Глава 6. Мои парни
– Ну и что это за хрень? – проворчал Мэлоки, оглядывая мрачные и избитые физиономии надзирателей, которые, к слову, представляли собой весьма красочное зрелище.
– Этот ублюдок сам напросился. Он напал на Чаро, пришлось ему наподдать.
Мясник Крайтон стоял на шаг позади Мэлоки и, несмотря на свои габариты, на фоне здоровяка смотрелся далеко не так внушительно. Гюрза заметила на его лице выражение глубочайшей печали. Ни гнева, ни раздражения, а только печали. Словно Мясника очень расстроила выходка его родного ребенка, над воспитанием которого он бился долгие годы, и, как оказалось, безуспешно.
Мясник покачал головой. В своих дорогих одеждах он казался среди всей этой грязи каким-то божеством, которого прочие обитатели местного «Олимпа» сослали сюда в изгнание за непростительные прегрешения. Заключенные забились по углам клеток. Вот, кто внушал им истинный страх. Гюрза предпочитала просто держаться в тени, подальше от его белесых глаз-бусинок.
Обойдя Мэлоки, Мясник совершенно без опаски приблизился к клетке, ориентируясь не иначе как по памяти.
– Кажется, мы перешли границы дозволенного, друг мой, – сказал он не громко, но и не шепотом.
Надзиратели и Мэлоки замерли за спиной хозяина – верные псы, готовые перегрызть глотку любому, пусть хозяин только прикажет. И если этот чертов псих вдруг посмеет что-то выкинуть, они, не задумываясь, убьют его.
Но ответом Мяснику была тишина.
Гюрза всмотрелась в темноту. Может, он там уже окочурился, наконец, тварь бешеная. Было бы здорово. Все бы вздохнули с облегчением. Впрочем, в одном его все же можно было поблагодарить –Чаро и компания получили по заслугам.
– Надеюсь, ты там не помер, друг мой?
Или нет? Гюрза нахмурилась. Не все. Мясник Крайтон, кажется, сильно бы огорчился.
Мясник тем временем кивнул Мэлоки, и гигант, включив свой фонарь, подошел к клетке, поднял повыше.
Ожидания не оправдались: Меченый удобно устроился, откинувшись на прутья решетки. Выглядел он, мягко говоря, хреново: в крови своей и чужой, лоб рассечен, на левой скуле порез, костяшки пальцев на левой руке разбиты, на запястье правой, которая была прикована наручником, кровоподтек, руки, плечи, да и все видимые участки кожи в синяках. Но на физиономии монашеское спокойствие, прямо таки умиротворение. Широкая грудь размеренно вздымается и опадает. Кажется, собой этот ублюдок весьма доволен.
Мясник, похоже, тоже пришел к такому выводу.
– Как себя чувствуешь?
Молчание.
– Отвечать, тварь! – прорычал Мэлоки.
Меченый приподнял бровь, лениво приоткрыв левый глаз. Зеленый, как у кошки при обычном освещении и красноватый в жутковатом свете фонаря Мэлоки.
– А-а-а, это вы, г-н Крайтон. Чем обязаны? – голос был хриплым, скрипучим.
– Решил лично справиться о твоем здоровье.
– Вот как? – заключенный покрутил головой, разминая шею, – что ж, горло побаливает, вероятно, простудился, пол-то ледяной…
Мясник с удивлением посмотрел на Мэлоки.
– Он ржал, как бешеный, пока его дубасили… псих чертов, – ответил громила и сплюнул на пол.
Мясник поморщился, отступив от него, и снова обратился к заключенному.
– Твои выходки всем порядком надоели. На счастье, за тебя назначена огромная награда. Правда, я начинаю думать, что совершил ошибку, и ты мне обойдешься куда дороже. Ты ведешь себя крайне плохо, мальчик мой.
Мужчина оторвал голову от прутьев и посмотрел на Мясника исподлобья тяжелым пробирающим взглядом.
– Уже придумали для меня наказание, господин Крайтон? – усмехнулся он, – Если нет, у меня есть предложение.
Мясник хмыкнул.
– Какое же?
Меченый перевел хитрый взгляд на Мэлоки.
