Теория выбора и случайностей. Часть 3. «Перед рассветом, или И снова здравствуй, нечисть!»

– Ну, вот опять, – прошипел мужчина. – Здесь нам даже не поговорить толком! Удобно для тебя.

– Макс, не надо так, – прошептала блондинка. – Я не в состоянии…

– Все не в состоянии, но лучше быть всем вместе не в состоянии, чем по отдельности.

– Возможно, но я… – Она вздохнула, не зная, что сказать. – Ты знаешь, почему убили его?

Максимилиан улыбнулся обманчиво ласковой улыбкой и с издёвкой ответил:

– Не знаю. Понятия не имею.

– Ваш папочка хотел, чтобы я ушла, – сообщила ему ведьма. – Это он так надавил на меня. Сказал, что я бы не ушла, пока Он был жив. Понимаешь? Его убили из-за меня.

– Вот ублюдок, – пробормотал Ахмедов своим обычным голосом. – А зачем ему это? Зачем от тебя избавляться?

– Затем, что одним фактом своего существования я посягаю на его власть. Власть, до которой мне дела нет!..

Вампир молчал, глядя на неё, а потом вдруг признался:

– Не могу поверить, что он – мёртв. Он был такой… живой. Очень живой. Живее просто некуда. Он казался мне чем-то постоянным, неизменным. Тем, что было и будет всегда.

– Мне – тоже, – приглушённо сказала Анжелика.

Окружающие всё ещё поглядывали на них. Макс покосился на ближайших, и они тут же поспешно отвели от них глаза. Он повернулся к девушке.

– Значит так: ты либо выбираешься из своей конуры, либо я обижаюсь на тебя до конца жизни. И учти: прощать я не умею. Я хочу знать, как всё произошло, и ты нужна мне. Сильно нужна. И хоть я не умею утешать, я хотел бы хоть попробовать, а ты мне даже возможности не дала!.. Ты всё поняла, подруга?

– Макс…

– Мне недостаточно перешёптываний длительностью в две минуты в толпе. Поняла? Выбор за тобой. Думай. – Ахмедов повернулся было уйти, однако передумал и вместо этого твёрдо взял подругу за плечи. – Я знаю, что тебе плохо и, наверное, даже хуже всех, но это не повод бросать нас. Так не пойдёт. Как ты знаешь, я – жуткий эгоист, и ты сильно обидела меня тем, что отвернулась от нас. Теперь твоя очередь делать шаг…

С этими словами Максимилиан ушёл, оставив Лику одну. Обиды она на него не почувствовала. Скорее, наоборот – он её развеселил. Девушка тихо улыбнулась себе под нос и тут же отправилась «делать шаг».

Многие косились на блондинку, но ей всё было безразлично, кроме друга, который собирался обидеться на неё до конца жизни.

Ахмедов только и успел подойти к мужчинам, с которыми до этого вёл беседу, как приблизилась Нестерова, положила ладонь ему на плечо, встала на цыпочки и прошептала на ухо:

– Если хочешь, я расскажу тебе всё прямо сейчас. На крыльце дома. Через пять минут. Тебя устроит?

Тёмно-шоколадные глаза обратили на неё свой взор, но ни гнева, ни обиды в них больше не наблюдалось. Губы же его чуть заметно улыбнулись. Он кивнул:

– Хорошо.

Хранительница Сердца тоже от улыбки удержаться не смогла. Добившись же своего, она вновь направилась к выходу из зала. Только теперь у неё была походка не забитой Анжелы Нестеровой, а ведьмы по прозвищу Ангела.

Когда Анжелика оказалась в коридоре, её обожгло воспоминание: ровно год назад она также покинула зал, а потом, вслед за ней, вышел Волк, и они сидели тогда на полу и болтали обо всём подряд. Он уже был влюблён в неё в то время, а она не знала.

Чтобы не пасть духом и не расклеиться, девушка поспешила выйти на улицу. Вдохнув прохладный вечерний воздух, она немного пришла в себя. Теперь надо было сосредоточиться на предстоящем разговоре. Как только блондинка подумала о нём, сразу же почувствовала, что не совсем готова говорить о смерти Андрея.

«Рано или поздно всё равно придётся, – сказала она себе мысленно. – Соберись. Ты пообещала».

