Глава 19. Выбор
Мы не можем изменить то, откуда мы пришли. Но мы можем выбрать, куда идти дальше.
– Хорошо быть тихоней
Удивительно, но в этот раз Женя ничем не ударилась и ничего не зацепила. Падение вообще прошло как-то очень гладко, как будто чьи-то руки нежно взяли её и мягко поставили на ноги. Девушка долго моргала, пытаясь увидеть хотя бы лучик света, пока до неё не дошло, что это вокруг царит сплошная темнота, а не она не может открыть глаз.
Да, было темно. И очень, очень тихо. Все звуки оборвались как-то резко, словно кто-то внезапно выдернул кассету из магнитофона. Треск костра, шум ветра, далёкий гром – всё исчезло. Мир лопнул, как воздушный шарик, оставив после себя безобразную чернильную кляксу – своё скудное наполнение.
Женя попробовала шагнуть. У неё получилось, однако ощущение показалось странным – пола как будто не было, но нога, между тем, во что-то упиралась. Это «что-то» было одновременно и мягким, и твёрдым, как какая-то болотная кочка. Женя поморщилась.
Запахи пропали тоже. Оставалось лишь слепо нашаривать в темноте хоть какие-то ориентиры, чем Женя и занялась. В голове мысли устроили настоящий бардак, они громко спорили, то и дело перебивая друг друга, и точно бы подрались, если бы могли.
Ритуал завершён? Оддманд сумел получить артефакты? Если да, то почему она здесь, а не дома, в тёплой постели? С каждым таким вопросом на душе становилось всё тяжелее.
Внезапно перед глазами вспыхнули недавние события, и Женя прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать от ужаса. Принесённый в жертву гордыне и ненависти Святослав. Переплетения древних слов, пронзающие саму ткань мироздания. Ярополк, впервые взглянувший так. Со страхом. С испугом. С отвращением? Вполне вероятно.
– Эй.
Голос, смутно знакомый, больно ударил по ушам, уже отвыкшим от каких-либо звуков. Женя подпрыгнула на месте и обернулась, готовая, если придётся, подраться с невидимым врагом. Почему врагом? Потому что перед ней стоял Святослав – или, судя по его одежде, Кирилл. Живой и невредимый. Выглядел он, пожалуй, лучше, чем когда либо: свежевыбритое лицо светилось спокойствием и какой-то старательно скрываемой тоской, зеленые глаза без единого блика смотрели прямо и проницательно.
– Т-ты…
– Да. Я. Удивлена? Я, если честно, тоже.
– Но как же…
– Ах да, точно. Ты же не помнишь того, что произошло после. Ну так изволь – я тебе расскажу.
Женя истерично хихикнула.
– Погоди-погоди, – забормотала она, нервно взмахивая руками, – получается, убил меня, а теперь вдруг поговорить решил, да?! Да я…
Кирилл вздохнул.
– Стой. Ты не поняла. Меня тоже обманули, – он горестно хмыкнул и подошёл ближе; в глазах засверкал опасный огонь.
Женя замолчала и вскинула голову, скрещивая руки на груди – ну давай, мол, выкладывай. Злость чуть поутихла, и девушка здраво рассудила, что в текущей ситуации ей лучше и вправду послушать своего убийцу. В конце концов, она и сама этого хотела, разве нет?
– Понимаешь ли, – начал Кирилл, складывая руки за спиной и медленно вышагивая из стороны в сторону, пристально глядя на Женю, – в ту ночь произошло кое-что. Из-за вас. Может быть, и из-за меня. Не знаю. Но это было страшно.
По спине девушки побежали мурашки. Она сглотнула; взгляд Кирилла был липким и неприятным, он словно пытался вывернуть её наизнанку и внимательно осмотреть душу под микроскопом.
– У ритуала было условие. Я не знал этого, но… они мне рассказали.
– Кто?! – вместо нормального вопроса вышел какой-то непонятный визг. Женя поджала губы; её начинала охватывать паника.
– Вечная жизнь не даётся просто так. Чтобы получить что-то, нужно отдать что-то взамен. Ты же ведьма, сама знаешь. Главный закон магии… Чем амбициознее желание, тем больше жертва. И вы её принесли – вместе с твоей кровью, вместе с волосами моего брата…
Кирилл выдержал паузу и остановился. Его взгляд вдруг потух.
