Оно-но-Комати

«Да, у этой девочки настоящие способности, – подумала я, – она даже сама не знает, каким сокровищем она является. Только никто из её окружения не ценит этого».

Плачущий самисян остановился. Сузико некоторое время стояла в неподвижной позе, будто, была не в состоянии выйти из своей роли. Наконец, оглушительные аплодисменты, раздающиеся со всех сторон, вывели её из этого состояния. Она очнулась от наваждения, утёрла слёзы, поклонилась посетителям. Горевшие по углам светильники освещали её красивое смущённое лицо. Несколько раз её вызывали на поклон, на сцену летели цветы сакуры, так что таверна быстро наполнилась тонкими ароматами, напомнившими мне дворцовый сад, белую беседку, и…..моё далёкое, далёкое давно минувшее детство.

Я видела, как юноша Такуси встал из-за стола, оставив в стороне свою компанию. В тёмной суете таверны он подошёл к сошедшей со сцены девушке, поклонился ей, однако Сузико прошла мимо, при этом выражение её лица оставалось холодным и непроницаемым. Я улыбнулась, наблюдая за ними. «Сузо поняла всё буквально, и теперь бедный юноша чувствует себя ущемлённым и униженным», – подумала я.

На сцену поднялась хозяйка таверны г-жа Юко и, поклонившись гостям, произнесла:

– А сейчас, дорогие посетители, впервые за всё время в нашей таверне устраивается чайная церемония. Её проведёт наша обожаемая Оно-но Комати.

Снова раздались аплодисменты. В ту пору чайные церемонии только-только начали входить в моду после налаживания торговых связей между Китаем и Страной Восходящего Солнца, и чаи разных сортов считались напитком аристократов.

Однажды я сама присутствовала на такой чайной церемонии, когда впервые приехала в Киото вместе с сёстрами к тётушке Акире. В тот год она решила приобщить своих племянниц к столичной жизни. Я была восхищена и старалась запомнить каждую деталь этого необыкновенного действа.

Служительницы чайной церемонии – так называли девушек, заваривающих и разливающих чай, танцевали вокруг нас в облике богинь, каждое действо было насыщено энергией красоты и благословения перед чаем и его божественными свойствами.

Помню, как я запоминала каждую малейшую деталь этого действа и, закрыв глаза, представляла себя этой девушкой – служительницей чайной церемонии. Они были одеты в красные кимоно, как жрицы синто, и тем не менее, у них была особая вера, они верили в то, что чай являлся божественным напитком, являющийся даром богов.

– Хвала Богине чаепития! – восклицали девушки.

Мне хотелось воскликнуть тоже вслед за ними, но осуждающий меня взгляд тётушки Акиры остановил меня от этого необдуманного порыва.

Я сама предложила г-же Юко организовать чайную церемонию в её таверне, и хозяйка с удовольствием приняла моё предложение.

– Сама Богиня Удачи послала мне Вас, – произнесла г-жа Юко, – доход моей таверны увеличился, и Сузико изменилась, а то раньше она, как дикарка, бегала. Только, – она огляделась по сторонам, будто, нас кто-то мог услышать, – только я слышала, что приближённые будущего императора Монтоку разыскивают возлюбленную его отца. Г-н Юкихито покинул наше селение, и с тех пор у меня на душе неспокойно. А что если….что если он уехал в Киото, чтобы выдать Вас, г-жа Оно.

– Император защитит меня, ни о чём не беспокойтесь, – ответила я тогда, но настроение г-жи Юко передалось и мне.

Я отбросила от себя эти тревожные мысли, мне предстояло развлекать гостей…..

……Утром в мою комнату кто-то постучался.

С некоторого времени я проживала в домике для гостей, не желая больше обременять хозяев своим присутствием. Я сама уговорила г-жу Юко предоставить мне один из таких лёгких домиков на самом Побережье.

Я выбрала розовый, потому что цветом он напоминал мне восход Солнца. Через несколько дней после отъезда Юкихито из городка я велела слугам перетащить мои вещи. Служанка вышла, чтобы встретить других слуг, которые внесли в мою комнату розы и несколько великолепной работы шкатулок.

