Однажды Фудзивара-но-Есифую женится на дочери императора Саго и станет сэссе (регентом при малолетнем императоре Сэй-ва). Но это случится гораздо позже, а затем несколько веков фудзивара будут властвовать в Стране Восходящего Солнца.
……..
Я навещала Хакиру каждый день, наблюдала за тем, как доктор осматривал её, затем давала советы кухаркам по приготовлению пищи, сама пробовала всё, только затем еда подавалась к столу.
Сестра медленно выздоравливала, но была всё ещё слаба, несколько раз императрица Татибана присылала из Центрального Дворца повара, которого я отправляла обратно.
Помня предостережение доктора Джеро, я старалась быть очень осторожной. Но меня беспокоило то, что исчез доктор Джеро. Вот уже несколько дней он не появлялся у меня, хотя обещал приехать и поведать мне кое-что о назревающем заговоре.
Япония изнывала от засухи, император уехал по делам, я умоляла его не есть ничего, что будет подаваться во дворце.
– Неужели они снова решатся отравить меня?
– Не знаю, Ваше величество, но я знаю точно, назревает новый заговор. Фудзивара пользуются тем, что крестьяне голодают из-за засухи.
Император ничего не ответил, но в тот день он уехал очень обеспокоенным и пообещал возвратиться на исходе дня. Я вновь попросила рабов принести мои носилки к дому доктора Джеро. На этот раз мне открыла очень худая бледная женщина в белом траурном кимоно. Она едва держалась на ногах, и когда я предстала перед ней, она поклонилась мне и велела пройти в дом.
– Я знаю, кто Вы, – произнесла женщина, – мой муж Джеро-сан восхищался Вашими стихами.
– Но….где же доктор? – спросила я, на душе было неспокойно.
– Как? Вы ничего не знаете, г-жа Оно?
Женщина утёрла слёзы, принесла мне чаю.
– Ах, да, откуда же Вам знать? – пробормотала женщина в белом кимоно, – мой муж, доктор Джеро – отдалённый потомок рода эмиси, был убит три дня тому назад.
– Как убит?
Слова женщины пронзили меня, как кинжалом.
– Как видите, я всё ещё нахожусь в трауре, – произнесла женщина, утёрла слёзы, – он был до конца верен Императору, и всё время говорил о каком-то заговоре, он знал, что-то назревает, и хотел это предотвратить, но не успел.
– Быть может, Вам что-нибудь известно об этом?
Женщина пожала плечами:
– Увы, нет, после окончания траура я покину Киото и поеду на Побережье. Я хочу навестить своих родственников, а к тому же надвигается засуха. Ходят слухи, что засуха случилась из-за того, что Император нарушил веления богов и связался с….
Она осеклась и покраснела:
– О, простите меня, г-жа Оно…..я не разделяю эти мысли, их распространяют в народе эти подлые фудзивара.
В тот день случился ещё один сюрприз, который удивил меня. Около моего дворца остановились носилки, из которых вышла Кимико, моя сестра Кимико в роскошном одеянии настоящей аристократки из Киото. Мива, увидев свою тётю, широко раскрыла глаза от удивления, я перепоручила дочку служанке, а сама обняла свою сестру.
– Моя дорогая Кимико, вот ты и решилась навестить меня в моём скромном уединении.
Было жарко, в полях гудели суховеи, и эти непонятные звуки доносились даже отсюда.
– Я очень рада, Кимико!
– Дорогая сестра, я знаю о болезни Хакиры и наслышана о том, как тебе тяжело сейчас справляться по хозяйству, поэтому приехала к тебе, чтобы предложить свои услуги и помочь.
– Но……
Она улыбнулась мне своей очаровательной улыбкой.
– Не бойся, Оно-но, я хорошо готовлю. У тётушки я научилась всему. Я знаю, какие блюда обожает наш император. Надеюсь, Хакира скоро выздоровеет, и тогда я приступлю к своим обязанностям во дворце. Императрица Татибана специально для меня ввела новую должность – смотрительница за императорскими розами. У нашего императора в саду очень хороший розарий, однако с некоторого времени он находится в запустении из-за болезни садовника.
– Конечно, я уверена, ты справишься. В детстве ты очень любила цветы. Я помню, ты помогала Хакире следить за нашим семейным садом.