К тому времени, когда Макс появился на крыльце, Лика уже более или менее настроилась. Улыбки на её лице больше не наблюдалось, да и Мефистофель был очень серьёзен. Они посмотрели друг другу в глаза, а затем девушка тяжело вздохнула и начала повествование.

Друг слушал очень внимательно, не задавал вопросов, не перебивал. Его лицо было напряжённым, как и лицо рассказчицы, которая старалась сдержать свои эмоции. И ей это удалось: ни единой слезинки не сорвалось с ресниц. Она не позволила себе слишком уж углубиться в воспоминания, хотя под конец повествования всё-таки горло стиснуло спазмом, и дышать стало нечем.

Ахмедов заметил её состояние и потянулся было к ней, но она замотала отрицательно головой и отступила.

– Не надо, Макс, – кое-как выдавила из себя Ангела. – Я в порядке.

– Но я хотел…

– Если ты начнёшь меня утешать, я не смогу потом остановиться. Поэтому не стоит, пожалуй. У меня… сейчас пройдёт.

– Ладно, – растерянно произнёс мужчина. – Но… что ты теперь делать собираешься?

Со слабой улыбкой на губах ведьма пожала плечами.

– Я не знаю. Просто понятия не имею. Наверное, ничего.

– Оставишь всё вот так?! – вскричал Максимилиан.

– А что делать, Макс? Что я могу сделать? В милицию заявление подать? И о чём?! Тела-то ведь нет, как и доказательств! Да и кто к ответственности их привлечёт? Они же все из списка. Да и смысл людей в это впутывать?..

– А сами?

– А что мы можем сделать сами? Что, Макс? Есть какие-то предложения?

– Я бы его убил, – пробормотал брюнет.

– Дьявола? Ну, убей. Я не могу: я слово дала. И если ты соберёшься, то говорю тебе сразу: Волк бы этого не хотел. Ему это не нужно. Он сам так сказал. Да и что это изменит? Волка всё равно не вернуть…

– А так хотелось бы… Какая подлость Жизни: всякие ублюдки живут себе припеваючи, а его нет. Лучшие всегда умирают рано почему-то. Меня это бесит больше всего. Мир многое потерял с его смертью.

– Согласна, – тихо сказала Анжелика. – Однако ты не прав: ублюдки тоже умирают. Я о Рихтере.

– И только. Он один. Убиты девять вампиров, одна ведьма и Волк. Равно между ними не поставишь. Рихтер сдох, а Васька, этот ваш Никита и его шестёрки – все живы.

– Да, живы. Предлагаешь их убить? Волк убил Рихтера, защищаясь, и всё равно жалел об этом. Где гарантия, что и мы потом не пожалеем? И ведь между убийством в бою и простым убийством есть большая разница. Если мы начнём их отслеживать и убивать, то окажемся ничуть не лучше.

– Да, – со вздохом согласился Макс. – Тут ты права. Но что же делать?

Девушка горько рассмеялась:

– Я уже месяц спрашиваю себя об этом, но ответа так и не нашла. Попробуй теперь и ты. Может, получится.

Друзья замолчали и задумались каждый о своём. С вокзала доносился шум поездов, и они слушали его, когда сил думать не осталось. У обоих на душе было тяжко.

Первым нарушил молчание Ахмедов. Он задал вопрос:

– А Дьявола можно как-нибудь убить?

– Думаю, можно, – нехотя ответила Нестерова. – С помощью оружия любой из представителей наших видов может его убить. Но мне кажется, что такой способ весьма ненадёжен: он ведь магией владеет и может как-нибудь… отвести от себя удар что ли. Наверное, лучшего способа, чем магия, нет. – Девушка посмотрела на вампира. – Насколько я помню, ты как-то говорил, что с магией не очень дружишь. Так что это не для тебя.

– Да. Зато ты с магией дружишь.

– И связана обещанием, – напомнила она. – Это была последняя воля Волка, поэтому я ни за что не нарушу данное обещание. К тому же, он прав. Это не по мне: слишком Владимир Петрович когда-то был мне дорог.

– А… Лёша? – не совсем уверенно осведомился Макс.

– Тем более нет. Способности к магии он потерял, да и в любом случае он отца не тронет.

– Почему?

– Он его любит.

