Дорога огня. Том I. По ту сторону

– Приятного мало. Но обещают выпустить через неделю.

– Отлично. Тебе не помешает отдохнуть, – улыбается Кан. – Мы на минуту. Потом скажу выключить тебе свет, – вытягивает из-под одеяла раскрытый журнал.

– Я вас ждала. С Рабинским нормально прошло? – я киваю, а Кан открывает ящик и достает потрепанную книгу с торчащими разномастными страницами. Пес заинтересованно поднимает морду и принюхивается. Дикий хвост вяло хлопает по простыням.

– У меня полно вопросов.

– Позже, – говорит Нина.

– Не здесь, – шепчет Кан.

– Я ничего не пропустил? – спрашивает рыжий парень с порога. Кан вздрагивает. Оглянувшись, цедит:

– Наас, серьезно, задолбал совать нос не в свое дело.

– Да плевать, выбираем и выметайтесь, – Нина стучит по кожаной обложке. – Открывай. В конце найдешь свободное место. Впиши любое имя, чем заковыристей, тем лучше. Здесь никто не хочет получить обычное. Можешь выдумать, так большинство и делает. Помни, кому-то однажды оно достанется. Сначала пишешь, потом возвращаешься назад и выбираешь свое.

Книга распадается на части. Я читаю записи, каждая – другим почерком. Сотни, тысячи. Некоторые листки старые, даже старинные, исчерканные пером, с чернильными пятнами и жиром от воска. Я перелистываю десятилетия. Бумага меняется, чернила исчезают, начинаются разноцветные пастовые ручки, карандаши и даже фломастеры. Имена – со всех уголков мира и явные плоды фантазии, странные и едва произносимые. С годами становятся короче, видимо, менялись мода и вкусы. На последней странице преобладают прозвища: Ракета, Макаров, Псих, Крошка, Зверь, Чувак – сразу заметно, мужчин в Университете больше.

– Имя не подбирается в зависимости от пола. Тыкаешь наугад, и что выпадет, то выпадет, – объясняет Кан.

Вписываю свое. Не выдуманное, вроде слышала когда-то: Марчел. Кому бы оно ни принадлежало, пусть принесет удачу будущему обладателю. Зажмуриваюсь и возвращаюсь к началу, к странной на ощупь бумаге – кожа? Указываю в центр разворота.

– Зарин, – читает Нина. Под пальцем – пожелтевший тетрадный лист, чудом затесавшийся среди прошлого века. Повторяю, привыкая:

– Зарин…

– Яд. Нервнопаралитическое оружие, – расшифровывает Наас, склонившись надо мной. Загорелый, с россыпью веснушек на носу и смеющимися карими глазами, он кажется горячим, словно солнце.

– Второе выбираю я, ведь из-за меня ты здесь, – Нина хмурится и трогает повязку на боку. – Называть тебя будут первым. Второе пригодится, когда станешь Советником.

Наас фыркает. Наверное, местная шутка.

Девушка тоже листает назад, целясь в крошащиеся страницы. Я задерживаю дыхание.

– Аваддон. Зарин Аваддон, – подводит итог Нина. Я вдруг замечаю, какой уставшей она выглядит.

– Спасибо, – волшебница грустно улыбается:

– Тебе спасибо, девочка-солнце. Ты спасла мою жизнь. Надеюсь, никогда не пожалеешь об этом.

– Не пожалею, – Нина хмыкает, зная больше, чем я могу предположить:

– Хотя бы раз точно пожалеешь. Все, уходите.

***

– Какой блок ты выберешь?

Наас, притихший на некоторое время, оттесняет Кана. Идет спиной вперед, умудряясь не спотыкаться на битом асфальте и в кромешной тьме. Лазарет остался позади. Там меня намазали душистой травяной мазью, мгновенно убравшей боль – даже щека перестала гореть. Качаю головой: не знаю. Кан отрезает:

– Слишком много для одного дня. Выспится и подумает завтра, – перехватывает ящик. Внутри, под обложкой Книги, лежит листок с печатью, куда Нина округлыми буквами вписала мое новое имя. Капитан пятого блока отнесет его в администрацию, где серый человек сможет заполнить последнюю строку в контракте и привязать меня к Университету намертво.

Впрочем, я солгала насчет настоящего имени, а показать документы никто не требовал. Странно.