Глаза Кимико вдруг стали грустными; мы обе вспомнили о том, что уже ушло безвозвратно в Вечность……
– Послушай, дорогая, давай не будем больше возвращаться в прошлое, это причиняет нам обеим только боли…..
– Так ты согласна, чтобы на некоторое время я присматривала за кухней в твоём доме, сестра, пока Хакира не поправится?
– Хорошо. Только тебе и Хакире отныне я могу доверять.
Кимико отвела в сторону взгляд, о чём-то задумалась, а затем пожелала посмотреть на кухню и на список продуктов, которые требовались для ужина.
Император приехал вечером, когда солнце уже начало садиться за горизонт. Он выглядел очень возбуждённым и обеспокоенным. Императрица Татибана приехала ко мне незадолго доя этого. Она нервно расхаживала, заложив руки за спину, совсем не замечая меня и Миву на моих руках. Я знала, в тот момент она ненавидела меня больше всего на свете, ибо отныне император вышел из её подчинения.
Подали лёгкие закуски, но Татибана совсем не притронулась к ним. Наконец, послышался шум, ржание лошадей, императрица вышла к парадному крыльцу, чтобы встретить сына и вразумить его. Он сошёл на землю, поклонился императрице, выразив ей знаки сыновьего почтения, полагавшиеся по этикету, обнял меня.
– Приветствую Вас, матушка, и очень рад, что Вы решили навестить мою будущую жену. Значит, примирение достигнуто?
– Ты останешься здесь, сын мой?
– Да, я останусь здесь с моей Оно.
– И ты не соблаговолишь поехать в резиденцию к твоим жёнам и матери? Ты останешься в этом доме разврата? Принц Монтоку хочет видеть тебя.
– Он может навестить меня здесь, как это сделали Вы, матушка.
Татибана нахмурилась:
– Никогда, слышишь, никогда твой сын не переступит порог этого дома!
– Значит, моя радость оказалась преждевременной, и Вы всё ещё злитесь на Оно?
Императрица изменилась в лице, черты его несколько смягчились, когда она припала к императору, и в тот момент напомнила мне обычную женщину.
– Сынок, одумайся. Ещё не поздно возвратиться в свой дворец, отмени приготовления к свадьбе. Помирись с фудзивара. Поверь мне, это принесёт благо, фудзиваара слишком влиятельны, и ты это знаешь. Не иди против них.
– Значит, «Закон 17-ти статей», в соответствие с которым власть императора становится абсолютной, уже не действует! Значит, эти наглые фудзивара решили вмешиваться в мою жизнь?! Довольно, матушка! Если Вы решили лебезить перед ними, я остаюсь в стороне и провожу свою политику, нравится это кому-то или нет!
– Времена меняются, сын мой. Не забывай, твой сын Монтоку – будущий император Японии – наполовину фудзивара.
– Замолчите! Теперь я понимаю, Вы давно примкнули к лагерю моих врагов и настраиваете моего сына против меня, а эти фудзивара, как коршуны, вьются вокруг Вас.
Она напоминала огромную гору, прямую и неприступную, взгляд императрицы стал холодным и отрешённым.
– Однажды ты пожалеешь о своих словах, Ниммё! Но будет уже поздно……слишком поздно……
Императрица села в свою повозку и направилась вглубь Киото туда, где уже начали разгораться ночные огни. Город готовился погрузиться в сон. В ту ночь мне так и не удалось уснуть. В ту ночь я писала свои стихи; по просьбе императора на следующий день я должна была прочесть их на площади, обратившись к небу.
– Я уверен, тогда засуха прекратится, и пойдёт дождь. И народ ещё больше восславит тебя. Он поймёт, что ты – не просто моя возлюбленная, он поймёт, что ты – богиня.
– Ваше величество, а если дождь не пройдёт, если засуха будет продолжаться, и люди будут голодать?
– Такого быть не может, моя Оно. Если сама богиня обратится к небесам, они откликнутся.
Я не была уверена в этом, однако промолчала, наблюдая за тем, как засыпает наша Мива.
– Вы действительно не хотите возвращаться в Вашу резиденцию?
