Сундук мертвеца

Смогин не смог скрыть удивления. Но мне его мнение было без разницы. Мавр сделал свое дело.

Взяв Сторожева под локоть, я направилась к Адмиралтейству. Он тут же превратился в напыщенного гусара, завидевшего красотку в кринолине. Кивнул «шкафу» и велел:

– Поедешь следом.

Распрощавшись со Смогиным и его подругой, мы плавно пошли по проспекту. На первом же перекрестке я высвободила свою руку, сделав вид, что поправляю ремень сумочки.

«Ягуар» Сторожева ехал за нами по пятам, явно нарушая правила дорожного движения и демонстративно игнорируя недовольство водителей. Валентин же выглядел на редкость довольным жизнью человеком. С любопытством поглядывая по сторонам, вдруг сказал:

– Даже не помню, когда последний раз гулял вот так. Как все.

Его ностальгия приказала долго жить уже через пару минут. Посмотрев на меня, он хмыкнул:

– В жизни вы еще прекраснее, чем на фотографиях. Хотя, казалось бы, куда больше? Понимаю отчего Сергей потерял голову.

– Вы хорошо знали моего мужа?

– Скажем так, мы сотрудничали.

– Что ж, не смею отрицать, он был талантлив. Как и все мои мужья.

Сторожев посмотрел на меня с хитрецой. Но тут же стал серьезным. Положительно, дядю что-то очень сильно тревожило, и, несмотря на все свое мастерство, он не был способен это скрыть.

– Вы не приехали на его похороны. Почему?

– Я стараюсь избегать событий и людей, которые меня расстраивают.

– Даже когда дело касается смерти вашего мужа?

– Сергей умер для меня в тот день, когда поднял на меня руку. И я не стану лгать, что его смерть для меня утрата.

– Он вас ревновал?

– Наш брак – свидетельство моей собственной глупости. Я поплатилась за нее сполна. Ревность – не то слово. Сергей был параноиком. У него не было повода вести себя подобным образом. Но он ему и не был нужен. Я была верна всем своим мужьям. Разлюбив, я просто уходила. Без промедления.

– Видимо, этого он и боялся.

– Мне не интересны причины его поступков. Он – моя ошибка. В будущем постараюсь быть осмотрительнее.

– Уверен, у вас получится.

– Несомненно.

Сторожев хмыкнул и, наконец, перешел к делу:

– Расскажите мне о том дне.

– Зачем? Прошло полгода и…

– Вы знаете, чем занимался ваш муж? – перебил Сторожев.

Он не терпел, когда ему перечат. Но неожиданное вмешательство правой руки Кушнера заставляло его быть более осторожным. И разговорчивым.

– Не лезть в дела мужчин – единственное правило, которому я следую по жизни.

– Похвально. И все же, он ничего вам не рассказывал о…хотя бы о своих планах на будущее?

– Сергей требовал, чтобы я родила ему ребенка. Это единственное будущее, о котором он говорил. Причем, мое мнение не учитывалось.

– Накануне его гибели, – не сдавался Сторожев. – К вам кто-нибудь приезжал? Были ли какие-нибудь звонки, показавшиеся странными?

Я остановилась и повернулась к Сторожеву. Он посмотрел с удивлением. Река из прохожих, чужих друг другу людей продолжала свое движение по обе стороны от нас с присущим ей безразличием.

– Вы никогда не задавались вопросом, какого черта Сергей делал в конце ноября в Утяшево? Ведь в это время года ни один любитель природы туда не сунется. У Лузина же апартаменты на Крестовском, и жить в области в столь отвратительно время года нет нужды.

      Сторожев нахмурился. Невероятный, едва ли не звериный, нюх – ключевая причина, по которой он достиг столь высокого положения. И сейчас он отлично понимал, что нет никакого смысла вытряхивать из меня душу или запугивать до полусмерти. Более того, чуйка подсказывала ему, что он на пороге неожиданного открытия.

Что ж, Сторожев не ошибался. И так уж вышло, что сегодня нам по пути. Неожиданно для обоих, мы стали полезны друг для друга.

– Но после возвращения из Европы вы поселились именно там, – нахмурился Сторожев. – Почему?

