* * *
– И как ты будешь в Дом проникать? – задала Женя весьма резонный вопрос, когда они оказались перед воротами. – Что родителям скажешь? Извините, я тут по одному очень важному делу, не соблаговолите ли вы впустить меня, странного пугающего незнакомца? Я и пирожки съем. Очень вкусные. С картошкой.
– Не ёрничайте, – осадил её Оддманд с таким выражением лица, словно он был нянькой, а Евгения – непослушным ребёнком. – Всё гораздо проще.
Женя моргнула, и на месте мужчины вдруг возник большой ворон. На землю упало несколько крупных перьев.
«Лето, во всех домах сейчас окна нараспашку», – мурлыкнул голос в голове.
– Не могу я привыкнуть к твоим этим штучкам с перевоплощением, – пожаловалась девушка, когда они вошли во двор. – Сколько раз видела, а всё равно как в первый.
«Рад, что вы от этого в восторге».
Они обошли Дом сбоку – призрак и птица, – и остановились перед окном в комнату, которая раньше была жениной спальней, но ныне пустовала. Видимо, считалась гостевой. В носу у девушки снова защипало, и она отвернулась, смаргивая непрошеные слёзы.
Ворон, помотав головой – вдруг кто-то следит? – вспорхнул сначала на подоконник, а затем залетел внутрь, изящно усаживаясь на столе. Женя, закатив глаза, залезла вслед за ним, тяжело перевалившись через подоконник.
«Да, сейчас отсутствие тела вам только на руку».
– Иди к чёрту, – пробубнила девушка, поднимаясь на ноги. – Какой план?
«Мне нужно некоторое время. Можете пока осмотреться».
– Да толку осматриваться… Только настроение портить, – уныло пробормотала Евгения, стоя посреди комнаты с невероятно тоскливым видом. Всё было знакомым и, при этом, совершенно неузнаваемым. Диван был сложен, стол пустовал, а в шкафу не было ни единой вещи, принадлежавшей Жене. Необжитое помещение. – Они всё украли… Совершенно всё…
Снова захотелось плакать. Чтобы не давать волю эмоциям, девушка принялась расхаживать по кругу, пытаясь прикоснуться ко всему подряд, но бесполезно – рука проваливалась в предметы, что вызывало неприятное покалывание в пальцах.
За дверью раздался приглушённый шум. Через пару секунд дверь открылась, и в комнату заглянула Любовь Аркадьевна.
– Господи! Что делается! Петя, к нам ворона залетела! Прогони её, а! – завопила женщина. Пётр Константинович (знаменитый укротитель птиц, судя по всему) тут же пришёл на помощь, вооружившись свернутой в рулон газетой, и теперь они вдвоём караулили бедного Оддманда, который от неожиданности взлетел до самого потолка и теперь бился в углу, раскидывая повсюду пух и перья.
Дом заметно потеплел. Женя, отскочившая к стене (чего, впрочем, никто не заметил), ощутила, как от самого фундамента вверх хлынула чистая магия – слабая, но вполне ощутимая.
– Давай, Одди! Не время помирать! Кто-то из нас должен пожить ещё немножко! – крикнула она фамильяру, который мотался по комнате, пытаясь увернуться от газеты. Вся эта ситуация до жути её рассмешила, и Женя захохотала, схватившись за живот. – Не сдавайся! Ещё…
Резкая волна прошла по Дому, отпечатавшись перед глазами секундной вспышкой. Пётр Константинович и Любовь Аркадьевна замерли, пытаясь проморгаться, а когда, наконец, зрение к ним вернулось, в комнате уже не было никакой вороны. Только несколько перьев мягко опустились на стол.
– Прогнал, что ли? – удивился Пётр Константинович, не веря собственной удаче, а затем тут же нахохлился, явно страшно загордившись собой, и весь как-то надулся от удовольствия.