– Но спать-то она будет в общаге. Вопрос! В общаге какого блока? – я не сдерживаю улыбки: похоже, новый знакомый не привык сдавать позиции.

– Расскажите обо всех, – прошу, пока Кан не начал злиться. Очевидно, длинноволосый парень раздражает Нининого брата.

– Всего пять блоков… ладно, шесть, но шестой не считается, – Наас отмахивается от выразительного покашливания Кана. – Нулевой блок А. – администрация, там постоянно работают только пустые, нормальные же…

– Наас! – рявкает Кан.

– Черт, прости. Я перегнул, – чешет нос рыжеволосый маг, – все нормальные, даже пустые. Так вот. Маги часто помогают в администрации, всем приходится: там вечно людей не хватает. Заниматься надо разной хренью, ничего интересного. Бумажки оформить, подать-принести, убрать, рассортировать… проехали. Первый блок И. – искатели. Вон Нина оттуда. Ищут события, связанные с магией. Следят за новостями по всему миру, чтобы отыскивать существ, сущностей, тварей. Артефакты и книги еще находят. Аномальные зоны. Некоторые, как Нина, сами и улаживают дела – хотя вообще-то это работа охотников.

– То есть, пятого блока, – Кан хмурится. Свет фонаря чертит глубокую складку между его сведенными бровями. Нина действовала за гранью полномочий и едва не погибла.

– Да. Охотники… технически, мы называемся добытчиками, поэтому блок Д., но звучит тупо, поэтому не говори так, – Наас смеется.

– Но старое название вполне отражает суть, – замечает Кан. – Действительно, мы чаще ловим и доставляем в Университет. Реже перемещаем или убиваем. Последнее – крайний случай.

– Не углубляемся! Мы почти на месте, – впереди я вижу освещенное крыльцо. Несколько курильщиков разворачиваются к нам. – Второй блок – ученые. Исследования и опыты, для них мы и поставляем разное. Они, собственно, решают, что делать с информацией, которую обнаружили искатели. То есть, какой приказ отдать охотникам: убить, притащить или переместить. Третий блок М. – медики. Лечебные чары, лекарства делают, вместе с учеными разрабатывают новые формулы и толкают всяким фармацевтическим компаниям. Ну, не только им. Блоки ученых и целителей обеспечивают Университету стабильный приток денег. Знаешь фишку: выходит какой-нибудь новый… ммм крем, например. Офигенно работает, все круто. А через полгода-год по эффективности уже ничем не отличается от других. Это потому, что магические компоненты отмирают. У наших пока не выходит надолго сохранять сырье живым после гибели носителя. Чаще всего толкнут партию, а потом обрывают контакты с заказчиком. Но если удается выловить достаточно существ нужного вида, то производство становится…

– Вы убиваете волшебных… существ ради…

– Лекарств. От серьезных заболеваний в том числе, – Кан отворачивается. – Знаю, звучит плохо. Но сейчас не средневековье, чтобы гоняться за чудовищами во имя добра или веры.

– Точно, – криво улыбается Наас. – Поехали дальше. Четвертый блок – техники. Придумывают новые заклинания…

– Адаптируют старые. Большая часть древних формул зашифрована или лишена ключей. Их невозможно использовать, пока не вскроешь код.

– Техники крутые, хоть жуткие задроты. Почти не высовываются из своего подвала. Там специальная изоляция, чтобы не разнесли Университет случайно. Ну, что выбираешь? У нас веселее всего! Потом, после экзамена и инициации, можно перейти куда угодно. Хоть сто раз переходи, – Кан морщится и открывает рот, чтобы возразить, но просто качает головой.

Шесть блоков. Администрация точно не мое. Для ученых или медиков наверняка нужно специальное образование. Техники – нет. Я достаточно пряталась, чтобы теперь, имея оберег, хорониться в подвалах. Искатели… интересно, но мне необходимо знать, как сражаться со своими демонами. А найти – они меня и сами прекрасно находят.

– Выберу охотников, – Наас сияет:

– Отлично! У нас в комнате как раз есть свободная кровать! Я живу с Тони, он тебе понравится, – парень явно не рассматривает других вариантов. Я смеюсь.

– Притормози, – возражает Кан, – я поселю ее с девушками. Ваше крыло не для слабонервных.

– А я и не слабонервная, – мы останавливаемся у крыльца, и четверо парней пялятся на меня.

– Я неправильно выразился… – начинает капитан охотников.

