Через две недели была собрана команда по Скорбящему убийце. Написав ещё пару громких статей, Гриша получил своё законное место, взял меня с собой, и также в команду попала ещё одна сотрудница по имени Полина. Обычная на лицо, без выдающихся черт, кроме нависающих век, от чего выглядит вечно уставшей. Она не сильно сговорчива, но и не груба, всякий раз, когда я спрашиваю у неё что-либо, она всегда отвечает – без закатывания глаз и громких недовольных вздохов, как делает Кирилл. Ему около тридцати пяти лет, подтянутый, тёмные волосы, серые глаза, узкие губы, которые всегда следуют за его настроением, тонкие брови и грубый подбородок, которого он как будто стесняется, учитывая любовь к водолазкам.

Очередное собрание, в очередной раз я сижу в стороне и только слушаю. Сказать по факту мне нечего, мои идеи либо устаревшие, либо неуместные. Кирилл расписал доску фамилиями и обязанностями, мы с Гришей пойдём брать интервью у родителей Тигранова Рустама. Так оказывается звали парня, которого я убила в аллее.

– Девушка из больницы ещё не заговорила? – спросил Гриша, постукивая по столу пальцем.

– Нет. Полиция надеется, что она хоть что-то вымолвит, когда полностью восстановится. Учитывая её рассечённое лицо, неудивительно что она молчит. Предвижу вопрос и отвечу сразу: меня не пускают в палату. По сей день. Гадство, – Кирилл развёл руки в стороны и, поджав губы, отвернулся к доске.

Телефон его зазвонил, он ответил, продолжая скрипеть маркером. Не дописав слово, Кирилл остановился и невидящим взглядом повернулся к нам. Глаза его бегали по полу и столу, большой палец руки нервно тыкал в ямку под нижней губой.

– Понятно. Ага. Серьёзно? – восклицал он. – Понятно. Круто. Сейчас буду!

Кирилл положил телефон в карман и, подняв на нас глаза, заговорил:

– Очнулась Борисова Алёна. Её ещё в начале июня обнаружили в канаве изнасилованной и при смерти. Помните?

Все молча кивнули.

– Так вот. Мучителей было двое. Один из них уже мёртв! Кармин Остап, задушенный в парке.

– Чего? – воскликнул Гриша, перестав тюкать пальцем.

– Имя второго мне не назвали, но его вызвали на допрос. Я сейчас рвану в больницу, ожидать, когда полиция отстанет от Алёны, чтоб взяться за неё. У вас задания остаются, – Кирилл схватил куртку и направился к выходу. – Ты! – крикнул он, указав на меня. – Идёшь со мной.

– Неа, – начал протестовать Гриша.

– Один день. Мне будет спокойней, если Алана увидит работу не только со стороны скучных интервью родственников, но и в самом эпицентре. Идём, – Кирилл застегнул куртку и кивнул мне.

Я повернулась к Грише с немым вопросом. По взгляду он понял, что я хочу поехать.

– Ладно. Отправляйся, – с горьким выдохом заключил он и отмахнулся.

Приехав в больницу, мы практически бегом вбежали по лестнице и направились к палате, игнорируя медперсонал. Заглянув за дверь, убедившись, что полиции внутри нет, мы прошли внутрь.

Алёна смотрела в окно, руками разрывала бумагу на мелкие кусочки, услышав нас, она вздрогнула.

– Кто вы? – глаза её бегали, моментально принялись наполняться слезами.

– Здравствуйте! Аксимов Кирилл – журналист новостного портала Д.К.С. – Кирилл достал визитку и протянул Алёне, которая сначала отодвинулась, но потом вернулась на место и взяла бумажку.

Заметив взгляд Алёны, представил и меня:

– Это моя помощница – Алана. Как вы себя чувствуете? – мягким голосом спросил Кирилл.

Алёна отвела взгляд, тяжело выдохнула, потом снова взглянула на нас и расплакалась. Кирилл налил в стакан воды, протянул Алёне и почти шёпотом спросил:

– Разрешите мне сесть?

Алёна кивнула, прильнув к стакану с водой. Получив небольшой знак, я тоже села. Мы молча ждали. Слёзы высыхали, как и стакан. Тонкие кисти тряслись, через кожу были видны вены и кости.

