– Я смотрю, ты та еще штучка, да? Обычно в этом помещении воняет дерьмом и мочой, потому что люди обделываются во время наших задушевных бесед. А ты – само спокойствие.
– Я слишком многое перенесла за последнее время, уж извините, но страха у меня нет, – да уж загнула. Куда там. Гюрза поняла, что ее заносит. В ее голосе явно звучало раздражение.
Ухмылка Мясника стала еще шире:
– Что ж, тебе, может быть, еще представится такой шанс.
Она не ответила.
Мясник позвал одного из своих людей. В комнату вошел надзиратель.
– Да, господин Крайтон.
– Отведи ее в камеру, Чаро. Позаботьтесь с ребятами, чтобы никто не трогал. Остальное, как обычно.
Надзиратель молча кивнул, достал ключи, приблизился к ней, наклонился. Гюрза учуяла тяжелый запах дешевых сигар, старого перегара и немытого тела. Она заметила на его шее золотую цепочку с медальоном в виде острого гарпуна.
«Красивая цацка, дорогая», – рассеяно подумала она, – «наверняка, снял с кого-то из пленных».
Надзиратель расстегнул наручники и выпрямился. Поднял ее и, держа под локоть, повел к выходу.
Не дойдя до дверей, Гюрза обернулась.
– Что еще? – подал голос Мясник. Чуткость его слуха поражала.
– Позвольте мне лично связаться с отцом. Так он сможет убедиться, что я – жива, – придав голосу нотку мольбы, она добавила, – пожалуйста, прошу… вы не пожалеете, за меня выплатят любые деньги. Даю слово.
Мясник почесал мизинцем бровь и, подумав, покачал головой:
– Не стоит, мы пока вполне сможем обойтись и без этого. Если твой отец, как ты говоришь, богат, он уже давно предпринял все меры для того, чтобы тебя найти. В таком случае, мы очень аккуратно выйдем на него и предложим свои услуги. Но сначала нужно все проверить. Твоя же задача не выеживаться и сидеть тихо, усекла?– по-акульи улыбнулся он. – На этом все.
– Пошли, – подтолкнул ее надзиратель, и Гюрзе ничего не оставалось делать, как подчиниться, тихо, но грязно ругаясь себе под нос.
***
Ее вернули в клетку.
Провели и посадили обратно, закрыли на замок.
Гюрза сползла по прутьям, опустившись на пятую точку, покачала головой, кисло поздравив себя с тем, что ей каким-то чудом удалось заработать еще один день жизни. Еще один день страха, отвращения и изнывания от неопределенности. Мясник – тот еще артист. Поди – угадай, узнал он ее или нет? Легче разбить себе голову о стену. А что, пожалуй, это будет фееричная смерть, самое то для такого местечка, как это, и для такой, как она.
Впрочем, с учетом обстоятельств, конечно, не все было настолько плохо. Неделя миновала, а она все еще жива. Сидела в липкой вони, жрала какое-то дерьмо, но была жива. Значит, шанс пока еще оставался, шанс на то, что сначала умрут они, а уж только потом – Гюрза.
За неделю это место стало напоминать ей чистилище. Перевалочный пункт, в котором мертвые ожидают своей участи. В рай или в ад. Время от времени за кем-то из заключенных приходили, вытаскивали из клетки и уводили прочь.
Никто после этого не возвращался. Они либо отправлялись домой, если за них платили выкуп, либо попадали в еще большую задницу, если платить отказывались или попросту не могли. В этом случае кого-то продавали на сторону, кого-то убивали, если уж они вовсе не на что не годились.
Что касается Гюрзы, то за ложь, которую она скормила Мяснику, ее точно вздернут на собственных кишках.