– Я останусь здесь с тобой. Моя резиденция отныне превратилась в обитель лжи и притворства. Эти кровожадные звери так и ждут моей смерти, чтобы возвести на трон Монтоку. Мой сын ещё слишком юн и неопытен, чтобы управлять государством.
– Значит, Вы не любите Монтоку?
– Мой сын не имеет своего мнения, он напоминает траву, которая клонится в сторону сильного ветра, не в состоянии сопротивляться стихиям. Фудзивара ещё натворят бед, и простым людям придётся нелегко при их правлении. Но я не допущу этого! Я не допущу ослабления императорской власти. Я построю много городов с садами из цветущих сакур. Эти сады будут напоминать тот сад с белой беседкой, где я впервые встретил тебя, красавица Оно.
В ту ночь его взгляд был полон нежности, и сердце в моей груди трепетало. Я готова была не спать несколько ночей кряду, лишь бы он, мой господин, повелитель Океана, император Японии, был счастлив.
В ту ночь я писала много, и строчки лились прямо из моего сердца, стремительно ложась на бумагу. Я писала о любви, о душе, о плеске Океана и сиянии звёзд на далёких небесах; я писала о том, что было закрыто для людей и открыто для моего собственного сердца…..
Я смотрела на его беспокойный сон, на подрагивание его ресниц, и нежность окутывала меня всю целиком.
……Через два дня, 2 августа 849 года на Центральной Площади перед дворцом я читала свои стихи. Сухой воздух и обилие солнца не помешали людям собраться и слушать. Засуха наступала, урожаи риса гибли, голод угрожал Японии.
Всё это было как раз на руку фудзивара, которые лишь потирали руки и продолжали наблюдать за тем, как человек силой своего разума борется со стихиями.
– Не бойся, Оно, – шепнул мне император перед тем, как я вышла на Центральную Площадь перед дворцом, – мои люди поддержат тебя, никто не осмелится идти против своего императора. Пройдёт засуха, и состоятся свадебные торжества, о которых я столько лет мечтал.
Слова Ниммё вселили надежду в моё сердце. Я видела, с каким отвращением смотрела на меня императрица-мать, Татибана и юный принц Монтоку. Тогда они ничего не могли поделать и уничтожить единственную власть. Им оставалось лишь подчиниться. Я видела, как Нобуко и Такуси исподлобья смотрели на меня. Вражда ко мне на какое-то время примирила этих двух женщин рода фудзивара, они стали союзницами.
Перед тем, как я вышла на площадь, император крепко сжал мою руку, будто, хотел передать мне всю свою силу (ведь в тот момент я в ней так нуждалась).
– Народ поддержит тебя, любимая. Настанут времена, когда по всей Японии о тебе буду ходить легенды, я же кану в забвение.
Наши взгляды встретились.
– Не говорите так, Ваше величество. Умоляю Вас, не говорите так! Вы много сделали для Страны Восходящего Солнца, благодаря Вам Киото процветает, и Вы сами это можете видеть.
– Оно, моя Оно, меня ненавидят мои чиновники, и даже матушка, даже сын, принц Монтоку, глядит на меня с ненавистью, если не веришь мне, посмотри на них. В их глазах ты увидишь отражение моей смерти. Они все жаждут моей смерти.
– Не говорите так, Ваше величество! Прошу Вас, не говорите так! Не упоминайте о смерти.
Он тяжело вздохнул, посмотрел на маленькую Миву на руках служанки. Девочка с интересом глядела на всё происходящее перед ней, на залитую беспощадным солнцем площадь, на людей, ожидавших чего-то сверхъестественного и не веривших в чудо.
– Однажды ты подаришь мне сына, и именно он станет моим наследником и продолжит мою политику.
Монтоку услышал эти лова и ещё больше напрягся.
– Иди же, моя Оно, прочти перед этими людьми свои великолепные стихи. Пусть простые люди услышат их, пусть отныне они поймут, что ты – не простая гейша, ты – богиня, воплощение Гуань-Инь.