– Вы убили всех в ту ночь.
Женя похолодела. Руки затряслись.
– Всю деревню. Женщины, мужчины, дети… Когда заклинание было произнесено, они все будто с ума посходили. Начали бегать, кидаться друг на друга, хватали, что под руку попадёт… Топор, серп, молоток… – голос Кирилла сорвался. Он глубоко вдохнул. Сжал и разжал кулаки. – Поджигали избы, убивали скот. Матери душили грудничков, пока те истошно вопили в своих постелях… – парень вздрогнул. Воспоминания душили его, не давая продолжать. Он возвёл глаза вверх, словно хотел увидеть что-то во мраке, но Женя догадалась – Кирилл просто прятал слёзы.
– Почему я должна тебе верить?.. – тихо спросила она низким голосом – не потому, что действительно не верила, но потому, что поверить означало принять собственное поражение.
– Потому что я там был. Когда всё закончилось. Вы меня недотопили, – Кирилл криво усмехнулся. – Спасибо Ярополку. Когда вы ушли обратно… продолжать, он очнулся и вытащил меня из воды. Я уже и не думал, что выживу, на самом деле. Знаешь, – вдруг добавил он, – всегда мечтал умереть от рук любимой женщины. Бояться надо своих желаний. Может, и правда дураком был тогда… Брат меня развязал, мешок снял этот мерзкий. Он, конечно же, к вам побежал, проверять, что с ненаглядной приключилось – тоже дурак, хоть и умный парень был, вроде, – а я – домой. Не хотел я вас видеть. Особенно Ингрид. Боялся, что не удержусь и придушу кого-нибудь.
Кирилл снова вздохнул. Женю била крупная дрожь; она качалась из стороны в сторону, глядя в никуда, ярко представляя картины той роковой ночи.
– Когда вернулся в деревню, там уже всё закончилось. Я шёл… – голос парня задрожал. – Ты хоть можешь представить, какого это, а? – он подошёл чуть ближе, с немым укором глядя на Женю. – Можешь осознать? Я вот до сих пор не могу. Везде трупы, иногда – не целиком, одна нога здесь, другая – там, как говорится… – Кирилл зазвучал на грани истерики. – Я через них переступал, как через куски мяса… и этот запах… кровь, боль, я им пропитался, понимаешь? Я его до сих пор чувствую. И листва гнилая…
– …и яблоки, – за него продолжила Женя тихо. Кирилл странно на неё посмотрел.
– Я кинулся в нашу избу… Ты видела когда-нибудь, как твой отец режет твоей матери горло, а потом смеётся и повторяет то же самое с собой? Нет? И дай бог не видеть. А я видел. Он ещё посмотрел на меня так страшно, знаешь, вроде и сумасшедший, а глаза кричат от ужаса, но поделать человек не может ничего… Я из дома вышел, весь грязный, в крови, хоть хоррор снимай, понимаешь, да? А потом пришли они.
Женя упала на пол, который слегка провалился под её весом, и обхватила руками колени, тихо замычав. По щекам потекли слёзы. Её не было там, но каждое слово Кирилла било в самое сердце. Целая деревня. Простые люди, которых, в общем-то, и обвинить было не в чем – они не сжигали ведьм на кострах, не устраивали им подлянки, не пытались разрушить Дом. Они всего-навсего боялись – того же, чего боялась сейчас Женя. Неизвестности. Просто пытались вести привычный быт, растить детей… Кого-то любили, о чём-то мечтали – может быть, не о самом великом, но что в этом плохого? А потом… Женя не смогла представить это снова. Сдалась.
В этот самый момент она осознала, насколько образ Фрейи теперь был далёк от неё самой. Та ведьма, бескомпромиссная и упрямая, наверняка прекрасно знала о том, чем обернётся её каприз – и не остановилась ни перед чем. Её лицо возникло перед глазами – белая кожа, тёмные глаза и волосы, кудрявые и непослушные… Они были похожи – внешне, но чем больше девушка всматривалась в этот лик, тем дальше он уплывал от неё, мутнел и расплывался.