– Запустите-ка сюда своего лучшего пса, а то мне с шавками неинтересно…
Надзиратели переглянулись. В их глазах Гюрза заметила такую злобу, что невольно поежилась. Она не знала, чего этот псих добивался, но свое он получил. Все эти люди с трудом сдерживались, чтобы не вышибить ему мозги.
Мясник тоже это понимал. И ему это не нравилось.
Мэлоки же наоборот высоко вскинул бровь и надменно поднял голову:
– А ты, парень, не боишься, что я тебе жопу-то порву?
Меченый широко улыбнулся.
– А ты?
Мэлоки дернул прут могучей рукой. Гюрза могла бы поклясться, что клетка Меченого сдвинулась, задев ее клетку.
– Довольно! Вы оба! Драться я вам не дам. Завязывай со всем этим дерьмом. Достаточно того, что ты уже натворил. Если же дурь из башки не выбросишь, мне придется с тобой покончить, и я даже не пожалею тех денег, которые мне сулят за твою голову. Так что, мальчик мой, будь поспокойнее. Для твоего же блага.
Мясник повернулся, чтобы уйти. Меченый неожиданно поднялся, легко, даже не скривившись. Что он на самом деле испытывал, оставалось загадкой.
Мэлоки все еще стоял у клетки и держал фонарь. При приближении
заключенного он едва заметно напрягся, но, надо отдать ему должное, с места не сдвинулся.
Заключенный же, совершенно игнорируя гиганта, взялся за прутья решетки и бросил вслед хозяину:
– Я давно уже не мальчик, Мясник! – его голос прозвучал резко и громко. Такой поневоле заставит остановиться любого.
Крайтон усмехнулся, но оглянуться все же соизволил:
– Еще бы. И что?
– И хочу знать, сколько Хайв забашлял тебе за то, чтобы мою задницу сгноили в этой дыре!
Гюрза вздрогнула, услышав знакомое имя.
Улыбка Мясника стала еще шире. Сложно было решить, кто из этих двоих был более отвратителен. Кажется, они стоили друг друга.
– Зачем тебе это? Шанса поквитаться у тебя уже не будет, – почти что ласково ответил Крайтон. Глаза Меченого сузились.– Ты зарвался, мальчик мой, наркотики, власть и вседозволенность окончательно снесли тебе крышу. В нашем деле так нельзя. Хайву нужны люди хладнокровные и послушные, пусть и не такие талантливые. Наш общий знакомый Батиста, например. Я, кстати, слышал, он сейчас объявил охоту на твоих ребят…
– Назови сумму! – упрямо повторил Меченый.
– И что тогда? Ты что же выкупишь у меня свою задницу? Брось, мы оба знаем, что шанса у тебя нет. Ты никому не нужен. Твой клан настолько слаб, что скоро люди Хайва перебьют их всех до единого. Как только изловят.
Меченый ничего не ответил, но его взгляд изменился. Он стал таким…. Гюрза не могла подобрать нужного слова. Этот взгляд навевал жуть. В нем не было ничего человеческого.
Мясник направился к тяжелой железной двери, на ходу обратившись к гиганту:
– Мэлоки, прихвати с собой госпожу Хэм, у меня для нее новости.
Гюрза почувствовала просквозивший меж лопаток холодок. Дверь ее клетки уже открывали.
Меченый и Мэлоки тем временем смерили друг друга взглядами, и надзиратель отошел от клетки заключенного. До поры, до времени.
Кажется, она ошиблась, и этот ублюдок протянет гораздо дольше ее.
***
– Мои парни постарались, – прокряхтел Мясник, устраиваясь в кресле, – умеют они шкуру подпортить. Впрочем, им досталось не меньше, – неожиданно он усмехнулся и мотнул головой, – а Меченый не теряет хватку, одно скажу точно – это он так развлекался, хотел бы убить, убил бы. Меченый ведь не за красивые глаза прославился, – и он жутковато улыбнулся.
Гюрза устроилась на знакомом стуле, вернее, ее устроили.
Та же обстановка, та же охрана, только Янг нет. Гюрза почему-то расстроилась, несмотря ни на что, девочка ей приглянулась.
Мясник промочил горло. Знакомый хрустальный бокал с красным вином. Все на своем месте. Все под рукой, так привычно, так комфортно.
