Звёзды продолжали двигаться и существовать в своих мирах независимо от наших желаний и чаяний, небо было прекрасным. Именно в такую безоблачную ночь им можно было любоваться, думать о Вечности. Император ещё долго всматривался в далёкие мерцающие звёзды.
– О чём ты думаешь? – спросил он меня после долгого молчания.
– О Вас, Ваше величество, о нашей дочери Миве, которая сейчас находится на поруках у Хакиры. Я скучаю по ней. Я так долго не держала её в своих объятиях, не видела её улыбки. Её взгляд чист, как может быть чист взгляд младенца.
– Ты скоро увидишь нашу дочь. Ты думаешь, я не скучаю по ней?
– А вдруг мы возвратимся обратно, и наш дворец будет разрушен? Вдруг в Японии произойдёт переворот, ибо Ваши враги воспользуются Вашим отсутствием? Вдруг они убьют Хакиру и Миву, как месть за Ваше упрямство и сопротивление их воле?
Иммератор сильнее сжал меня в своих объятиях, я почувствовала, он тоже переживал, но старался скрыть это от меня.
– Успокойся, красавица Оно. Всё будет хорошо. Япония преобразится. После возвращения я построю множество таких обсерваторий, как эта. В одной из них мы будем, так же, как и сейчас, сидеть вдвоём и смотреть на эти далёкие звёзды.
– А ещё я вспомнила одну притчу, которую поведала мне моя мать Мий-око, когда была жива. Это было давно. Тогда я была ещё ребёнком, но притча запомнилась мне на всю жизнь.
– Расскажи её мне.
И я начала рассказывать.
Притча об одинокой страннице
На свете жила одна девочка, которая была очень одинока, потому что она совсем не знала своих родителей. Все думали, что их вообще никогда не было, потому что никто из знакомых её никогда не видел этих людей, а девочка совсем не помнила их.
В памяти её лишь осталась улыбка матери и сильные руки отца, которыми он ухаживал когда-то за садом. Но сада давно не было, и дома у девочки тоже не было, потому что он был разорён.
Девочка сначала работала батрачкой на одного господина, а когда она выросла, то н хотел сделать её своей любовницей, и она сбежала из этого дома.
Она долго странствовала по дорогам Японии, искала пристанища, чтобы почувствовать себя счастливой. Но нигде не было этого пристанища, и девушка уже перестала на что-то надеяться. Она перестала любить этот мир и стала ко всему равнодушна. Она часами могла смотреть на звёзды и беседовать с ними, и звёзды, как будто, слышали её и отвечали ей на своём непонятном языке.
– Мы тебя любим, мы в тебя верим, мы тебя ждём.
Девочке тогда казалось, будто, она действительно слышала «шёпот» этих звёзд. Она устроилась в театр кукол в одном городке, и те, кто работал с ней, считали девушку ненормальной. Однако никто не выгонял её из театра, потому что девушка очень хорошо играла те роли, которые ей доставались в этом театре.
Казалось, все зрители шли на представление именно из-за душевной искры этой девушки. Однажды хозяин театра посватался к ней, но девушка не любила его, поэтому отказала.
Как-то раз ей приснился один сон, в котором девушка увидела прекрасного юношу, который пришёл к ней.
– Кто Вы? – удивилась девушка, когда прекрасный юноша увидел её.
Вместо ответа юноша показал на самую красивую сияющую в ночи звезду и произнёс:
– Я с той далёкой звезды, – произнёс прекрасный юноша.
Девушка вспомнила, она часто смотрела именно на эту звезду, выделяя её из всех остальных звёзд на небе.
– Но….как же это возможно? – спросила бедная девушка, – эта звезда находится очень далеко…..
– Дело в том, что я ищу ту, что предназначена мне в жёны, – ответил юноша, – моя невеста – дочь императора с той звезды, а я – сын другого императора. Они решили заключить союз и поженить нас. Я пришёл искать свою невесту.
– Но как же Вы найдёте её, принц? – спросила девушка.