Была ли Женя собой когда-либо больше, чем сейчас? Была ли она той ведьмой? Пожалуй, уже нет. Время размягчило её, как глину, и бесконечная череда событий, подобно умелому скульптору, медленно, но верно высекала из бесформенного куска нечто новое. Пока Женя убегала от реальности в мир оживших грёз, чья-то незримая рука придавала её душе форму, непохожую на предыдущую, и слова Кирилла теперь служили печью, призванной обжечь нежный сосуд.
– Кто – они?
– Нет нужды представлять нас, Святослав, – произнёс вдруг громогласный голос; он звучал одновременно отовсюду. Женя вскочила и замотала головой.
Темнота ожила. Где-то в её глубине забилось огромное сердце. Навстречу Жене и Кириллу выплыла высокая фигура в рваном плаще; рядом с ней через секунду появились две её полнейшие копии. Стало вдруг очень холодно.
– Мы ждали тебя, Фрейя, – заскрипело существо.
– Мы были здесь долгие, долгие годы…
– Мы таились в тенях, мы следили за тобой…
– Искали тебя…
– Верили…
– Да кто вы такие, вашу мать?! Где Эстер, где Ингрид, где Герда, в конце концов? Нас было четверо! – громко закричала Женя, отшатываясь назад. Кирилл проводил её жалостливым взглядом, но с места не сдвинулся.
– Мы пришли к Святославу в миг его величайшего отчаяния и показали ему свет…
– Мы стали кораблями…
– И мир стал нашей путеводной звездой…
Женя побледнела. В ушах зазвенело. Она бросила на Кирилла поражённый взгляд. Тот устало выдохнул и уселся, скрестив ноги. Кажется, происходящее было ему настолько привычно, что уже не вызывало ни страха, ни удивления.
– Всё просто, Фрейя, – проговорил он, и тени замолчали, почтительно кивая, – они – это вы.
Мир Жени, уже истрескавшийся и переломанный сотню раз, вздрогнул – и разбился на множество осколков. Стеклянная крошка, отвратительно осязаемая, осыпалась с высокого потолка вниз и застревала в волосах, лезла в глаза и за ворот белого платья. Кирилл продолжал ещё что-то говорить, но Женя уже не слышала слов – они сразу представали перед ней образами.
Кровь. Ненависть. Боль. Плодородная почва для всякого рода нечисти. Чем большее зло творит человек, тем крепче и сильнее его порождение. Дети мелких гадостей обычно слабы и живут не долго; они успевают, разве что, вызвать головную боль у своего хозяина. Создания, выросшие на питательных соках ярости и гнева, могут многое – они тенями бродят вслед за людьми, приносят с собой кошмары и болезни. Зло порождает новое зло. Замкнутый круг. Но когда матери убивают своих детей, когда их мужья поджигают дома и бросаются друг на друга с яростью берсерков… На пепелище, над которым продолжают отражаться эхом человеческие крики, возникает тогда нечто большее, чем просто тень.
– В ту ночь ваши души как бы… раскололись, – бормотал Кирилл. Его лицо уже не отражало ни печали, ни ненависти. – Негоже, в конце концов, нести в новый прекрасный мир такой тяжёлый груз. То, что откололось, поползло по холму, чуя кровь… И появились они, – слова эти он буквально выплюнул, поворачивая голову в сторону тёмных фигур.
– Мы устроили там пир, – продолжила одна из них и захохотала, – а потом нашли этого бедного, несчастного, безумного мальчика и пообещали ему искупление. И он получит искупление! Ибо кровь искупает кровь, и смерть искупает смерть!
Существа бешено загоготали и закружились в уродливом подобии танца.
– Ну да, – вздохнул Кирилл, – как-то так. Они прикоснулись к моему лбу, и я заснул… И больше там не проснулся. А дальше закрутилось… – он устало прикрыл глаза. – Я рождался и умирал, а потом снова рождался и снова умирал… Но в отличие от вас, таких умненьких и предусмотрительных, я никого не находил. Я прошёл кучу войн и в каждой из них пал, я голодал, спал без крыши над головой, терял руки и ноги, переболел, по-моему, всем на свете… И я не видел ни одну из вас. Но я помнил всё. А потом я вас возненавидел. И тогда снова пришли они…
– Мы всегда были здес-с-сь… – зашипели фигуры. – Века ничего не стоят, когда впереди – вечность, правда, Фрейя?