– После всего?! И Куликовых, и Сезовых, и… да всех убили по его приказу! И ведьму эту рыжую. Лизу то есть.

– Лёша во всём винит себя, а не отца. И Лёша – не убийца, Макс. Нет смысла даже рассуждать: даже пожелай он отцу смерти, убить не сможет. Без магии он ничего не сделает.

– А я и забыл про магию. Оля ведь говорила, что он теперь… ноль. В плане магии я имею в виду, – поспешно добавил мужчина.

Лика мягко улыбнулась.

– Я поняла и так.

Мефистофель поёжился от неловкости и торопливо отвёл взгляд от лица подруги. Она догадалась, что ему неудобно говорить о Лёше, и опустила глаза, чтобы не смущать. Они снова замолчали.

– Ангела, ты прости, что я на тебя наехал, – произнёс смущённо старший сын Дьявола.

– Я не обиделась. Ты прав кое в чём. Но мне стыдно, что всё это из-за меня. Не будь меня, Волк сейчас был бы жив.

– Ну, подруга! – громко усмехнулся Максимилиан. – Если так рассуждать, то нам всем можно пойти и повеситься. Этих «бы» можно придумать массу.

– Да: например, если бы Волк не попал в Общество…

– … то Тёмный лес давно сгорел бы дотла, – закончил за неё мужчина.

– Верно, – улыбнулась девушка. – Без него бы точно сгорел. Хотя… нет. Лёша бы этого не допустил: у него с Тёмным лесом особая связь. – Тут она смутилась и поспешила отвернуться, но скоро заговорила опять: – Чертова сила! Всё из-за неё. Погубила единственного, кто её не боялся. Он один и не боялся.

– Ну почему один? А ты сама?

Нестерова поглядела брюнету в глаза.

– Нет, Макс. Он один.

– Почему?! Ты боишься?

– Пожалуй, да, – тихо ответила блондинка. – Всё вроде бы ничего, но… какой-то страх на задворках сознания есть. Одно предсказание Венеры чего стоит: я могу разнести всю Сибирь. Как мило! Это так вдохновляет! – Собеседник расхохотался, и она заулыбалась, но потом опять стала серьёзной и продолжила: – И ещё я раньше была спокойной по натуре, из себя не выведешь практически, а если и выведешь, то нестрашно. Теперь же… завожусь так же с трудом, но… уже страшно: могу разрушить что-то и даже убить. Это пугает. Вдруг я однажды потеряю над собой контроль? Что тогда? Думать об этом даже не хочется.

– Не потеряешь, а если и потеряешь, то справишься с этим. Я уверен.

Друзья поговорили потом ещё немного, после чего попрощались. Ангела вернулась в зал первая. Присутствующие косились в её сторону, но её это интересовало едва ли. Мысли девушки были о состоявшемся примирении с другом и о том, что после разговора с ним стало значительно легче.

Когда ведьма подошла к отцу, на губах её расцвела улыбка, и эта улыбка была чуть менее равнодушной и отстранённой, чем получилась бы у неё ещё несколько часов назад. Большинство людей отнесло эту улыбку на счёт только что произошедшего свидания «любовников», и Анжелика мысли эти слышала. Однако сегодня уже ничто не могло ей испортить настроение.

Глава 2

Солнце светило во всю силу. По синему небу проплывали пушистые лёгкие облака. Ангела сидела во дворе на лавочке и, запрокинув голову, смотрела на эти облака.

На улице было душно, и влажный воздух был каким-то тяжёлым, однако периодически дул лёгкий ветерок и приятно освежал разгорячённое тело. Только этот ветерок примирял ведьму с погодой и позволял оставаться на месте. Иначе бы она уже давно спряталась в тень.

Поправляя тёмные очки, норовившие съехать с вспотевшего носа, Анжелика думала о том, как же она любит лето. Каждый год она ждала именно лета, а оно так часто не оправдывало ожиданий! До Ночи Посвящения, например, целых две недели лил дождь, и стоял холод. Казалось, это затянется, но в один момент погода изменилась. Воздух быстро нагрелся, и теперь уже хотелось, чтобы жара была не такой сильной. Эта резкая смена погоды в Сибири могла свести с ума кого угодно. Бывало, зимой вдруг выдастся тёплая погода, даже снег таять начнёт. Люди сначала порадуются, конечно, а потом почуют подвох. И как по заказу: неожиданно задуют сильные холодные ветра, а на следующий день ударит такой мороз, что мало не покажется. Только и успевай тут адаптироваться!