На отца погибшей Тай Хэм они в любом случае выйдут, у них своя сеть, свои связи и каналы. В этом можно было не сомневаться. И он действительно подтвердит, что, да, его дочь пропала. Хотя, черт его знает, может выясниться, что отца у девчонки вообще нет, и она живет с матерью, либо вообще круглая сирота, прожигающая семейное наследство Хэмов…. Да мало ли что! И тогда… тогда Гюрзу выведут на чистую воду. Все очень просто: она, так или иначе, окажется в руках того, кто заплатил за ее «билет в один конец». Скорее всего, Мясник отпадает. Если бы это был он – ему бы уже доложили о крушении корабля. Гюрза прикинула – тянет ли он вообще на эту роль. Крайтон – та еще сволочь, но он, прежде всего – бизнесмен. Покидая остров двенадцать лет назад, она много кого потрепала, буквально прошлась по трупам. Мяснику тоже досталось, но не настолько, чтобы лелеять все эти годы мысль о мести. Синдикат, на который работала Гюрза последние годы во Внутреннем мире, не был связан с местным, пусть и серьезным, но отрепьем, а уж тот, с кем она заключила сделку, и кто помог ей «переселиться» во Внутренний мир и подавно не стал бы сливать Гюрзу, поскольку подставил бы сам себя. Оставалась еще дюжина ублюдков, один страшнее другого. Была, правда, зацепка, как ей выйти на заказчика. Спасибо Быку, проболтался. Так что имя у нее было – Сол. Оставалось только выбраться из лап Мясника и добраться до убийц.
Гюрза усмехнулась – а неплохо спелся Патрон и этот пока еще «Мистер Икс». Скорее всего, патрон уже давно вынашивал планы – убрать Гюрзу (ввиду последних событий в Синдикате) и сам аккуратно навел справки, вышел на местных. Слил по особым каналам, что их «беглянка» жива, причем живет себе припеваючи. После чего за «голову» Гюрзы просто устроили торги – кто больше. Да уж, еще и наварился неплохо. И ладно бы ее одну.
Женщина нахмурилась, в который раз вспоминая все, что случилось. Сегодня она притворялась, прося Мясника, ее мольба была ложью, совсем не так, когда она умоляла оставить свою семью в живых…
Стиснув зубы, Гюрза мотнула головой и выругалась. Потерла ладонями лицо и глубоко вдохнула-выдохнула. Затеянное ею было авантюризмом чистой воды, но к такому Гюрзе не привыкать. Наоборот, страхи и сомнения отступили, мозги работали на полную, как и всегда, когда она оказывалась в подобных ситуациях.
Гюрза невесело хмыкнула. Ладно. Предположим, что отец Тай Хэм имеется. Он потребует подтверждения того, что дочь жива. Видео, например. Что тогда? Ее снимут на видео, которое отправят отцу. Он просмотрит и поверит? Конечно же, нет. Они действительно похожи, но все-таки не настолько, чтобы родной отец не смог отличить свою дочь от чужой. Если же его пошлют, сказав, что видео не будет, ему придется приехать сюда лично и привезти деньги. А дальше обман раскроется. И тогда уже самому мистеру Хэму придется стать заложником. Как ни крути, а Гюрза подставляет совершенно неповинного человека. Ее же положение станет совсем дерьмовым.
Нужно связаться со своим человеком. К счастью, такой на острове еще имеется, правда восторга ее появление у него не вызовет, даже наоборот.
Гюрза стиснула зубы, на щеках заходили желваки. Одним словом – капец.
Сокамерник громко всхрапнул. Она посмотрела на него, спящего в своем углу, он тихо посапывал, точно младенец. Жил в своем, никому не доступном мирке. В нем он прятался от боли и ненависти, от жестокости других людей, от того, что они с ним сделали, от того, в кого они его превратили.
Гюрза в который раз рассеянно подумала: «Кто же все-таки сделал это с ним?»
Почему-то взгляд сам собой скользнул к соседней клетке.
Там было темно, как и прежде, и видеть человека, который там сидел, того жуткого типа со шрамом на пол головы, ей практически не удавалось. Она лишь периодически улавливала какие-то шорохи и тихие звуки. Он вел себя спокойно, не считая того раза с надзирателем. Как будто даже отрешенно… с высокомерием и презрением ко всему вокруг, что ли. Как будто ему было на все наплевать.
Гюрза буквально кожей ощущала исходившую от него угрозу. Причем, было в этой угрозе что-то животное, свирепое… словно в клетке по ту сторону таился не человек, а наделенный разумом хищник. Таился и ждал. Чего, интересно? Судя по всему, он находился здесь не многим дольше ее, потому как еще был полон сил. Она припомнила ширину его плеч и сильные руки с отлично развитой мускулатурой. Помнила смертельную хватку его пальцев и то, какие следы они оставили на горле надсмотрщика, и поежилась. Он был совсем не таким огромным, как Бык или Батиста, и в два раза меньше Мэлоки, но опасность, которую представляли они, не шла ни в какое сравнение с опасностью, которая исходила от этого запертого в клетке зверя. От такого лучше держаться подальше. В любом случае, когда его придут забирать, она только вздохнет с облегчением. Находиться с ним рядом было неприятно и опасно.