– Прогнал, прогнал, – закивала головой Любовь Аркадьевна, а затем шутливо ткнула его в бок. – Смотри, а то лопнешь. Ну и случится же… Ворона залетела! Кошмар…
* * *
По ощущениям, Женя как будто провалилась в какую-то воронку и теперь стремительно падала вниз. Очертания комнаты стёрлись, и окружающий мир представлял собой сплошную чёрно-белую мазню. Вокруг кружили перья; одно попало Евгении в рот, и она тут же принялась отплёвываться, параллельно с этим пытаясь не перевернуться вниз головой, чувствуя себя Алисой, упавшей в Страну Чудес. Где-то рядом махал крыльями Оддманд, каркая, что есть мочи. В ушах свистел ветер. Страха, что странно, не было. Видимо, Женю уже порядочно напугали.
Длился полёт считанные мгновения, после чего фамильяр и его ведьма свалились на какую-то очень твёрдую поверхность. Свет вокруг погас.
– Просыпайся! Эй, просыпайся давай!
Кто-то ткнул Женю в бок. Бормоча что-то невнятное, она приоткрыла глаза, пытаясь сфокусироваться на силуэте прямо перед собой.
– Ты что, не слышишь? Вставай! Там к тебе твой дружок пришёл, актёришко этот! – в голосе зазвучало отвращение. – Я ему открывать не буду, сама иди!
– Ага… – растерянно проговорила Женя и, когда обладатель столь неприятного голоса покинул её, тут же вскочила, усаживаясь на… кровати? Да, на самой обыкновенной кровати. В самой обыкновенной комнате. Но боже мой, как же хороша была эта кровать! Мягкая подушка, изумительное шерстяное одеяло! Девушка сдавленно взвизгнула и подпрыгнула, вставая на ноги. Сделала глубокий вдох. Воздух пах летом. За открытым настежь окном шумел город.
Совершенно по-идиотски улыбаясь, Евгения принялась жадно осматривать комнату. Взгляд зацепился за настенный календарь, висящий над маленьким симпатичным столиком. На столике стоял неказистый букетик полевых цветов, а на календаре значилось:
«1938 год».
– Получилось! – взвизгнула девушка и свалилась обратно на кровать. Воспоминания живо вспыхнули в памяти. Обладатель неприятного голоса обрёл форму и внешность. – Сейчас открою, мамаша, только молю, не злитесь!
Глава 13. Герда слушает лес
Мамаша. Страшная женщина. В некоторой степени из-за неё Женя не очень сильно любила это воплощение. Вечные крики, ссоры, летающая по квартире посуда. Мамаша ненавидела Евгению, Евгения ненавидела мамашу – словом, настоящая семейная идиллия. Папаши для мамаши не было – он ушёл (Женя уже и не помнила, когда), оставив дочь на съедение этой бестии.
– Не смей говорить со мной в таком тоне!
– Не смею.
Девушке было весело. Она огрызалась, наспех расчёсывая волосы – короткие и чёрные, – снедаемая предвкушением… чего-то. Мозг активно припоминал подробности текущей жизни. Сразу всплыл печальный факт – Женя не помнила, где находится Дом. Это воплощение вообще стало для неё проигрышным: она поздно встретила своих подруг, а Алексей… Алексей был слишком далеко и умер слишком рано, где-то на берегах Волги. Пусть только во время ритуала, но Женя это видела. А значит, увидеть его сегодня не получится.
Сердце кольнуло.
«Вероятно, Оддманд должен что-то знать», – успокоила она сама себя и метнулась к двери, в которую неустанно колотили на протяжении уже нескольких минут. Замок щёлкнул. За порогом стоял парень лет двадцати пяти, чей вид сразу же выдавал в нём творческую натуру – странная кепка набекрень, какая-то кофта не по погоде, растянутые широкие штаны и ярко-красный пиджак, пуговиц на котором недоставало. Вещи были смешны по отдельности, но на незнакомце смотрелись органично и добавляли образу какой-то особый шарм.
– Ну привет, актёришко, – хихикнула Женя, заговорщицки подмигивая.
Актёришко закатил глаза и заглянул в прихожую, вертя головой.