– Спасибо за предложение. Будем соседями, – порыв ветра треплет волосы небрежной лаской, Наас с улыбкой хлопает по больному плечу, и я прикусываю язык. Кан поджимает губы.

– Ты уверена, малышка? – спрашивает полный мужчина со сколотым передним зубом.

Холодно выдыхаю:

– Малышка? – пусть колба с прахом стирает печать страха, которой одарила меня тьма, внутри я по-прежнему чудовище. И люди в Университете должны понимать это лучше прочих. Мужчина пятится:

– Она же стабильна, да? А то помните, что случилось с Висией? Спать под одной крышей с магом огня…

– Ты поэтому живешь в городе? Илая боишься? Или меня? – Наас цепляет меня под локоть. – Пошли, познакомлю с нормальными людьми. Не обижайся, Карл. Ты-то ничего, когда не зависаешь с этими обсосами.

– Урод, – бросают в спину.

– Ты маг огня? – спотыкаюсь.

– Почти. Потом… – он смотрит на мою шею. – Потом поговорим.

Из оббитого деревом холла мы попадаем в просторный светлый зал с высокими окнами. Хаотично расставленные диваны и кресла, бильярдный стол и автоматы с закусками. И люди. Много людей. Я ежусь, глажу рану под повязкой.

– Это общая гостиная, а отдельно нашего блока – в конце коридора, справа. Но та скорее для собраний и разносов, чем для отдыха, – Наас ехидно косится на невозмутимого Кана. – О, вон Тони! Тооони, у нас новая соседка! – оборачиваются все. Сжимаю кулак до отрезвляющей боли. Человек пятьдесят, не меньше. В основном мужчины и старше меня, лишь несколько девушек.

– И почему я не удивлен? – от кофейного автомата отделяется худощавый парень. Сантиметровый ежик русых волос, чуть вздернутый нос и прозрачные зеленые глаза. Широкая черная полоса на сгибе левого локтя – татуировка. Чуть выше вторая: паутина из тонких нитей скрывается под рукавом серой футболки. Маг неторопливо подходит, отдает Наасу стаканчик с кофе:

– Привет. Я Тони Луиза, – я пожимаю теплую ладонь:

– Я… Зарин Аваддон, – новое имя горчит на языке.

– Привет, Зарин, – нас быстро окружают, сыплются вопросы. Пока Кан и Наас отвечают, я рассматриваю разношерстную толпу. Большинство держится на расстоянии. Рискуют представиться лишь Мара и Эдвард, видимо, друзья Нааса и Тони. Помятые и всклоченные, с бурыми шелушащимися пятнами на лицах. Мара выбирает из длинных черных волос куски мха.

– Только с задания, – зевнув, поясняет она.

Еще одна девушка, с мужским именем Патриций, мягко улыбнувшись, отчетливо кивает мне – не поднимая ресниц и оглаживая тонкую металлическую трость. Похожий на индейца высокий смуглый парень проходится цепким взглядом и оглядывается, будто разыскивая кого-то. Находит. Я тоже нахожу.

Наас запоздало шепчет имя:

– Илай. Вон там, смотри. Альбинос. Илай Мназон. Пятьдесят один огня, – и тьмы, и битого стекла. С силой провожу ногтями по бинтам на ладони. Откидываю со лба растрепанную челку.

Илай отличается. Как привидение, как тот осколок. Весь он – острые грани. Совершенно особенный.

Черная форма охотника. Бледный. Белые как снег волосы и брови, даже ресницы. А красный взгляд обжигает, пригвождая к месту. Припухшие, искусанные в кровь губы – единственное яркое пятно.

Некрасивый. И вместе с тем, что-то в нем цепляет, не дает отвлечься. Отталкивает и притягивает. Я теряю нить разговора. Голоса сливаются в неразборчивый гул. Склоняю голову набок, разгадывая новую загадку. Илай повторяет жест.

Кто-то громко спрашивает про мою силу.

– Сорок четыре, – отвечает Кан. Огненный маг щурится. Хитрость Валентина не обманывает его.

Другие реагируют неловким молчанием: смесь удивления и жалости. Несколько человек отступают назад.