В темноте послышалось какое-то движение. Едва уловимые шаги, как будто прошли из угла в угол. Что-то прошуршало, а потом она услышала звук льющейся жидкости.
– Хар-р-р-рашо, – довольно прорычал хрипловатый голос, и вдруг добавил, – жаль нет света, тебе бы понравился вид.
Гюрза поморщилась. Из темноты долетел довольный фырк. Помочившись, он облегченно вздохнул и, кажется, вернулся на место. Чего не сказать о взгляде, Гюрза чувствовала, что ее буквально сверлят взглядом.
Стоило огромных усилий держать себя в руках. Поэтому, нацепив на лицо маску видимого безразличия и отвернувшись, она постаралась забыться как можно скорее.
Как бы ей не хотелось, но в ту ночь сон вернулся…
Сначала ей снилась какая-то бредятина. Снились змеи и огонь. Крики людей, полные боли и ужаса. Она брела среди горящих зданий, среди грязи и пепла, разыскивая его.
Он ждал ее вдалеке – силуэт без четких черт. Точно призрак, он снова и снова ускользал от нее. И уводил все дальше.
– Смотри! – кричал он весело. – Смотри, что я нашел!
На этот раз он привел ее на край обрыва, указал ей на кого-то или что-то далеко внизу.
Женщина бежала, не обращая внимания на усталость и боль. Босые ноги были стерты в крови – камни, пыль и грязь смешивались с раненной плотью.
– Постой… прошу тебя, – задыхалась она от дыма, от смрада разлагающихся тел, – подожди, не убегай!
Он махал ей рукой.
– Пойдем, тут недалеко, осталось совсем чуть-чуть, – и шагнул в пропасть.
Она рванулась, чтобы поймать, но не успела. Закричала, упала на колени, смотря в разверзшуюся под ней пропасть. Но его там не было. Перед ней, на много миль вперед, простирались джунгли. Теперь он стоял у кромки леса и снова махал.
– Не бойся, здесь не страшно! Пойдем! Пойдем со мной…
Жар за ее спиной нарастал. Женщина оглянулась через плечо. Огненная стена, пожиравшая всех и вся на своем пути, приближалась к ней. Ничего не оставалось, нужно было прыгать…
– Не бойся, ты не разобьешься! Пойдем! Пойдем со мной…
Кто-то тряс ее за плечо.
–…эй, ты слышишь?
Она открыла глаза, не понимая, где находится и что происходит.
– Я спрашиваю, слышишь?
Мужские пальцы взяли ее за подбородок, повернули голову.
Зеленые глаза женщины, казалось, были затуманены. Она словно ничего не видела и не понимала.
Над ней склонился один из охранников. Потрепал по щекам.
– Да она почти в отключке. Мы, случаем, не перестарались?
– Может, не стоит так. Мясник приказал не трогать ее.
– Мясника здесь нет. И не будет до завтра. Мэлоки – тоже. Так что не ссы.
Она почувствовала, как ее тянут. Поднимают с пола. Поддерживая под руки, ведут куда-то. Перед глазами какая-то муть. Все плывет. Почему? Что с ней происходит?
Призрачный смех послышался впереди, в отдалении. Из нее, кажется, еще не выветрились остатки сна. Проступила гусиная кожа. Дыхание стало вырываться облачками пара.
Женщина заметила знакомый темный силуэт из кошмара. Он замер в углу, в самом в конце коридора.
– Ты не реален… – еле слышно прошептала она.
Гюрзу вели на этот силуэт, еще немного и они столкнуться. Сердце гулко забилось.
– Давай ее сюда! – услышала она голос. Не достигнув конца коридора, они свернули вправо. Силуэт исчез, заслоненный стеной.
– Наконец-то, – проворчал один из надзирателей, – вас, ублюдков, только за смертью посылать.
В помещении, куда ее привели, воняло алкоголем и дешевым куревом. Из-за дыма глаза начали слезиться. Она с трудом могла различить собравшихся. Они казались какими-то бесплотными тенями. Их было шестеро или семеро.
«Надзиратели», – подумала Гюрза. Те, кто приносил им еду и воду, те, кто следил за порядком.