– Вы готовы, госпожа? Нам нужно бежать.
– Всегда готова, – ответила девушка. – Можешь не переживать – на мамашу мне сейчас глубоко плевать. Она будет беситься ещё пару часов, и для этого ей даже не нужно моё присутствие. Знаешь, где Дом?
– Приблизительно. Но туда придётся ещё проникнуть.
– Что значит «проникнуть»? – удивлённо спросила Женя, когда они, как два преступника, на цыпочках вышли из квартиры, прикрывая за собой дверь, и устремились по лестнице вниз.
– Я не помню точно, кому сейчас принадлежит Дом, – признался фамильяр, – но он находится где-то за городом, в области леса. А так как вы ещё не знакомы ни с одной из других ведьм, варианта у нас два. Можем поиграть в грабителей и поискать обходные пути или же можем попробовать перехватить одну из них в городе и напроситься к в гости. Но это будет труднее. Гораздо труднее.
– Почему труднее?
– Я понятия не имею, находится ли кто-то из них вообще сейчас здесь.
Женя тяжело вздохнула.
На улице было оживлённо. Горожане куда-то торопливо шли, автомобили, за которые в будущем будут отваливать миллионы поклонники ретро, ехали по своим делам, соседствуя с запряжёнными лошадьми повозками. Мимо пробежал замызганный мальчишка; не успела Евгения и глазом моргнуть, как он всучил ей газету и умчался прочь.
– Славное времечко, – пробормотала она.
– Скажите спасибо, что мы не приземлились на пару-тройку лет позже, – поджал губы Оддманд, поправляя кепку. Теперь она ещё хуже лежала на его кудрявых блондинистых волосах. – В этом случае пришлось бы значительно труднее.
– М-да, действительно, – Женя зябко поёжилась, хотя никакого холода не было и в помине. – Есть варианты, куда направиться?
– Попробуем выехать за город. Сядем на трамвай до конечной, потом придётся пройти пешком… Путь незатейливый. Но по времени прилично, – парень цокнул языком и, шагая чуть впереди, повёл Женю к остановке.
Только сейчас девушка заметила, что окружение было… необычным. Мягко говоря. Неискушённый зритель не заметил бы никаких помех, но Женя видела их невооружённым глазом – воздух пронизывали разряды магии, погибающей медленно, но верно. Если внимательно присмотреться, можно было обнаружить, что улица уходит в никуда – просто обрывается, теряется в искрящемся тумане. Небо застыло в статичной синеве. Облака не двигались с места.
Заметив взгляд госпожи, Оддманд кивнул:
– Я же говорил. У нас мало времени.
– Что здесь творится?
– Временные линии перепутались и постепенно стираются из мировой истории. Нам осталось только прыгать по клочкам, в которых ещё живёт Дом и прилежащая территория. У него пока хватает сил не исчезать. Но резерв не бесконечен, так что я бы советовал вам не глазеть по сторонам лишний раз и поторопиться.
Евгения, знатно поражённая данным открытием, впала в какой-то ступор. Дорожное движение города добило её окончательно. Кони, машины… прогресс рука об руку со стариной. Обыкновенное дело в текущих реалиях, но как же странно видеть это человеку, совсем недавно пришедшему из другого столетия! Женя шла, раскрыв рот, вся подхваченная суматохой и суетой.
В следующую секунду сбоку от неё раздался резкий скрип, и девушка испуганно дёрнулась, тут же споткнувшись. Газета выпала из рук и оказалась раздавлена чьей-то повозкой. Кажется, сама того не ведая, Женя вышла на проезжую часть и только что чуть не пала под колёсами автомобиля. Какой кошмар, только обрела какое-никакое, а тело, и тут…
Дверь машины отворилась, и к Жене тут же подбежала девушка, совсем юная, с перепуганным лицом.
