Рождество осело ровным слоем вдоль дороги. Машины разбрасывают его вперемешку со снегом по тротуарам, ускоряясь на поворотах; девушки верещат, молодые люди щурятся, мужики ругаются матом. С наступающим, милая! Как у тебя дела?

Я пишу тебе письма, что, наверное, никогда не отправлю, потому что вряд ли хочу получить ответ. И все же именно сегодня мне захотелось сложить в конверт свой исчерканный лист бумаги, подписать твоим именем и сунуть его в почтовый ящик по адресу, что я повторяю каждое утро как мантру. Писатели склонны все усложнять. А ещё обманывать, правда мы называем это «творить». И моя клавиатура – единственная женщина, способная подобное выдержать. Хотя тебе ли это не знать, верно?

И все же давай побережём твои нервы, упростив мое повествование. Я расскажу тебе три истории, каждая из которых обо мне, но лишь одна о тебе, и ты сама решишь, какая именно. Пусть это будет «Признание Шрёдингера» – существующее и не существующее в один и тот же момент. Я оставлю тебе подсказки, которые смогут помочь докопаться до истины, а могут и совсем запутать, это уж как повезёт. Я одновременно хочу и не хочу, чтобы ты узнала правду, поэтому все, что могу сделать – начать писать.

В один день я проснулся от чувства собственной важности. Оно ударило меня в грудь, как если бы у меня было сердце. Я засмеялся. Тебе не смешно? Ах, мы же ещё не были знакомы. А я-то думаю, почему мне там так хорошо. На завтрак я всегда чищу себе мандарины и запиваю их горьким кофе, потом полощу рот и выхожу на шумный проспект, что гудит как паровоз, безусловно, при виде меня.

Я надеваю довольную мину. Никогда не выхожу из дома без чувств собственной важности и восторга от себя самого, но в тот день оба они были проткнуты единой стрелой. Она зацепила мою кожу иголкой, приподняла вверх, оголила все внутренности и дунула холодным ветром так, что сжала каждую клеточку тела. Я потерялся. Нервно смеялся, продолжая странный разговор с новой знакомой. Путался в словах, чесал затылок, сглатывал и часто моргал. Это было похоже на вирус. Она игралась с моим плейлистом, включала песни мне прямо в уши, ставила один за одним треки с такими названиями, что мои щеки начинали гореть. Я помнил их все наизусть. Я сбежал. Совсем не помню ее имени, но жаль, что не смогу уже забыть эти хрупкие пальчики, перебирающие мои плейлисты. Не знаю, зачем рассказываю тебе об этой мимолетной и совсем не важной встрече, но мы же договорились о трех историях, и это была одна из них.

Вторая произошла годом позже.

Я работал днями и ночами, пытаясь скопить денег на новое жилье, хотя едва хватало на старое. По улицам передвигался исключительно в темноте, перебегал от дома к дому с невозмутимым лицом нетронутого вечностью молодого вампира. Я был прекрасен. Девушки оборачивались, я хмуро щурился, они трепетали. Все, кроме одной. Она вытянула меня из образа как из кожуры, оборвала мои крылья летучей мыши, содрала как куртку мою неприступность. И убежала. Я не мог спать. Видел ее лицо, улыбался и становился мягким как масло. Мы снова встретились – она разрешила. Я таял, а она намазывала меня на бутерброд. Я был счастлив. Мы гуляли по набережным, держались за руки, целовались в людных местах, будто никого не было рядом. А были ли? Я не замечал. Смеялся как олух, гладил ее по голове, признавался в любви. Это продлилось не долго.