– Давай ее в центр, – приказал один из них, по голосу она узнала Чаро. Он всегда был добрее к ней, чем остальные. Он приносил ей дымную похлебку и отдавал в руки, не швыряя тарелку на пол, а вода, которую он ей давал, была всегда чистой и свежей.
Чаро… теперь его лицо было искажено гримасой похоти и предвкушения.
– Поставьте ее на колени.
Крепкие руки надавили ей на плечи. Колени подкосились, и она не опустилась, а скорее упала на пол.
Гюрза не смотрела на них. Перед глазами все плыло. Черт, да что же это такое? Что было в ее еде?
Ей показалось, помещение резко уменьшилось, кольцо стоявших вокруг нее сузилось. Не люди, а какие-то существа.
– Держите ее, не дайте вырваться, – сказало одно из этих существ, то самое, у которого был голос Чаро.
– После такой дозы, она не то, что брыкаться, идти не сможет.
Точно, эти сучьи ублюдки что-то подмешали ей в еду.
– Все равно, надо быть осторожным, – существо приблизилось к ней, и она действительно увидела лицо надзирателя. Он положил пятерню на ее голову, провел пальцами по коротким сальным волосам, погладил, словно бы успокаивая, сжал пальцами шею, поднял ее голову, заставляя ее смотреть на себя.
– У тебя очень красивые глаза, – сказал он ей, – ты же знаешь это, да, зеленоглазая?
Она молчала. Его лицо плясало и искажалось, изменяло свою форму, принимая какие-то невероятно уродливые формы. Даже ее сокамернику было далеко до того, каким ей теперь виделся всегда добрый надзиратель.
– Ты напоминаешь мне мою дочь, – пальцами левой руки он погладил ее подбородок, от них несло мочой и табаком, другой рукой он расстегивал молнию на штанах. – Такие же короткие волосы, такие же глаза, только шрамов нет, но это ничего, не страшно. Ты ведь будешь послушной, так же, как и она? Если да, то получишь от меня хороший бонус…
– Чаро, кончай трепаться, – крикнул кто-то, – просто трахни ее.
– Давай, мужик…
Он расстегнул молнию на штанах. От вони и перегара к ее горлу подступил рвотный ком. Чаро притянул ее голову к своему паху, с удовольствием зажмурился. Из его горла вырвался хриплый стон.
– Давай же, зеленоглазая, давай, сучка, возьми его…
Сам напросился, ублюдок.
В следующее мгновение помещение наполнил громкий крик.
Надзиратель отскочил от Гюрзы, как от чумной. Все случилось так быстро, что сначала никто ничего не понял. Только удивились. Кто-то заржал. Уж больно смешно приятель катался по полу, матюгаясь и сжимая свое хозяйство. Между его пальцев сочилась кровь.
– Эй, мужик, ты чего?
– Чаро, что с тобой?
– Ах ты сука недотраханная! – вопил он. – Она откусила мне хер!
Гюрза, по-прежнему стоя на коленях, смачно харкнула и сплюнула на пол сгусток крови. По ее подбородку текла тонкая красная струйка.
Кажется, до них начало доходить, что она только что сделала. Кто-то из ублюдков зарычал, кто-то выругался.
– Я убью тебя, сука! – орал надзиратель.
Гюрза попыталась подняться, но тут же получила по голове.
– Зря ты это сделала, тварь….
Эти слова были последним, что она услышала.
***
Очухалась она довольно скоро, когда ее тащили обратно в клетку.
Что же было? Ее били? Ох и плохо же ей придется, когда тело снова начнет чувствовать. Грязная ругань и шаги. Мелькание лампочки.
– Приехали, сучка, – зашипел Чаро. Разжал пальцы, и она повалилась на пол, неприятно стукнувшись макушкой.
Пока он возился с замком – видимо, все еще был пьян – она пыталась сфокусироваться на лампе на обшарпанном потолке. Зря. Перед глазами все поплыло еще больше.
Наконец, справившись с замком, надзиратель сгреб ее за руки и затащил внутрь. Пока тащил, она смотрела на его медальон, болтающийся на цепочке прямо у нее над носом. Она заметила, что он сильно хромает, в районе паха на ткани штанов проступил темное пятно. Ее работа. Отлично.
Чаро перехватил ее взгляд и прошипел:
– Грязная вонючая сука…
– Кажется, ты еще и обоссался, – усмехнулась она в ответ.
