Глава 18. Ритуал
Ночь сменялась днём, солнце всходило и заходило, звёзды в бешеном темпе ползли по небосводу. Время стремительно текло назад; года сменялись годами, века бежали друг за другом, рушились и строились города, умирали и рождались правители. Тропы зарастали травой. Там, где однажды свободно будет гулять ветер, снова стоял Лес – древний, прячущий в своей глубине болота, звериные норы и цветущие папоротники. А на холме, окружённом густыми зарослями елей, стоял дом. Или, точнее, Дом. Он возвышался над лесом мрачным надзирателем, следил глазницами ставен и нагонял на прочих жителей села какую-то жуткую тоску, смешанную с первородным страхом…
Солнце отсвечивало сквозь сомкнутые веки, и попытки задремать не увенчались успехом. Фрейя открыла глаза. Через них на мир взирала уже не она, а беглянка из далёкого-далёкого будущего.
Женя попробовала пошевелить рукой – и не смогла.
Это походило на затяжной сон. Мир весь был соткан из золотистого солнечного тумана и слегка размазывался, если крутить головой. Пленница собственного разума. Какая ирония. Всё, что было до этого, казалось теперь детской игрой; в ней Жене великодушно давали право выбора и свободу воли, ожидая принятия верных решений. Кажется, справилась она с поставленной задачей плохо.
Лес шумел за распахнутым окном, далёкий, но от этого не менее громкий. Герда заглянула в комнату и неуверенно улыбнулась.
– Просыпаешься? Мы только начали готовить.
– Да, сейчас, – ответила Фрейя, еле шевеля непослушными губами. – Секунду, я… не очень хорошо себя чувствую.
«Я говорила это? – удивлённо подумала Женя в её голове. – Или всё дело в том, что сейчас мы делим одно и то же тело?»
Фрейя потянулась и поднялась, быстро облачаясь в лёгкое платье. Разгладила непослушные волосы пальцами, повязала на талии пояс и выскользнула белоснежной тенью прочь, осторожно прикрывая за собой дверь.
В столовой пахло свежим хлебом. Ингрид колдовала над котелком с чем-то ягодным и сладко пахнущим, Эстер приглядывала за выпечкой, а Герда потихоньку накрывала на стол. Они были все вместе, но, между тем, каждая витала в собственных мыслях и была совершенно оторвана от остальных. Когда вошла Фрейя, лица девушек посветлели.
– На, – вручила ей половник Ингрид, – будешь мешать компот.
«И это – день ритуала? – подумала Женя, пока Фрейя зачерпывала варево, чтобы попробовать его на вкус. – Выглядит совершенно обычно… И где Оддманд, чтоб его… А может, он сейчас в такой же ситуации, как и я?..»
Неподалёку раздалось звучное карканье, и через несколько секунд на плечо Герде приземлился крупный чёрный ворон. Он метнул на Фрейю умный взгляд глаз-бусинок и склонил голову вбок, снова каркнув.
– Не знаю, что он имеет в виду, – хмыкнула Герда, разглаживая серую ткань скатерти, – но говорит тебе не переживать.
Фрейя не отреагировала никак, только пожала плечами, убирая котелок с огня. Женя же мысленно выдохнула. Ей стало чуть спокойнее. Значит, Оддманд – тот, её Оддманд – всё-таки здесь. И раз он говорит не переживать – что ж, значит, так надо. В конце концов, ещё не вечер.
Ведьмы уселись за стол, продолжая молчать. Фрейя разломила хлеб, ровно укладывая его в широкой чаше с кривыми ручками. Женя думала. Чего-то здесь не хватало. Какого-то острого физического ощущения. Взгляд скользнул по собственным рукам, и девушка с удивлением обнаружила, что они совершенно чисты – нет ни линий, ни узоров, ни цифр. В сердце зажглась надежда.