– Подальше от людских глаз, – с горечью произнесла я. – Я стала пленницей в доме собственного мужа. Накануне отъезда из Цюриха я потребовала развод. Сергей бушевал, но согласился. Предложил оформить все формальности в Питере. Я не возражала – мне было совершенно все равно, где подписывать документы. Его реакция ничем не отличалась от той, что была у всех предыдущих моих мужей, и дурного я не заподозрила. Того, что произошло дальше, я попросту не могла предвидеть. Едва мы приехали в Россию, он отобрал мой паспорт, запер в Утяшево. Несколько дней я сидела под замком. Не имея возможности сбежать, связаться с близкими.

– Но в ночь убийства вы были с ним на юбилее банка, – нахмурился Сторожев.

– Верно. Для меня это стало полнейшей неожиданностью. Боясь спугнуть удачу, я послушно нацепила выбранное им платье и поехала вместе с мужем на прием. Я думала лишь об одном – как сбежать. И не понимала, что это очередная ловушка.

– Ловушка?

– Именно! С момента приезда в Петербург Сергей держал все мои документы в сейфе, у меня не было ни копейки. И это с учетом того, что я вполне состоятельна и без его денег! Однако в тот вечер он допустил неожиданную оплошность… Я готовила обед, когда ему кто-то позвонил. Несмотря на проливной дождь, он вышел на террасу. А я…я увидела, что дверь кабинета открыта. Обычно он запирал ее на ключ, а тут…Я сразу же побежала туда. Мой паспорт лежал в ящике стола, там же валялась какая-то мелочь, несколько сотен долларов, схватив их, я тут же вернулась обратно. Мне даже в голову не пришло, что все это он сделал специально. Ведь никогда он не разбрасывался ни документами, ни деньгами – все и всегда хранилось в сейфе, код которого он не называл никому. Даже мне. А тут… Но у меня появился шанс, и я думала только об этом! Мне хватило бы одного звонка семье, чтобы вырваться из капкана. К тому же, банк располагался в двух зданиях от американского посольства. Если бы дело приняло крутой оборот, я смогла бы укрыться там, ведь у меня двойное гражданство. А пока я ждала момент, чтобы сбежать, Сергей исчез. Точнее, тогда я даже не поняла, что это так. Думала, он уединился где-нибудь с коллегами или партнерами.

– И вы убежали с приема?

– Да. Я поймала машину, точнее бросилась под колеса какому-то автомобилисту, и вымолила, чтобы он отвез меня в аэропорт. Уже в Пулково я купила билеты на ближайший рейс в Америку. Я думала, все кончено. Что он не сможет достать меня там. Ведь после той истории, в которой Сергей увяз по уши, въезд в Америку ему закрыт. Его бы арестовали сразу же, едва он пересек границу.

Сторожев глубоко задумался, осмысляя услышанное. Шаг его заметно ускорился, но я старалась не отставать, несмотря на высокие каблуки.

– Выходит, ты не знала, что Сергей вернулся в Утяшево? – уточнял он.

– Нет.

– У него могла быть назначена с кем-то встреча?

– Почему бы и нет? Но мне об этом неизвестно.

– На хорошей скорости от банка до поселка и обратно часа полтора…Если подумать, его могли бы и не хватиться. Тем более, что жена на виду, – размышлял он в слух, явно не считая меня способной оценить глубину его мысли. Что взять с баб? Дуры они и есть дуры. – Но зачем оставлять тебе паспорт и деньги? Случайность?

– А если он не собирался возвращаться?

– Твой муж не камикадзе, – зло засмеялся Сторожев. – В петлю бы ни в жизнь не полез.

Еще некоторое время он шел то хмурясь, то улыбаясь. Потом до него наконец дошло. Он резко остановился и схватил меня за руки. Несколько прохожих тут же уставились на нас. С явным нежеланием ему пришлось меня отпустить. Сквозь зубы Сторожев сказал:

– Ты что же хочешь сказать, твой муж знал о готовящемся на него покушении?

– Я ничего сказать не хочу, ибо ваших дел не знаю и знать не желаю. Но вы правы, Сергей никогда и ничего просто так не делает. А тут взял и отпустил меня, да еще и этот взрыв.

– Совпадение.

– Вполне возможно. Только вы ведь не просто так на меня время тратите? Должен быть повод. А значит, уходя в мир иной, мой супруг прихватил с собой что-то ценное, не так ли?