– Вы не ушиблись? Вы не ранены? Давайте, я помогу вам встать, – незнакомка аккуратно помогла Евгении подняться и отряхнуть пыль с сарафана. – Вас, может быть, подвести? О! – её лицо озарилось, и она заговорила ещё быстрее, не давая и повода вставить хоть слово: – Давайте, может быть, я вас угощу? В качестве извинения! Если вы никуда не торопитесь, конечно… – она окинула взглядом Женю и Оддманда и виновато улыбнулась. Женя посмотрела на неё в ответ – и пропала. Сердце ухнуло в пятки.
Это точно была Есения, только рыжая и веснушчатая, но улыбка выдавала её с головой.
Женя переглянулась с фамильяром (тот слегка вскинул брови) и, не веря собственной удаче, защебетала:
– Всё хорошо, не переживайте! Я тоже молодец, замечталась, полезла под машины… Давайте! – выдохнула Женя, но тут же исправилась: – В смысле, если мы вас не стесним… Я, к слову, Евгения. А это…
– Степан, – Оддманд, назвавшийся поддельным именем, чуть кивнул.
Девушка представилась Анной. Женя сделала в своей голове пометку, но продолжила про себя называть её Сеней. Так было проще проникнуться в старой-новой подруге доверием.
– А я вас, по-моему, где-то видела, – хитро щурясь, произнесла Есения, когда они уместились в весьма симпатичном при более близком рассмотрении автомобильчике приятной пыльно-зелёной расцветки.
– Меня? – уточнил Оддманд, хлопая тёмными глазами. Вот умеет же он дурачком прикидываться.
– Да-да, именно вас.
– Ах, да! Актёр Большого драматического, к вашим услугам, – он приподнял кепку, улыбаясь так сладко, что Женя поспешила отвернуться к окну.
«Чрётов дамский угодник», – мысленно проворчала она.
За окном плыл город – хаотичный и уже еле знакомый. Слишком большой и суетливый, чтобы считаться приятным местом. Впрочем, Жене здесь когда-то нравилось. Не считая мамаши, в нём было много хорошего – театры, где она пропадала с Оддмандом, тайком пробираясь на постановки; множество закоулков, таящих в себе загадки; бесконечные дожди, размывающие краски и превращающие окружающий мир в акварельный набросок.
Сейчас всё было чуть иначе. Небосвод также не двигался; около горизонта его словно бы надорвали, неряшливо, оставив куски облаков сиротливо вылезать за край, в туманный сумрак. Интересно, что было за белесыми клубами? Может быть, соседние клочки. Или параллельные миры, как в фантастических фильмах. Может быть, там были другие Жени и Лёши, у которых всё было здорово и которых ничего не тревожило.
А может быть, там была только тьма – тьма и ничего больше.
Женя чуть повернула голову. Есения словно не замечала того, насколько черновым был мир вокруг – она была слишком занята размышлениями вслух о несправедливости того факта, что женщин все ещё не так активно сажают за руль, как могли бы, несмотря на распространение прогрессивных взглядов и активное разрушение стереотипов.
– Даже папенька, – говорила она, и в голосе слышались нотки горечи, – даже папенька скептически относится к тому, что я вожу автомобиль. А ведь я выучилась! И умею не хуже любого мужчины, а то, глядишь, и получше многих.
Оддманд кивал и активно поддакивал, заполняя собой пространство, так что Евгении даже не приходилось выползать из своего меланхоличного настроения, чтобы поддержать разговор. Она думала о том, каким забавным подчас может быть стечение обстоятельств: вот они шли, не имея перед собой никакой чёткой цели, а вот уж едут у этой самой цели, сидя в уютном винтажном салоне. Кто-то сказал бы, что так не бывает. Но Евгения бы поспорила. Бывает, если в этом замешаны многовековые узы, магнитами притягивающие определённых людей друг к другу. Так что желание Есении напоить и накормить своих новых знакомых вовсе не было обусловлено каким-то секундным помутнением рассудка, а вполне спокойно объяснялось влиянием внутренней незримой силы, которая узнала в черноволосой незнакомке давнюю подругу. Правда, Сеня пока что ничего не вспомнила, но этого пока и не требовалось.