– Воспоминания продолжают возвращаться. С каждым часом становится всё сложнее. Когда я только очнулась, было так легко, я ничего не помнила, – Алёна, набрав в грудь воздух, продолжила: – Даже факт его смерти меня не успокоил. Что они сотворили… Как он умер? Прошу, скажите, мне никто не говорит, пытаются оградить, но от чего? От чего меня защищать? От воспоминаний? Как один насиловал, ломал кости, а второй всё это снимал! От этого меня надо оградить, а не от смерти этого урода, – слёзы высохли на её глазах, теперь там горела ненависть.

– Вы впечатлительны? Мы можем показать вам.

Кирилл кинул на меня быстрый взгляд и кивнул.

Я, открыв телефон, принялась рыться в поисках незацензуренных фото Остапа. Показывать фото из моего личного хранилища опрометчиво.

– Где вы были в тот день? Можете рассказать? – голос Кирилла был нежен, осязаем.

Алёна рассказала о том, куда они с подругами ходили, в какие кафе и заведения, перед тем как оказаться в злополучном клубе. В итоге Алёна оказалась одна на улице перед клубом, разделившись с подругой для поисков именинницы, которая вышла курить и не вернулась, но в итоге оказалось, что она сидела за соседним столом. По окончании рассказа Алёна сделала паузу, опустила глаза на одеяло, расправила несколько складок.

Воспользовавшись моментом, я протянула телефон с фотографией Алёне. Несколько секунд она рассматривала экран, пролистала все фото и вернула телефон обратно.

– Кто это сделал? – задала она вопрос мне.

– Полиция ещё не нашла убийцу, – ответила я, поджав губы.

– Он умер не быстро. Повреждена подъязычная кость, вырваны волосы. Кто-то его ненавидел. Мог ли это сделать его сообщник? Как вы считаете? – Кирилл не менял свой голос.

Подъязычная кость? Зачем он приукрашивает действительность?

– Спасибо. Мне стало немного легче, – сказала Алёна мне, потом повернулась к Кириллу. – Вряд ли тот парень смог бы его одолеть. Он довольно худой, низкий и какой-то забитый, такие обычно являются тихонями в классе, на физкультуре бегут последними или на лавочке отсиживаются.

– Как вы с ними встретились?

Алёна тяжело втянула воздух.

– Мы рядом с вами. Бояться нечего, это воспоминания, физически они вас больше не тронут, если будет слишком тяжело, скажите, и мы закончим.

После небольшой паузы Алёна продолжила:

– Когда я повернула за угол, буквально пару метров прошла, как ко мне подошёл этот… Остап. Спросил, не подругу ли я ищу. Я ответила, что да, и попыталась пройти мимо, но он сказал, что она стоит у его машины, потеряла обувь. Как я купилась на это? В тот день она была в ботинках высоких, которые зашнуровываются! Потерять их невозможно, в трезвом состоянии-то снять сложно. В общем, схватив меня за руку, повёл к машине, буквально два метра оставалось, как до меня снизошло, что дело пахнет жареным, но вырваться не получилось. Он так вцепился, что синяк образовался. И знаете, что самое ужасное? Не то, что у него был сообщник, такой же психопат, а то, что меня видели несколько людей. Я крикнула им, позвала помочь, но они не сделали ровно ничего. Я запомнила парня, который затянулся сигаретой. Всё ещё вижу перед глазами ярко-красное пятно, – Алёна замолкла, укусив верхнюю губу, отвернулась к окну, потом повернулась обратно. – В машине я ударилась о переднее сиденье, потом почувствовала руки на плечах, это оказался второй. Имени его не знаю, только кличку – Башка. Сколько бы я ни рвалась, сколько бы ни кричала… Они только смеялись. Тот первый постоянно повторял: «Лучший подарок! Лучший подарок, сука!», так и не поняла, к чему он это говорил, – взгляд Алёны становился мрачнее, веки опускались. – Второй раз рассказываю, а легче не становится. Они вывезли меня почти за город, на парковку какой-то кафешки, в тот день она была закрыта. Там всё и произошло. Знаете, когда ты ещё сидишь в ожидании и незнании, то страх прямо разрывает тебя, тебе кажется, что вот-вот сердце не выдержит, но потом они претворяют свою задумку и ты НАДЕЕШЬСЯ, что сердце разорвётся и ты перестанешь чувствовать что-либо, но оно продолжает биться и никуда не деться. Как ломаются кости, как нога оказывается на твоём лице и… – Алёна закрыла лицо руками.