Сторожев посмотрел так, что мне стало жутко. Но был он совсем не глуп. И прищурившись спросил:

– Почему ты вернулась в Питер именно сейчас?

Вот мы и подошли к главному. Все это время я бродила по тонкому льду. Сейчас же он и вовсе затрещал подо мной.

– За мной следят.

– Чего?

– Понимаю ваше удивление, – кивнула я. –Сама отчаянно не хотела в это верить. Убеждала себя, что всему виной паранойя, последствия жизни с Лузиным, заточения в Утяшево. Но…Это не так. За мной действительно следят.

Еще не решив верить мне или нет, Сторожев попросил:

– Можно поподробнее?

– Все началось с машины. Черный «Мерседес». Такой же, как у Сергея. Даже побрякушка на зеркале болтается такая же. Я видела его повсюду.

– И не мудрено. Таких тачек на улицах, что на наших, что на американских…

– И у всех один и тот же номер?

Сторожев сверкнул глазами, бросил сухо:

– Продолжай.

– Потом появился мужчина. Вы сочтете, что я свихнулась, но он был одет, как шпион из фильмов про разведчиков. Длинный серый плащ и шляпа, надвинутая на глаза. Всегда в одном и том же. Даже в жару тридцать градусов! Он бродил за мной по улицам, сидел на скамейке под окнами моих апартаментов. Когда я уехала к матери, он пропал. Оно и понятно, там частная территория в несколько гектаров – чужой не пройдет. Но стоило выехать в город, как он тут же появился в ресторане, где мы обедали. Потом он исчез.

– Исчез?

– Именно. Сразу после того, как мне позвонил адвокат Сергея с предложением приехать в Петербург и вступить в права наследства. Это было три месяца назад.

– Долго же ты ждала, – усмехнулся Сторожев.

– Я не собиралась приезжать. Претендовать на деньги Сергея тем более. Но стали приходить эти письма…Мне было очень страшно…

– Какие письма? – нахмурился Сторожев. Понять, верит ли он мне, было крайне трудно.

– Электронные. В них мои фотографии.

– И что на фотографиях? – усмехнулся Сторожев.

– Только я. Всегда только я. Иду по улице. Покупаю одежду. Встречаюсь с друзьями в баре. Переодеваюсь…

– Хочешь сказать, слежка за тобой продолжилась, но вместо странного мужика и тачки, появились фото?

– Во всяком случае, именно так я и решила. Тогда я и наняла частного детектива.

– И что накопал сыщик? – уже с большим интересом спросил Сторожев.

– Ничего, – вынуждена была признать я. – Адрес, с которого приходили анонимки, отследить оказалось невозможно. Камеры в доме напротив несколько раз зафиксировали мужчину в плаще и шляпе, судя по части здания, где он находился, именно он и делал фотографии переодевающейся меня, меня разговаривающей по телефону…Но…

– Отследить его было невозможно?

– Именно так.

– Что дальше?

– Какое-то время письма не приходили. Но потом вновь позвонил адвокат. Я послала его куда подальше. На следующий же день мне пришла посылка. Якобы от имени Влада.

– Влада?

Кто такой Влад Сторожев явно знал, но в вопросе себе не отказал. Изобразив смущение, я объяснила:

– Мы встречаемся.

– Любовь с первого взгляда?

– Я больше в нее не верю, – призналась я. – А Влад, он хороший. Заботится обо мне. Ухаживал так красиво! Однажды… Впрочем, вам не интересно.

– Вовсе нет, – плотоядно улыбнулся Сторожев. Ковин явно его заинтересовал. – Вы давно знакомы?

– Не очень. Около трех месяцев. Он спас меня от грабителей. Сущий герой.

– Герой, -закивал Строжев, едва сдерживая улыбку. – Молодец. Так, что было в той коробке?

– Змеи! Настоящие, шипящие, вьющиеся кольцами змеи!

– Ядовитые?

– Оказалось, нет, – признала я. – Но, когда увидела, думала, что да.

– Испугалась?

Я посмотрела на него с осуждением. Тоже мне Геракл. Сам бы небось орал на весь город, приди ему такой «подарочек».

– И что было дальше?

– Вновь позвонил адвокат.

– Ты его послала?