Интересно, что стало бы, ели бы она вытащила его жирную тушу из роскошного кресла и лишила всего, что он имеет? Наверное, славное было бы зрелище: господин Крайтон в одном из своих «номеров люкс» с соседями, о которых можно только мечтать.
Мясник продолжил после паузы:
– У нас у всех свои таланты, девочка моя. Его талант убивать. Он был рожден таким. И поверь мне, в этом с ним мало кто сможет потягаться. Такие люди, как он не способны ничего создать, они лишь сеют разрушение и смерть. Абсолютную. Именно то, что царствует здесь, на Островах.
Гюрза слушала вполуха. Байки о крутых отмороженных ублюдках могли впечатлить кого угодно, но только не ее, Не хватало еще смутные времена вспомнить, когда на Островах шла самая настоящая война, как раз то времечко, которое Гюрза и застала.
– Каждому времени свои герои и злодеи, да? – продолжал тем временем Мясник, словно прочитав ее мысли. – И если бы Восьмерка еще существовала, Меченый определенно занял бы место среди них, а то и потеснил бы, превратив Восьмерку в Единицу имени себя любимого, – и он хохотнул, – да-а-а, за то, чтобы полюбоваться, как Меченый рвет ту же Гюрзу, я бы многое отдал. Была у нас в те времена такая вот… ох и лютая же сука, скажу я тебе.
Женщина замерла, напрягшись внутренне настолько, что, кажется, перестала дышать. Вот оно. Именно этого она и опасалась. Мясник не забыл. Ни дня, ни секунды.
– Вот это вот, – Крайтон склонился вперед и указал пальцем на свои глаза, – это произошло не без ее участия, и если бы мне хоть раз довелось пересечься с этой мразью, будь уверена, живой бы она от меня не ушла. Впрочем, здесь очень многие хотели бы поквитаться и с ней и с прочей Восьмеркой. Жаль, что не мне выпала возможность убить и Гюрзу, и прочих семерых. Зато спасибо Хайву, очистил остров от этих мразей. Правда, лишил меня возможности кое с кем поквитаться, ну да ладно. За меня это сделал кто-то другой.
Да. Она сама и сделала.
Этот разговор нравился Гюрзе все меньше. Теперь, когда они перешли к Хайву, Гюрза стала вести себя вдвойне осторожнее. Именно Хайв был тем, с кем она хотела связаться. Именно с ним она заключила сделку двенадцать лет назад, и именно ее руками он расправился с членами Восьмерки. Так Гюрза и выбралась с Островов, при помощи Хайва, который помог ей пропасть из поля зрения и приобрести билет в один конец. Выходит, Хайв теперь сотрудничает с Мясником. Впрочем, как и очень многие на островах, включая и тех, кто был здесь двенадцать лет назад, и кто знает Гюрзу в лицо. В том числе и Мясник. Хорошо, что он слепой, ох, как хорошо.
Женщина едва удержалась, чтобы не выругаться. Хорошенькое дельце, ничего не скажешь.
– Ну, так вот, вернемся к нашему другу. Тебя подобрал Батиста на том острове, а знаешь ли ты, как он называется?
Гюрза покачала головой, но тут же вспомнив, что он слеп, соврала:
– Нет.
– «Остров Черепов». Милое местечко, да? Если пройти вглубь, то можно найти заброшенные деревни, всего их там шесть.
Воспоминания о мрачных старых хижинах, окруженных влажными зелеными джунглями, отдавали какой-то трупной вонью.
– Так вот, раньше там жили племена. Обычные люди. Дети, старики, женщины. Но однажды пришел человек с большой земли и захотел их земли, – «птичьего дерьма», вспомнила Гюрза рассказ отца. – Люди уходить не пожелали, и большой человек приказал убить их. Убить всех до единого.
Мясник замолчал, словно бы давая ей возможность представить ту картину ужаса и боли, которую испытали эти люди.
Гюрза поняла, куда он клонит:
– Это делал Меченый?