Девушка улыбнулась своим мыслям. Несмотря на то, что погода здесь людей не баловала, она бы свою Сибирь на тёплые южные края ни за что не променяла бы. А как же Новый год без крепкого мороза? А как же зима без метели? Выходить на улицу в такую погоду, разумеется, приятного мало – зато из окна полюбоваться в самый раз. Да и где, кроме Сибири, выпадает столько снега? Нет, в этих местах, определённо, есть свои прелести.

Вздохнув, Нестерова оторвалась от созерцания неба и опустила голову. Здесь, внизу, её тоже окружала красота: аккуратно подстриженный газон и много-много всевозможных цветов на клумбах. Стараниями Юрия Ивановича двор этого дома был раем в миниатюре.

Блондинка встала с лавочки, с трудом оторвав себя от неё, и приблизилась к клумбе, на которой росли розы. Зажав между двумя пальцами стебель под самым цветком, она потянула его к себе и понюхала розу. Забавно, но раньше она считала, что все розы пахнут одинаково. Благодаря Юрию Ивановичу она узнала, что это не так: у одних аромат тонкий, у других – насыщенный, у третьих – изысканный, а у четвёртых его почти нет, потому что все силы ушли на размер цветка. Все они разные. Нет в этом мире ничего абсолютно идентичного другому.

Внезапно Лике вспомнился аромат иных роз, которых здесь не было, – малиновых. Боль ударила как током, девушка резко выпрямилась и пошла к дому. Позволить себе думать об этом она не могла.

У главного крыльца ведьма немного притормозила и даже остановилась: по ступеням поднималась компания молодёжи, вернувшаяся с какого-то развлечения. Столкнуться с ними ей не хотелось, но и возвращаться на лавочку – тоже. Для светлой кожи Анжелики солнце могло быть опасным, а на улице она находилась уже давно и успела вполне неплохо прожариться. Поэтому пришлось идти в дом, хотя она всё-таки помедлила, дожидаясь, когда все войдут внутрь.

В сравнении с улицей дома было прохладно. Ангела чуть остановилась, наслаждаясь этой прохладой, а потом двинулась к центральной лестнице. Со второго этажа доносились оживлённые голоса, а когда она оказалась наверху, ещё и послышалось, как зазвонил телефон.

Многие оглянулись на ведьму и в первую очередь – Максим Громов. Она поздоровалась со всеми. Девушки ответили ей с неохотой, а парни, кроме Ильи и парочки его приятелей, – с воодушевлением.

Анжелика скользнула по всем присутствующим взглядом и повернулась, чтобы подняться на третий этаж. Она не успела ногу даже оторвать от пола, как её окликнула мачеха:

– Анжела!

Девушка обернулась. В руках у Марины Сергеевны находилась телефонная трубка.

– Тебе звонят. Мужчина какой-то.

Блондинка напряглась: вдруг кто-то из волков?

– Молодой или старый? – поинтересовалась она.

– Немолодой, хотя и не слишком старый, судя по голосу. Поклонник?

Нестерова выдохнула с облегчением и помедлила пару секунд, после чего подошла и взяла трубку из рук женщины, проигнорировав её издевательский вопрос. Прежде чем она успела поднести устройство к уху, ей вдруг подумалось: не Владимир ли Петрович беспокоит? От этой мысли она похолодела, однако решила зря не мучиться неизвестностью и просто ответила:

– Да?

– Анжелика Николаевна?

Голос оказался совершенно незнакомым. Лика тихонько выдохнула с облегчением ещё раз и перевела дыхание.

– Да, я слушаю.

– Добрый день, – сказал собеседник и, получив от неё ответное приветствие, представился: – Меня зовут Герман Альбертович Розенфельд. Вам о чём-нибудь говорит моё имя?

Девушка задумчиво нахмурилась.

– Боюсь, что нет. Оно мне смутно знакомо, но я не помню, где слышала его.

– Что ж, я так и думал. По роду деятельности я – нотариус. Беспокою вас по одному конфиденциальному делу.

Хранительница Сердца Змеи растерялась вконец.

– По какому делу?