Эти дары Вам от нашего господина. Он ожидает, чтобы Вы приняли его, – произнёс слуга, пожилой толстенький человечек на коротких ножках.

Кто твой господин? – спросила я, удивившись и рассматривая изысканные ювелирные украшения в шкатулках.

Его зовут Ичиро Такуси-сан, г-жа, сын нашего торговца г-на Хироки Такуси. Он желает поговорить с Вами.

Хорошо. Я приму его, но все эти украшения дорого стоят.

Не беспокойтесь, мой господин – богатый человек.

Слова толстого слуги вполне убедили меня. Он ещё раз поклонился и исчез, как лёгкий ветерок.

Через несколько минут в мою комнату вошёл симпатичный юноша в ярком жёлтом кимоно. Он поклонился мне, посмотрел в сторону слепого Йошинори, который заиграл на своём самисяне, чтобы как-то заполнить возникшую пустоту. Музыка пришлась, как нельзя, кстати. Некоторое время мы молчали, затем юноша заговорил.

– Меня зовут Ичиро Такуси, г-жа.

– Я знаю, – спокойно ответила я, и давно наблюдаю за Вашей компанией. Вы стали с недавнего времени завсегдатаями таверны г-жи Юко.

– Это так, – согласился юноша, – я и раньше посещал её, но…..

Он вдруг замолчал, немного смутившись.

– Продолжайте, г-н Такуси, – подбодрила я его.

– Я давно, давно влюблён в Сузико, я хотел её видеть, я знал, что она работает в таверне её тётушки, но….однажды Юкихито пригрозил, что убьёт моего отца, и при этом ему ничего не будет, потому что у него есть связи с фудзивара.

– И потому Вы перестали приходить туда, чтобы увидеть Сузико? – спросила я.

Такуси кивнул:

– Да, г-жа. Я…я не мог подвергнуть опасности моего отца. Юкихито был способен на всё. Когда он внезапно исчез из нашего городка, я подумал, что……

– Что вновь сможете увидеть Сузико?

– Да, она так красиво танцевала в тот вечер, что я не мог оторвать от неё своего взгляда.

– Сузико очень талантлива, верно?

– Да, это Вы обучили её танцам?

– Нет, не совсем. Однажды я только показала, как следует танцевать. Несколько раз мы репетировали. Однако всё, что проделывает ежедневно Сузико на сцене таверны – её собственный порыв.

Я посмотрела на многочисленные шкатулки с украшениями и букет роз.

– Вам не следовало приносить всё это.

Такуси улыбнулся:

– Прошу Вас, не отказывайтесь от этих даров.

– Вас что-то привлекло сюда, верно? – спросила я.

– Да, г-жа, я многое слышал о Вас. Я слышал, однажды Вы прочли Ваши стихи на площади, и это прекратило длительную засуху.

– Я не уверена, что именно мои стихи способствовали этому; богам было угодно. Но, ведь, Вас привело ко мне что-то ещё?

– Прошу Вас, совершите ещё одно чудо для меня.

– Чудо? Какое же?

– Поговорите с Сузико о том, чтобы она не отвергала меня, ведь, она послушается Вас.

– Значит, вчера после танцев Сузико отвергла Вас? – спросила я.

– Она сказала, чтобы я больше не смотрел в её сторону.

– Сузико была уверена, что Вы не любите её, г-н.

– Так она сама сказала Вам об этом?

– Да.

– Что же мне делать?

Его удручённый вид вызвал сочувствие во мне.

– Признаться Сузико в Ваших чувствах к ней и посвататься, – ответила я.

На лице юноши был написан вопрос.

– Вы…Вы уверена, г-жа, что Сузико не высмеет меня и не отвергнет?

Его волосы, заплетённые во множество косичек, были собраны на затылке в пучок по моде тех лет. Сейчас при императоре Монтоку никто не делает таких причёсок, хотя по моему мнению, они придавали больше шарма.

– Уверена, – ответила я, – Сузико не производила на меня впечатление легкомысленной девушки. Наши судьбы чем-то похожи; я, как и она, тоже рано лишилась родителей, но судьба сыграла со мной в злую шутку. Я уверена, Сузико могла бы стать жрицей синтоизма, но, думаю, её место в семье и любви, ибо жрицы лишены возможности заводить семьи, как и гейши, …..Я уверена, Сузико была бы счастлива с Вами, господин.