– Он и подобные ему, – ответил Мясник, – наемники… достойные сменщики Восьмерки, скажу я тебе. Теперь в живых их осталось только двое, в свое время они держали эти места в страхе почище любого нынешнего бандита. С тех пор кто-то сдох от пули, кого-то повязало правительство и сгноило в тюрьме, никто точно не знает, а вот, что произошло с оставшимися тремя, мне хорошо известно. Их уничтожил бывший соратник, наш общий знакомый. Когда шла Вторая Великая Дележка за территории, Меченый просто сожрал их с потрохами, точно тигр, который жрет ягнят, упиваясь их кровью. Он завладел их территориями, их деньгами и их людьми. И это далеко не все. Лишь маленький кусочек биографии. Вот почему он здесь. Можно сказать, я оказываю обществу огромную услугу, изолируя таких вот субъектов.
– Зачем вы все это рассказываете?
Мясник пожал покатыми плечами.
– Зверя держат в клетке. Того, который отведал человечины, убивают. Однако бывают случаи, когда к таким вспыхивает сильнейший интерес. Болезненный, прямо скажем, интерес… тогда зверя вынуждены оставить в живых. Дальнейшая его судьба уже не в наших руках, а в руках того, кто заплатил за него огромные деньги. Нам остается только следить за тем, чтобы с ним ничего не случилось. И подкидывать пищу… особенно если эта пища лжет.
Гюрза внимательно посмотрела на Мясника:
– Я не пища для зверя, – прекрасно поняв намек, ответила она. – Вы связались с моим отцом?
– Связался, твои слова подтвердились.
– Тогда не пойму, при чем здесь…
– Вся моя нудная тирада? – Мясник пожал плечами. – Я лишь хотел убедиться, что мы полностью понимаем друг друга, и что ты откровенна со мной и не выкинешь какую-нибудь глупость.
– Я откровенна с вами, – новая ложь слетала с языка, как никогда легко. Теперь у Гюрзы выбора не было. Совершенно никаких вариантов договориться с Мясником по-другому.
– Дай Бог, – улыбнулся Мясник. Внезапно выражение его лица изменилось, черты неуловимо исказились, белесые глаза смотрели прямо на нее, и их жуткий взгляд, казалось, проникал ей под кожу, словно он мог видеть ее насквозь. Он сказал уже совершенно другим голосом, холодным и пугающим, – в противном случае я попросту брошу тебя в клетку к тому зверю, о котором мы только что говорили, и ты станешь той самой пищей. С одним сокамерником он уже расправился, прямо перед твоим прибытием. Кровищи было море… С тобой же будет еще хуже. Ты женщина, а у таких, как он, особые аппетиты. Тебе все ясно?
– Мне все ясно, – бесцветным голосом ответила она.
– Что ж, – Мясник снова начал принимать свой прежний вид радушного хозяина, – тогда я спокоен. Через два дня ты покинешь мой дом, тебя переправят на одну из баз, там обмен и состоится. Если все пройдет гладко, я получу деньги, а ты будешь снова кайфовать от своей размеренной жизни дочки богатенького папочки. И все останутся довольны.
– Довольны, – эхом повторила женщина, отчетливо ощутив, как вокруг шеи затягивается невидимая петля.
Ну, вот и началось. Сердце стало выбивать такой ритм, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Ритм нарастал и усиливался. К нему прибавился еще какой-то звук. В какой-то момент Гюрза вдруг осознала, что это вовсе не ее сердце, а топот ног, причем, не одной пары.
Топот приближался, к нему примешался шум голосов. Громких и возбужденных.
– Что там? – Мясник недовольно скривился и махнул телохранителю, – проверь.
Мужчина подошел к двери и открыл ее. В кабинет залетел надсмотрщик, едва не сбив его с ног. Двое других топтались на пороге. Ну и физиономии у них были. Как будто самого черта увидели.
– Что случилось? – недовольно спросил Мясник.
Испуганные глаза надзирателя расширились и он выдохнул:
– Беда, хозяин, он убил его! Этот ублюдок убил Мэлоки…
Глава 7. Цепь
– Как? Как это могло случиться? – рычал Мясник, направляясь обратно к клеткам, – я только что оттуда!
– Мы не знаем, хозяин! – семенили за Мясником надзиратели, – Мэлоки просто остался с ним один на один. Из наших больше никого.
– Он что, зашел внутрь? Зашел в клетку? Чертов сукин сын!
Гюрза вели следом. Она слышала ругань Мясника. Да уж, ничего не скажешь, ситуация дерьмовая.