«А может быть, – предположила Женя неуверенно, отстранённо наблюдая глазами Фрейи за тем, как Эстер разливает компот по глиняным чашкам, – может быть, всё это был только сон? И не было никакого ритуала, не было никаких перерождений, и мне просто приснилась и смерть моя, и Кирилл, и тьма эта? Но почему я тогда здесь? Почему я не с ними, почему я не часть общего, если уж считать, что мне всё приснилось? Может быть, это сон во сне? Или, может быть, у меня раздвоение личности? Непонятно… А как там мама с папой? Я же совсем про них забыла в этой бесконечной погоне… Интересно, если мрак сожрал все остальные перевоплощения, то последнее он тоже сожрал?.. И их тогда, получается, тоже… И Агату, и Сеню, и Соню… никого не осталось… Или остались… А пирожки я, получается, так и не попробую? Непорядок… Но ведь вот они – и Сеня, и Соня, и Агата, просто с другими именами и лицами, но души-то те же… Почему мне от этого не легче? Что не так? И почему, блин, все молчат?!.. Чепуха какая…».
Заточённая в черепной коробке, Женя совсем забылась за подобного рода размышлениями и перестала следить за происходящим. Её сосуд в лице Фрейи что-то ел, что-то пил, что-то говорил и куда-то ходил, но всё это было не тем. Действия были рутинными, а слова не несли никакой ценности. Рядом почти всё время крутился Оддманд, но и он не приносил особенной пользы – клевал землю, каркал, летал над Домом, видимо, разминая крылья. Тишина и покой. И солнце, застывшее посреди небосвода горячим белёсым пятном.
Точно. Солнцестояние. То-то Дом весь гудит и ходуном ходит – магии столько, что хоть руками черпай да пей. И воздух из-за неё густой-густой, как патока, и руки тяжёлые, и в глазах всё двоится. Рогнеда всегда говорила, что в такие дни заклятия самыми сильными выходят. Интересно, а где же сейчас её душа?.. Встречались ли ведьмы с ней когда-нибудь потом, или, может быть, старуха сгинула бесследно, убаюканная песнями бесконечной вселенной?
Женя вдруг осознала, сколько вопросов спустя сотни лет так и остались без ответов. Она ведь даже не думала об этом. Рождалась, жила, вспоминала обрывки прошлого, находила подруг и Ярополка и, счастливая, коротала дни, наслаждаясь эскапизмом, прячась в своём хрустальном домике с зеркальными стенами, не видя ничего кроме привычных вещей и лиц. А в это время где-то на той стороне реальности зрело и крепло зло, и строились огромные грохочущие часы…
Тук-тук.
Тук-тук.
Тук-тук.
Противный звук заставил Женю вынырнуть из омута мыслей, в который она ненароком заплыла. Глазами Фрейи девушка взглянула на окружающий мир. День клонился к вечеру, однако солнце продолжало опалять зноем, не позволяя ночи подобраться ближе. Обстановка переменилась – с лиц ведьм сошла печать усталости и лени, все засуетились и забегали по Дому, собирая скляночки, травы и самоцветы в одну большую корзину. Видимо, время ритуала приближалось.
Позади дома, на пустыре, силами Ингрид и Эстер быстро выросла высокая заготовка под будущий костёр. Вокруг сваленных брёвен Герда выложила пучки зверобоя и закопала камешки в соответствии со сторонами света: горный хрусталь – к западу, сердолик – к югу, рубин – к востоку, а лазурит – к северу. Женя продолжала высматривать, не мелькнёт ли в чьих-то руках перстень или кинжал, но, видимо, их время ещё не пришло. Фрейя знала, где они спрятаны, но не торопилась доставать артефакты на свет.
– Дороги назад уже нет, верно? – задумчиво спросила Эстер, стоя перед кострищем.
Фрейя покачала головой.
– Никогда не было.
* * *
Святослав весь день ходил как на иголках. Обычно смурной, теперь он весь горел от предвкушения и то и дело безумно посмеивался, не переставая бросать ошалевшие взгляды в сторону леса.