– Вы уверены, г-жа?

– Там, где есть любовь, счастье не заставит себя долго ждать.

Йошинори закончил играть; я запомнила улыбку на лице Ичиро Такуси, в тот день я уверила его, что, если он будет, как рыцарь, ухаживать за Сузико, она поймёт, что он любит её, и тогда…… Воображение юноши в ярко-жёлтом кимоно завершило дальнейший исход.

– Я не могу больше играть! – сказала через несколько дней Сузико, – каждый день он присылает мне цветы, и мне порой кажется, если я сдамся, проявлю слабость, г-н Такуси добьётся своего и оставит меня. Ненавижу эти дурацкие игры, ведь я искренне отношусь к нему.

– Согласна, и всё же, когда состоится свадьба, ты можешь проявить «слабость», но не делай этого раньше.

– Я и не собираюсь, но ненавижу играть, – произнесла девушка, готовясь к выходу на сцену.

Что я могла ей ответить? Она была так чиста душой и телом, она отличалась от остальных, с кем сводила меня моя судьба…….

….Через несколько дней после очередной чайной церемонии Сузо подошла ко мне в тот момент, когда служанка снимала с меня грим, и расцеловала меня. Её прекрасные глаза сияли.

– Что случилось?

– Вчера вечером к тётушке Юко приходил г-н Хироки Такуси с г-жой Мико, они сказали, что хотят устроить пышные свадебные торжества. Они…..они принесли множество подарков в добавление к тем, которые накануне приносил Ичиро.

Девушка была очень взволнована, поэтому речь её сбивалась, она покраснела и так напоминала мне смущённую богиню.

– Подарки?

– Моя тётушка очень любит украшения особенно из бирюзы, и когда тётушка увидела этот браслет, она улыбнулась и призвала меня к себе. Я никогда не видела тётушку такой счастливой. Она дала согласие на свадьбу между мной и Ичиро. Но я не думаю, что тётушка дала согласие из-за подарков. Благодарю Вас, г-жа Оно.

– Меня? Но я ничего не сделала.

– Вы убедили тётушку, а она уважает Вас и восхищается Вашими стихами.

– Потому что г-жа Юко слышала мало Ваших стихов, но я всё сделаю, чтобы она их услышала и оценила по достоинству.

Всю следующую неделю шла подготовка к свадебным торжествам, Сузико ликовала, однако было поставлено одно условие – после свадьбы Сузико не будет танцевать.

– Я согласна с решением тётушки, – произнесла Сузико после очередного танца, – после замужества моё положение изменится. Жена и танцовщица в одном лице – понятия не совместимые в нашем обществе.

Я вздохнула и ничего не ответила. Я подумала об императоре. Давно не было никаких вестей о его походе, несмотря на то, что я ждала хоть какой-нибудь весточки, и от этого моё сердце всё сильнее и сильнее наполнялось печалью. Я, то и дело, сидела возле окна и смотрела на Побережье. Океан гудел от накатываемых волн, оставляя на берегу временные плевки брызг. Чайки и буревестники плавали на волнах, им было совсем невдомёк, что творилось в моей душе. Я никому не показывала моих слёз, потому что их не было, мои глаза давно высохли. Да и как я могла предаваться печали и рыданиям, если день мой был наполнен, и мои чайные церемонии всем в маленьком городке пришлись по вкусу.

Таверна г-жи Юко стала отныне самым людным местом. Кэори и Мичико не всегда успевали справляться, поэтому пришлось нанять новых работников. А в среду прибыл новый повар из Киото, работавший до этого в одном аристократическом доме.

Г-н Кацори великолепно готовил суши, его соусы отличались особенной изысканностью и вкусом. Как-то раз я решилась поговорить с г-ном Кацори, в то время, когда повар был занят приготовлением рыбы. Он ловко орудовал ножами, одним движением ножа рассёк рыбу на две части и начал извлекать кости. Слуги были заняты рубкой зелени к салату.