Поначалу плечи бесшумно дёргались, потом стал слышен плач и всхлипывания. Я почувствовала нетерпение. На протяжении всего рассказа мне не было жаль её, не испытывала обиду за женский пол, только азарт, узнать всё в подробностях. Было ли это похоже на случай из школы, но, видимо, нет. Потому что Алёну избивали и истязали, а ту девчонку только поимели. Сможет ли она закончить свой рассказ, не сорвётся ли?

Кирилл указал пальцем на воду и Алёну, подорвавшись с места, быстро наполнила стакан и, положив ладонь на плечо Алёны, принялась ждать, когда она успокоится.

Открыв распухшее лицо и сделав пару глотков, она подняла глаза на меня:

– Спасибо, – шёпотом пролепетала Алёна.

Позади я услышала, как Кирилл подвинул мой стул, мельком взглянув на него, по вздёрнутым бровями и поднятой ладони поняла, что нужно продолжить интервью.

Взяв Алёну за руку, я опустилась на стул и, смотря прямо ей в лицо, спросила:

– Откуда вы знали его имя?

– Когда они везли меня… я вспомнила из одной передачи, что необходимо постараться установить контакт с преступником, и ему будет сложнее причинить вам вред… он назвал свою фамилию и имя, но это не помогло.

– Вы упомянули, что второй снимал, к вам он не прикасался? – я пыталась придать своему голосу такую же мягкость, как у Кирилла, но получился просто полушёпот.

– Нет. Он… ходил рядом, почти не говорил. В какой-то момент… было странно, вроде главным был первый, который меня тащил в машину, но из их диалогов… как будто всё началось со второго, первый выполнял приказы что ли, – Алёна, видимо, намеренно не называла их по именам и кличкам. – Спрашивал, нравится ли ему, выполнял, что просил второй. Потом начал… мастурбировать… Боже, – Алёна положила лоб на ладонь. – Ох, Боже.

Я погладила её по руке. Хочется узнать всё подробней, но понимаю, что она не расскажет.

– Сейчас всё хорошо, – сказала я, пытаясь поймать её взгляд.

– Как вы думаете, они намеренно оставили вас в живых? – прозвучал мягкий голос рядом.

– Мне кажется, нет. Я, честно, потеряла счёт времени. Первый, который избивал меня с самого начала, и в… в процессе… и после я уже почти не чувствовала ничего. Только холод. Даже не помню, как я оказалась на земле. Несколько раз перед глазами появлялась трава. Такая яркая. И всё… провал. В голове всплывают голоса, но мне кажется, это уже был сон.

– Через какое время подруги поняли, что что-то случилось?

– Спустя час позвонили в полицию девчонки. Вы не подумайте, они не плохие, им не плевать было! Просто все подшофе, к тому же искали меня своими силами, обошли всю территорию, опросили несколько людей…

– Откуда вы знаете это? – без толики осуждения спросил Кирилл.

– Катька общается с моей мамой, когда ей сообщили, что я тут проснулась, она передала Катьке, и она уже в жуткой истерике позвонила мне, клялась и божилась, что ни на секунду не прекращали искать. Я их люблю и нисколько не сужу.

– У нас есть связи с телевизионной программой, мы можем помочь вам придать всё огласке. Я сталкивался с подобными случаями, девушки стыдились и отказывались. Как итог, никто не воспринимает такие ситуации всерьёз. Мы хотим, чтобы людей, которые спокойно стоят и выкуривают сигарету, в то время как девушку тащат истязать, стало меньше, – Кирилл протянул две визитки Алёне. – Мой личный номер и номер психотерапевта. Скажите ей, что от меня, и вас примут без очереди. Не замыкайтесь, не молчите. Я вижу в вас огромную силу, которая нужна другим как пример для подражания.

Алёна некоторое время разглядывала визитки, украдкой смахивала слёзы и громко выдыхала воздух. Я повернулась к Кириллу с немым вопросом, он поднял указательный палец, приказывая молчать.

Спустя почти минуту тишины Алёна произнесла:

– Спасибо вам. Следователь не был так… тактичен, как вы.