– Да. Но Влад сказал, мы должны приехать и во всем разобраться. Я не хотела соглашаться, но он сумел убедить меня. И вот мы здесь.

– И как успехи?

– Пока никак. Ни фотографий, ни писем. Наверное, это хорошо?

– Как посмотреть. Твой Влад не говорил, как именно он собирается со всем разобраться?

– Нет, – покачала я головой. – Это мужское дело.

– А ты в мужские дела не лезешь. Умница.

Сторожев злился и даже не собирался этого скрывать. Медленно, но верно он начинал осознавать, что вот уже полгода как его умело водят за нос. А кому же приятно подобное?

– Скажи, смерть Сергея не показалась тебе…странной?

– Учитывая, что его взорвали в собственном доме, трудно назвать ее нормальной.

– Это да. Но я не об этом.

– О чем же?

– Ты не думала, что все эти письма, посылки, слежка – его рук дело?

– Вы пытаетесь сказать, что мой муж до сих пор жив?

– Но ты ведь не будешь отрицать, что думала об этом?

– Если вы правы, нас всех ждут большие испытания.

– То есть? – заметно напрягся Сторожев.

– Сергей был человеком скверным. Жестоким. Но с фантазией. Если же он пошел на то, чтобы инсценировать свое убийство, то ради чего-то очень и очень стоящего. И тогда…не приведи нас Господи встать на его пути…

Последующие полчаса прошли довольно однообразно. Сторожев выпытывал у меня подробности последнего дня Сергея, всех тех странностей, что случались последние полгода. Аккуратно, но неустанно выспрашивал о Ковине и его рыцарском поступке. Не менее его интересовало, кто пытался связаться со мной за дни пребывания в Петербурге. Я обстоятельно рассказывала ему то, что хотела рассказать и аккуратно, стараясь ничем себя не выдать, укрепляла веру в то, что Сергей жив-здоров и где-то поблизости.

Простились мы, изрядно подустав от затянувшейся прогулки. Сторожев разрывался от желания поквитаться и вывести всех и вся на чистую воду. А я пыталась просчитать последствия своих откровений и его действия.

Провожая взглядом «Ягуар» Сторожева, я привычно отметила среди ряда припаркованных машин «Форд», стремившийся стать моей тенью.

Часы на запястье подсказали, что до закрытия торгового центра оставалось всего полчаса. Прыгнув в первый попавшийся автобус, я вернулась к отправной точке. На счастье, в этот раз никто не попался на моем пути.

Зато дома меня ждал неприятный сюрприз. Подпирая входную дверь спиной, прямо на мраморном полу сидел Никитин и пил дорогущий коньяк из горлышка.

– Коленки у тебя – отпад. И вся ты такая…

Он пьяно причмокнул и засмеялся. Меня слегка передернуло. Успев переодеться в джинсовые шорты, футболку и босоножки без каблука, я превратилась в привычную для него Сару. Но и так мне невозможно было избавиться от ненужного внимания.

Помнится, в школе, когда Петька Иванов вдруг решил из друзей переквалифицироваться в ухажеры, я горько рыдала, закрывшись в шкафу. Подобное случилось со мной впервые, даже робкая попытка друга поцеловать меня воспринималась как жесточайшее предательство. Я бесновалась и оплакивала потерянную дружбу. Тогда бабушка Роза, заявив, что красоту в шкафу не спрячешь, повела меня в кафе-мороженое залечивать оставленные жизнью царапки.

Увы, бабушка была далеко. А о том, что прятаться бесполезно, я знала теперь слишком хорошо. И принимала бой. Но все также грустила об утерянном.

Сев на ступеньку лестницы рядом с ним, я спросила:

– Никитин, чего тебе дома не сидится?

– Я бы лучше полежал. С тобой. На диване.

– Да ты романтик.

– Что, не достаточно хорош для тебя?

– Скорее, излишне великолепен.

Никитин нахмурился и посмотрел с обидой. В глазах плескалась злость. Вот ведь не вовремя как.

– Съездил бы ты на море, ребята же звали.

– Тебя тоже.

– Я недавно оттуда. И потом, у меня дела в городе.

– Это какие? – прищурился он. – Мы же закрыли сделку.

– Семейные.

Никитин смотрел на меня излишне долго и, кажется, даже вполне трезво. А потом бросил сухо:

– Врешь.