Женя промолчала, а затем хрипло произнесла:
– Ярополк… Что случилось с ним?
– Он пришёл к костру… – охотно поделилось одно из существ, и все прочие отозвались:
– И увидел там свою дорогую бездыханную ведьмочку…
– Пламя было таким голодным…
– А он так страдал…
– Мы столкнули его в огонь, – хихикнула правая тень.
– А потом ушли сюда, – добавила левая.
– Он всё равно переродился! К чему такая скорбь? – воскликнула центральная фигура, когда Женя вскочила на ноги, не зная, что делать с внезапно возникшей в груди яростью. Ей хотелось броситься на этих мерзких существ, сорвать с них плащи, вытряхнуть из них жизнь – да что угодно, только бы излить куда-то этот жар, пожирающий изнутри.
– Она… я просто хотела, чтобы мы были вместе! – в отчаянии завопила девушка, больно сжимая кулаки. – Всегда! Потому что…
– Это правда?
Женя замерла и медленно обернулась на голос.
Перед ней стоял Ярополк – или уже, скорее, Алексей. В отличие от Кирилла, выглядел он не лучшим образом – под глазами залегли тёмные круги, лицо осунулось, волосы местами выцвели, словно очень долго находились под солнцем.
– Лёша, послушай…
– Это правда? – повторил парень свой вопрос и взглянул на Женю. Она аккуратно подошла ближе, осторожно поднося ладони к его плечам.
– Я хотела, как лучше…
– Ты спрашивала меня?! – воскликнул Алексей и увернулся от желающих обнять его рук с отвращением. – Почему, блять, все вдруг решили, что могут что-то решать за меня?! Я тебя любил, Женя, Фрейя, как там тебя нужно называть правильно… Я помню это! – он с усилием постучал пальцем себе по лбу. – Всё – здесь! Я любил тебя! Но любовь – это не тюрьма, не каторга, слышишь? Я бы любил тебя и без всей этой чуши! Да, нельзя говорить наверняка, но разве не дико привязывать к себе человека?! Я себя ощущал как собака на привязи! К ноге – и я бегу к ноге, лежать – падаю, умри – умираю! Как обезьянка цирковая! Ты никогда не задумывалась, что у меня в душе творится, пока мы вальсы танцевали, пироги пекли?! А я тебе скажу, – ведомый эмоциями, Алексей подходил всё ближе и ближе, пока на встал к Жене вплотную. – Я был как заключённый. Тебя нет – мне плохо. Ты далеко – я погибаю. Когда не могу тебя найти, со мной обязательно что-то приключается. Расстрел, кирпич на голову падает… И так по кругу. Снова и снова, – он сощурил глаза и рвано выдохнул; по щеке скользнула одинокая слеза. – Женька, я так от этого устал!
Ноги Алексея подкосились, и он едва не упал, но девушка подхватила его, крепко прижимая к себе. Её пальцы мягко поглаживали его сухие волосы, и, хотя слёзы душили и Женю тоже, она нашла в себе достаточно сил, чтобы тихонько бормотать на ухо Лёше:
– Прости меня… Прости меня я тебя умоляю… Прости меня…
Кирилл молча взирал на них, так и оставшись сидеть. Прошла минута или, может быть, сотня лет, пока Женя и Алексей стояли, дрожа в объятиях друг друга; тишину нарушил скрипучий голос.
– Видишь, Фрейя?..
– Ты можешь всё это исправить…
– Они могут забыть…
– К чему тебе эта нервотрёпка?.. Давай поступим также, как и всегда – достаточно только слова…
– Только мысли…
– И всё станет, как раньше… Нам снова станет подвластно всё время мира…
– И твоя любовь останется с тобой…
Женя с трудом отцепилась от Алексея; её глаза распухли и покраснели от слёз, рот слабо подрагивал. Она обернулась. Пространство вдруг сжалось, и фигуры оказались прямо перед ней; они почтительно расступились. Впереди возвышался величественный трон, усеянный черепами. Мраморные ступени завораживающе сверкали.
– Сделай шаг – и ты всё вернёшь…
– Ты снова станешь повелевать…
– Снова будешь властвовать…
– И смерти больше не будет.