– Почему Вы покинули Киото, несмотря на то, что, по-видимому, были довольны своей прежней работой? – спросила я, пристроившись возле очага и протянув руки, чтобы согреться в пламени печи, ибо в последние дни погода стала дождливой, и чувствовался холод с севера.

– В Киото сейчас неспокойно. Вылавливают всех, кто поддерживал род эмиси и был предан императору Ниммё. В Киото правит принц Монтоку и императрица Татибана. Очень много бесчинств творится вокруг.

– А где же сам император?

– Он ещё не вернулся со своим отрядом. Большинство тех, кто поддерживал род эмиси, покинули Киото и укрылись либо у своих родственников, либо, как я, нашли новую работу.

– Что они делают с теми, кто является сторонниками рода эмиси? – спросила я.

– Им отрубают головы и выставляют у стен города в назидание остальным.

Я сжалась в комок, представив всё, о чём говорил повар.

………

Это произошло в пятницу вечером, когда весь городок потрясло известие о прибытии г-на Юкихито.

Он въехал в ворота в сопровождении своей многочисленной кавалькады, беспокоя утихомирившийся сумерками маленький городок на побережье Океана.

В тот день Океан был крайне беспокоен, волны ударялись о берег с бешенной силой и с такой же силой откатывались от него. Чайная церемония уже была завершена и я, попрощавшись с хозяйкой таверны, г-жой Юко, поспешила к себе в домик в сопровождении Йошинори.

Вид нашей необычной парочки уже давно был привычен для горожан. Слепой музыкант полюбился всем, и частенько его просили поиграть на каких-нибудь праздниках, потому что жалобное пение самисяна наводило на людей задумчивость, созерцательность, и бытовая жизнь отходила в сторону, уступая место жизни божественной.

К тому же Йошинори считался виртуозом в своём мастерстве, и по моему мнению, другие музыканты не могли сравниться с ним. У слепых обычно очень чувствительные пальцы, и Йошинори был очень чуток, перебирая струны, он, будто, вдыхал новую жизнь в тот самисян.

Ночью я долго не могла уснуть, наблюдая за круглой луной, равнодушно взирающей с небес на человеческую жизнь и слабости.

«О, ты, красавица Луна, поведай мне свои мотивы», – шептала мне моя душа.

Стук в деверь среди ночи раздался совсем неожиданно. Служанка ввела в мою комнату рыдающую Сузико. Её волосы были растрёпаны, она обняла меня и разрыдалась ещё сильнее.

– Что с тобой случилось, Сузико? Объясни мне.

Я слегка встряхнула её.

– Г-н Юкихито только что приходил к моей тётушке и сказал, что, если она не выдаст меня замуж за него, он разорит её и разрушит таверну. Но я….я не хочу замуж за этого человека.

Что ещё я могла сказать бедной Сузико? Я одела своё самое лучшее кимоно и пошла к г-же Юко.

Стол в её доме был накрыт, я увидела самодовольного толстяка Юкихито, который лениво попивал чай со сладкими шариками.

Эти шарики Сузико испекла накануне в качестве свадебного угощения. Я бросила взгляд полный ненависти на этого человека. Рядом с ним стоял самурай, готовый исполнить любое приказание своего господина.

Тётушка Юко опустила глаза и как-то виновато посмотрела на меня.

– Зачем Вы пришли сюда в столь поздний час, Оно-но Комати? – спросила меня хозяйка таверны.

– Я вижу, Вы привечаете у себя этого человека, который накануне перед отъездом из городка оскорбил меня. Но я здесь совсем по другому поводу. Не давайте своего согласия на свадьбу Сузо с ним.

– Мне очень жаль, я… я ничего не могу сделать. Я не могу лишиться этой таверны – единственного источника дохода, доставшегося мне от моего покойного мужа. На моих плечах ещё две дочери, и я должна тоже устроить их жизнь.

– Но если Вы сделаете это….., Сузико будет очень несчастной. Она боится этого человека.

Юко пожала своими худыми плечами и опустила голову. Жирный Юкихито взглянул на меня свысока и ухмыльнулся.

– Ты ничего не сможешь сделать, императорская шлюха! В этом городке я – хозяин, и эта строптивая девица скоро будет принадлежать мне.