– Видите ли, Анжелика Николаевна, один мой клиент пропал без вести. По крайней мере, так мне сообщил молодой человек, приходящийся моему клиенту близким другом и действующий по его просьбе.

– Как зовут вашего клиента? – осведомилась Ангела, понемногу начинавшая понимать, что к чему.

– Туманов Андрей Юрьевич. Это имя вам знакомо?

Это имя ударило по нервам ведьмы и заставило её вздрогнуть от нахлынувшей боли. Непроизвольно она обхватила себя за живот.

– Да, – судорожно вздохнув, ответила она, – знакомо. А… простите… Герман Альбертович, да?.. в каком смысле он – ваш клиент?

– Андрей Юрьевич составил завещание, которое имеет к вам непосредственное отношение.

– Завещание?.. – выдохнула Анжелика. – Он написал завещание?..

Колени у неё подогнулись, и она рухнула на диван. Схватившись за лоб, девушка лихорадочно размышляла и, в конце концов, полюбопытствовала:

– А… когда он его написал, если не секрет?

– В апреле этого года.

– В апреле, – повторила она за собеседником. – В апреле. Почему? – Последний вопрос блондинка пробормотала себе под нос и погрузилась в воспоминания. Она хотела понять, что могло заставить Волка написать завещание. В какой-то момент она осознала, что по её вине в разговоре затянулась пауза. – Простите… я… не знала. Зачем ему писать завещание?

– Это обыкновенная процедура, Анжелика Николаевна! – бодро воскликнул Герман Альбертович. – В этом нет ничего удивительного. Андрей Юрьевич показался мне очень ответственным молодым человеком, и с его стороны это было разумно. Завещание – хорошая вещь, которая всем упрощает жизнь.

– Да-да, вы, разумеется, правы, – поспешно произнесла Лика, – но… Господи! Ничего не понимаю… – прошептала она.

– Анжелика Николаевна, дело деликатное, и его обсудить бы надо. Кстати, должен сообщить вам, что господин Туманов написал письмо и убедительно просил передать его вам. Предполагаю, это письмо сможет повлиять на ваше решение относительно имущества моего клиента.

– Письмо? – приглушённо сказала девушка, ощущая, как внутри что-то разгорается. Радость – вот что это было. О чём бы ни говорилось в письме – пусть даже только о его имуществе, а не о любви – это был её шанс ещё раз почувствовать присутствие Волка.

– Так вы согласны встретиться, чтобы обсудить наше деликатное дело? – полюбопытствовал Розенфельд. – Я вас убедил?

– Да, но… – Нестерова прерывисто вздохнула. – Вы звоните мне в воскресенье, и всё-таки я предполагаю, что по выходным вы не работаете.

– Совершенно верно. Видите ли, я звонил вам и в будние дни, но ни разу вас не застал, а друг господина Туманова уверял меня, что на ваших родственников надеяться не стоит и лучше переговорить непосредственно с вами. Я решил не пренебрегать советом и координат своих оставлять не стал. Хотя, разумеется, я хорошо знаком с вашим отцом, госпожа Нестерова, и мог бы к нему обратиться, однако ведь может случиться так, что вы не желаете, чтобы кто-то из ваших родных знал о том, что кое-кто упомянул вас в своём завещании.

– Да, вы правы, – подтвердила Ангела. – Я действительно этого не желаю. И насчёт встречи… я работаю, и никаких отгулов у меня на данный момент не имеется, поэтому мне нужно поговорить со своим начальством.

– Когда мне вам позвонить?

– Давайте я лучше сама вам позвоню. Переговорю со своим начальством, позвоню вам, и мы всё согласуем. Устроит такой вариант?

– Вполне.

Ведьма быстро отыскала ручку и листочек и записала телефон нотариуса.

– Ждите моего звонка, Герман Альбертович. Всего доброго, – попрощалась с мужчиной Анжелика и положила трубку.

– Герман Альбертович? – воскликнул удивлённо Николай Нестеров, обнимая сзади дочь за плечо и наклоняя к ней своё лицо. – Есть ли в этом городе ещё один Герман Альбертович кроме Розенфельда?.. Ты, случайно, не с ним говорила?

– С ним, – не сумела солгать девушка.

– Завещание решила написать? – заговорщицким шёпотом осведомился отец.