Женя с трудом приподняла руку. На её пальце сверкал перстень с крупным чёрным агатом. Сокровище, к которому она стремилась так долго. Ключ к жизни.
Одна из фигур подплыла ближе; из-под рукава высунулась струпчатая ладонь, сжимающая клинок.
– Один шаг…
– Одно слово…
– Один надрез…
Женя посмотрела на кинжал и улыбнулась. Существа ликующе затрепетали.
Девушка сделала шаг назад.
Фрейи здесь больше не было.
Любовь… Она стремилась к ней больше всего на свете. Она жаждала её. Ярополк был прекрасным источником этого чувства. Фрейя питалась им, как паук питается своими жертвами – снова из снова, из жизни в жизнь, из века в век. Она мечтала о защите – он бросался на врагов с голыми руками. Она хотела заботы – он крепко обнимал её, шепча слова нежности.
Она требовала – он исполнял.
Это было чем угодно, но только не любовью.
Женя снова шагнула назад и стащила перстень, крепко сжимая его в руке. Металл обжигал кожу, но девушка лишь сильнее стискивала челюсти.
– Я не хочу так, – проговорила она неожиданно для себя твёрдо. – Это не правильно. Вы не видите… не понимаете… да и что вы можете понять… Что вы смеете говорить мне о любви? Вы никогда её не испытывали! Моё прошлое – это кромешный мрак, и сейчас я в эпицентре этого мрака, но знаете что?! – девушка поморщилась, кривя рот в усмешке. – Идите вы к чёрту! Я не хочу никого держать на привязи! И смертей с меня достаточно! Мрази, да подавитесь вы кольцом своим!
Женя широко замахнулась и изо всех сил швырнула артефакт; тот ударился о спинку трона и сиротливо свалился вниз, стремительно тускнея. Темнота зашевелилась. Существа недовольно забормотали.
– Ты поплатишься…
– Мы не отпустим тебя…
– Мы останемся…
– Останетесь? – поинтересовалась Женя и хмыкнула. – Даже если я умру?
Темнота зашевелилась испуганнее. Девушка продолжала пятиться назад, пока с обеих сторон от неё не оказались братья. Она крепко взяла Алексея за руку.
Ей стало вдруг абсолютно всё равно. Жизни, смерти… Смысл оказался утерян. Стоила ли вечность страданий самого близкого человека? Стоила ли она той чудовищной жертвы? Нет. Никогда не стоила.
– Мне здесь больше не стоит задерживаться, – с горечью произнесла Женя. – Я ухожу. Пора бы уже, в конце концов.
Мрак заходил ходуном. Пространство стремительно начало рушиться; куски тьмы отваливались и падали куда-то вниз, являя взору белоснежный свет, бьющий из прорех. Существа – осколочники, как их (очень вовремя) прозвала Женя, – закричали, хватаясь крючковатыми пальцами за головы. Их плащи загорелись, являя взору неказистые худощавые серые тельца, а сами они завыли в один голос, осыпая девушку всеми мыслимыми и немыслимыми проклятьями. Трон пересекла посередине глубокая трещина; в следующее мгновение он раскололся надвое и развалился на черепки, камни и пепел.
Над головой затикали огромные часы.
Тук-тук.
Тук-тук.
Тук-тук…
Женя бросила взгляд на Кирилла. Тот смотрел на неё с нескрываемым облегчением.
– Спасибо, – просто произнёс он. Его образ потихоньку бледнел и становился всё более прозрачным.
Девушка кивнула.
– Может, хотя бы сейчас я сделала правильное решение.
– Я не сомневаюсь.
Женя тепло улыбнулась и тут же повернулась к Алексею. Времени им оставалось немного.
– Послушай, – пробормотал он, обхватывая её голову руками, – если мы ещё вернёмся… Я тебя обязательно найду, без всяких этих проклятий, заклятий, как их там… я правда, своими силами…
– Не планируй, – хихикнула девушка, – как показывает опыт, это бессмысленно… Живи так, как захочешь, и не думай о том, что тебе нужно кого-то искать, я тебя прошу… Хотя бы теперь. Никаких цепей…
Алексей обнял её, утыкаясь носом в плечо.
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю…
Произнеся эти слова, парень исчез так же быстро, как и Кирилл, оставив Женю напоследок хвататься руками за пустоту. Девушка вздрогнула и сглотнула комок.