– Нет, я привезу указ императора Ниммё о том, чтобы эта свадьба не состоялась.

Юкихито рассмеялся, от этого высокомерного смеха, казалось, задрожал весь дом.

– Ты ничего не сможешь сделать! Ничего! Император Ниммё вот-вот будет низложен со своего давно шатающегося трона. Поверь мне, фудзивара намного сильнее его единоличной власти.

– Эти слова я услышу перед тем, как твоя голова скатится с помоста, и твои враги умоются твоей грязной кровью!

Наши взгляды встретились, как скрещиваются два меча во время битвы. Юкихито вновь расхохотался.

– Ну, что ж, посмотрим, скатится ли моя голова с помоста, или меня будет ублажать сама императорская шлюха! Ха-ха!

Уходя, я заметила сильную бледность на лице г-жи Юко, она прятала свой взгляд от меня, будто чувствовала себя виноватой за всё, что произошло.

Обняв ещё раз Сузико, я убедила её, что поеду в Киото, чтобы добыть указ императора против Юкихито. Девушка внимательно слушала меня, но её глаза были пусты, будто, она ничего не понимала. Наконец, она поднялась с подушек, разбросанных по моей комнате, подошла к окну и посмотрела вдаль на шумевший Океан.

Там на самом небе, казалось, белела гора Фудзи-яма, её не волновало ничего, чтобы было связно с человеческими страстями и чувствами. Кулаки Сузо были сжаты.

– Прошу Вас, г-жа, никуда не уезжайте из городка. В Киото сейчас опасно. Я….я хочу выйти замуж за г-на Юкихито. Я….я не люблю Ичиро Такуси.

Её жёсткий взгляд, глядевший вперёд, не смог убедить меня в истинности того, что она говорила. Она, словно, сама хотела убедить себя в этом.

– Твоё сердце не может лгать так, как лгут твои уста. Ты просто устала противостоять судьбе и решила подчиниться. Прошу тебя, не жертвуй собой ради моей безопасности, не иди на поводу у страхов. Юкихото недостоин того, чтобы называться твоим мужем, с которым ты проведёшь всю свою жизнь. Прошу тебя, помоги мне собрать вещи.

Однако девушка не сдвинулась с места и продолжала смотреть вдаль на равнодушный вулкан Фудзи-яма.

……Свадьба состоялась после полнолуния. Никому ничего не объяснив, Ичиро Такуси покинул поспешно городок, и больше его никто не видел. Сузико была хороша собой, одетая, как богиня в дорогие украшения, однако лицо её по-прежнему было каменным с той самой минуты, когда она приняла решение выйти замуж за Юкихито. Она ни с кем не разговаривала, и только иногда смахивала с ресниц застоявшиеся на них слезинки. Они падали на землю, будто, это были вовсе не слезинки, а маленькие жемчужины, возникшие из глаз Великой Богини.

Я бросала на невесту редкие взгляды, а затем опускала глаза, чтобы только не встречаться с ней взглядами. Сузико и сама избегала этого, словно, чего-то боялась.

После свадебного торжества и пения приглашённых музыкантов, Сузико осторожно подошла ко мне сзади и едва слышно прошептала:

– Простите меня, г-жа.

Когда я оглянулась, чтобы поймать её руку, девушка уже исчезла, скрывшись в покоях своего мужа. Я знала, ей предстояло самое страшное для неё – провести ночь с тем человеком, которого она ненавидела.

Утром следующего дня Сузико исчезла; некоторые служанки, встающие очень рано, увидели, как одинокая стройная фигурка в белом кимоно, направилась в сторону Океана. Больше её никто не видел.

Все эти дни после того, как скрылась Сузико, я не находила себе места, и ночи слились с днями для меня.

Через несколько дней рыбаки нашли тело молоденькой девушки, прибившейся к берегу. Это была Сузико. Океан, лишь один Океан посочувствовал ей и принял её жертву. Я до сих пор храню её стихи у себя, и время от времени читаю их, и в тот момент на мои глаза наворачиваются слёзы:

«Никто не знает,

Когда распускается Цветок Любви

В сердце девушки.