Отвернулся и сделал несколько больших глотков. Пора бы от него избавиться, не нравятся мне эти бедовые настроения.

Он резко вскинул руку и ухватил кулон с сапфиром, что лежал на моей груди. Потянул тонкую цепочку на себя, рискуя порвать. Мне стоило большого труда, чтобы не заехать ему в ухо, тем более что был Никитин совсем близко.

– Это тебе твой любовник подарил?

Высвободив украшение, я отстранилась. Сказала хмуро:

– Как ты знаешь, я вполне могу побаловать себя сама.

– Ага, только не помню я, чтобы ты брюлики с джинсами носила.

– Все меняется. Ты теперь тоже не на трамвае по городу разъезжаешь.

– У тебя с ним серьезно?

– Не меньше и не больше, чем с остальными.

– Вот только не надо, – поморщился Никитин. – Разыгрывать из себя черт знает кого!

– Друг мой, единственный способ избежать ответов, которые не нравятся – не задавать дурацких вопросов.

Никитин сверкнул глазами и сквозь зубы сказал:

– Считаешь меня слабаком?

Вызывая такси, я сказала:

– Считаю, что ты устал. Посему, тебе пора домой, баиньки.

Мои действия не остались без внимания, Никитин разозлился пуще прежнего:

– А ты к нему, да?

– Не угадал. Я тоже спать и видеть сны.

Я поднялась и протянула ему руку. Он демонстративно отверг мою помощь, оттого встать на ноги смог не сразу. Но, надо отдать ему должное, таки справился с гравитацией и даже не рухнул с лестницы.

К моменту нашего появления на улице такси уже стояло у парадной. Однако уезжать он не желал. Немного попрактиковавшись в казуистике, мы все же простились. Никитин уже почти залез в салон, когда, резко схватив меня за руку, дернул на себя. Будь он кем-нибудь другим, я бы двинула ему коленом по самому дорогому. Но пришлось сдержаться. Больно сжимая мое запястье, он заявил:

– Я знаю кто ты.

– Супер. А я кто ты.

Никитин засмеялся тихо и грустно. Прижался щекой к моей щеке и прошептал едва слышно на ухо:

– Спокойной ночи, Мэри.

Сомнений нет, он почувствовал, как я задрожала. Отстранился и с видом покорителя разом всех вершин уселся в такси.

Он считал себя победителем, не ведая, что теперь для него нет пути назад.

Достав из кладовой плетеное кресло, я перетащила его на балкон. Пила чай с лимоном и неотрывно смотрела на мирную гладь Невы. Настроение мое было наисквернейшим. И даже дорогие сердцу виды не могли этого исправить.

За последние сутки я спала не больше пары часов, но усталость не ощущалась. Все перекрывал адреналин.

Наверное, так чувствует себя режиссер, месяцами готовивший премьерный спектакль. Все отточено, все продумано. Все летит к чертям…

Даже самые тонкие расчеты, самые искусные планы не дают гарантии успеха. Победа призрачна как для опытного царедворца, так и для интригана, делающего первые шаги на опасном поле. Все мы дети удачи, рабы ее прихотей.

И в конечном итоге, все, что остается нам – слепо следовать планиде. Либо принимать бой. Я всегда выбирала второй вариант. Не изменю привычке и сейчас.

Трель дверного звонка эхом пронеслась по пустой квартире. Я бы предпочла притвориться, что меня нет. Но подобное в сценарий не вписывалось – пришлось нехотя подниматься и встречать визитера.

За дверью стоял Никитин. Последняя надежда на то, что все разрулится само собой, сдохла окончательно. На его красивом лице решимость, губы сжаты упрямо, глаза мерцают недобрым блеском. Посторонившись, давая ему дорогу, я сказала:

– Будь моим гостем.

Забыв даже разуться, он прошел на кухню и по-хозяйски уселся за стол. Я молча, чувствуя его жгучий взгляд меж лопаток, заварила кофе. Поставив фарфоровые чашки на стол, села напротив. Посмотрела в ожидании, давая ему возможность заговорить первым. Последний шанс соскочить с опасной темы.

Однако мой недобрый друг решил прогуляться по минному полю. И это был целиком и полностью его выбор. Увы, повлиять на его решение, не переступив через себя, я никак не могла. Ровно как и остановить его.