Я вышла неуверенной походкой в самый центр Площади, вокруг она была оцеплена императорской охраной – самыми лучшими самураями, ибо народу было очень много. Несколько тысяч пар глаз наблюдали за каждым моим действием: одни с ненавистью, другие с ожиданием, третьи с восхищением. В тот момент мне показалось, что сердце моё вдруг остановилось, и я вот-вот упаду, таким сильным было напряжение вокруг меня. Всё стихло, и, будто, время остановилось для меня. Беспощадное Солнце продолжало сжигать каждый камень, песок накалился так, что от него шёл пар. Засуха постепенно забиралась и сюда, в Киото, где жили благородные аристократы, и процветало искусство.
Я заметила, как императрица Татибана встала со своего почётного места. В тот день она показалась мне постаревшей, уставшей от дворцовых интриг, и, тем не менее, продолжавшей верить в свою истину, которую ей внушали чиновники фудзивара.
– Опомнись, Ниммё! Ты дошёл до того, что выставил напоказ свою продажную девку, не говоря о том, что возвёл её в статус богини! Опомнись! Чего ради ты собрал здесь всех нас! Что ты хочешь продемонстрировать перед нами! Опомнись, сын!
– Читай, Оно-но! Читай свои стихи!
Я услышала нежное пение и поняла, что оно раздавалось изнутри моего сердца. Эту мелодию мне напевала сама богиня, и я, поддавшись этому порыву, начала читать стихи.
Это были те стихи, которые я ещё не написала, они рождались прямо здесь же на площади перед дворцом в засушливое лето 849 года. Эти стихи смешались с моими слезами, плеском Океана, туманом с самой высокой горы Фудзи-ямы, они слились с моими детскими впечатлениями.
«В заливе этом
Нет морской травы, -
О, бедный мой рыбак!
Ты этого, наверное, не знаешь?
И от усталости изнемогая,
Всё бродишь здесь…..
…….
Всё пройдёт, и однажды сердце забьётся,
И душа совершит свой порыв,
Только разве ты это
Увидишь,
Мой любимый?
……
О, Фудзи-яма,
Не погуби эту неба синь,
Ведь ты так
Прекрасна,
Как сердце
Самой Богини Вечности…..
…….
Я остановилась, и, посмотрев на замершую площадь, подумала, что замер весь мир вокруг меня. Сердце ещё немного, и было готово выпрыгнуть из моей груди.
Напряжение усиливалось с каждым мгновением. Я видела лица, полные презрения, будто, в их глазах и душах читалось: «Смотрите, она выставила себя напоказ, а где же обещанный дождь?»
Послышался смех с трибун, и этот смех напоминал рычание диких зверей, жаждущих своей добычи. Слёзы наполнили мои глаза, я посмотрела на ясное голубое небо, которое казалось таким жестоким в тот момент. Океан рокотал в моём сердце. Фудзияма покрылась густым туманом, всё остановилось для меня в тот момент.
Смех с каждым разом нарастал, усиливался, они радовались, в то время, как мне было очень плохо.
Казалось, мир вокруг меня изменился. Он уже не блистал теми яркими красками, как раньше. Это был не мой мир, совсем не мой….
И вдруг я, будто издалека, услышала тихую спокойную песню. Она раздавалась откуда-то издалека, и, не имея хорошего слуха, эту песню вряд ли можно было услышать. Пел женский голос, такой знакомый и в то же время такой чужой мне, я где-то уже слышала этот голос, но не могла вспомнить, где именно.
…….Успокойся, Оно-но……
Медленно капли падают
На землю,
А ты стоишь перед всеми
Этими людьми,
Подвергнутая их насмешкам….
Медленно падают капли дождя
На землю,
Словно шёпот земли
Ты слышишь,
Но не можешь понять, что это
Сама земля,
Сама Богиня
Разговаривает с тобой.
…….
Медленно капают капли дождя,
Увлажняя всходы,
Жизнь возвращается постепенно,
Только ты, человеческое дитя,
Не можешь понять этого,
Потому что не привыкло
Видеть чудеса
Матери-Земли……
…….
Медленно капают капли дождя
С неба на Землю,
И ты начинаешь ликовать,
Ибо жизнь возвращается
В твоё опустевшее и исстрадавшееся сердце…..
……..
Медленно капают капли дождя
С далёких небес,
Они дарят тебе
Послание богов,
Только ты не можешь уловить этого Послания
Своими грубыми чувствами……
Медленно падают капли дождя
С небес на Землю…..