– Ты не перепил случаем, братец? – поинтересовался у него Ярополк, которого такое поведение уже начинало выводить из себя. Святослав только отмахнулся. Ярополк наседал:
– Вот ходишь ты, как будто что-то знаешь, а мне не говоришь. Не стыдно? Я и обидеться могу.
– Обижайся, обижайся, – бормотал брат и нервно мял пальцами рубаху. – Виделся со своей этой ведьмой сегодня, а?
– Не виделся, – нахмурился Ярополк. – Она приболела.
– Ах, да, приболела, – Святослав снова тихо засмеялся. – Приболела, как же…
– Я не пойму, ты меня за дурачка держишь? Или прямо говори, или иди прочь отсюда, не мозоль глаза, ей богу, надоел уже.
– Я уйду. Только попозже. Время ещё не пришло…
Ярополк устало выдохнул и сам покинул избу, чуть не споткнувшись о порожек. Раздражённо пнул невысокую изгородь и поднял голову, щуря глаза от яркого солнца. В груди родилось странное чувство. Юноше на мгновение показалось, что это последний раз, когда он видит небо.
– Чушь какая… – одёрнул Ярополк сам себя и, чтобы избавиться от гнетущего ощущения, отправился помогать отцу, рубившему дрова. Про Святослава он решил не говорить. В конце концов, все уже знали, что тот порядком сошёл с ума, и мало чему удивлялись.
* * *
– Ярополка звать не будешь? – спросила Ингрид, заглядывая Фрейе через плечо, пока та копалась в сундучке.
– Нет смысла, – отозвалась девушка, выуживая из своих закормов маленький свёрток. – Не хочу пугать его лишний раз.
– Так ведь он всё равно это не вспомнит.
– Ну и что?
Фрейя развернула ткань и показала Ингрид клочок тёмных волос.
– Это его?
– Да. Отрезала, пока спал. Ничего не заметил. Если придёт сам, только хуже будет.
– Предусмотрительно, ничего не скажешь.
«Ну и ну, – подумалось тем временем Жене. – И в чём тогда проблема? Что-то не клеится тут…»
– Пойдём? Все уже собрались, – произнесла Ингрид и взяла Фрейю за руку.
– Пойдём.
Тут уже Жене стало интересно. Пока что за целый день, проведённый в обличии Фрейи, новых деталей пазла не прибавилось. Вспомнился рассказ Эстер. Что ж, осталось только дождаться, когда придёт Святослав… Может быть, тогда всё встанет на свои места?
Сумерки медленно ползли по холму, но они были слишком бледными и стыдливо прятались по углам. Солнце жгло. Такого зноя давно уже не было в этих обычно холодных краях. Знак? Определённо. Куда ни плюнь – везде или знак, или предзнаменование. Та самая спонтанность во всей красе. Где-то далеко махнула крылом бабочка, и шестерёнки закрутились, запуская движение целого механизма, который привёл, в конце концов, к этому дню. Только сейчас Женя понимала, что всё происходящее – это, на самом деле, одно большое совпадение. Но Фрейя этого не знала. Для неё все выглядело как отлаженный план без единого изъяна.
Герда подожгла костёр, и он взвился к небу, словно пытаясь жадно лизнуть редкие звёзды. Брёвна и доски затрещали. Густо запахло зверобоем и, почему-то, полынью. Девушки окружили огонь, возводя руки вверх, медленно погружаясь то ли в сон наяву, то ли в транс; с их уст одно за другим срывались слова на древнем, незнакомом уже никому языке. Фрейя закрыла глаза. Магия заполнила её от макушки до пят, заискрилась на кончиках пальцев и заструилась вокруг, подхватываемая бушующим пламенем. Женя мысленно чертыхнулась. Если артефакты и были поблизости, сейчас она их увидеть не могла.