Мрак практически развеялся. Отовсюду в глаза бил яркий свет; осколочники продолжали гореть. Постепенно с них сходила вся грязь и мерзость, и Женя обнаружила с удивлением, что теперь вместо них в воздухе витали три знакомые фигуры. Образы девушек в белых платьях стремительно растворялись. Ингрид, Герда и Эстер. Соня, Сеня и Агата – так звучало лучше. Они взглянули на Женю с такой нежностью, что она не смогла в который раз сдержать слёз.
– Прощайте, – только и смогла пробормотать она до того, как пространство полностью опустело, и девушка, ничем более не поддерживаемая, полетела вниз – туда, где горела золотом единственная звезда.
Что-то большое, каркающее и усыпанное перьями подхватило её. Женя улыбнулась и закрыла глаза.
Часы пробили полночь.
Глава 20. Дом
Вокруг было очень тихо, и Женя с удивлением отметила, что может это осознать.
Тьма рассеялась. Трон рассыпался в прах, как и те, кому он принадлежал. Всё… закончилось? Тогда почему она всё ещё могла думать и дышать? Может быть, это было только игрой погибающего мозга? Говорят же, что в момент смерти сознание подбрасывает живописные картинки, чтобы умирающий и не заметил, что его душа покидает тело. Только вот то, что было вокруг, отнюдь не было таким уж симпатичным.
Женя открыла глаза – снова.
Она стояла в поле, под невозможно огромным небом; позади высился лес, кронами задевая редкие облака, а впереди был небольшой песчаный обрыв, но вот в чём соль – всё было серым. Как будто бы Женя попала в старый чёрно-белый фильм. Время здесь словно остановилось. Не было ветра, солнце – белое пятно – статично висело над горизонтом, и взгляд на него не приносил неудобств.
Женя сделала несколько шагов вперёд. Колосья – тоже серые – послушно прогибались и возвращались в былое состояние, тихо шурша. Звуки, как оказалось, в этом загадочном месте были, только едва заметные, словно кто-то понизил громкость до минимума.
Рай? Ад? Так называемый лимб? Или просто очередная остановка перед небытием? Женя так устала от стремительно меняющихся локаций, что уже не удивлялась и не беспокоилась. В конце концов, главное осталось позади. Да и интуиция подсказывала, что здесь не стоит ждать новых опасностей.
Девушка дошла до обрыва, ступая босыми ногами по мягкой земле. После того, как чёрно-белый мир был в той или иной степени ею принят, она с удивлением заметила, что и одежда тоже стала другой. Белоснежные струящиеся ткани сменились на простое тёмное платье. Последнее, что роднило с Фрейей, осталось где-то позади.
Женя осторожно спустилась вниз по лишь едва заметной лесенке, которую кто-то так любезно выбил в песчаном склоне, и оказалась на берегу. Впереди совсем тихо шумело серое море. Стоило пройти пару десятков метров – и наверняка ощутишь его прохладу.
Девушка ступила вперёд.
– Госпожа.
Она обернулась в сторону голоса. К ней шёл старик. Он тяжело ступал по песку, опираясь на простенькую деревянную трость. Длинные седые волосы были убраны назад, серый плащ путался в ногах и, кажется, существенно мешал.
– Я вас заждался, – пробормотал старик и чуть склонил голову. Только сейчас Женя смогла заметить, что его глаза, в отличие от всего остального, имели цвет и сияли золотом.
– Оддманд?..
– Да, вижу, вы порядком ошарашены. Не переживайте. Со мной всё в порядке, – старик улыбнулся и кивнул головой в ту сторону, откуда он только что пришёл. – Пойдёмте. Думаю, нам есть, о чём поговорить.
Он остановился и вопросительно посмотрел на Женю, которая от удивления словно забыла, как двигать ногами. Она открыла рот, намереваясь, по всей видимости, задать какой-то вопрос, но тут же его закрыла, поджала губы и, наконец, сдвинулась с места.
Они пошли вдоль моря – глубокий старец и молодая девушка, неспешно и молчаливо. Мягкий песок не обжигал и не таил в себе ни колючек, ни острых веточек. Казалось, весь этот мир был создан только затем, чтобы не причинять боли.