……..
– Дождь! Видите, мои подданные! У неё получилось! У моей Оно-но получилось! Она – богиня, воплощение Богини Гуань-инь!
Крик императора прервал мой транс, и я поняла, что пребывала в нём всего несколько мгновений, стоя на этой площади перед дворцом, пожираемая взглядами придворных и народа.
Но откуда же раздавалось это чудесное пение? И кто пел?
Я открыла глаза и огляделась вокруг. Дождь постепенно набирал силу, это был именно дождь, долгожданный ливень, в котором так нуждалась Страна Восходящего Солнца. Капли ударялись о землю и отскакивали, рассыпаясь на множество других более мелких капель; заиграли радуги, воздух насытился влагой, и в горле перестало саднить, как на протяжении всех этих долгих месяцев накануне.
– Смотрите, мои подданные, это – дождь! Моя богиня смогла вызвать его, несмотря на то, что вы все подвергли её презрению.
Император приблизился ко мне и, упав на колени, коснулся головой земли.
– Моя Оно, прости все их гнусные мысли, направленные на тебя.
Казалось, всё вокруг меня обезумело, потому что я вдруг увидела, как танцевали крестьяне, прославляя богов и дождь. Они что-то выкрикивали в небо, поглощённые своими собственными мыслями, и я не понимала ничего, что происходило вокруг меня. Я видела, как императрица Татибана встала со своего почётного места и в сопровождении чиновников, жён, принца Монтоку последовала во дворец.
Дождь продолжал набирать свою силу, и вскоре земля стала чёрной вместо бледно-жёлтой.
– Встаньте, Ваше величество, поднимитесь, – прошептала я, – я – не богиня, я – обычая женщина, просто боги вняли моим молитвам и послали на Землю этот долгожданный дождь после нескольких месяцев опустошающей засухи.
Однако император не желал слышать меня. Он взял меня на руки и понёс во дворец. Толпа людей, недавно настроенная враждебно, продолжала петь и веселиться.
– Славься, богиня Гуань-Инь! Славься, богиня Гуань Инь! – издалека раздавались их радостные возгласы.
Глава 10
«Страдающее сердце»
«Ветер мчится
Навстречу мне,
Или это –
Гонец любви моей,
Который хочет расскзать мне
О его сердце?
.
Оно кровоточит,
Моё бедное сердце,
Но никому не понять его.
Разве можно проникнуть
сквозь туман страданий?
.
Боги принесли мне любовь
Твою на крыльях сердца,
Только что мне делать с нею,
Не знаю….
.
Успокойся, сердце моё
Не плачь и не печалься,
Любимый
Ещё пошлёт весточку…»
(Оно-но Комати).
……..
850 год
Рассвет я встретила уже в пути. Накануне я получила послание от императора, что на некоторое время я должна уехать к одной надёжной женщине и поселиться у неё, пока не уляжется смута.
«Любимая, наши свадебные торжества отодвигаются, вновь возник мятеж фудзивара на востоке, я должен срочно выехать туда. Я дам тебе знать, чтобы ты вернулась, и тогда…..моя любимая, мы станем править в Стране Восходящего Солнца».
Послание императора удивило меня, я должна была подчиниться. Так как путь был полон неудобств и неизвестности, Миву я оставила с уже почти выздоровевшей Хакирой, которая пообещала мне что позаботиться о ней.
Обязанности смотрительницы по кухне при дворце и моих покоев исполняла по-прежнему моя сестра Кимико. Я доверилась ей, ибо она так хотела помочь мне. В дороге я вспоминала хорошенькое личико моей Кимико, я думала о ней, однако душа моя рвалась обратно к императору….. В ответ я отправила со слугой другое послание:
«Почему посылаете от себя прочь, Ваше величество? Душа моя чувствует, что опасность всё ещё рядом с Вами, слишком мало преданных Вам людей вокруг вас».
О, если б я знала тогда, что моему посланию не суждено было дойти до адресата! Но я этого не знала. Человек не всегда способен предвидеть своё будущее и те события, которые ожидают его.