Никто не знает,

Во имя чего распустился этот цветок.

Но однажды он принёс мне

Радость,

Потому что сердце моё раскрылось

Навстречу тебе,

Мой любимый……..»

Глава 12
«Моя печаль»

«Где душа моя?

Кто б видел её?

Я ищу её,

Но до сих пор она

Скрывалась от меня,

Как кокетливая гейша

В танце своём.

.

Где душа моя?

И стоит ли искать её?

Или распрощаться с нею навсегда?

Где душа моя? Где скрываешься ты?

.

Или от любви

Растаяла душа моя,

Как тает лёд

На горе Фудзи-яма?

Или растворилась в аромате

Цветущих сакур,

Что подарил мне любимый мой?

.

Где же искать мне тебя,

О, душа моя?»

(неизвестная японская поэтесса, 8 в. н.э.).

……..

После трагической гибели Сузико, я замкнулась в себе и почти не покидала своего дома. Таверна оставалась без моих танцев, стихов и чайных церемоний, потому что я отказалась от развлекательных программ.

Г-жа Юко не уговаривала меня, она до сих пор чувствовала свою вину перед племянницей, ходила, как в воду опущенная, не видя ничего перед собой. Я тоже не решалась с ней заговорить, особенно после похорон Сузико. До меня доходили сведения о том, будто, г-н Юкихито хочет отвести меня в Киото к царице Татибане, чтобы получить большой выкуп за меня, но я не обращала внимания на эти слухи. Мне вдруг стало всё равно, мысли мои были постоянно заняты Сузико. Я вспоминала о ней, видела её глаза, полные слёз, какими она смотрела украдкой на меня в день своей свадьбы. «Бедная девочка, что же ей пришлось пережить, – думала я, – она могла бы сбежать со своим женихом, но не захотела допустить разорения тётушки, пожертвовав собой. Интересно, как бы поступила я, если бы однажды встала перед таким выбором?»

Ответ пришёл не сразу. Я выбрала бы благополучие семьи и жизнь тех людей, которые дали мне рождение в этом мире. Но была бы я счастлива от своего выбора? Нет, наверное, не была бы.

Сердце моё изнывало, я думала об императоре Ниммё, о дочери Миве, о сёстрах, которых так давно не видела. Как они выглядели? Я молилась Богине о душе погибшей Сузико, о том, чтобы ответ на все мои вопросы и сомнения не замедлил придти. И он пришёл.

В городок приехал посыльный, разыскивавший гейшу Оно-но Комати. Ему показали мой домик, потому что в маленьком городке с недавнего времени меня почти не знали. Гонец поклонился мне и протянул свиток. Я тут же развернула свиток и впилась глазами в замысловатые иероглифы, выведенные рукой Хакиры.

«Дорогая моя сестра, император находится при смерти. Прошу тебя, исчезни из Японии, обстановка может быть очень опасной для тебя, потому что императрица Татибана до сих пор испытывает к тебе ненависть. Не волнуйся, я позабочусь о твоей дочери, она в полной безопасности. Не доверяй Кимико. Наша младшая сестра предана принцу Монтоку, и я подозреваю то, что император был отравлен ею, так как после подавления мятежа она заведовала кухней, и через неё проходили все блюда. Возвратившись в Киото победителем, император написал тебе послание и велел своим преданным людям привезти тебя сюда, в Киото, чтобы состоялась свадьба. Однако вчера я узнала о том, что послания императора были перехвачены, а преданные люди, которые должны были привезти тебя, убиты. Это письмо придёт к тебе спустя несколько дней, но император всё ещё жив, и он хочет видеть тебя. Что ты предпримешь, дорогая, я не знаю, но будь осторожнее, тебе грозит опасность».

Я свернула обратно свиток, у меня дрожали руки.

…..Император при смерти…..Как же это? Я вспомнила его мужественное лицо, опавшую сакуру в саду с беседкой, озеро, волнуемое порывали ветра с лёгкой рябью.

…Император при смерти…..

Кимико…..

Я вспомнила всё, что происходило перед отъездом; Кимико сама предложила готовить. А что если…..что если Хакира была специально устранена, чтобы отравить императора…..