Знакомое помещение встретило их дикой какофонией из криков, смеха, песен и ругани. Заключенные точно взбесились, похоже, от увиденного они пришли в самый настоящий кровавый экстаз. Сейчас они напоминали ей бесновавшихся зверей, хищных и опасных.
Гюрза перевела взгляд на тело Мэлоки, лежавшее в центре помещения. На самом теле и вокруг него валялся всевозможный мусор, который заключенные выбрасывали из клеток.
– Мы перетащили его в центр, – сказал Мяснику один из надзирателей, – подальше от восьмой. Осторожно, хозяин!
Мясник прошел мимо тела, демонстрируя полное равнодушие к нему, разве что только задел его полой халата.
Мэлоки был здорово изуродован: весь в крови, левого глаза нет, правый – тусклый, остекленевший, широко распахнут. Смотрит в пустоту.
Приблизившись к злополучной клетке, Крайтон прошипел:
– Ты, ублюдок, не понял, что я только что говорил тебе? Что из сказанного мною не смог воспринять твой долбаный мозг?
Из темноты за решеткой доносилось еле уловимое посвистывание. За криками заключенных его практически нельзя было различить.
Ну и чего он добился?
Мясник скривился и гаркнул так, что, казалось, перекричал царивший здесь шум:
– Ее – в клетку, тело – убрать, никому не приближаться к восьмой!
Безусловно. Дураков тут нет.
– И успокойте этих обезьян! Немедленно!
– Слышали, парни!
Надзиратели бросились выполнять приказы.
Хозяин направился к выходу. Он передвигался на удивление ловко и быстро, при его-то слепоте и весе.
Гюрзу втолкнули в клетку, закрыли на замок, и она, как и все, стала наблюдать за работой надзирателей.
Как ему удалось? Как удалось расправиться с гигантом? Причем, сделать это на глазах у остальных заключенных, вызвав тем самым такой переполох.
Она услышала шум где-то совсем рядом. Что-то звякнуло, ударившись о пол ее клетки.
Сокамерник забился в угол.
Гюрза повернула голову и увидела тускло светящийся в слабом свете лампы золотой медальон Чаро. На нем была кровь.
Так вот оно что. Значит вчерашняя драка, затеянная Меченым, была всего лишь спектаклем, удачно разыгранной картой. Он ловко воспользовался ситуацией и во время драки стащил медальон Чаро, чтобы позднее убить при помощи него Мэлоки. Но зачем ему все это?
– Спасибо, тощая, – услышала она его голос, – за твое участие в этой маленькой трагикомедии.
Он говорил негромко, но достаточно отчетливо, чтобы она могла его расслышать. Он, как и прежде, находился в темноте. Видеть его она не могла, но все равно спросила:
– Любуешься делом рук своих?
Кажется, только они вдвоем не принимали участия в общем безумии, или нет, наоборот, они были в самом его эпицентре.
– Всего лишь наслаждаюсь музыкой, ты разве не слышишь ее, а, тощая? Она чудесна…
И он снова принялся насвистывать. Что-то из классики…
Гюрза отвернулась, наблюдая, как надзиратели безуспешно пытаются совладать с заключенными.
– А он ничего, – папаша прислонился к прутьям решетки, – со своим прибабахом, конечно, но все же…
Гюрза не отвечала. Уткнувшись лбом в металлические прутья. Лица папаши она не видела, он стоял против света, зато вот его пояс и висящую на нем кроличью лапку она могла наблюдать во всем великолепии. Ну, ничего себе глюк! Реальнее живого. И чего приперся, спрашивается? Как всегда не вовремя.
– А что отцу уже и дочь навестить нельзя? А? – его огрубевшие пальцы играли с ножом. Любимый папашин ножичек. Остался с армейских времен.
Здорово, стало быть, теперь он еще и ее мысли читает.
– Но ведь я же ТВОЙ глюк! – папаша хмыкнул. Она могла бы поклясться, что он выдал сейчас свою фирменную говнистую улыбочку. – В любом случае, он как раз то, что надо, не то, что твой муженек кисейный.
– Слушай, закрой-ка ты пасть. Толка от тебя все равно никакого, одни бредни.
– Да, пожалуйста, детка, – папаша принялся делать себе «маникюр», выковыривая острием ножа грязь из под отросших ногтей, – хочешь дельную мысль? Скоро тут заварится-завертится, и ты, дочь моя, окажешься в самом эпицентре, эпицентричнее просто быть не может.