Дорога оказалась неровной, мы ехали на запад, проезжая мимо маленьких поселений; меня сопровождало два охранника-самурая, а позади следовал небольшой отряд, выделенный императором для моей защиты. Я их почти не видела, потому что они ехали на некотором расстоянии, исполняя приказ императора.
Но, проделав некоторую часть пути, я приказала вознице остановиться, дождалась, когда отряд самураев подъедет ближе и, сойдя со своей повозки, обратилась к начальнику отряда.
– Господин, Кайоши, я хочу повернуть обратно в Киото.
– Невозможно, г-жа.
– Почему?
Г-н Кайоши был уже человеком почтенного возраста, но всё ещё уверенно державшийся в седле.
– Почему, г-н Кайоши? – спросила я.
У него было непроницаемое лицо, однако черты его немного смягчились, когда он говорил со мной.
– Император сейчас держит путь в Долину Нагая, а затем повернёт на Осаку. Там находятся войска фудзивара.
– Я хочу быть рядом с ним.
Г-н Кайоши улыбнулся, у меня возникло чувство неловкости.
– Разве женщине полагается присутствовать на поле боя? Война – удел мужчин, г-жа. И кроме того я получил строгий приказ императора сопровождать Вас и ни при каких обстоятельствах на сворачивать с пути.
– Разве он предвидел то, что я пожелаю поехать к нему?
– Да, г-жа. Он это предвидел.
– Что я не могу оставаться вдалеке от него, когда его Величеству угрожает опасность.
– Опасности – суть жизни любого воина, г-жа. Вы знаете о том, что наш император – отличный воин.
«Воин-философ» с нежным сердцем и ранимой душой», – подумала я. Мне пришлось сесть в свою повозку и продолжить путь. Следы засухи были видны повсюду; мне встречались выжженные поля риса и чайные плантации. Пожухлая трава была увлажнена прошедшими недавно дождями, воздух был насыщен влагой. По пути я велела остановиться возле одного из храмов. Я вышла из повозки и вошла внутрь в сопровождении жриц синто в белых кимоно и красных поясах оби.
– Что это за храм? – спросила я.
Жрица – молоденькая девушка, видимо с детства отданная в услужение, поклонилась мне.
– Храм богини Гуань-Инь, г-жа, – ответила она.
Она проводила меня в огромную залу, предназначенную для богослужений. Я приблизилась к огромному каменному изваянию богини с моим обликом, встала на колени перед богиней. Камень приобрёл красный оттенок, освещённый многочисленными огнями. Слёзы брызнули из моих глаз, я начала молиться.
«О, великая Мать Мира, наполни энергией Радости этот мир. Пусть все опасности минуют моего любимого. Великая Мать, будь благосклонна ко мне, ко всем существам, населяющим этот бренный мир».
Огонь трепетал, отражаясь в высеченных из камня глазах богини, однако она производила впечатление лёгкости, воздушности, её тело, казалось, было соткано из небес.
«Великая Мать, позволь мне быть счастливой, ведь я – обычная земная женщина, хочу, чтобы счастье не прошло меня стороной».
Какой-то нищий музыкант, очень похожий на слепого Йошинори, играл на самисяне жалобную мелодию. Плачь самисяна так соответствовал плачу моей души в тот момент. Йошинори пожелал сопровождать меня в моей поездке, и во время дороги меня услаждали звуки его божественного самисяна, которые, казалось, были слышны целиком на всю долину.
Женщиной оказалась вдова, проживавшая на побережье. Она жила в доме с видом на сад и держала небольшой трактир, где постояльцы всегда могли рассчитывать на отлично приготовленную кухню. Здесь подавались обжаренные в масле креветки, морские ежи, свежая рыба с пастой мисо и многочисленными соусами, которые придумывала сама хозяйка заведения. Её звали г-жа Юко, и у неё были две дочери: Кэори, и Мичико.
Госпожа Юко представляла собой довольно миловидную особу, держащуюся скромно, но с достоинством, а её дочери едва вступили в подростковый возраст. Мичико помогала готовить сашими, а Кэори прислуживала на кухне.
Г-жа Юко встретила меня просто и приветливо. Я протянула ей перстень императора Ниммё с бирюзою, что и являлось рекомендацией для меня. Посмотрев на перстень, г-жа Юко улыбнулась и поклонилась мне.