Над головой летал ворон и, вторя тягучему заклинанию, протяжно каркал.
* * *
В деревне поднимался переполох.
– Жгут что-то… – шептались между собой женщины, указывая в сторону холма. – Ведьмы треклятые… Чтоб им пусто было…
Несмотря на то, что Дом находился на приличном расстоянии от поселения, зарево видели все. Матери разогнали детей по домам и вместе со своими мужьями охали и ахали, пытаясь предположить, что же на этот раз пришло в голову несносным сёстрам. Один только Святослав смотрел на далёкое пламя, как заворожённый, а потом вдруг сорвался с места и, держась ближе к стенам, тенью скользнул прочь, в сторону леса. На его лице сияла полубезумная улыбка.
Никто из жителей не заметил побега, кроме Ярополка. Не отыскав брата в избе, он обшарил двор и, заметив, как чей-то силуэт тайком пробирается к елям, нахмурился.
– Вот дурак…
Выдохнул, оправил рубаху – и, конечно же, отправился следом. Вражда враждой, а семья есть семья, всё-таки. Решил Святослав поискать беды? Флаг ему в руки, только проблемы брата – проблемы ещё и Ярополка. Всегда так было, и изменять себе юноша не планировал.
Пока деревня суетилась, в Лес скользнуло две фигуры, одна гораздо позже другой. Ловушка, расставленная неизвестным охотником, с лязгом захлопнулась.
* * *
Фрейя на мгновение ощутила недомогание и открыла глаза.
Пламя поднималось всё выше, подпитываемое словами заклинания. Казалось, ещё чуть-чуть, и оно точно сумеет достать до самых небес. Женя, пользуясь случаем, пробежалась взглядом по ведьмам. Они слегка покачивались, стоя, пожалуй, слишком близко к огню; их руки выписывали мудрёные узоры в воздухе и двигались как бы отдельно от своих хозяек.
– И всегда будем мы – четверо… – звучным голосом произнесла вдруг Ингрид, широко открывая глаза, глядя перед собой с каким-то удивлением.
–…и всегда будем едины в своих помыслах и желаниях… – эхом отозвалась Эстер, опускаясь на колени и прикладывая ладони к горячей земле, покрытой пеплом.
– …и будем мы для мира – кораблями, а он – нашим компасом и путеводной звездой… – вторила ей Герда. Её босые ноги оставляли какие-то причудливые следы, словно она была уже и не совсем человеком, а стала частью бескрайнего Леса.
«Путеводной звездой… – зачарованно подумала Женя. – Ой, а сейчас моя очередь, что ли?»
– …и будет так всегда… – начала, было, Фрейя, ощущая, как магия подрагивает внутри, готовая вот-вот вырваться наружу, но её грубо прервал громкий крик.
– Я вас нашёл!
Пламя тут же опустилось ниже. Ведьмы синхронно обернулись на звук. Святослав стоял в кустах, почему-то измазанный в земле (он что, сюда приполз?), с веточками и листьями во взъерошенных волосах, и улыбался как умалишённый.
– Я знал, зна-ал, что это всё не просто так…
«Вот и началось».
– Идиот! – Ингрид метнулась к нему и отвесила хлёсткую пощёчину. Высокая, с пылающими от гнева щеками и яростно сверкающими глазами, она походила сейчас на какую-то древнюю богиню. Святослава удар нисколько не смутил; он прикоснулся к лицу и захохотал.
– Дорогая моя Ингрид! Я люблю тебя, слышишь, я люблю тебя, я пришёл сюда, чтобы доказать тебе, что…
– Давайте его четвертуем! – взвизгнула Ингрид и предусмотрительно отшатнулась назад, чтобы, в случае чего, Святослав не накинулся на неё с объятиями.
– Лучше утопить, – мрачно предложила Герда.
– Или задушить, – добавила Эстер, медленно поднимаясь с колен и угрожающе отряхивая ладони.
