коленями, и после всех безуспешных попыток она просто не смогла отказаться.

– Давай выше. – Девушка едва успела ухватиться за выступ в стене, когда Кари под ней чуть было не потерял равновесие. Фолк отличался отменной сноровкой, но никакой не силой.

– Куда ещё выше.

Он весь раскраснелся в потугах удержать чужие ноги над собственной головой, но более того оказалось для него невозможным. Кари почти перекинул Эмили через плечо, когда она решилась в последний раз выпрямиться и постараться пальцами дотянуться до каменной трещины. Стоило ей замереть в сантиметре от цели, как несколько крупинок древней краски опало на её ладони. Кари с трудом тянул время, но более было не в его компетенции. Тело фолка не выдержало, колени затряслись, а Эмили без какой-либо надежды на помощь рухнула вниз.

Головой приземлившись на матрац, она едва не сорвалась на крик от того, с какой скоростью её копчику пришлось пасть в объятья ледяного пола. Кари тут же склонился над ней и рассыпался в извинениях, но Эмили было не до них. В своих руках она держала доказательства наскального искусства фолков, и оно совсем не было похоже на то, что описывалось в учебниках. Разжав ладони, она показала Кари чёрную, словно зола, пыль. Эмили приняла решение. В ней говорил дух исследователя, что рвался познать что-то новое. Что-то, что сотворил чужой ум, и чего люди до неё никогда не видели. Она наконец использует свой интеллект по назначению.

– Хорошо, я пойду с тобой на запад. – От восторга руки её тряслись, а тёмные крошки подскакивали и разлетались. Ей ещё нужно было отойти от аварии и слов Кари, но всё знакомое меркло по сравнению с ранее никому не известным. – Покажи мне пещеры.

– Уверен, такого чуда там будет в разы больше, – тяжело дыша, Кари поймал Эмили за запястья. Он никак не мог наглядеться на отпечатки древних рисунков, оставшихся на её коже. – Ты точно не пожалеешь, что променяла Коляду на меня. Мы совершим открытие, что сотрёт всю былую историю людей и фолков.