– Вы от самого императора? – спросила она, – этот перстень я узнаю даже из миллионов, я сама когда-то подарила ему, когда он был моим воспитанником, а я прислуживала в качестве няни во дворце Татибаны. Я присматривала за другими детьми императрицы.
Она пожала печами и опустила голову:
– А затем императрица выгнала меня.
– Выгнала? Но почему? – удивилась я.
– Потому что она увидела, что я прививаю её сыну любовь к философии и поэзии, а ей хотелось, чтобы Ниммё был жестоким и властным. Она просто хотела оградить его от моего влияния.
– Как же сложилась Ваша дальнейшая жизнь? – спросила я, когда мы шли через сад в дом г-жи Юко.
Она вздохнула:
– Я долго не могла найти своё пристанище в этом мире, долго не могла выйти замуж. Я затем судьба пошла мне навстречу. Я вышла замуж за человека гораздо старше себя, у него была эта таверна. Теперь после смерти мужа всё хозяйство на мне.
Вдруг г-жа Юко остановилась и долго всматривалась в моё лицо.
– Я, кажется, знаю Вас, – произнесла она оживлённо, – Вы и есть та самая богиня Оно-но, благодаря которой на эту землю пошёл долгожданный дождь и которую очень любит наш император. Вы – та самая красавица Оно, которая пишет такие красивые стихи, достойные восхищения богов. Вы – та самая Оно, что так красиво танцевала на празднике всех богов в памятный день в Киото. Я была среди людей и видела Ваш танец. Вы явились самим воплощением Богини Удачи и были воистину самой удачей для нашего императора. Неужели я ошиблась? У меня отличная память на лица.
– Нет, Вы не ошиблись, г-жа. Я действительно танцевала на том празднике всех богов, когда впервые была представлена императору хотя знала его уже давно.
– Давно?
Я рассказала ей свою историю, связанную с садом цветущих сакур и самураем Тэкэо. Г-жа Юко выслушала мой рассказ с большим вниманием. Нам принесли зелёный чай, и мы пили его в гостиной, в то время, как работники были заняты своим обычным трудом.
Г-жа Юко улыбнулась:
– Значит, всё это время Вы даже не подозревали о том, что сам император был в роли самурая Тэкэо?
– Нет, хотя уже тогда он обещал познакомить меня с императором, и я даже поспорила со своей сестрой Кимико, что я непременно встречу императора, увижу его хоть одним глазком.
– И, конечно же, Ваша сестра выиграла этот спор? – спросила г-жа Юко.
– Разумеется, в тот вечер Кимико достался мой ужин, все рисовые шарики, которые я так обожала, потому что считала их своей единственной отдушиной кроме стихов, Океана и горы Фудзи, явившимися единственными свидетелями моего одиночества и вдохновителями моих стихов.
Вдруг в комнату вошла залитая слезами девушка и растерянно поклонилась нам. Это была очень миловидная девушка в светло-розовом кимоно и жёлтом оби. Казалось, она совсем не была готова к встрече с кем-либо.
– О, простите меня, я не думала, что здесь кто-то есть, – произнесла сбивчиво девушка и хотела удалиться, но г-жа Юко задержала её.
– Сузо, разве прилично уходить, не представившись? Познакомьтесь, дорогая Оно-но, это – моя племянница Сузо.
Девушка поклонилась и долго смотрела на меня восхищённым взглядом.
– Иди, Сузо. Помоги Мичико и Кэори.
Девушка ушла.
– Императр уверял меня, что Вы предоставите мне жильё на то недолгое время, пока мятеж на востоке не будет подавлен. Он отправил меня к Вам, потому что считает, что здесь я буду в безопасности.
– Значит, никто не знает, что Вы здесь? – спросила меня г-жа Юко.
– Нет, я тайно покинула Киото. Назревал заговор, и император боялся, что моё присутствие в Киото может оказаться очень опасным для меня.
– Я слышала, отряды фудзивара расправляются с людьми, преданными императору Ниммё. Говорят, по всему востоку горят костры, в которых сжигают трупы.
– Откуда у Вас такие сведения, г-жа? – спросила я, вздрогнув.
– Вчера приехала соседка, у неё там дальние родственники живут.
– В Японии стало опасно жить.