Ее тут же схватили за ворот майки (чудом еще не порвавшейся), швырнули спиной на прутья решетки и наотмашь хлестнул по щеке. Не так, чтобы больно, но зато унизительно.
Затылок тюкнулся о прутья.
– Закрой пасть, – клокочущим от ярости голосом прошептал он ей, – или я убью тебя.
Женщина смотрела с усмешкой. Едва не теряла сознание, но усмехалась, вложив в эту усмешку всю желчь, на которую только была способна:
– Ничего ты мне не сделаешь, – с трудом ворочая языком, произнесла Гюрза, – Мясник тебя прикончит, если попортишь его товар.
Сплюнув и выругавшись, надзиратель грубо ее оттолкнул, выбрался из клетки и захлопнул за собой дверь. Пошел прочь, сильно хромая и пошатываясь.
Она представляла, как больно ему сейчас было. И поделом.
Дурнота внезапно накатила с новой силой.
Тяжело дыша, Гюрза закрыла глаза и медленно сползла по решетке на пол. Руки бессильно опустились на пол.
Спустя некоторое время ей начало казаться, что она проваливается в сон. На сей раз ее ждал другой мертвец. И давно же он к ней не приходил…
Приблизился со спины. Подошел тихо и коснулся пальцами ее шеи, затем скользнул ими по щеке, провел большим пальцем по левой скуле, точно скульптор, исследующий контуры своего творения, после чего пальцы переместились к ее губам.
Гюрза улыбнулась.
– Тебя давно не было, – прошептала она, – любимый мой…
Пальцы стерли кровь с ее губ, затем слегка сжали подбородок и стали поворачивать ее голову влево. Щека Гюрзы коснулась холодных прутьев, и тут кожу на ее левом виске обожгло горячее дыхание.
Если это сон, то слишком реальный.
Гюрза зажмурилась, затем приоткрыла тяжелые веки. Ни холодный металл, ни обжигающее дыхание, ни пальцы на ее подбородке не исчезли.
Женщина моргнула, затем скользнула взглядом влево, мучительно пытаясь понять, где находится, и тут же отпрянула, отползла как можно дальше, вжавшись спиной в прутья решетки на противоположной стороне клетки.
Меченый сидел на корточках по ту сторону решетки. Зеленые глаза смотрели на нее с нескрываемым любопытством.
Громкий лязгающий звук разнесся по помещению – открылась дверь. Послышались шаги.
Ни Меченый, ни Гюрза не обратили внимание. Взгляд женщины опустился ниже: мускулистая татуированная рука, просунутая меж прутьев, стала медленно опускаться. Та самая рука, которая душила надзирателя и которая только что с такой нежностью ласкала ее кожу. Длинные пальцы плавно пошевелились, точно погладили воздух, кого-то или что-то другое, известное только одному ему. Не стоило труда понять, о чем этот ублюдок сейчас думает.
Он просунул руку обратно, обвил пальцами металлический прут и не спеша поднялся на ноги.
– Занятно, зеленоглазая, занятно…
Гюрза стиснула зубы.
К ним приближались трое надзирателей, освещая себе дорогу фонарями. Одним из них был Чаро, чтоб его черти драли!
– Сядь в свой угол! – грозно рыкнул он Меченому, повыше подняв фонарь. Тот и не подумал сдвинуться, продолжая стоять, опираясь одной рукой о прутья решетки и разминая кисть второй. – Ты что делаешь, а? – подозрительно сощурился надзиратель.
– Разве не видно? – ответил тот, хрустнув шеей, – разминаюсь…
– Сядь, я сказал! – прикрикнул Чаро.
Двое других молчали. Все ощущали нарастающее напряжение. Что-то сейчас будет, подумала Гюрза. Хоть бы вы поубивали друг друга, ох удружили бы.
– О, слышу грозный голос, и уже дрожу, а ты зайди и заставь или только с бабами драться умеешь?
– Да пошел он! Чаро, не слушай! – встрял один из надзирателей.
– Что ты сказал, Меченый? – Чаро был пьян и зол и умным советам не внимал. Сегодня его в буквальном смысле «опустили», и сделала это вонючая заключенная. Конечно же, он был в бешенстве, Меченый это прекрасно понимал, только вот за каким чертом нарывался – будучи не в адекватном состоянии его могут просто-напросто пристрелить.
Или…
Гюрза смотрела на заключенного. Он явно, что-то затевает.