– К сожалению, такое бывает, это их крест, работать с чистыми фактами и быстро, порой забывая о человечности.

Алёна слегка улыбнулась.

– Знаете, я бы хотела отдохнуть. Извините, – надрывающимся голосом произнесла она, оглядывая нас.

– Вы не должны извиняться. Мы пойдём. Отдыхайте. Как вам будет удобно, чтобы я сам позвонил или вы некоторое время подумаете и оповестите меня?

– Я сама позвоню.

– Хорошо. Благодарю.

Кирилл кивнул мне, и мы вышли из палаты. В коридоре копился народ, кто-то навещал близких, кто-то гулял.

– Вы с Гришей говорите одинаково, – нарушила я молчание.

– Как? – Кирилл спросил, не подняв глаз от телефона.

– Я много раз сталкивался с такими, как вы и бла-бла.

– А! Есть такое. Как в продажах, ты перенимаешь схему, которая помогает втюхать больше. Если она согласится на участие в программе, а она согласится, то это будет круто. Рейтинги и премии пойдут. Из одного случая можно будет перейти в другой или похожий.

– Ты не просто так взял меня с собой.

– Женщины, подвергшиеся насилию со стороны мужчин, склонны доверять женщинам. Мне необходимо было её успокоить твоим присутствием.

Передо мной сейчас был совершенно другой человек, не тот, который своим нежным голосом обволакивал и дарил уверенность, а человек-акула, который видит мясо и получит его несмотря ни на что. Неужели я меняюсь так же? Интересно.

***

Алёна позвонила через три часа, как мы ушли от неё. После полного восстановления здоровья она начнёт участие в программе и интервью. Счастью Кирилла не было предела. Сначала директор пытался отобрать у него Алёну и передать другому, ведь она никак не связана со Скорбящим убийцей, но Кирилл отвоевал своё и заручился нашей поддержкой, пообещав прибавку.

Прошло два дня, и мы собрались на очередное обсуждение итогов по Скорбящему убийце. Гриша успешно взял подробное интервью родителей того парня из аллеи, написал статью и отдал на рассмотрение Кириллу, который просматривал её и изредка сводил брови. Знак, который говорил об ошибках либо слабой подаче. Мы все сидели в переговорной по три часа в день, чтобы иметь возможность моментально исправлять ошибки друг друга либо обсудить что-то, не прибегая к электронной почте или мессенджерам. Я в свою очередь искала фото- и видеоматериалы, которые претендовали на уникальность и не были опубликованы на всеобщее обозрение либо фигурировали только в скрытых чатах. Много интересного я открыла для себя.

Допивая очередной стакан кофе, Кирилл замер. Мы с Гришей враз подняли глаза на него.

– Что случилось? – спросил Гриша.

Взгляд Кирилла бегал по экрану телефона.

– Нет-нет. Какого чёрта?! – воскликнул он, не поднимая на нас глаз.

Набрав какой-то номер, в нетерпении стучал пальцами по столу, с каждым мгновением постукивания становились более жёсткими.

Мы с Гришей переглянулись, но молчали.

– Что у вас с пациенткой из седьмой палаты? Борисова Алёна! Быстро проверяйте! – голос Кирилла повышался, к лицу приливала кровь.

Глаза его опять забегали, дыхание учащалось.

– Нет. Вы куда смотрели?! Алло!

Он опять набрал номер, схватился за волосы и, не одарив нас разъяснением, ждал ответ.

– Почему мне не сообщили, что его отпустили? Когда это произошло? Час?! Грёбаный час, и не сообщили мне?! Да, я буду на вас всех орать, придурки, потому что из-за вас Борисова покончила с собой! В больнице сраной, в окружении врачей! Это теперь на вашей совести, бездари!

Кирилл сбросил звонок, сжал телефон в ладони и закрыл глаза. Я только хотела спросить, что произошло, как вдруг он резко открыл глаза и принялся кричать во всё горло:

– Чёрт. Чёрт! ЧЁРТ! ЧЁРТ! СУКА! – Телефоном он бил по столу, последовал треск стекла. – В больнице покончить с собой! Чёрт! Имбецилы!