– Это все, что ты хотел сказать? Если да, то проваливай…
– Не все. Далеко не все, но ты как обычно слушать не станешь, так что, одно слово – береги жопу.
– Это два.
Нож описал дугу, перекочевав из одной руки в другую:
– Не важно, ты въехала.
– Еще бы, – мрачно проворчала Гюрза, – я всегда была сообразительной малой.
– Да-да, а еще везучей, но везенье рано или поздно заканчивается, и тогда нужно из кожи вон лезть, зубами, ногтями и еще хрен знает чем, хвататься за подвернувшийся шанс.
– Если он подвернется.
– Ага! – отец хмыкнул, – если. То-то и оно, если… так что, смотри, не проворонь…
– Мать твою! – заорал надзиратель, – угомонитесь твари, или я к херам собачьим перестреляю всех вас!
Гюрза моргнула. Как и ожидалось, папаши и след простыл.
«Не проворонь – не проворонь, – подумала она мрачно, и внезапно покосилась на темноту в восьмой клетки, – на что это ты, папаша намекаешь?»
***
Было раннее утро, когда их вывели в обнесенный высоким забором дворик.
Шесть заключенных и человек двадцать охранников. Гюрза понимала, что все это из-за Меченого. Потому как остальные четверо представляли собой весьма прискорбное зрелище. Они не то, что бегать, идти-то толком не могли.
Дверь клетки распахнулась около десяти минут назад. Гюрза покидала ее без сопротивления, пока трое охранников, замерев перед «обителью» Меченого, направили на заключенного дула автоматов. Свет фонарей ударил в его лицо.
– Только дай мне повод, – пригрозил один из надзирателей, – у меня разрешение тебя валить!
То, что Меченый умудрился сотворить с Мэлоки, повергло ребят Мясника в шок. Дураков связываться с этим отморозком больше не было. Гюрза подозревала, что если бы не приказ хозяина, Меченого просто застрелили бы, как бешеного пса. Он тоже это понимал. Понимал и Мясник, которому от греха подальше нужно было отправить этого ублюдка, потому как его ребята, какими бы верными они ни были, явно теряли терпение. На счастье Меченого, Мясник слишком любил деньги, чтобы упустить шанс заработать на столь знаменитом наемнике.
– Руки, – услышала Гюрза, и, пока на нее саму надевали наручники, она краем глаза наблюдала, как Меченый поднимается с пола, не спеша подходит к решетке и протягивает обе руки, позволяя себя сковать.
Она нахмурилась. Очень странная покладистость. Ей это ох как не понравилось.
– Шаг назад, – скомандовал охранник.
Меченый отступил, на обветренном лице не было ни единой эмоции. Зеленые глаза, так поразительно контрастировавшие со смуглой кожей, смотрели равнодушно и холодно.
Охранник открыл дверь клетки.
– Выходи.
– Давай, пошла. – Гюрзу толкнули в спину, – И без глупостей у меня.
Она и не думала.
Вокруг них творилось примерно тоже самое. Заключенных вытаскивали из клеток. Одного из них, совсем молодого парня, который попал сода сравнительно недавно, выволокли за волосы, поскольку сам выходить он наотрез отказался. Еще и навешали как следует, разбив, на взгляд Гюрзы, очень симпатичный нос.
Она шла по коридору среди пяти других заключенных, окруженная охраной, и думала о том, что продержалась полторы недели в самом настоящем чистилище и теперь ей предстоит дорога в ад.
Оказавшись под открытым небом, она вдохнула полной грудью. Мать его, как же хорошо! Здесь тоже витали запашки, но они ни в какое сравнение не шли с той вонью, в которой ее содержали последнее время.
– Стройся в шеренгу, скоты!
Их выстроили в ряд. Кого-то на пинках, кого-то вздернули на ноги, потому что они буквально падали без сил. Заключенные пошатывались, измученные, грязные, равнодушные ко всему. Как же нужно было истязать этих людей, чтобы довести их до такого скотского состояния? Гюрза, кажется, начала понимать, почему хозяина этих мест прозвали Мясником. А вот и он сам, стоило только вспомнить. Вышел из здания, как обычно, разодетый в шелка. Несмотря на пока еще отсутствие солнца, на слепых глазах солнцезащитные очки в круглой оправе. Бледность его кожи для здешних мест поражала.