– Еще раз повторяю! – Чаро вытащил пистолет из кобуры, наставил его на Меченого. – Сядь, сучий потрах!
– О-о! – тот поднял обе руки в издевательском жесте капитуляции, – да ты, оказывается, серьезный парень. Не кипятись так, у меня просто чертовски разболелась задница от постоянного сидения.
– Предпочитаешь получить в нее пулю?!
– Чаро, остынь, – подал голос второй надзиратель, – этого уебка трогать нельзя!
– Да, – хмыкнул Меченый, сверкнув белыми зубами. – Твоя подружка права, а как хочется, да?
– Ну, сука… – Чаро сплюнул на пол и подошел к клетке, по-прежнему держа наготове пистолет, – руки!
Меченый и не думал их опускать, да и вообще двигаться не думал, всем своим видом напоминая тигра, смотрящего на лающую на него гиену. Причем хромую и облезлую.
Гюрза сильно подозревала, что он так себя и ощущает. Охранники, похоже, тоже. Все, кроме пьяного Чаро, который открыл клетку и, достав наручники, переступил ее порог.
Двое других надзирателей выхватили оружие.
– Без глупостей!
Меченый и не думал делать глупости, разве не понятно по этой наглой и веселой физиономии? Он не двигался. Чаро тоже медлил. Похоже, не решался.
– Ну, давай уже, дружочек, или нам тут до ишачьей пасхи стоять?
Чаро покачал головой, молча предупреждая, что если будет хоть одно резкое движение, он выстрелит, и шагнул к заключенному. Гюрза отметила, что Меченому он приходился по плечо, зато был в полтора раза шире.
Чаро открыл наручники и совершенно без малейшего сопротивления приковал Меченого к прутьям. Быстро отступил на безопасное расстояние.
– Вот видишь, как просто, а ты боялся. Надо было и с девчонкой так, – и он одарил Гюрзу широкой улыбкой, которая придала ему еще большей жути, – я бы так и сделал.
– Заткнись уже! – Чаро с силой двинул Меченому под дых.
– Х-х-х…. – тот согнулся, хрипло зашипев.
Надзиратели заухмылялись.
– Легендарный Меченый! А ты не такой уж и крепкий, а? Что, больно? – Чаро склонился над заключенным.
Бритая голова заходила вверх-вниз – Меченый кивал.
Что за черт…
И тут Гюрза внезапно поняла, что заключенный хрипит вовсе не от боли, а от смеха…
– Какого хрена, – проворчал Чаро.
– Да ты, дружок….. просто…. весельчак, – сквозь смех выдавил этот псих и неожиданно резко распрямился, впечатав надзирателю затылком по подбородку, причем так, что у того зубы клацнули. Взвыв от боли, Чаро отшатнулся. Похоже, язык зацепило.
Двое других охранников точно остолбенели, во все глаза таращась на клетку.
– Куда? – веселясь, Меченый схватил Чаро за грудки свободной рукой и, притянув к себе, двинул еще раз, на этот раз лбом по переносице.
Струйка крови описала красивую дугу и шлепнулась на пол клетки. Вместо того, чтобы дать сдачи, Чаро схватился за разбитый нос, выронив свой фонарь. Меченый ткнул ему в грудь пятерней – со стороны вроде едва коснулся – но Чаро вылетел из клетки и шлепнулся на задницу.
Двое других надзирателей подскочили к нему. Тот плевался.
– Убью! Убью нахер!
– Ты бьешь как девчонка, дружочек, теперь мне ясно, лучше продолжай драться с бабами…
Другие заключенные, наблюдавшие за всем этим спектаклем, хохотали и улюлюкали. Как хороший актер, Меченый задрал голову и отвесил поклон публике. После чего склонил голову набок, и в его глазах заплясало бесноватое пламя.
– Ну что, дамочки, разогрелись, пора бы уже перейти к серьезным
упражнениям…
Все трое надзирателей, один за другим, пригибаясь, ворвались в клетку, один тут же полетел обратно, получив пинок по яйцам. За ним – следующий. Чаро изловчился ударить дубинкой по прикованной руке. Сломал?
Меченый зашипел, оскалился и перехватил следующий удар. Двое остальных напали одновременно. Три дубинки, три пары рук и ног заработали в полную силу и с завидной синхронностью.
Под свист и крик заключенных, отборный мат надзирателей и дикий хохот Меченого, вечеринка началась…