– Ну, это не совсем плохо… – тянет Эдвард. Мара пихает парня локтем: Илай отворачивается и стремительно покидает комнату. Кан приобнимает меня за плечи:

– Уже очень поздно. Тебе пора отдохнуть, – да, пожалуйста. Илай… это слишком. Мне нужно время обдумать случившееся. Или хотя бы понять. – А вы валите чинить зал. Ни за что не поверю, что уже закончили.

– Пойдем, покажем тебе нашу комнату. Ты еще в состоянии запоминать дорогу? – спрашивает Наас в коридоре. Закутавшись в Канову кофту, прикрываю глаза: запах сигарет, мешаясь с отдушкой травяной мази, убаюкивает. Будет жалко отдавать. Сам Нинин брат, погладив по спине на прощание, ушел по своим капитанским делам.

– Это же всего на одну ночь. Ничего, если потеряюсь, – они не отвечают, и я с трудом разлепляю ресницы. – Что? Мне есть, где жить.

Тони прикладывает палец к шее за ухом. Мне требуется время, чтобы сообразить – там знак Университета, двойник моему.

– Как хочешь. Если ты понадобишься, тебя все равно смогут быстро отыскать. Где бы ты ни была, – я холодею.

– Что?

– С тобой ведь уже разговаривал кто-то из Совета? – спрашивает Наас.

– Да… Советник Гофолия.

– Сам Глава, – хмурится Тони.

– И профессор Хайме.

– Этого стоило ожидать, – рыжеволосый маг морщится. – Огненных ищут повсюду, и в основном безуспешно. Последнего, Янни, нашли четыре года назад, с тех пор… ну, еще я появился, но с меня толку мало, да и с Янни теперь тоже. Ученые, наверное, обалдели от счастья.

– Им понадобится твоя помощь, – Тони осторожно подбирает слова. – Часто это будет… нелегко. Но при правильной мотивации ты будешь соглашаться, как бы трудно ни…

– Завтра придумаем, как перевезти твои вещи сюда, – быстро и почему-то виновато говорит Наас. Я смотрю на кончик рыжей косы и коричневую кожу куртки.

Во что же я вляпалась?!

– Тебе надо позвонить? Твои родители не будут волноваться? Здесь мобильные не работают, но из парка можно связаться, – медленно, словно во сне, качаю головой. Мы недавно разговаривали, они не должны… я и не помню номеров, а телефон, планшет и сумка валяются на гараже.

Никто не знает, где я. Что со мной.

Как обычно, в общем-то. Придется доверить свою жизнь незнакомцам и надеяться, что…

– …все будет хорошо, – неловко ободряет Наас. Я кусаю губы, чтобы не закричать. Повторяю за ним:

– Хорошо.

В комнате стягиваю ботинки и ныряю под одеяло на свободную кровать – нижнюю слева. Наас что-то спрашивает, я даже отвечаю, а через секунду уже дремлю, зарывшись носом в мягкую ткань одолженной кофты. Табачный аромат обволакивает, возвращая в прошлое. Запах дома.

Острая медная нотка подсыхающей крови напоминает: с сегодняшнего дня мой дом здесь.

Нет. Не надо думать об этом сейчас.

Выключают свет, прогибается матрац: рыжеволосый маг забирается наверх.

– Спокойной ночи.

– Спокойной, – отвечает Тони.

Спокойной…

***

– Привет, – вздрагиваю. Наас разглядывает меня, свесившись со второго яруса. Ежась, натягиваю одеяло до подбородка и убираю с лица спутанные пряди:

– Что? – парень бледный и встрепанный, и странно серьезный. В комнате отчего-то пахнет весной.

– Что тебе снилось? – вскинув ладонь, не дает ответить. – Нет, хорошо подумай. Правда. Это важно.

Опускаю ресницы. Ничего мне не снилось. Хваткая темнота, влажный шелест. Просто тени гуляют по снам, раз не в силах догнать в часы бодрствования. Они называли мое имя:

– Новое, но не первое. Второе, – кивает:

– Аваддон. Имя демона. У меня тоже: Мерезин, – надтреснутая улыбка. Наас Мерезин скатывается вниз, прячет руки в карманах спортивных штанов:

– Прогуляемся после завтрака. Я покажу тебе парк.

Дергаю плечом. Парк так парк. Они ясно дали понять вчера: здесь говорить нельзя, а мне нужны ответы. Наас хмурится, раздумывая. Говорит:

– На хрен завтрак, потом. Идем, а то тебя Моня успеет найти. Или Кан перехватит.