Все заключенные с мрачным молчанием следили за его приближением.
– Все готово?
– Да, господин Крайтон! – ответил один из охранников, вытряхивая из
принесенного мешка какие-то железяки.
Гюрза глазам своим не поверила. Это чего такое, мать его, кандалы что ли?
И опять, Мясник словно мысли ее прочитал:
– Всего лишь мера предосторожности, господа. На тот случай, если кто-то замыслил побег.
Кто-то, это она что ли? Или Меченый? Этот может, но, мать его, Гюрза не сомневалась, что после того, что он учудил, пасти его будут не хуже, чем Папу Римского.
– Ну что, господа, приступаем! – скомандовал Мясник. Настроение, похоже, у него было что надо.
Их разбили на пары. Гюрзе выпала честь быть одной из последних. Она полагала, что к ней приставят одного из четырех заключенных, еле волочивших ноги (и таким образом смогут ее замедлить, решись она на побег), но жестоко ошиблась.
Охранник подергал кольцо кандалов, обхватывающее грязный берц на правой ноге Меченого, и развернулся к ней.
Гюрза отступил на шаг. Это шутка? Она уставилась на Мясника
– Да вы охренели! С ним, – она ткнула пальцем в Меченого, – в пару только самоубийцу.
Мясник скривил губы в кислой усмешке.
– Дело в том, что я ничего не обязан объяснять, мисс Хэм, но раз уж вы так категорично настроены, мне, видимо, придется. Конечно, лучше было бы пристегнуть и вас, и господина Меченого к какому-нибудь калеке, но дело в том – и это довольно банально – что всем этим господам совершенно в другую сторону. Вы двое отправитесь на юг. На мою базу. А оттуда уже каждый своей дорогой.
– Твою мать, – прошипела Гюрза.
– Понимаю ваш настрой, – Мясник сочувствующе пожал плечами, – но это временные трудности. Скоро вы встретитесь со своим отцом, я слово держу, а что касается нашего общего знакомого, – он повернул голову к Меченому, без ошибочно определив его место положение. Интересно как? По запаху, что ли? Так от них всех сейчас несло как из помойной ямы.
Меченый смотрел на Крайтона исподлобья с равнодушным выражением. Этот сукин сын вообще испытывает хоть какие-то эмоции? Или только когда убивает?
От этой мысли ее едва не передернуло.
Мясник продолжил свою мысль:
– Его участь гораздо плачевнее, уж поверьте мне. Как вы поняли, оставлять его здесь крайне опасно. Мои люди, конечно, беспрекословно меня слушаются, но и их терпение может подойти к концу, что нежелательно, поскольку я все же надеюсь выручить за голову нашего друга обещанные мне деньги. Но вы не переживайте, мы приняли все необходимые меры. В ближайшие двадцать четыре часа желание бежать у него отпадет напрочь.
Гюрза вопросительно посмотрела на Мясника, и он усмехнулся, не видя этого вопроса в ее взгляде, но явно ощущая его, повисшим в воздухе.
Женщина перевела взгляд на убийцу. Он и впрямь вел себя странно. Заторможено что ли. Он что, под кайфом? Она пригляделась внимательнее. Точно. Зеленые глаза теперь казались черными, настолько зрачок был расширен. Видимо, вкололи перед выходом.
Мясник сказал:
– Удивительно, что он вообще держится на ногах, ну да ему не впервой. Не переживайте, мисс Хэм, если господин Меченый все же попытается смыться, ребята не промахнутся.
Обнадежил, блин. Как бы они и ее задницу не подстрелили.
Меченый продолжал смотреть на Мясника, не реагируя ни на что больше. Господи, как же ее от него воротило.
– Почему бы не конвоировать его отдельно?
– Хороший вопрос, мисс Хэм, – ответил Мясник и кивнул головой, -
поторапливайтесь, ребята.
Ее подтолкнули вперед, прямо к Меченому. Ком отвращения подкатил к горлу. Да на эту тварь смотреть было противно, не то, что находиться рядом. Легче приблизиться к бешеному животному.