– А лучше всё вместе, – резюмировала Фрейя.
«Ну, чувства юмора мне не занимать», – гордо подумала Женя, пребывавшая в роли восхищённого зрителя.
– Тащи мешок, – приказала Ингрид.
А вот это уже на шутку походило мало. Герда побежала к Дому. Подоспевший на помощь Оддманд, хлопая крыльями, клюнул Святослава куда-то в спину, и тот, ойкнув, свалился вперёд.
– Помер? – презрительно поинтересовалась белокурая девушка.
– Нет, просо уснул, – отозвалась Эстер, проверяя пульс. – Я его свяжу.
«Такого ты мне не говорила в светлице», – в панике думала Женя, пока Фрейя забирала у успевшей вернуться назад Герды небольшой льняной мешок. В такой мешок отлично может поместиться человеческая голова… «Бог ты мой, – охнула Женя. – Неужели…».
Эстер связала руки Святослава за спиной, туго затянув узел.
– Давай, вставай, – Герда похлопала его по спине. Юноша поднял голову, в недоумении водя взглядом вокруг, и девушка тут же накинула ему на голову мешок, так, чтобы Святослав продолжал дышать, но ориентироваться в пространстве самостоятельно не мог. Женя наблюдала за этим с немым ужасом, неспособная ни закричать, ни броситься на помощь.
«Оддманд, ну ты-то что наделал…»
Да, Святослав – или Кирилл, или как его там ещё называли в веках – был несносным. Он был сумасшедшим, был помешанным, был убийцей, в конце концов! И Женя горячо ненавидела его, ненавидела всем сердцем, но в первую очередь ждала от него ответов, и, когда Святослава повели под руки в сторону реки, ощутила укол совести. Она была частью этой… казни? Жертвоприношения? Как не зови, суть одна. Они приняли решение, не моргнув глазом, как будто до этого каждое утро закалывали для хорошего настроения какого-нибудь особенно жирненького путника.
Костёр остался далеко позади. Треск дерева, поедаемого пламенем, сменился шумом бегущей воды и кваканьем сонных лягушек. Над головой наворачивал круги ворон.
Ведьмы остановились у берега. Река нежно коснулась их ног, как бы спрашивая – с чем вы пришли на этот раз?
– Я сама это сделаю, – пробормотала Ингрид с решительным видом. Святослав, ослабевший от губительного воздействия магии, походил на тряпичную куклу в её руках. Девушка подтолкнула его вперёд, и он засеменил ногами, то и дело оскальзываясь на иле.
Оддманд подлетел ближе, сжимая в лапках что-то блестящее. Женя пригляделась. Это был кинжал. Тот самый кинжал, который они искали, прыгая по жизням так долго.
«Оддманд, ну ты идиот?! Хватай и пойдём, кольцо тоже где-то здесь! Ну что же ты творишь…» – если бы Женя могла сейчас говорить, она звучала бы очень жалобно.
Ингрид с силой нажала Святославу на плечи; тот послушно опустился на колени, подрагивая то ли от холода, то ли от ужаса. Женя ставила на второе.
– Знаешь, – пробормотала Ингрид, проводя пальцами по острию кинжала, который ей (как любезно с его, чёрт возьми, стороны) передал ворон, – я тоже тебя любила.
Оставив кинжал за поясом, девушка скрутила мешок туже, так, чтобы он затянулся на шее юноши. Святослав захрипел и беспомощно забился в воде, как рыба, но не мог ни подняться, ни вырваться. Сквозь светлую ткань его лицо было видно лишь слегка, словно намеченное тенями, грубо и топорно. На нём застыл чудовищный испуг.
Ведьмы стояли, не шевелясь. Женя молотила призрачными кулаками о решётку своей импровизированной тюрьмы и кричала, силясь хотя бы на несколько секунд обрести контроль, но всё было без толку. Святослав шевелился всё меньше. Взгляд Жени метнулся на Ингрид. Та крепко держала мешок, но в её глазах блестели слёзы.