– Шикарно выглядишь.

– Ага.

– Как спала?

– Аки агнец.

– Одна?

– Без тебя.

– Специально меня злишь?

– Специально напрашиваешься?

Никитин отвернулся, раздраженно забарабанил пальцами по столешнице. Я пила свой кофе, стараясь не обращать внимания на дробь, бьющую по нервам наотмашь.

– Сколько мы знакомы, Сара?

– Видимо, недостаточно долго, чтобы избежать подобных разговоров.

– Скажи честно, – сверкнул глазами он. – Не помнишь.

– Скажу честно – лень считать.

– Врешь. Как обычно!

– Ты льстишь мне, милый. Я слишком ленива для вечной лжи.

– А я ведь помню…День нашей первой встречи. Во всех деталях. Каждое слово. Каждую твою улыбку.

– Круто. И бесполезно.

– Шесть лет, почти шесть лет прошло с того дня. А я все надеюсь, все жду, что ты откроешь глаза, что все переменится…

– Что именно должно перемениться?

– Все!

– Лаконично.

Никитин вскочил, пылая жгучим гневом. Задел стол, от чего бабушкина чашка подпрыгнула на блюдце и перевернулась. Я бросилась за тряпкой, вытирая некрасивую обжигающую лужу, старательно не замечала его взгляд. Хорошо, что здесь нет Розы. Загубил бы вражина одну из ее накрахмаленных белоснежных скатертей с ручной вышивкой по кайме. А так лежат они спокойно на полке шкафа, и это очень хорошо.

– Пока ты была с ним, я мог лишь мечтать о тебе. Я всегда отлично знал, что ты не из тех, кто смотрит на других. К тому же, он ведь первый тебя встретил. Все было честно. Но уже полгода как ты оставила его. И что же?! Теперь ты с этим…с этим… ничтожеством!

Я посмотрела на него пристально и спросила глухо, ибо меня достала эта мелодрама:

– А ты лучше?

Никитин побелел. Я кивнула на его кисти с разбитыми в кровь костяшками:

– Что с руками?

– Не твое дело!

– Ага, не мое. Так может, и ты не в свои дела лезешь?

Повисло тяжкое молчание. Никитин сверлил меня взглядом. Неожиданно на его лице появилась улыбка. Наверное, тогда-то я и поняла, что он действительно может быть опасен. Увы, не обманулась.

Перегнувшись через стол, он склонился ко мне. Я не шелохнулась. Прошептал:

– Не забывай, я знаю, кто ты.

– Повторяешься.

– Не играй со мной, Сара. Или тебе больше нравится Мэри?

– Мне больше нравится в тишине и спокойствии.

Никитин тихо засмеялся и откинулся на спинку стула. Вновь побуравил меня взглядом. Улыбка больше не сходила с его губ. И была она поганее некуда.

– Я тут покопался в интернете, взломал пару сайтов…все, как обычно. Сама знаешь. Так вот, попалась мне на глаза биография твоего отца. Точнее, маленький ее фрагментик. На остальное и претендовать нет смысла, она засекречена так, что самый умный из нас добраться не сможет.

Познания Никитина о моей семье все же впечатлили. Отец был сродни призраку. Даже шепотом его имя старались не произносить, боясь потревожить мятежный дух, старую рану.

За пределами семьи никто не знал кто он. Так было всегда. Однако Никитин разнюхал.

Память услужливо подкинула воспоминание годичной давности. Я приехала в Петербург на похороны бабушки, матери отца. Об истинной цели моего визита никто не знал, как и о том, что в офис я явилась прямиком с поминок. Этой же ночью я улетала в Тель-Авив, посему взяла некоторые вещи бабушки с собой. Все, что хотелось оставить на память, я отправила курьерской доставкой. Но некоторые вещи все же не рискнула отправлять с чужими людьми. Награды отца, его фотографии, я взяла с собой. Были среди прочего и некоторые бабушкины документы. Узнать по ним кто она, а также имя ее единственного сына, труда не составило бы. Однако для этого необходимо было залезть в мою сумку и изрядно покопаться в ней. Что ж, надо быть внимательнее к своим вещам. И «друзьям».

– Почему он не дал тебе свое имя? Боялся, что многочисленные враги отыграются на единственной дочери?