– Что… что это за место? – разрушила тишину Женя, неловко косясь на фамильяра. Тот хмыкнул.
– Первый вопрос – и сразу сложный. Ну, я иного и не ждал. У этого мира нет названия, – пояснил старик, щуря глаза, – можете называть его так, как заблагорассудится. Например, Серое пространство – по понятным причинам, – его губ коснулась хитрая улыбка. – Я предпочитаю звать его родиной. Или Нулевым миром. В конце концов, именно этот берег стал первым, что я увидел в своей долгой жизни…
– Это твой… дом?
– В какой-то мере. Но и здесь я ведь как-то появился, только не знаю, откуда. А может, просто не помню.
– А…
– Тс-с, – Оддманд поднял руку. – Смотрите. Дом.
Женя перевела взгляд туда, куда указывал старик, и замерла.
Впереди действительно стоял Дом – не роскошная постройка в несколько этажей, не полуразвалившаяся хижина, не крепкий кирпичный домик с приветливыми окошками, а… Дом. Странное здание, напоминающее раковину рака-отшельника. Серое дерево местами отслоилось, крыша, причудливо закрученная вверх, была покрыта мхом и лишайником, двери и окна оказались наглухо забиты; казалось, за ним никто не ухаживал уже долгие-долгие годы.
Фамильяр словно понял мысли Жени и тяжело вздохнул.
– Да, зрелище печальное. Раньше здесь было посвежее. Но время, понимаете ли, беспощадно…
Старик слегка усмехнулся и присел на стоящую перед Домом скамейку. Та, в отличие от постройки, выглядела неплохо и даже не косилась.
– Садитесь, садитесь… Вам теперь торопиться некуда. Да и мне тоже…
Женя послушно опустилась рядом с Оддмандом. Перед её глазами теперь расстилалось бескрайнее чёрно-белое море, по поверхности которого то и дело проходили лёгкие волны, не нарушающие всеобщего спокойствия. Остро запахло солью и водорослями.
– А почему вообще… – снова начала девушка, и снова фамильяр распознал её вопрос прежде, чем тот был произнесён до конца:
– Я давно за ним не следил. Давайте так – я расскажу всё, что помню, а потом вы сами уточните то, что покажется вам неясным.
Женя кивнула. Когда к твоим ногам ластится море, можно и впрямь никуда не спешить.
Оддманд аккуратно отложил трость, чтобы та не свалилась в песок, и со вздохом сложил руки на коленях.
– Я не всегда был таким, каким вы видите меня сейчас, – начал он. – Когда то и я, и Дом – мы были молоды… Но всё ещё серы, предвкушая ваши расспросы о цветовой гамме этого места. Я ухаживал за Домом, Дом ухаживал за мной. Всё необходимое появлялось здесь само по себе. Казалось бы, живи и радуйся… Но я ощущал себя пленником. В сущности, в тот момент моя сила стала моим проклятием. Я мог многое, но покинуть это пространство у меня не получалось. Пока не появилась Рогнеда… – Оддманд мечтательно поднял глаза к небу. Женя поёжилась. – Однажды я закрыл глаза здесь, а очнулся уже по ту сторону. И вокруг всё было таким ярким… Никакой серости. Я сначала решил, что умер, – старик усмехнулся, – а потом увидел её. Она ведь была тогда чуть старше тебя. Амбициозная ведьма, стремившаяся познать тайны природы. Правда, её целью было не бессмертие – вечную жизнь она презирала, – а поиск иных миров. Целыми днями что-то придумывала, читала, проводила призывы… Так и отыскала меня, а вместе со мной и Дом. Правда, на той стороне мы стали выглядеть совсем иначе… Ну, вы и сами знаете. Я был счастлив. Немудрено – спустя практически вечность выбраться из однообразного мирка куда-то, где твоя сила ценится по достоинству, где есть кто-то, кто понимает тебя… Это дорогого стоит. И я поначалу был даже рад. Тот факт, что я перевоплотился в птицу, меня особенно не беспокоил. Первые двадцать лет. Потом стало тяжелее. Мы сильно ругались… – Оддманд замолчал. Его глаза наполнились тоской. – Но уйти я уже не мог. Потому что поклялся, понимаете? А для старого ворона нарушить собственное слово смерти подобно… Да и в некоторой степени я полюбил Рогнеду, как сестру или, может быть, дочь. А потом появились вы. И, когда она умерла, я стал оберегать вас. Потому что она меня попросила. Видимо, не уберёг…
Старик усмехнулся и тут же закашлялся. Женя осторожно коснулась его спины, но фамильяр лишь махнул рукой.