* * *
Откуда в Доме появилась Есения? Женя никогда не знала точного ответа, а Сеня никогда не распространялась о своём происхождении.
Она как будто всегда была рядом, как часть бескрайнего леса, окружавшего Дом. Кажется, тогда её звали Герда – по крайней мере, Женя запомнила стойкую ассоциацию с героиней старой сказки. Герда была своенравной до жути, любила поспорить со Рогнедой и часто убегала из Дома в чащу. Сначала старая ведьма боялась – в конце концов, не одни только пушистые зайчики могут попасться ребёнку на тропе, но увидев однажды, как маленькая Герда беседует с притихшим огромным волком, бояться перестала.
Рогнеда часто говорила: человеку человека понять легко. Человек человека бьёт, ругает и судит, и, в сущности, простить нелюбовь одного человека к другому (или ко множеству других) можно; но простить нелюбовь человека к животному невозможно. «Зверь, – говорила она, – он ведь как дитя малое, доверчивый, но умный. Доброму доверится, злого стороной обойдёт». Поэтому Герда страшно гордилась своей способностью, поначалу используя её для собственного развлечения, а после – чтобы лучше ориентироваться в Лесу, находить тайные тропинки и узнавать секреты путников. Но наибольшее удовольствие доставляло ей подолгу болтать с Оддмандом, а потом никому ничего не рассказывать. «Всё, – говорила Герда, – это наш с Одди секрет. Большая-большая загадка».
«А на что похож разговор Леса?» – спрашивала Женя, когда они сидели на мосту, опустив ноги в воду.
«Сложно объяснить, – отвечала Герда и, прищурившись, поднимала взгляд к солнцу, практически не моргая. – Вот ты шёл-шёл – и был таким тяжелым. А когда слышишь Лес, становишься очень лёгким… как лист. Прости. Не знаю, как по-другому выразить».
Сначала Женя обижалась, но с возрастом научилась и сама понимать старого фамильяра – без слов, опираясь исключительно на интуитивное восприятие. Но Лес отныне стал территорией Герды. Она была его самым близким другом – и он отзывался, чувствуя понимающую душу, ластился к ногам опавшими листьями, присылал смешных колючих ежей и позволял собрать столько ягод, сколько влезет в корзину.
Женя помнит – как-то раз Герда пропала почти на неделю. Кажется, это было после смерти Рогнеды. Они искали её втроём, не считая патрулирующего окрестности ворона, и, в конце концов, обнаружили в чьей-то заброшенной норе. Герда лежала, свернувшись калачиком, и отказывалась куда-либо уходить.
«Я слушаю Лес, – сказала она тогда, чуть ли не рыдая. – Кажется, он замолчал».
* * *
– Вот! Прибыли. Прошу, – вдруг произнесла с торжеством Есения, заставив Женю вынырнуть из текучих мыслей и образов. По ощущениям, ехали они долго.
Как оказалось, дом, где Сеня собралась потчевать гостей, стоял за пределами города, окружённый зеленью и тишиной. Женя с прищуром покосилась на будущую подругу. Ну точно. Её родители в этом воплощении – весьма и весьма важные шишки, так что нечему удивляться. Дом всегда выбирал себе наилучших хозяев, исходя из каких-то личных соображений. А может, он сам этих хозяев и создавал, делая из них именитых личностей, способных содержать такую махину в целости и сохранности. Правда, привычку к роскоши Дом заимел не так давно – века эдак с восемнадцатого, а до того момента превращался даже в самую захолустную хибару и ни капли не переживал по этому поводу.
Оддманд присвистнул. Сеня зарделась.
– Старая постройка, – шепнула она так, словно это было какой-то тайной, – не меньше сотни лет стоит.
Рядом с Домом стало тепло и спокойно. Но, несмотря на это, в его глубине чувствовался некий внутренний излом, через который медленно утекала жизнь, как вода через слив – маленьким водоворотом, утягивающим с собой магию. Фамильяр, кажется, тоже ощутил это – в глаза бросились его движения, ставшие быстрее и суетливее. Он торопился и почти перестал заигрывать и пускать пыль в глаза, превращаясь в старого-доброго ворчливого ворона.