Выкинув телефон, он закрыл лицо ладонями, потом провёл по волосам и, обнажив все зубы в жуткой улыбке, заговорил:

– Мне сейчас пришло сообщение от Алёны, в котором она извиняется и огорчается от того, что второго парня отпустили. ОГОРЧАЕТСЯ! Врачи, сука, не в курсе, что у них пациентка, которая вот-вот должна была выписаться, вскрыла вены. Исходя из крика и слов медсестры, с которой я общался, Алёна холодна как лёд и без пульса. То есть, господа и дамы, она умерла. В больнице. А следователь, который ей сообщил, что человека, которого она опознала с уверенностью сто процентов, отпустили, не удосужился оповестить врачей смотреть за ней, – Кирилл опять закрыл лицо руками. – Сука!

– Как можно отпустить человека, которого опознали? – выпалила я.

– А это уже не наша забота. Эту новость я отдам. Пусть изгаляются, пишут, что хотят. Мы продолжим работать над маньяком, – он обвёл переговорную взглядом. – Сука. Такой шанс просрать.

– Обидно, – сказал Гриша, откинувшись на спинку стула.

Полина громко выдохнула и вернула взгляд в свой ноутбук.

Все вернулись к работе. Кирилл сделал несколько звонков с разбитого телефона и, сев обратно, продолжил тарабанить по клавиатуре.

Мы с Гришей взяли ещё два интервью у семей подтверждённых жертв. Узнать историю мальчика из оврага и его матери было наиболее интересно. Отец семейства бил себя в грудь, доказывая свою исключительность и безмерную любовь к сыну, вот только он, видимо, позабыл, что поздно махать кулаками, когда драка закончилась. Пытаясь обелить себя, только сильнее закопал.

Мы не стали церемониться с ним, написали как есть. То, что они с женой не планировали сына и после его рождения долго не могли согласовать, с кем он будет жить, в итоге жена узнала об измене мужа и забрала ребёнка к себе, но не из-за большой любви, а из желчной мести. Даже по имени его почти не называли, ни тот, ни другой родитель. А звали мальчика Родион. Мать и отец били ребёнка, первая из-за обиды на мужа, а второй из-за ненавистной обузы, которая мешала ему веселиться и наслаждаться свободой. Подключив мнения друзей и родственников, которые за словом в карман не лезли, мы написали разгромную статью. Правда, на вопрос о том, где же были ОНИ, когда ребёнок получал тумаки, те поспешно искали оправдание.

Сегодня мы с папой договорились съездить в магазин за новой плитой, потому что моя окончательно сгорела. Когда я вышла на улицу, меня окутал холод, погода была довольно мерзкая, холодный ветер сушил глаза и обжигал кожу. Машина остановилась на обочине, кратко оповестила звуком клаксона о своём прибытии.

– Привет, – услышала я, только открыв дверь.

– Привет, – я успела сесть и поправить пуховик, когда ответила.

– Мы сначала заедем к Славе. Завезу кое-какие документы, и поедем дальше. Всё равно по пути.

– Хорошо-хорошо. Можешь долго не объяснять.

Папа осмотрелся по сторонам и выехал на дорогу. До дома Славы мы болтали о всякой ерунде. Я рассказала о своей практике, чем занимаемся с Гришей и немного поведала об Игнате. Папа опять попытался намекнуть на его финансовое состояние, но я быстро это пресекла.

– Ни разу ведь не бывала у Славы? – спросил папа, останавливая машину во дворе многоэтажного дома.

– Нет, –ответила я, осмотрев дом.

– Вот это окно.

– Первый этаж? Странно. Я думала выше. Чем больше денег у человека, тем выше он берёт жильё.

– Он тут с самого начала времён. В этой квартире его родители жили.

– Понятно.

Папа выскочил из машины и скрылся за дверью подъезда. Буквально через пару минут он появился вновь в поле зрения. Вернувшись на дорогу, я начала разговор:

– А почему Слава не на работе? Он же обычно часов до восьми всегда сидит, по твоим рассказам.

– Он последние несколько дней уходит пораньше. С сыном время проводит.

– Что-то случилось? – спросила я, повернувшись к папе.

– Хм. Пашу… как бы сказать… оклеветали. Вызывали на допрос как подозреваемого в… – папа осёкся, посмотрел на меня и продолжил. – Девушку, помнишь, по новостям показывали, в канаве на окраине города нашли? В июне это было.