Красивые гибискусы украшали интерьер, создавая своеобразный уют в гостиной. Госпожа Юко уговорила меня занять комнату в её доме, а не в домике для гостей, который сейчас пустовал.
– Мне будет веселее, и потом иногда Вы будете читать мне стихи вечерами.
Я согласилась, а в домике для гостей поселился Йошинори, Кэори обязалась приносить ему еду, чтобы временами слушать печальный плач самисяна.
Как-то раз, оставшись одна, в то время, как Йошинори был занят игрой, я решила позаниматься танцами, чувствуя, что тело моё уже отвыкло от сложных движений, которым я была научена в школе гейш г-жи Наоми. Но в тот раз я танцевала просто так по наитию души, тело моё двигалось само собой, внутри себя я доверилась Богине. Я видела ярко-оранжевый диск Солнца, окруживший меня со всех сторон, я, будто, на колеснице богов мчалась навстречу этому Солнцу, стараясь выразить ему своё приветствие. Солнце отвечало мне тёплыми волнами радости. Протянув ладони к Солнцу, я, казалось, впитывала его каждой клеточкой своего тела.
…..Здравствуй, Солнце, я приветствую тебя.
Ты окутываешь меня своими радостными лучами,
Дающими жизнь
На Земле.
.
Когда тебя нет,
О, моё Солнце,
Я грущу и скучаю,
И тогда вокруг
На Страну Восходящего Солнца
Опускается
Долгая ночь,
Смогу ли
Выдержать её?
…….
Самисян умолк, мой танец прекратился, я почувствовала чьё-то присутствие рядом с собой.
Это была г-жа Юко.
– Вы очень красиво танцуете, – произнесла она.
В тот день я была смущена тем, что кто-то подсматривал за мною. Кэори, Мичико захлопали в ладоши, а Сузо, присутствовавшая здесь же, промолчала, так ничего и не сказав, и никак не выразив своих эмоций в отличие от кузин.
– Г-жа Юко, я буду танцевать в Вашей таверне, и это привлечёт больше клиентов к Вашему заведению.
Казалось, моё неожиданное предложение немного обескуражило хозяйку таверны, она опустила голову и произнесла:
– Боюсь, император не одобрил бы этого.
– Я не хочу пользоваться Вашей добротой, г-жа, и, если я смогу приносить Вам хоть какую-то пользу, я буду делать это. Мои выступления действительно сделали бы Вашу таверну знаменитой по всей округе и к тому же дало бы мне уверенность в том, что я не живу на Вашем иждивении, г-жа. И потом, эти танцы доставляют мне радость, без регулярных упражнений тело моё перестанет быть гибким и послушным.
– Хорошо, – г-жа Юко выразила своё согласие с моим предложением, – Но пообещайте мне, если эти танцы превратятся для Вас в пытку, в любое время Вы откажетесь от них. Вы – возлюбленная императора Ниммё и никогда, слышите, никогда не будете мне в тягость. Я очень любила Ниммё и помню его ещё юношей, всегда стремящегося постичь чего-то большее, чем он постиг. Вы тоже мне глубоко симпатичны, и можете остаться в моём доме столько, сколько пожелаете, г-жа Оно. Не беспокойтесь, я огражу Вас от любопытных и назойливых соседей.
Я улыбнулась:
– Спасибо Вам, г-жа Юко. Спасибо Вашим добрым дочерям, у Вас замечательные девочки. Не волнуйтесь, соседи не станут докучать мне. И потом, одиночество претит мне, я хочу чувствовать себя нужной и полезной. Прошу Вас, г-жа Юко не ограждайте меня от жизни, это лишь ослабит меня.
С тех пор я стала регулярно танцевать в таверне г-жи Юко под гармоничный плач самисяна.
Слепой музыкант Йошинори повсюду следовал за мною. Мне всегда казалось, это доставляло ему удовольствие, или, возможно, Йошинори исполнял таким образом своё внутреннее служение, пообещав однажды своей душе исполнять его, чтобы заполнить пустоту своего сердца. Так иногда бывает, и это было знакомое мне чувство.
Мне пришлось разучить несколько новых восточных танцев, пришедших в Японию из Индокитая, одежду для танцев я купила на рынке.