– Думаешь, следует?

Мужчина расхохотался:

– Я шучу, Анжела! Ты что?.. Ты ещё молода – о смерти тебе пока рано думать, – и, похлопав её по плечу, отошёл.

Лика проводила его спину глазами и вновь поглядела перед собой. Вертя в руке бумажку с номером телефона, она пробормотала:

– Да нет… По-моему, самое время…

Девушка задумчиво нахмурилась и подняла глаза, дабы, наконец, встретиться взглядом с тем, кто в течение всего телефонного разговора не сводил с неё глаз. И по взгляду Максима Громова она сразу поняла, что её последнюю реплику он слышал.

Блондинка отвела глаза от Максима, встала и стремительным шагом пошла прочь.

«Почему Волк написал завещание? – думала она, поднимаясь по лестнице. – Что такого случилось в апреле? И почему мне он о завещании ничего не сказал?..».

* * *

В результате встреча была назначена на среду, на три часа дня. Ангела явилась за 5 минут до назначенного часа и приблизилась к секретарше.

– Здравствуйте. Меня зовут Анжелика Николаевна Нестерова. У нас с Германом Альбертовичем назначена встреча на три часа.

Совсем не киношная секретарша – немолодая, без идеального маникюра и с умными глазами – оглядела посетительницу с ног до головы, а затем кивнула и сказала:

– Секунду.

Набрав номер телефона шефа, женщина опять осмотрела блондинку и как будто бы и в этот раз осталась недовольна её видом. На самом деле, так и было: её беспокоило то, что посетительница, на её взгляд, слишком стройная, ухоженная, красивая. Такие девушки не вызывали у неё доверия.

– Герман Альбертович, к вам пришла Нестерова Анжелика Николаевна. – Она положила трубку и кивком указала на дверь. – Входите.

– Благодарю, – тихо произнесла ведьма, приблизилась к двери, постучала и вошла, получив разрешение. – Здравствуйте.

Нотариус оказался мужчиной опрятным, держащим себя в форме, очень коротко стриженным и не слишком морщинистым. По возрасту он явно приходился ровесником Горлову и Нестерову. Его не совсем новый костюм ему шёл и хорошо скрывал изъяны фигуры. Красавцем мужчина не был, однако определённое обаяние в нём имелось, и это чувствовалось.

– Здравствуйте, Анжелика Николаевна, – ответил на приветствие Герман Альбертович. – Проходите, садитесь – не стесняйтесь.

– Спасибо.

Анжелика пересекла комнату и села в кресло под пристальным взглядом хозяина кабинета. Он рассматривал её, видимо, удовлетворяя своё любопытство. Однако всяких таких разглядываний девушка не любила и встретилась с ним взглядом, чтобы лишить его возможности безнаказанно глазеть на неё. Если он не желает показаться наглым, ему придётся закончить «осмотр», что, собственно говоря, господин нотариус и сделал.

– Хм. А вы совсем не похожи на отца. – Тут мужчина широко улыбнулся и заметил: – Впрочем, вам же лучше.

Лика вопросительно приподняла брови, а Розенфельд смущённо улыбнулся и пояснил:

– Николай Павлович может гордиться своей предприимчивостью, но никак не красотой.

Блондинка всё-таки мягко рассмеялась, понимая, что он пытается ей помочь расслабиться. Герман Альбертович удовлетворённо кивнул и спросил:

– Желаете чего-нибудь? Может быть, кофе или…

– Нет-нет, – перебила его девушка. – Переходите к делу.

– Хорошо. Как скажете. – Он вздохнул, прислонился поясницей к столу и сцепил руки на животе. – Итак, Андрей Юрьевич по завещанию оставил вам всё своё имущество. В чём оно состоит, вы знаете?

Ангела пожала плечом.

– Дом, машина.

– Верно. Машина только, насколько я понял, пропала вместе с хозяином. Ну, и помимо того, что мы с вами уже назвали, у господина Туманова имелись определённые накопления на сберегательной книжке, а также некоторая сумма на банковской карте. Сумму не помню, но сейчас посмотрю…

Мужчина повернулся к столу, но ведьма твёрдо сказала:

– Не надо. Это ни к чему. Лучше… вы упоминали о письме.

Нотариус обернулся.

– Значит, вас гораздо больше интересует письмо, чем имущество, завещанное вам?