– Да, помню.

– И вот его эта девушка вроде как опознала. Но Слава нанял адвоката, который доказал, что это был не Паша. ДНК его нет, свидетелей нет, ничего нет. Только показания девушки, которая больше полугода пролежала в коме, и Бог знает, как повредился её мозг.

Тот подозреваемый, которого отпустили, оказывается, Паша! Из-за него Алёна покончила с собой.

– А фото не было никаких? Эта девушка говорила, что один делал, а другой снимал всё.

– Нет. Телефон чист. А ты откуда знаешь про фото?

– Мы брали интервью у неё, – ответила я, вернув взгляд на дорогу.

– Ох, доченька, ты как? Я слышал, она умерла в больнице.

– Да, я нормально, – отмахнулась я, медленно уходя в свои мысли.

Выбрали плиту, и папа довёз меня до дома, помог с установкой и, выпив чая, уехал. Я же в свою очередь принялась сверять информацию. Проверила, когда у Паши день рождения, и когда нашли девушку. Сошлось! И фраза, которую Алёна не поняла, «Лучший подарок!», означает подарок Остапа на день рождения Паши. Вот только я не увидела между ними никакой связи. Разные люди, абсолютно. Увлечения различны, круг общения разный, и даже в социальных сетях они не добавлены друг у друга. Ни на одной фотографии они не появлялись вместе. Как же так? Откуда они узнали друг друга? Как сошлись в интересах?

***

Прошла мучительная неделя. С Гришей брали интервью у друзей парня и девушки, которых нашли в квартире. Сначала было максимально скучно, все говорили о том, какими хорошими, добрыми и суперпозитивными они были, и ничего компрометирующего. Какие вопросы мы ни задавали, как ни пытались вывести на разговор о неприглядной части их жизней, ничего не вышло.

Но небольшую радость я всё же получила, когда их друзья показывали фото парочки с различных праздников и совместного отдыха, они предстали передо мной истерзанными, в крови. Воспоминания нахлынули, каждое действие я прогоняла в голове снова и снова, как оседлала парня, рассекая его плоть, как я выкачивала кровь из его девушки, которая была полностью ею покрыта, и вздымающаяся грудная клетка иногда подёргивалась. В какой-то момент я даже отлучилась в уборную для разрядки, было сложно скрывать своё глубокое дыхание и лоб, покрывающийся испариной.

– Они сразу поняли, что ты новичок, – заявил Гриша, когда мы закончили интервью.

– Как?

– Тебе стало дурно от разговоров о смерти этой пары. Ты выглядела болезненно.

– Думаю, это пройдёт, – с небольшой улыбкой отозвалась я.

– Ты научишься это скрывать, – заключил Гриша, и мы сели в машину.

Попутно я тщательно отслеживала местонахождение Славы. Ещё буквально пару дней он уезжал с работы домой около четырёх часов дня, потом снова стал задерживаться. По социальной сети Паши я смотрела, находится ли он дома по вечерам. Очень редко выходил на улицу, только днём и буквально на три или пять часов. Остальное время проводит дома. Я решила для себя, сегодня после структурирования статьи, над которой мы с Гришей работаем, я отправлюсь к Славе домой. Возьму инструменты, выключу телефон и поеду. В зависимости от хода разговора будет решаться судьба Паши, если он подтвердит, что вторым мучителем был он, то смерть неизбежна, если ему удастся убедить меня в своей невиновности, то я уйду.

В последнее время мне проще справляться с жаждой. Постоянно находясь в окружении родственников и друзей своих жертв, я окунаюсь снова в моменты убийств, насыщаюсь и спокойно уезжаю домой.

Закончив работу, я собрала всё необходимое, плюсом надела маску, закрывающую нижнюю часть лица, которую временно спустила на подбородок. Выдохнула перед выходом из дома и отправилась в путь. Когда дом вырос передо мной, сердце прибавило ходу, ладони вспотели. Подойдя к окну, я прислушалась, было тихо. Изредка мелькал свет от монитора или телевизора, понять было сложно.

Встав под дверью, несколько раз выдохнула, приготовила нож и электрошокер, моё новое приобретение, если жертва вдруг окажется сильнее меня. Не снимая перчаток, я постучала в дверь. Она открылась только на третью попытку достучаться. Паша выглядел удивленным и взъерошенным, умывался он, скорее всего, несколько дней тому назад.