– Не переживай лишний раз. Не помру. Не для того был рождён…
– Почему ты снова оказался здесь?
Оддманд ненадолго задумался.
– Видимо, моя задача исполнена. Больше мне не нужно никого защищать. Буду приводить в порядок Дом, слушать море… Стар я уже.
Они вновь погрузились в молчание.
– А куда… куда отправлюсь я?
– Не знаю, – честно ответил старик. – Но ты сделала правильный выбор.
– Ты знал?
– О проклятии? Нет. Как и вы, я полагал, что, если отыскать артефакты, всё вернётся на круги своя. Скажем так, мне всё стало ясно после того, как я увидел ритуал. Говоря начистоту, я относился к нему скептически. То, что случилось с Ярополком, было слишком похоже на то, что пережил я. Привязанный к одной-единственной душе, без возможности уйти… Это действительно страшная участь. Но я не имел права бросать вас. Поэтому помогал. А когда вы оказались наедине с… хм, как бы их лучше назвать…
– Осколочники, – робко проговорила Женя.
– Осколочники? – фамильяр удивлённо вскинул брови, а затем хрипло рассмеялся. – Хорошее название. Пусть будут осколочники. Когда вы оказались с ними наедине, всё зависело только от вас. Я не имел власти в том мире, где они обитают.
– А если бы я не ушла? – спросила Женя, и голос её наполнился горечью. – Если бы я осталась с ними? Что бы было тогда?
Оддманд пожал плечами.
– Всего навсего лишились бы души. Справедливая цена за вечную жизнь, как считаете?
Женя промолчала.
– Вы слишком выросли, чтобы снова повторять старые ошибки, поэтому я не переживал. Рано или поздно каждая история подходит к концу…. Рад, что вы это поняли.
– И что, получается, всё было зря? – вопрос прозвучал резко. Женя этого не хотела, поэтому добавила мягче: – Я имею в виду, весь наш опыт, он…
– Ну почему же зря. Вы ведь сейчас здесь. Получается, не зря. Не относитесь к жизни как к марафону, в конце которого вас непременно ожидает приз, – фамильяр тихо усмехнулся. – В конце концов, это просто череда событий, случайность, если судить в масштабе вселенной. Чему-то произойти суждено, а до чего-то приходится идти собственными силами.
– А кольцо? То, что мы нашли его тогда, тоже было всего лишь стечением обстоятельств?
– Боюсь, что так, – утвердительно кивнул старик. – Ожидая вас, я много думал о том, как оно могло там оказаться. Возможно, его обронил какой-нибудь вор, который принял могущественный артефакт за очередную дорогую безделушку. Есть и более сложный вариант. Осколочники могли закольцевать, – тут Оддманд тихо усмехнулся, – время и оставить перстень на видном месте, чтобы ритуал наверняка произошёл. Понимаете, время – оно ведь вещь гибкая, мягкая. Можно подумать, что оно течёт строго по прямой, но на самом деле время напоминает круги, расходящиеся по воде. Один круг порождает последующий, а за ним ещё и ещё… И так до тех пор, пока не становится сложно понять, где – причина, а где – следствие.
Старик умолк, а затем продолжил, словно чувствовал, что именно гложет Женю изнутри:
– С Ярополком и Святославом всё будет хорошо. Они стали свободны – вы отпустили их.
– А девочки?
– О, не беспокойтесь, – Оддманд слегка мотнул головой. – Полагаю, им ещё рано уходить прочь. Воспринимайте произошедшее как переход на новый круг. Не травите себе душу лишний раз. Вам и так досталось.
Море облизывало песок. Застывшие на сером небосводе облака отбрасывали на берег крупные тени. Женя молчала. Мыслей в голове не было. Может быть, ей сейчас стоило заплакать, но для этого надо было испытывать горе, а кроме светлой грусти в душе чувств не находилось. Впервые, кажется, в жизни девушка чувствовала себя так, словно вступила на твёрдую землю после долгого морского путешествия.