– Садитесь пока здесь! Я поставлю чай, – Есения указала в сторону одной из комнат, когда вся их разношерстная странненькая компания вошла в Дом, и умчалась вихрем в сторону, предположительно, кухни. Женя и Оддманд заглянули в помещение, которое с первого взгляда как будто целиком состояло из одних только диванов. Но если посмотреть внимательнее, можно было заметить симпатичный чайный столик, старенький (хотя, для текущего времени очень даже новенький) телевизор и кучу картин на стенах и сувениров на книжных полках.
– Итак, – с лица Оддманда сразу сошли все лишние эмоции, и он стал необычайно серьёзен. Его красивому, но глуповатому лицу это не шло. С деловитым видом он начал шариться по стеллажам, тихо заглядывая в ящички. Осмотрел пол на предмет наличия потайных ходов. Повернулся к Жене. – Нам надо добраться до комнат наверху.
– Может, хотя бы чай попьём?
– Нет времени.
– И как ты себе это представляешь?! – зашипела Женя, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться с шёпота на полукрик. Они выглядели как два грабителя, обсуждающие свои злодейские планы. – Нам ещё Сене надо всё как-то объяснить!
– Можем не объяснять, – пожал плечами Оддманд. – Теперь, когда мы в Доме, нам можно немного забыть о нормах морали.
– Опять ей в чай что-то подмешаешь, да? – Женя безнадежно вздохнула. – Ты неисправим.
– Но ведь это работает.
– О чём шепчетесь? – весело поинтересовалась Есения, заходя в гостиную с подносом, на котором красовался чайничек искусной работы и четыре чашечки. Девушка заколола свои непослушные волосы, и теперь они смешно топорщились по обе стороны её головы. – Вот… Угощайтесь!
– Спасибо! – как-то слишком энергично воскликнула Женя и пнула Оддманда по ноге коленом. Ей не хотелось, чтобы он исполнял задуманное. Да, это было проще и, вероятно, удобнее, но улыбка Есении была такой тёплой и знакомой, что хотелось задержать мгновение. Сделать вид, что ничего плохого не происходит, что нет никаких часов, отсчитывающих долгие минуты, что это просто очередная жизнь…
Оддманд поморщился, но тут же нацепил на себя маску дружелюбия и с благодарностью кивнул.
– Простите ещё раз, что так получилось, – виновато проговорила Есения, постукивая пальцами по столешнице.
– Ничего страшного, – поторопилась успокоить её Женя и одобряюще улыбнулась, тайком показывая подозрительно дёрнувшемуся Оддманду кулак. Все вдруг замолчали. Фамильяр делал вид, что ему интересны картины, а Евгения просто не находила слов. О чём можно говорить с человеком, который совсем тебя не знает, в то время как ты знаешь о нём практически всё? Хотелось наброситься с объятиями, разреветься в плечо и рассказать всё-всё, что беспокоит. Напомнить о том, что Лес всё-таки услышал свою холодную Герду, расцветая перед ней россыпью полевых цветов в середине января. Но момент был упущен. Есения, может быть, и ощущала подсознательно, как течёт магия вокруг неё, но увязла в рутине двадцатого века по уши. Спонтанные признания не вытащат её к свету, а, напротив, напугают и заставят закрыться от новоиспечённых знакомых на десяток замков.
Поэтому Женя продолжала молчать, тупо глядя на чашку чая перед собой.
– Знаете, – подала, наконец-то, голос Есения. Всё это время она нервно выводила пальцами узоры на деревянной поверхности стола, – прозвучит глупо, пожалуй, но… Бывало ли у вас такое чувство, когда вы только-только с кем-то знакомитесь, но кажется, что знаете его чуть ли не всю жизнь?
Женя подняла голову, тут же преображаясь, и отчаянно закивала.