Надевая ботинки, спрашиваю у грязного зеленого ковра:

– Моня?

– Адамон. Он тут вроде главного над рядовыми магами. Про всех все должен знать и доложить при случае. Заставит тебя заполнить миллиард бумажек, одних только психологических тестов на полдня писанины, – Наас прыгает на одной ноге, натягивая черные джинсы. Я спешу отвернуться.

– Умыться ты мне дашь? – спрашиваю, пока он не успел снять футболку.

– Да. Та дверь. У нас ванная общая с соседями, так что не пугайся, если встретишь кого. Запри обе двери. Хотя ребята должны сейчас отчитываться в администрации, но мало ли… Это Мара и Эд, кстати. Ты их видела вчера. Они клевые, – я впервые по-настоящему осматриваюсь.

Узкая комната с окном, вдоль боковых стен – двухъярусные кровати. Тонина аккуратно застелена серым пледом. Та, что над ней, раздета до матраца. У изголовья на светлой краске стены царапают взгляд грязные отпечатки и обрывки липкой ленты. Впритык к двери в коридор притерся шкаф с мешаниной одежды на полках, повторяющей бардак на постели Нааса. Могу поклясться, спрятанная за закрытой дверцей и принадлежащая Тони половина по-спартански идеальна. На шкафу подпирают потолок коробки и стопки книг.

Солнце заливает подоконник с мертвым даже издали кактусом и совершенно пустой стол.

– Мы сожгли шторы, – переодевшийся в серую толстовку Наас завязывает волосы в высокий хвост и носком ботинка поправляет замявшийся ковер. Замечаю обугленный край и смеюсь:

– Почему бы и нет, – парень ухмыляется в ответ, торопит. Но я не могу удержаться и быстро принимаю душ. Сняв размокшие бинты, касаюсь гладких отметин. Чешуйки крови осыпаются и уносятся горячей водой. Плевать на спешку, засовываю голову под тяжелые струи. Чей-то шампунь пахнет можжевельником, пена красится в розовый, когда я оттираю руки, где крест-накрест сходятся рваные линии. Совсем как в знаке за ухом. Ощупываю плотные рубцы на шее: тянет, больно. Линия на ладони бугрится и мешает. В запотевшем зеркале отражаюсь пятнами. Темные – глаза и волосы. Алые – губы и месиво шрамов, набухшие царапины от колбы возле ключиц. Свитер можно выбросить. Вытираю им стекло и вижу, что отек со скулы прошел, оставив желтый синяк. Некрасиво. Застегиваю под горло Канову кофту, надеваю закапанные бурым джинсы. И снова чувствую себя грязной.

– У меня есть фен, – предлагает Наас, стоит выйти. Взгляд теплых глаз застывает чуть ниже моего подбородка. Ловлю себя в порыве прикрыть уродливые полосы, с усилием опускаю руку. Но парень успевает заметить:

– Их можно свести, не волнуйся. В лазарете есть отличное средство. У Тони от здоровенной дыры на спине почти ничего не осталось. Эти сойдут без проблем. Потом заглянем туда, сейчас дам фен.

– Не надо. Еще тепло, и я завяжу хвост, – все же тяну кофту выше, вдыхая травянисто-дымный след. – Мы торопимся, нет? – да. Наас хватает куртку и оглядывается. Хлопает по карманам. Между светлыми бровями и у сжатых в линию губ прорезаются морщинки.

– Ладно. Будем идти быстро. Не хочу наткнуться на Кана, – коридор пуст. Я поворачиваю к холлу, но маг тянет в противоположную сторону.

– Пожарный выход, – поясняет вполголоса. Скрипучая железная дверь раскрывается в яркий день.

Начавшие желтеть деревья роняют первые, еще зеленые листья. После ночного урагана под ногами перекатывается целое шуршащее море. Переступаем через ветки и вывороченные куски асфальта, Наас хватает за рукав и тащит вперед: быстрей, быстрей же! Сияющий медью хвост стелется по ветру.

– А здесь красиво! – Наас коротко оборачивается, сверкает растерянной улыбкой.