Я предпочитала молчать, пытаясь понять: куда он клонит, как много знает. Все попытки разбивались о его неуемную энергию и буйную фантазию.

– Оказывается, в своем мире он был легендой. Ближний и Средний Восток исходил вдоль и поперек. За руку здоровался с президентами, вытаскивал из-под пуль менее удачливых соратников по ГРУ. Сколько языков он знал? Арабский, Иврит, Фарси…что-то упустил?

Пять. Отец знал пять языков. И каждым владел столь же свободно, как и родным русским. А хоронили его в закрытом гробу, присвоив звание героя посмертно. Но в присутствии Никитина говорить о нем было невозможно – казалось предательством.

– Должно быть, ты решила пойти по его стопам?

– Подтянуть языкознание?

– Не играй со мной, – зло прошипел Никитин и вновь неприятно близко наклонился ко мне. – Я все про тебя знаю!

– Ты уже говорил. Я не забыла.

– Считаешь себя неуязвимой?

– Считаю, что ты тратишь мое время зря.

– Напрасно ты веришь, что твои высокопоставленные друзья в погонах заступятся за тебя!

– О каких именно друзьях идет речь?

– Черт! Да прекрати ты паясничать! –не выдержал он. – Признай уже, ты скомпрометирована! Сара Гольден, гражданка Израиля, и Мэри Родионова, гражданка США, – все это ты!

– Ага, два в одном. Шампунь и бальзам в одном флаконе.

Никитин сжал зубы в глухой ярости. Должно быть, ему стоило великого труда не разнести здесь все. Однако он все же сумел сдержаться. Я же наблюдала за ним без особых эмоций, со странной смесью удивления и брезгливости.

– На кого ты работаешь? На ГРУ, как и твой отец? ФСБ? Ты двойной агент?

– Почему бы и не тройной?

– Не смей ерничать! Один мой звонок куда следует, и не сносить тебе головы!

Я усмехнулась. Никитину в самую пору подумать о себе. Но мозги его, как и инстинкт самосохранения, похоже, окончательно отключились.

Я сказала спокойно:

– Потратив немало времени и сил на поиски скелетов в моем шкафу, ты явился в мой дом со сказкой о шпионах. Сюжет интересный, не спорю. Но куда интереснее зачем ты рассказываешь мне все это?

Неожиданно Никитин сменил амплуа. В голосе послышались слащавые нотки, взгляд стал заискивающим.

– Я тебе не враг, Сара.

– Конечно, нет. Ты друг, готовый позвонить «куда следует».

– А как с тобой иначе?! – рявкнул он. Минутка доброты окончена. –Ты же Брест, а не баба!

– Не баба точно, – кивнула я. – Куда интереснее чего ты хочешь.

– В смысле?

– В прямом. Ты ведь пришел сюда с какой-то целью. Явно продумал некий план. Так чего ты хочешь, друг мой?

Никитин уставился на меня, не мигая тяжелым взглядом. Если он рассчитывал, что я прочту мысли, то напрасно. Этому меня не учили.

– Тебя. Я хочу тебя.

– И больше ничего?

– Я не причиню тебе вреда.

– Но только, если я раздвину ноги. Так?

– Зачем ты так? – поморщился он. Я усмехнулась.

– Слишком вульгарно для тебя?

– Я ведь пытался иначе, – глухо зарычал он. – Но ты…

– Да-да, ты рассказывал эту полную драмы историю.

– Думаешь, мне так нравится? Смотришь на меня, как на последнюю сволочь, а я…

– А ты, конечно, не такой?

– Нет!

– Ага, – кивнула я. – Вовсе нет. Ты просто зажравшийся придурок. Успех не вскружил тебе голову – ударил по башке бейсбольной битой. Едва баксы упали на твой счет, ты вдруг решил, что теперь тебе все можно. Крутые ребята вроде тебя просто обязаны получать все и сразу, иначе и быть не может, ведь они саму судьбу за хвост поймали. Не так ли?

– Думай, что хочешь. Выбора у тебя все равно нет.

– А тебе не страшно?

Никитин усмехнулся. Поднялся и без спешки подошел. Схватив меня за руку, рывком поднял со стула. Я не сопротивлялась, ожидая, что будет дальше.

Оригинальностью он не блеснул. Больно сжал мою грудь своей лапой и велел хрипло:

– Раздевайся.