– Совершенно верно.

– Ладно.

Герман Альбертович обошёл свой стол и, наклонившись, стал открывать ключом один из ящиков: по крайней мере, так это поняла по звуку Нестерова. Когда мужчина выпрямился, в его руке находился бумажный конверт.

– Это письмо, – говорил он, идя к посетительнице, – можно скорее назвать личной просьбой, чем официальной услугой. Андрей Юрьевич мне понравился, и отказать я ему не смог. К тому же, он уверял меня, что хранить письмо мне придётся недолго.

Анжелика нахмурилась, а собеседник понимающе покивал и сообщил:

– Я спросил, что он имеет в виду, но он не объяснил – лишь попросил поверить ему, что я и вынужден был сделать. Очень любопытный молодой человек – ничего не скажешь. И письмо я не читал, если вас это беспокоит.

Девушка рассмеялась негромко и призналась:

– Мне это даже в голову не приходило, честно говоря. Я вижу, что вы – честный человек.

– Благодарю.

Письмо очутилось в руках у блондинки. Непонятное волнение и трепет охватили её. Она осторожно погладила пальцами белую бумагу. Внутри у неё что-то мелко дрожало.

– Я могу забрать его с собой? – срывающимся голосом осведомилась Лика, не отрывая взгляда от конверта.

– Конечно. Письмо ваше, Анжелика Николаевна, но мне бы всё-таки хотелось, чтобы вы прочитали его здесь и сейчас. После этого мы смогли бы продолжить наш разговор. Я вижу, что вы не слишком интересуетесь имуществом, оставленным вам Андреем Юрьевичем, и очень надеюсь, что это изменится после того, как вы прочтёте письмо. Мне хотелось бы, чтобы ваше решение было твёрдым.

– Хорошо, – неуверенно сказала девушка, не представляя, как будет читать письмо в присутствии Розенфельда.

– Разумеется, я вас оставлю, – с проницательной улыбкой произнёс он. – Думаю, моё присутствие будет лишним. Читайте, а я пойду, покурю.

– Спасибо, – с чувством поблагодарила его Нестерова.

Нотариус улыбнулся и покинул кабинет. Дверь за ним мягко притворилась. Ангела оторвала взгляд от этой двери и посмотрела на конверт. Прерывисто вздохнув, она дрожащими руками вскрыла его, почувствовав легкое дуновение магии – по ощущениям, Лёшиной, – и вытащила аккуратно сложенные листы формата А4.

Её совсем не удивляло, что Волк не стал писать на тетрадных листочках: он принадлежал к тому типу людей – нелюдей то есть, конечно – которые способны без труда провести прямую линию. Он мог писать на неразлинованном листе, словно для него там существовали строки.

Ведьма сразу узнала почерк Андрея, и при виде этого почерка у неё сладко заныло сердце. Разволновавшись, она на миг прикрыла глаза и только после этого приступила к чтению.

«Дорогая моя Лика!

Как говорится, если ты сейчас читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Боюсь, в нашем с тобой случае эта фраза звучит более чем уместно. И, предполагаю, убили меня поздней весной или ранним летом.

Ты, наверное, сейчас в недоумении. Но я объясню.

Помнишь, мы с тобой пару раз спорили о том, могут ли волки видеть будущее? Я настаивал, что только ведьмы на это способны, а ты утверждала, что и такие как я тоже могут. Так вот: ты была права, и я это признаю. Я видел это чёртово будущее дважды.

Мне тоже снились сны, как и тебе. Но, насколько я помню, тот твой сон был достаточно чётким, а мои же оказались не совсем понятными. Картинка была ясной только местами, и отдельные куски как будто вырваны. Так сразу и не поймёшь ничего. Больше на загадку смахивает.

Мой первый сон был о том, что произошло в лесу с той девушкой, Ириной. Я тогда ещё проснулся среди ночи, и ты меня успокаивала. Я сказал, что мне приснилась какая-то глупость, а ты потом наглаживала меня как кота. Помнишь такое?

Второй сон приснился мне среди недели, и я был один дома. Там я тоже захожу на первый участок и при этом точно знаю, что меня ждёт смерть. Кажется, я там слышал человеческие голоса, и опять были волки, много волков, а под конец меня даже кто-то укусил в шею. Так, наверное, кусают вампиры, но ведь вампиры никогда не кусают таких как я? Не знаю, кто это был. Но я хорошо помню, что в этом сне истекал кровью.