Испачканные граффити и временем стены утопают в объятиях вьюнков, среди рисунков и ругательств проглядывают символьные системы охранных чар. На карнизах проросла трава и тонкие деревья. Старые здания цехов поднимаются выше раскидистых крон платанов и внутри, наверное, полны света. Другие – явно прежде административные, всего в два-три этажа, – приземистые серые коробки. Спотыкаюсь о камень, рассматривая окна. Непроницаемо пыльные стекла, но без единой трещины. И двери крепкие, часто в пятнах ржавчины, но ни одной выбитой. Полно мелкого мусора, но нет нагромождений хлама, который мог бы помешать быстро перемещаться между домами.

Несколько поворотов спустя Наас толкает калитку. Вязь заклинаний вспыхивает и гаснет. Сжимаюсь, проходя следом. Покалывание за ухом подтверждает: теперь я часть Университета.

– Тут офигенно, особенно у ручья, – преувеличенно весело кричит рыжеволосый маг. Камеры, точно.

– Мне не помешает проветриться после вчерашнего, – отвечаю в тон.

– Может, пробежимся? Здорово прочищает мозги, – он не предлагает, сразу срывается в бег. Вчерашняя поляна, едва заметная тропка. Пятно крови и следы ботинок отмечают место, где лежала Нина. Перепрыгнуть!

Деревья дергают одежду. Поют и перепархивают птицы, пахнет влажной листвой и тонко – гнилью: в глубине парка прячется болото, о нем иногда пишут в новостях. Когда кто-нибудь тонет.

– Там действительно тонут люди? – кричу. – В болоте?

– Нет! Это чтобы не шлялись! – парень переходит на быстрый шаг. Я слышу журчание. Среди листьев впереди темнеют пятна хвои. – Администрация вечно мутит статьи, что оно расширяется и не имеет четкой границы. Но здесь и отпугивающих чар хватает, байки про утопленников скорее для подстраховки.

– Но я не заметила чар. Кроме тех, которые отреагировали на кровь.

– Ты была с Ниной. Она провела тебя.

– А самому пройти сквозь них возможно?

– Бывает, проходят. Но редко. Это быстро разруливают. Непенф дают… леденец такой, корректирует память.

Мой, увеличившийся втрое, хранится дома – в мыльнице, под кроватью.

Наас опускается на покрытый лишайником валун у ручья. Сажусь рядом, вытягивая ноги. Осыпая брызгами джинсы, вода лижет ботинки, журчание наполняет воздух. Вокруг сторожат сосны. На другой стороне солнце, но мы накрыты хвойной тенью. Наас всматривается в стену деревьев, оглядывается, хлестнув по щеке хвостом.

– Еще прогуляемся? – качает головой. Цепляет мою цепочку с оберегом. Достает из кармана другой и показывает символ в сургучной печати. На колбе, что дал Максимилиан, такого нет. Я наклоняю голову, позволяя заменить обереги. Размахнувшись, Наас выкидывает подарок администрации в поток. Убирает за уши выбившиеся пряди:

– Еще минуту, – выуживает блокнот и огрызок карандаша, быстро чертит сложную вязь символов. Все линии связаны, он замыкает единственный разрыв прикосновением. И долго сидит неподвижно, дышит глубоко – ничего не происходит. Но парень чуть расслабляет плечи.

– Все в порядке, – наконец поворачивается ко мне. – Теперь можно говорить. Этот оберег зачарован, чтобы не подслушивали с помощью метки. В администрации тебе будут давать без заглушки. Всегда бери, но не используй. Я помогу доставать нормальные. Эти не переделать, к сожалению.

– Ладно. Зачем тебе блокнот? Нина рисовала просто в воздухе, – осторожно касаюсь рисунка.

– Нина прошла инициацию. После этого колдовать гораздо легче. Можно рисовать чары своей стихией… – Наас бледен до синевы, хоть и бежал. – Слушай. Знаю, у тебя много вопросов, и я обязательно на них отвечу – позже. Сейчас мне нужна твоя помощь.

– Моя что? … – фыркаю от неожиданности. – Ты шутишь? Чем я могу тебе помочь?

– Ты новенькая и ты маг огня. Я тоже, в определенной мере…

Перебиваю:

– Все в определенной мере маги огня. Верно? – я должна знать, что все понимаю правильно.

– Да-да, но обычно разрыв между огнем и второй силой довольно большой, поэтому они не спорят. Для стабильности магии и психики важна разница минимум в десять процентов. У меня же ровно пополам: тридцать три воздуха и столько же огня… и тьмы тоже… – добавляет шепотом, скрываясь за шелестом спешащей воды.

– Ты нестабилен? Ты тоже видишь тени?