В следующий миг он согнулся пополам от удара под дых. Это было неприятно, я знала не понаслышке. Старался не выть в голос, он заскрежетал зубами.

– Будешь звонить, не забудь передать привет генералу. Когда же тебя закроют где-нибудь в застенках Лубянки за взлом секретных баз, которым ты так кичишься, не вздумай скулить – уже будет поздно. А теперь катись отсюда, дружище.

Ярость перекрыла боль. Никитин был готов растерзать меня, я отчетливо видела это по его глазам. Вчерашний друг, неудачливый поклонник стал мне злейшим врагом. Он стремительно покинул квартиру, не сказав больше и слова. Однако, оказавшись на улице, он обернулся и, задрав голову, долго смотрел в мои окна. Мы оба отлично понимали, что это было лишь начало.

Я открыла дверь своим ключом, через силу перешагнула порог. Страх неприятным холодком пробежался по коже. Осколки стекла хрустели и крошились под подошвами итальянских шпилек. Нервно прислушиваясь к каждому шороху, я продвигалась в глубь апартаментов. Заглядывая в каждое помещение, неизменно наблюдала творившийся разгром.

Вся, что можно было разбить, сломать или покорежить было разворочено непоправимо. На полу и стенах гостиной, спальне, коридоре виднелись следы крови. В некоторых местах, будто в фильме ужасов, отпечатки ладони, кровавые потеки.

Сжимая до боли связку ключей, я зашла в гардеробную. Точнее то, что от нее осталось. В ворохе разорванной и перемешанной одежды что-либо найти было сложно. Но, подобрав валявшуюся в углу спортивную сумку, я попыталась отыскать что-нибудь стоящее.

Тогда-то я и услышала едва уловимый шорох. Прохладный, почти незаметный ветерок коснулся моей щеки. Все чувства разом обострились до предела, почти приравнявшись к животным инстинктам.

Гардеробная располагалась как нельзя скверно – в самом конце апартаментов. До входной двери, которую я предусмотрительно оставила открытой, еще нужно добежать. Иных вариантов покинуть апартаменты нет – девятый этаж.

В углу помещения были разбросаны клюшки для гольфа. Схватив одну из них, я накрепко сжала ее обеими руками. Занесла к плечу, готовая в любой момент к удару.

Вдруг послышался куда более ощутимый, явно не скрываемый шум. Загудела тяжелая железная дверь. Раздались осторожные шаги, хруст стекла. И приятный бархатный голос позвал:

– Мэри?

Мне потребовалось время, чтобы ответить. Нет, прятаться я не собиралась. Все дело в собственном страхе. Он столь сильно сдавил мне горло, что слова дались не сразу.

Впрочем, выйдя к Кушнеру, я вполне владела собой. И все же, при виде меня он нахмурился и всматривался в мое лицо излишне пристально. Кивнул на клюшку для гольфа и без намека на шутку спросил:

– Ждешь гостей?

– Вовсе нет. Решила потренировать удар.

Илья окинул взглядом разгромленные апартаменты и констатировал:

– Пока получается не очень.

– Нет предела совершенству.

– Кофе?

– Боюсь нарваться на гнев вашей дамы.

– Напрасно. И я, и она свободны в своих действиях. В своем выборе.

– Как-то это…печально.

Кушнер посмотрел на меня долгим взглядом. Никакой романтики. Ни намека на интим. Попытка понять, разгадать не дающую покоя головоломку. Безуспешно.

Я отбросила в сторону клюшку, даже не проследив куда она упала – в общем хаосе разгромленных апартаментов Ковина это было совершенно неважно.

– У меня есть полчаса.

– Большая удача для меня.

– И мне нужно собрать вещи Влада.

– Я никуда не спешу.

Все тот же взгляд и полное спокойствие. Будто стоять вот так, среди груды переломанных и искореженных вещей, в месте, где едва не убили человека, – обычно дело для него.

Я все же ждала, что он передумает. Давая ему возможность отступить, пару секунд потопталась на месте. Кушнер даже не шелохнулся. Отступать было не в его правилах.

Побросав в сумку вещи Влада и даже каким-то чудом найдя его документы, я повесила ее на плечо и сказала:

– Я готова. Не передумали?

– Нет. А ты?