– Да, Сен… а-а, Аня – можно же на ты? – бывало… Например, вот…
– Сейчас? – закончила за неё Есения. Её глаза мгновенно посветлели.
– Да, да! – Женя закивала ещё стремительнее. В душе зажглась надежда. Может быть, прозревшая Есения – или Герда, если угодно – сумеет подсказать им правильный путь?
– Поздно, госпожа, – вдруг произнёс Оддманд, устало откидываясь на спинку дивана. Есения посмотрела на него с удивлением, а затем вся как-то поникла и съёжилась, закрывая глаза. Не прошло и секунды, как она тихонько засопела, опустив руки по разные стороны кресла. Евгения вскочила.
– Доволен?! Зачем ты это сделал? Я же говорила тебе – никаких фокусов с усыплением! Она почти всё вспомнила…
– И что вы предлагаете делать? – Оддманд говорил отрывисто; времени он не терял и уже вовсю исследовал доступные ящики. – Ваша сентиментальность сейчас вообще не к месту. Вы хотя бы немного понимаете масштаб угрозы? – каждое слово фамильяра было тяжелее предыдущего и падало на плечи Жени неподъёмными грузами. – Я не могу подвергать вас ещё большей опасности! Я не могу подвергать опасности Герду, вызывая в неё воспоминания искусственным путём! Но я и не могу ждать, когда вы вдоволь набеседуетесь, потому что на это может уйти пять минут, а может и целый день! Я не знаю, в какой момент это воплощение окончательно сотрётся из истории, поэтому, чёрт возьми, или делайте так, как я говорю, или идите и пытайте удачу самостоятельно! Я обещал Рогнеде… – он запнулся, выдыхая; щёки покраснели, а руки сжали какую-то тонкую статуэтку так сильно, что она, казалось, вот-вот треснет.
Женя замерла, сливаясь с интерьером. Они оба покосились на мирно спящую Есению. Той было плевать на любые звуки, хоть из пушки у неё под ухом стреляй.
– Хорошо, – Евгения осторожно кивнула. – Я… я тебя поняла. Извини.
Оддманд измученно кивнул и вернулся к поискам.
В гостиной не оказалось ничего полезного. За картиной «Над городом», выбивающейся из остальных, обнаружился сейф, который Оддманд легко вскрыл с помощью магии, но там не оказалось ни ножа, ни кольца. Фамильяр вместе с Женей обшарил весь первый этаж, однако результаты были плачевными, так что недоделанные грабители, разведя руками, отправились наверх.
– Если мы не найдём ничего здесь, то хотя бы будем знать, куда идти потом, – задумчиво заметил Оддманд, закатывая ковёр в поисках какого-нибудь люка, – раз Дом стоит здесь уже сотню лет.
Женя молча кивнула. В голове моталась мысль о том, что Дом бы точно помог им, если бы искомые предметы были сейчас где-то здесь. С другой стороны, кто знает, может быть, его подточило тёмное влияние, и теперь воля Дома совсем ничего не значила? Думать об этом дольше нескольких секунд было больно.
Женя отодвинула штору и выглянула в окно. Сердце ухнуло в пятки.
– Смотри, – шепнула она, тыча пальцем в стекло. Оддманд послушно подошёл ближе.
Из чащи, окружавшей Дом, медленно наплывала тьма. Фамильяр заметно побледнел.
– Чёрт… надо поторопиться, – пробормотал он и действительно ускорился. Но с каждой минутой надежды на то, что хотя бы один из артефактов найдётся, таяли всё сильнее.
Небо за окном медленно чернело, туман поглощал пространство и время. Голова Евгении запульсировала, а тело становилось всё более неповоротливым и слабым. В висках снова застучало.
Тук-тук. Тук-тук. Огромные часы, отсчитывающие секунды.
– Анна? Ты дома? – зазвучал приглушённый голос с первого этажа. Кажется, это был папенька. Женя и Оддманд переглянулись. Такого поворота события они не предусмотрели.
– Анна… А вы, чёрт возьми, кто такие?!