– Привет! – воскликнул он.

– Привет, – максимально приветливо сказала я. – Извини, неожиданно. Твой папа отправил меня забрать кое-какие документы.

– Он мне ничего не сказал.

– Это срочно. Не успел, забегался, видимо. Покажешь, где кабинет его? Он всё объяснил, где документы лежат, в какой папке.

– Да, проходи, – поспешно отозвался Паша, впуская меня.

Зайдя в кабинет, я осмотрелась, подошла к столу, для вида переложила несколько папок. Паша находился рядом, буквально в паре шагов.

– Как дела у тебя? – спросила я, мельком глянув на его лицо.

– Нормально, – кротко ответил он, убрав руки в карманы.

– Слышала, тебя в полиции допрашивали.

Паша побледнел, нервно сглотнул, глаза принялись бегать.

– Да, – почти шёпотом ответил он. – Там ошиблись, ничего не предъявили.

– Я у неё интервью брала. У той, которая опознала тебя, – я опять подвинула несколько папок.

– Понятно.

– У её подруги день рождения был. Она рассказала, что двое парней было. Одного, кстати, убили, в парке нашли. Видел, наверно, в новостях, – я сделала паузу, взяла случайную папку и подняла вверх. – Нашла!

Сделав несколько шагов, я обернулась и продолжила:

– Её Алёной звали. Мой коллега задал ей интересный вопрос о том, каким был второй. Она сказала, что слабым, щуплым, неспособным дать отпор, из тех людей, кто вечно в отстающих, – Паша смотрел на меня не отрываясь, лоб медленно покрывался испариной. – Человеком, которым всегда помыкают и не дают слова.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – прерывистым голосом спросил Паша.

– Первого звали Остап. Типичный альфа, который всегда знает, чего хочет, и умеет добиваться. Он обладал грубой силой и властью. И он в тот вечер предложил повеселиться, оторваться.

– Нет. Не он, – рыкнул Паша и замер.

Попался!

– То есть. Я слышал, что второй всем заправлял.

– Откуда? – с улыбкой спросила я.

– В полиции услышал, когда следователи между собой общались.

– Ясно. А где у вас кухня? Можно попить?

Паша некоторое время колебался, потом прошмыгнул мимо меня, ёмко бросив:

– Пойдём.

Зайдя в просторную кухню, Паша принялся наливать в стакан воду, я, не теряя ни секунды, достала электрошокер и ударила током Пашу в шею. Вода разлилась, стакан разлетелся вдребезги, тело упало на пол в судорогах. Достав нож и не дожидаясь, когда он очнётся, полоснула на обеих ногах ахиллово сухожилие, чтоб он никуда не смог уползти от меня. Паша в ту же секунду пришёл в себя, подогнул ноги и взревел. Я закрыла ему рот ладонью, повернула лицом к себе и приказала молчать. Слёзы в его глазах не задерживались, быстро скатывались по щекам, губы тряслись, руки дрожали.

– Зачем ты это сделала? – срывающимся голосом спросил Паша.

– Давай так, я задам несколько вопросов, ты честно ответишь, и я вызову тебе скорую. Идёт?

– Хорошо, – ответил он, спустя несколько секунд раздумий.

– Вторым был ты, так ведь? – покачивая в руке нож, спросила я.

Паша в ответ кивнул, скривившись от боли, пытаясь подогнуть ноги.

– Как вы вообще сошлись с Остапом?

– Мы пересеклись в баре, оба отбились от своих компаний, разговорились. И он, как бы невзначай, упомянул, что увлекается насильственным сексом. Я тоже под мухой выдал, что нравится смотреть, даже подумывал в даркнет перебраться. И, слово за слово, мы вышли на улицу поджидать какую-нибудь девушку.

Глаза его метались, руки тянулись к разрезанным ногам, но дотянуться не представлялось возможным. Он похож на пойманного зверька, которому для устрашения бьют клетку.

– Ясно. Я долго не могла понять, как вы познакомились, а оно, оказывается, совсем просто. Стечение обстоятельств, – выждав паузу, я продолжила. – Где фото и видео, которые ты снимал в тот день?