– Да. Да, вижу. Не часто и не очень… ярко, но вижу. Я стараюсь фокусироваться на воздушной магии. Она пока доминирует, когда я срываюсь… и это не тени – твари. Они создаются магами. Чтобы объяснить все сразу, нужно говорить очень долго, а время поджимает. Если коротко: магия связана с эмоциями. Доминирующая сила влияет на то, какие чувства ты чаще всего испытываешь. Схема четырех стихий образует подобие темперамента. Понимаешь? Она врожденная. Неизменяемая.

– Да, – влияет на характер, на личность.

– Хорошо. Воздух – тревога, вода – грусть. Земля – счастье. Огонь…

– Гнев. А тьма, – то, что давно проникло под кожу и поселилось за ребрами, – тьма – это страх.

Подтягиваю колени к груди и обхватываю руками. Наас шепчет:

– Точно. Спокойствие наравне с разрывом заканчивает действие формул. Когда ты рисуешь или говоришь заклинание, ты должна привести себя в соответствующее состояние, зависит от чар. Техники стараются упрощать их до пяти базовых ключей, но не всегда получается. Придется включать и сложные чувства. Восхищение, гордость, потерю, зависть. Ты удивишься, как их много. В Университете тебя в основном будут учить быстрой смене эмоциональных состояний. Занятия кажутся ужасно тупыми поначалу, но иначе ничего не получится. Ты не запустишь заклинание земли, завязанное на счастье, когда тебе страшно. Есть магия, работающая только в панике, и такая, что тебе придется раз за разом вспоминать самые стыдные моменты своей жизни. Поэтому у нас разделены искатели и охотники: искатели собирают информацию и делают выводы, что, допустим, вот в этом месте люди пропадают из-за активности абаас – чтобы их прогнать, как раз нужны чары земли. И охотник, которому дадут задание, сможет настроиться заранее, иначе абаас он даже не увидит.

Прикусываю губу, чтобы не засыпать его вопросами. Но один все же задаю:

– Чтобы увидеть что-то необычное, нужно быть…

– На одной с ним волне, – удовлетворенно подтверждает Наас. – Ты увидишь тварь, если до смерти напугана. Иначе – только ощутишь, как ощущают люди рядом с тобой. Когда тварям или другим что-то от тебя нужно, они станут отираться рядом, пока не доведут до кондиции. И тогда уже потребуют… услугу.

Призрак тоже ждал своего часа. Девочку достаточно запугали, поэтому в день семилетия она оказалась полностью во власти страха и мертвеца.

Я же…

– Ты всегда боишься, – вздрагиваю, отвлекаясь от воспоминаний и бегущего потока.

– Не всегда, – неправда.

– Когда не злишься, – карие глаза смотрят с пониманием, но я резко качаю головой.

– Я не только… – слишком громко.

– Знаю. Знаю, извини, – Наас примирительно и чуть грустно улыбается. – Мы похожи, помнишь? Я все знаю. Прямо сейчас ты думаешь, что эти страх, злость – из-за них, рядом с тварями ведь невыносимо, но ты ошибаешься. Дело в тебе.

Меня знобит. Натягиваю кофту до подбородка, зарываюсь носом, но запахи табака и мази почти исчезли, выбитые осенним ветром.

– Вокруг тебя все рушится. Это началось однажды, и с тех пор дела всегда идут наперекосяк, – зажмуриваюсь. Почти слышу звук, с которым лопнула крыша, лопнула сила, державшая обломки, а через секунду раздался крик. Тру шрам, плевать, что Наас видит:

– Если научиться переключаться с одной эмоции на другую…

– Время от времени поможет. Но менее психованной ты не станешь, – толкаю в плечо. – Ха! И не думай, что управлять чувствами легко! Ни хрена подобного. Это выворачивает наизнанку каждый чертов раз. Боевые чары-то не на позитиве замешаны, сама понимаешь. Мелкие фокусы еще ничего, лично я по ним вообще спец, но в серьезных вещах все постоянно теряют концентрацию и лажают. Поэтому мы больше полагаемся на оружие. Когда от него есть толк, конечно… но мы отошли от темы, – парень трясет головой. – Твари. Особенно сильные эмоции порождают волшебство и без заклинаний. Побочный эффект. Я не буду говорить об остальных чувствах, не сейчас. Твари выходят из страха. Поэтому…

– Зачем они преследуют магов огня? Чего хотят? – мести?