Да. Кажется, она действительно его любила.
– Господи, что вы творите?! – послышался позади до боли знакомый голос. Фрейя затравленно обернулась.
На неё со смесью недоверия и испуга смотрел Ярополк.
– Да что ж такое! – взвыла Ингрид и ослабила хватку. Святослав шлёпнулся в воду. – Кто ещё сюда придёт?! Вся деревня?! Может, сатана явится, а? – она вышла из воды, путаясь в мокром платье, и подошла вплотную к Ярополку. Ткнула его пальцем в грудь.
– Засни!
Юноша мгновенно обмяк и повалился на траву. Ингрид повернулась к ведьмам и, подбоченившись, гневно спросила:
– Ну и что вы так смотрите, а?! Или его тоже предлагаете в речку кинуть? День на исходе! Фрейя, ты вообще как, с нами? Эй, Фрейя?
Фрейя, бросившаяся к упавшему возлюбленному, подняла голову.
«Только не иди туда, – думала Женя, – только не оставляй его, я тебя умоляю, ну…»
– Да, – хрипло отозвалась девушка и поднялась на ноги, с тоской взглянув на Ярополка, – да. Пойдём.
Жене захотелось ударить себя по голове. Желательно, чем-то тяжёлым. Чтобы мозги встали на место.
– А… с ним что делать будем? – несколько робко поинтересовалась Эстер, жестом указывая в сторону Святослава. Редкие волны слегка покачивали его тело. Ингрид отмахнулась.
– С ним всё кончено. Забудь.
– Мы-то забудем, – хмыкнула Герда, отходя от берега, – а вот ты…
– Ничего не говори. Не надо.
Ведьмы переглянулись и, не оборачиваясь, побежали наверх, к продолжающему полыхать костру. Солнцестояние не кончилось, а это означало, что шанс у них ещё оставался.
Девушки встали так же, как располагались ранее. Ингрид первая начала бормотать заклинание, и остальные отозвались ей; магия, до этого притихшая, вновь начала набирать силу, уже не чувствуя никаких препятствий. На душе у Фрейи было тяжело. На душе Жени – тяжелее раз в сто.
Оддманд, запоздавший, мягко спикировал вниз, пока ведьмы заходились в безумном танце, не обращающие внимания на жар и боль в ногах, касающихся раскалённой земли. Он бережно передал Фрейе перстень. Крупный чёрный агат загадочно блестел, отражая всполохи пламени. Девушка прижала кольцо к груди.
– Я готова, – твёрдо сказала она Ингрид, и та коротко кивнула, вынимая кинжал и подходя ближе. Лезвие сверкнуло над раскрытой ладонью. Фрейя протянула руку вперёд, так, чтобы кровь стекала прямо в огонь. Ведьмы зашептали слова с новой силой. Костёр взлетел ввысь. К зверобою и полыни добавился острый металлический запах.
Где-то далеко начали кричать люди, но Фрейя не обратила на это никакого внимания.
Она вынула из-за пазухи свёрток с волосами Ярополка и, щедро обагрив их кровью, бросила в дар голодному огню.
– И всегда будем мы – четверо… – снова начала Ингрид.
– …и всегда будем едины в своих помыслах и желаниях…
– …и будем мы для мира – кораблями, а он – нашим компасом и путеводной звездой…
– …и будет так всегда, будут истлевать тела наши, но не души…
– …и смерти больше не будет.
Последняя фраза, сказанная всеми сразу, взвилась вверх вместе с золотыми искрами. Небо в мгновение ока заволокли тучи. Фрейя, дрожащая от переполняющей её силы, вдруг повалилась вниз; пепел облепил её лицо и запутался в волосах. Краем глаза девушка заметила какое-то шевеление – в той стороне, где они оставили Ярополка и Святослава, – а потом погрузилась в благостный мрак.