– У меня их нет.

– Ещё раз соврёшь, и я тебя порежу.

– У меня, правда, нет их, – продолжал стонать Паша.

Ударив наотмашь ножом, я нанесла довольно глубокий порез на половину его лица. Он вскрикнул и затрясся. Кровь вырвалась из рассечённой плоти, покрыла кожу и устремилась вниз.

– Не ори, – дождавшись, когда он более-менее успокоился, продолжила: – Где фото и видео?

– На телефоне, в облачном хранилище.

Жестом я запросила телефон, не опуская нож для уверенности Паши в моих намерениях. Открыв хранилище на моих глазах, поднял телефон с пола и протянул мне, опустив взгляд. Пролистав несколько фото, где Алёна лежит на земле в рваной одежде и крови, я наткнулась на видео. Когда включила, меня оглушило криком. На записи были Алёна и Остап. Как странно видеть его здесь, зная что он уже давно сдох. Остап времени не терял и делал несколько действий одновременно, одной рукой наносил удары по лицу Алёны, второй держал и при этом насиловал её. Она уже теряла силы, мало сопротивлялась и кричала только изредка. Остап был убеждён, что всем девушкам нравится такой секс, а кричат они только для затравки. Пролистав ещё несколько фото и видео, нашла «истоки». Остап идёт по улице спиной к Паше, они вместе сидят в машине, Остап ведёт Алёну к машине и так далее. Фото, не относящиеся к событиям того дня, тоже не отличались приличием. Несколько фотографий девушек со спины или из укрытия, фото спящей девушки с нескольких ракурсов и фото девушки в туалете, приглядевшись, я узнала плитку на стенах и полу. Повернув телефон экраном к Паше, спросила:

– Это фото с того дня в театре?

– Да, – ответил он, отводя взгляд в сторону, как будто стыдился смотреть.

– Слава знает о твоих увлечениях?

Паша замялся, медлил с ответом, но по глазам всё понятно.

– Да. Но он в курсе только о случае в клубе, об остальном он не знает.

– То есть он намеренно тебя отмазал от наказания. Наверное, он тобой гордится, – с издёвкой произнесла я.

– Мне плохо. Алана, вызови скорую.

– Когда всё это началось?

– Что? – растерянно спросил Паша.

– С какого возраста у тебя начали проявляться такие предпочтения?

Глаза его бегали, руки тряслись и пытались ухватиться за скользкий кафель. Он напряжённо думал, походу, сам не понимал, где его начало.

– Наверно, с одиннадцати.

– Ого, цветочек рано расцвёл. В чём проявлялись? – голос мой был наполнен желчью.

– Уф. – Паша опустил глаза на свои ноги и продолжил. – Смотрел за соседом. Ему тогда лет двадцать было, пришёл из армии, начал пить и приводил постоянно разных девчонок разного возраста. Мы тогда в доме жили, не в квартире, и перелезть через гнилой забор было несложно. Алана, вызови скорую, у меня уже кружится голова.

– Да-да. Последний вопрос. Ты жалел о случившемся в клубе? Только помни, отвечай честно.

Немного подумав, Паша дал ответ:

– Я жалею только о том, что Остап сотворил с ней. Я просил не избивать так сильно, но он как с цепи сорвался. Когда я узнал, что она вышла из комы, даже обрадовался, потому что я не убийца.

Паша мельком улыбнулся, в глазах горела надежда, добавилось немного слёз.

– Да, ты не убийца, – сказала я, погладив Пашу по щеке. – А я да!

Нож вонзился в его горло по рукоять. Тело замерло на секунду, потом пробила мелкая дрожь. Руки поднялись к горлу, слёзы выкатились из глаз. Вытащив нож, я дала волю потоку крови, который хлынул, пропитывая одежду и заливая пол. В ярком искусственном свете она блестела и переливалась. Ладони Паши метались по горлу. Исходящий изо рта хрип гласил о приближающейся смерти. Ещё несколько мгновений, и глаза остекленели, руки опустились, а тело медленно скатилось вниз, почти бесшумно упав на пол. У головы образовывалась лужица. Я следила за каждой каплей, которые беззвучно сочились из горла и лица. Как же это красиво. В животе опять затрепетало. Всё же это даёт мне больше, чем воспоминания о былом.