Посыльный кашлянул, поклонился мне. Это был молодой крепкий самурай, один из тех, кого тренировал император, ибо он увлекался единоборствами и уважал учение Конфуция. Правда, я знала, что незадолго до заговора Ниммё больше благоволил к мудрому Лао-цзы. Однажды я спросила императора о том, чем отличается философия Конфуция от философии Лао-цзы.

– Были те времена, когда конфуцианство занимало ведущие позиции в Китае, и это было вполне объяснимо.

– Почему?

– Китай требовал объединения отдельных государств в одно, и только философия конфуцианства могла это осуществить. Именно потому что согласно этой мудрости, индивидуальность человека подчинена целому. Человек рассматривается, как отдельный винтик огромной машины государства. И если он отказывается быть частью целого, его заменяют другим винтиком. Мудрость Лао-цзы говорит совсем о другом – важна индивидуальность, важна каждая душа и её интересы, чтобы существовало Мироздание, и не наступил Хаос. Я слышал одну легенду про этих двух великих личностей. Как-то раз Конфуций хотел стать учеником Лао-цзы, однако старый мудрец не принял его. Это уязвило Конфуция, поэтому он построил систему своей философии, противоположную учению Лао-цзы.

– Почему же Вы избрали учение Лао-цзы, Ваше величество?

– Мне важна индивидуальность каждого человека, поэтому в моей империи я развивал искусство, поэзию, культуру, отличающую Японию от других государств. Теория Конфуция больше подходит для развития крепкой сплочённой армии. Именно это и учёл один китайский император, он бредил Конфуцием и даже создал целую армию статуэток-воинов, которые находятся в его гробнице. Говорят, однажды эти воины оживут и завоюют весь мир. Вот почему мне нужно укреплять армию, чтобы никто никогда не смог завоевать Страну Восходящего Солнца.

– Как же звали того китайского императора? – спросила я.

– Ши Хуанди. Говорят, он был очень жестоким, и при его жизни было убито много людей и в том числе большинство его наложниц, которых он хотел забрать с собой в мир Счастливых Надежд. Ребёнком я путешествовал по Китаю, видел, как разливается Жёлтая Река Хуанхэ, питая собой далёкие пески. Я был в той гробнице. Оно, я видел этих глиняных солдатиков, и ужас обуял меня тогда.

– Ужас?

– Да, потому что я узнал, каждый воин был сделан, как точная копия с живых воинов империи. И тогда, да, будучи тогда, ребёнком я поклялся, что в моём государстве, моей империи не будет насилия. И только, став императором, я понял, невозможно совсем без насилия, и именно это до сих пор угнетает меня, моя Оно.

Я оглядела посланника, предложила ему чая.

– Г-жа, мне нужно получить Ваш ответ, чтобы доставить его той, что отправила меня к Вам.

– Ответ? Какой может быть ответ? Я еду с тобой.

– Но….г-же нужны комфортные условия, а мой конь очень неспокоен.

– Не нужны мне комфортные условия, в детстве я была отличной наездницей.

– Тогда мы должны спешить, г-жа. Людям Монтоку уже отдан приказ схватить Вас, со дня на день они будут здесь.

– Хорошо, тогда едем.

Полная чаша с виноградом так и осталась на столе, со служанкой я отправила записку к хозяйке таверны и гостевых домиков. Я уезжала, меня ждала новая неизвестность…..

…..– Зачем ты явилась сюда?! – императрица Татибана окинула меня своим презрительным взглядом. Я стояла перед ней в её покоях, куда меня отвела стража.

По правую и левую сторону от меня стояли самураи, вооружённые мечами. Я знала, они были такими острыми, что при быстром взмахе могли моментально отсечь голову от шеи, причём жертва только спустя секунды понимала, что ей отрубили голову, потому что голова была отсечена от шеи, но всё ещё находилась на шее. Затем жертва падала и теряла сознание. Я сама не раз видела подобные казни, которые демонстрировались перед подданными самой императрицей Татибаной. Для чего она это делала? Для того, чтобы подданные боялись её, она любила власть.