– Умереть. Жить они не умеют. Сами по себе медленно угасают, а хотят сгореть… вернее, хотят и не хотят. Кормятся от твоей силы, продлевая свой срок, но это и ранит их одновременно. Ты понимаешь? – теребит кончик хвоста, пропускает пряди сквозь пальцы.

– И да, и нет, – нас накрывает холодом, дрожь волной проходит по ветвям. Знак за ухом дергает судорогой.

– Хорошо, – отвечает Наас, – никто до конца не понимает. Даже если говорит обратное. В тебе достаточно пламени, чтобы убивать. Поэтому их так много вокруг тебя. Поэтому я прошу, – маг наклоняется ближе, сквозь закручивающийся спиралью воздух. Его мятежная стихия беснуется, деревья оглушительно трещат, между стволами порхают листья. Никто, кроме меня, не услышит горячего шепота:

– Убить тварь. Она особенная. Очень умная, умнее любого человека, таких мы называем Высшими. Их очень мало: может, и десятка нет во всем мире. В древности маги делали Высших в специальных ритуалах, но сейчас ключ к этим чарам утерян, а ученым он позарез сдался. Поэтому над ней проводят опыты, мучают почти полвека! Я слышу ее голос во сне каждую ночь – и ты слышала сегодня. Ей больно. Она хочет умереть. А еще знает, как справиться с магией тьмы. Помогла мне в обмен на обещание закончить ее жизнь. Я достал заклинание, все произойдет быстро. Сам не могу: на Заповеднике полно охранных чар, меня сразу поймают, как и любого мага Университета. Но не тебя! Тебя внесли в систему, но еще не зарегистрировали. Главный техник обычно появляется раз в месяц, а только он работает с регистром. Его наверняка уже вызвали, но Костром не жалует порталы, а иначе старику добираться не меньше суток. Сейчас ты можешь пройти в любое место Университета: заклинания пропустят, но не заметят. Ты вроде привидения! – сжимаю ладонь со шрамом в кулак. Наас отстраняется, карие глаза лихорадочно блестят. Рыжие волосы вьются змеями, хлещут по щекам. Слова дробятся и теряются в воздушных струях, я почти читаю по губам:

– Убей ее. Ей так плохо, а в тебе полно ярости. Знак сразу сработает, вот увидишь! За это я что угодно для тебя сделаю. Научу, чему она учила. Помогу избежать ритуалов. Они сводят с ума: разрушают память. Раскалывают душу. Ты очень сильная, гораздо сильнее сорока четырех процентов. Валентин соврал в отчете. Я чувствую это, а скоро и они заметят – тогда тебе конец. Пожалуйста… я знаю, что прошу многого, но не могу не попытаться: огненных магов слишком мало, а сильных и того меньше. Может быть, ты – ее последний шанс!

Она кричала. В моем сне – не звала, кричала. Наас сказал про привидение, и попал в точку. Знал? Случайность?

Они ведь тоже кричали, пусть не произнося ни звука.

Натан. Эйлин. Анна. Истер.

– Я говорил с Ниной и знаю, что Валентин дал тебе монету. Поможет спрятать силу, но нельзя использовать больше нескольких раз. Это отрава. Нарушает работу мозга. Если ученые сразу не отвяжутся с тестами – а наверняка так и будет, – после третьего-четвертого испытания тебе придется выбирать: выдать себя или тронуться умом. Но даже единственное применение яда может необратимо порушить нервные окончания, и тогда…

В ушах звенит. Царапаю шрам, зажмуриваюсь.

– Эй. Я помогу тебе. Все будет нормально.

– Откуда она знает мое имя?!

– Она многое знает. Ее сила прорывается даже сквозь барьеры.

Боль в ладони помогает прояснить мысли:

– Допустим, она умрет. Никто ничего не заподозрит? – Наас вертит головой. Щурюсь, защищая глаза от хлестких прядей.

– Заклинание отменное. Она умрет как бы естественной смертью. Но есть еще кое-что, что ты должна знать, – парень выглядит смущенным. – Наверное, с этого надо было и начать. Я тебе нравлюсь, – приложив палец к моим губам, не дает возразить. – В смысле, ты мне чересчур доверяешь. Согласилась жить с нами, хотя мы только познакомились. Пошла сюда. Это странно, вдумайся.