Их глаза встретились. Ее зеленые и его зеленые, вернее, черные. Охренеть, какой зрачок. Да он по самые уши накачан наркотой или чем там его обдолбали!
Гюрза оказалась практически одного с ним роста. Между ними было около полутора метров расстояния, ровно столько позволяла железная цепь на кандалах.
Прекрасно, как раз то, что надо, чтобы придушить ее или что-нибудь похуже.
– Давай сюда ногу, левую… да быстрее, мать твою!
Охранник, похоже, терял терпение. Гюрза неохотно подставила ногу. Губы Меченого неожиданно скривились в наркоманской усмешке, глаза чуть сощурились. В этот момент Гюрза почувствовала, как тяжелое кольцо замкнулось на ее лодыжке.
– Ну, вот и славно, – ухмыльнулся Мясник, – отвечаю на ваш вопрос: это страховка на тот случай, если убежать вздумаете уже вы. Что ж, мисс Хэм, всего доброго, надеюсь, как и вы, что больше мы не увидимся.
Гюрза сощурилась, знал бы Мясник, кого отправляет восвояси. Впрочем, у нее появились и некоторые мыслишки на сей счет. Если Меченого купил Хайв, то у нее может появиться возможность все-таки с ним встретиться. В отличие от наемника, Хайв ей был нужен. И если он или его люди прибудут на ту базу, куда их теперь переправляли, у Гюрзы может и получится.
***
Несмотря на ранний час, стояла невыносимая духота.
Гюрза чувствовала слабость. Голова кружилась. Ее тошнило. Струйки пота стекали по шее в ложбинку меж грудей и по спине. Волосы слиплись в отдельные пряди. Кожа зудела от грязи. Руки были закованы спереди. Все тело ломало. Кисти рук как-то подозрительно быстро онемели. А хуже всего эта чертова духота.
Их вели по «площади» – тому самому гигантскому настилу, который уже был полон народу. Гюрза заметила, что многие смотрят на них, провожают взглядами, оборачиваются, шепчутся. Неужели все из-за него?
Меченый шел, не опуская головы, скользя по злым, возмущенным,
неприветливым лицам равнодушным взглядом. Похоже, его тут знали. И знали неплохо.
Людей распихивать не пришлось, расступались сами, но любопытных все равно хватало. Гюрза глаз не отводила. Лица, лица, лица… обычные, грязные, неприветливые. Среди всей этой массы один взгляд все же привлек ее внимание.
Это была совсем молоденькая девушка. Смуглая и, надо признать, до чертиков хорошенькая. Арабка. Большие черные глаза внимательно рассматривали проходивших заключенных. Девушка была маленького роста, но смогла протолкаться между другими зеваками и пролезла вперед. Ее глаза скользили по лицам заключенных. Внимательный и цепкий взгляд. Мгновение, и Гюрза встретилась с этим взглядом. Глаза девушки на ней не задержались. Нет, не ее она искала.
Взгляд переметнулся на Меченого. Казалось, она смотрит на него чуть дольше, чем на остальных. Гюрза его лица не видела, не видела выражения на нем. Но что-то насторожило ее.
Меченый повел плечами, хрустнул шеей и стал смотреть вперед. Девушка какое-то время смотрела ему в след, потом протиснулась между людских тел и исчезла из поля зрения.
Их процессия уже практически пересекла площадь, впереди был мост и уже знакомый жутковатый переулок. Если они все такие темные, то это лучшее место, где можно устроить засаду. Хотя нет, слишком близко от логова Мясника. Не исключено, что это место патрулируют его люди. Надо быть самоубийцей, чтобы напасть здесь. Впрочем, все зависит от того, насколько дерзок человек. Если у этого ублюдка приятели под стать ему, то такой вариант возможен.
Гюрза напряглась. Какая-то мысль зазудела в мозгу, точно назойливая муха. Она заставляла ее чуть ли не параноидально дергаться от каждого звука. Что-то во всей этой ситуации было не так, но что? Мать его, что?
Они пересекли мост.
Старший конвоир, шедший первым, бесцеремонно отпихнул в сторону какого-то мужика, подвернувшегося ему по дороге. Тот коротко вскрикнул и свалился с моста прямо в грязную мутную воду. Им вдогонку полетел отборный мат.
Конвоиры невозмутимо проходили мимо. Они приблизились к переулку и остановились.