Татибана упёрла руки в бока, на ней было великолепное шёлковое кимоно, сделанное из тончайшего шёлка, специально поставлявшегося с императорский дворец. На кимоно были изображены яркие цветы. Я их часто видела весной, и они специально выращивались для украшения дворца и для экибаны.

Её волосы были растрёпаны, я не привыкла видеть мать императора в подобном положении. По дворцу ходили слухи, она часто принимала любовников в своих покоях. Обычно ими являлись высокопоставленные самураи, либо чиновники.

– Я давно охотилась за тобой, только пока решила не трогать. Мой сын при смерти, и если бы не ты….ты!

– Нет! Если бы Вы не организовали заговор, чтобы сместить Вашего сына, и не возвести на трон принца Монтоку, император Ниммё….всё было бы хорошо.

Мощный улар по щеке рассёк мне губу, полилась кровь, я хотела приложить руку к ране, однако один из самураев, стоявший по правую сторону от меня, предотвратил мой порыв, взявшись за свой меч.

Кровь крупными каплями стекала по губе и оставляла следы на полу покоев императрицы. Я впервые находилась в покоях матери императора, несмотря на то, что, став гейшей, частенько танцевала приватные танцы в разных залах дворца.

На полу стояли огромные вазы с нарисованными на них цветами, я слышала, Татибана очень любила цветы, поэтому она приказала своим садовникам вырастить несколько садов вокруг дворца с разнообразными сортами гибискусов, хризантем и сакур.

В одном из таких садов я повстречала когда-то самурая Тэкэо. Большинство аристократок Киото начали подражать императрице, тоже заведя вокруг своих домов подобные сады. Однако они были намного скромнее, чем великолепные сады Татибаны.

На длинном лаковом столе находились остатки фруктов, разбросанные по полу простыни свидетельствовали о том, что ночью здесь была оргия. Почему императрица, дав указание самураям схватить меня, решила принять меня в своих покоях? Этого я не знала.

Возможно, эта красивая женщина лишний раз решила продемонстрировать передо мной своё величие власти?

Она вновь бросила на меня свой полный презрения вззгляд.

Отвести её в темницу, а утром на рассвете отрубить голову.

Один из самураев подтолкнул меня к выходу. Что ещё я могла сделать, что предпринять, чтобы увидеть императора? Слёзы заволокли мои глаза, они капали на пол покоев вместе с каплями крови. Я упала перед ней на колени, обняла её ноги.

– Прошу Вас, позвольте мне побыть с ним. Я слишком долго не видела его, мой путь сюда был тяжёлым, и даже обильные дожди и грады не остановили меня. Я подозревала, что Вы разыскиваете меня, Ваше Величество, я могла скрыться так, что никто не нашёл бы меня.....но..... ехала сюда специально, потому что узнала, что Ваш сын находится при смерти. Умоляю Вас, позвольте мне побыть с ним его последние дни, а затем....затем казните. Вам ничего не стоит приставить ко мне охрану, если Вы боитесь, что я сбегу. Вы можете дать мне мечи для харакири, и я впоследствие совершу ритуальное самоубийство….

Вероятно, мои слова и слёзы тронули каменное сердце Татибаны. Сначала она поморщилась, затем выражение его усталого лица стало каким-то печальным. Она дала знак самураям не трогать меня, это был лишь кивок головой, не больше, и всё же, это движение много значило. Самураи всё поняли и отошли от меня на шаг. На полу уже образовалась небольшая лужа крови. Татибана воззрилась на неё с отвращением.

– Хорошо, – вдруг совсем неожиданно сказала она, ладно, но я даю тебе позволение, чтобы ты только попрощалась с императором. Затем тебя отведут в темницу, а затем мы казним тебя.

– Прошу Вас, Ваше Величество, позаботьтесь о моей дочери Миве, в ней течёт кровь императора Ниммё.

– И распутной гейши!

Татибана ухмыльнулась. Я сделала вид, что меня совершенно не обидели слова императрицы, хотя это было не так. Они обидели меня. Однако страх за жизнь собственного ребёнка возобладал во мне.

– Вы однажды пообещали мне, что жизнь моей дочери будет вне опасности.

– Ну, и что с того?

– Неужели сама императрица способна нарушить слово, данное ею?