Я уже начал забывать про эти сны, хотя они и отличались сильно от обычных, пока первый из них не сбылся. Тогда я понял, что сбудется и второй, и решил написать завещание.

Ты спросишь, конечно, почему я тебе ничего не рассказал? Наверное, я не хотел тебя пугать. Хотя нет: это враньё. Отчасти я промолчал из трусости. Я не знал, как сказать тебе об этом. Ещё я не хотел, чтобы ты вмешалась в это будущее и что-нибудь изменила. Лёха сказал, что может выйти хуже, а я не хочу, чтобы пострадала ты или Федя, Миша, Лёва. Вы мне слишком дороги. Рисковать я не хочу. Но главным образом я не сказал тебе ничего, чтобы не продлевать твои мучения. Мне не хочется, чтобы ты ждала моей смерти и боялась. По моему мнению, оставить тебя в неведении гораздо гуманнее. Пусть ты будешь переживать только после моей смерти, а не до неё. Возможно, я не прав. В любом случае я прошу у тебя прощения.

А теперь немного о завещании. Догадываюсь, что всё моё имущество тебе без надобности, но всё-таки прошу не отказываться от него. Видишь ли, родная моя, ближе тебя и ребят у меня никого нет, но ребятам всё это действительно не нужно, а тебе может пригодиться. К тому же, мы оба знаем, что этот дом твой как и мой. Ты можешь сделать с ним всё, что хочешь: продать или подарить кому-нибудь. Не представляю, что ты станешь жить в нём одна: ты ведь и печку-то топить не умеешь, но если у тебя появится муж, то почему бы нет? Или оставь его в наследство своим детям. Поступай так, как считаешь нужным. Всё, что угодно, но только не отдавай его и остальное моим родственникам. Очень тебя об этом прошу.

Ты, возможно, подумала, что я – жадный? Это не так. Просто моя семейка очень привыкла к халяве и никогда не относилась к чужим вещам и чужому труду хотя бы уважительно. Мне всегда это в них сильно не нравилось.

Лика, девица моя, ты как никто другой знаешь, сколько я копил эти деньги и сколько работал для этого. Ты одна знаешь, сколько сил, душевных и физических, я вложил в этот дом, и как он мне дорог. И я очень хочу, чтобы он достался тому, кто сможет оценить и его, и тот труд, которого он мне стоил. И я очень не хочу, чтобы его получили мои родственники, которые не в силах ничего этого оценить и которых волнуют только квадратные метры и деньги, деньги и ещё раз деньги.

Возможно, моя привязанность к материальным вещам низменна, но я ничего не могу с этим поделать. Мне дорого всё, что я нажил, и особенно – мой дом. Этот дом – моя мечта. Много лет я засыпал с этой мечтой и просыпался с ней. Впрочем, не буду углубляться в размышления на эту тему: думаю, ты и так меня поймёшь.

Пожалуйста, не отказывайся ни от чего и оставь себе. Надеюсь, что когда-нибудь это тебе пригодится. Как поступить со всем – дело твоё, и советов, пожалуй, я давать не вправе. Ты у меня умная, и я знаю, что распорядишься всем, как надо.

А ещё у меня есть к тебе одна просьба. Когда я умру, освободится моя должность. За место вожака я не волнуюсь: тут мне замену, думаю, быстро найдут, но за цех я беспокоюсь. Когда в цеху некому организовать работу, то идёт она плохо. Так вот если бы Лёха спросил моего совета относительного того, кого поставить на моё место, то я бы ответил: Федьку. Разумеется, Федьку. Подозреваю, что он станет упираться рогами и копытами, но я уверен, что поставить следует его. Я знаю, что Федя справится и что это для него будет не слишком обременительно. Поначалу он, конечно, попыхтит, но потом разгонится и ещё как. Если бы это был непосильный труд для Федьки, то я советовать не стал бы. Я знаю, что эта ответственность его не сломает, и очень скоро он к ней привыкнет так, что и замечать перестанет. Это его место. Лучше него никто не справится. Передай это, пожалуйста, Лёхе, если тебе несложно. Заранее спасибо.