– Её родители сказали, что много лет они путешествовали по небесам, и однажды заглянули на Землю, чтобы показать своей только что родившейся дочери эту необычную планету, однако, когда они приблизились к Земле, злой дракон похитил их дочь и грозился сжечь всё дотла, если они не покинут землю, в том числе и их новорожденную дочь. Несчастные император с императрицей повиновались, но в течение многих лет зажигали огни во дворцах, чтобы их дочь могла видеть их с земли.
– Я прилетел с той далёкой звезды, чтобы привести несчастным родителям их дочь, и тогда она будет отдана мне в жёны. И когда я увидел Вас, я понял, что Вы и есть моя невеста.
– Кто же Вам сказал об этом? – спросила девушка.
– Никто. Моё сердце. Только лишь моё сердце.
Принц протянул руку:
– Пойдёмте со мной.
От юноши исходило тонкое сияние, какого не бывает ни у кого из землян.
Девушка не могла поверить, ведь, от её тела не исходило этого сияния.
– Но…как же?
– Страдания и скорби сделали слабой твою ауру, когда ты станешь счастливой, тогда такое же сияние будет и у тебя, – произнёс принц.
Однако в тот момент девушка проснулась. Был день, и она не увидела никакого сияющего принца с далёкой звезды рядом с собой.
«Мне всё это приснилось», – грустно подумала девушка и заплакала……
…. Взгляд императора Ниммё казался грустным, когда я замолчала.
– Неужели эта бедная девушка так и осталась одинокой, и сияющий принц ей только приснился? Я помню, один твой стих говорит об этом.
– Да, я написала этот стих, вспомнив притчу. Однако на этом не заканчивается эта история.
– Чем же она заканчивается? – спросил меня император.
– Однажды сияющая душа отделилась от тела девушки и устремилась к своей звезде, а утром нашли её тело…..
– Какая же грустная история, – произнёс император.
Он навёл трубу на какую-то точку на небе, долго смотрел на неё.
– Гляди же, моя красавица Оно, – произнёс император.
Я посмотрела в ту точку, на которую указывал император. Там сияла огромная звезда среди скопления более мелких звёзд.
– Однажды и мы встретимся на этой звезде, и будем счастливы друг с другом. Возможно, эта притча о нас, и мы уже встречались с тобой.
– Возможно.
Я поцеловала императора и ещё раз взглянула на яркую сияющую звезду, словно, это была совсем не звезда, а великолепное существо там очень далеко. Император улыбнулся мне:
– Вот видишь, красавица Оно, вымышленная история может стать подлинной. Я запомню эту легенду, и однажды мы расскажем её нашим внукам и правнукам.
– Ваше величество, Вы намерены жить так долго? – спросила я.
– Я намерен жить столько, чтобы мои глаза вечно видели тебя, и наши сердца бились в унисон друг с другом. Неужели ты в это не веришь, красавица Оно?
– Хотелось бы верить.
– Тогда посмотри на эти звёзды, они так напоминают вечных странников среди этой длинной ночи. Эти звёзды так напоминают живых существ.
Звёзды продолжали мерцать с далёких небес. О, если б я знала тогда, какая участь ждёт нас обоих! Если б я знала, что счастье продлится так недолго! Но разве дано человеку предвидеть будущее? В ту ночь я уснула полная счастья и дальнейших грёз….Увы, это были только грёзы и мечты.
Гейша всегда останется гейшей, даже несмотря на то, что она приближена к императору.
– Знаешь ли ты ещё притчу? – спросил меня, засыпая, император Ниммё.
– Я знаю много притч.
– Придёт время, и ты расскажешь мне всё, что знаешь.
– Хорошо, Ваше величество.
……На следующий день случился праздник Курбан Байрам, отмечаемый в исламском мире. В этот день мусульмане бывают очень счастливы, они завершают свой многодневный пост, и подают на стол свежего барашка. К вечеру, когда в резиденции халифа состоялись основные торжества, нам были доставлены письма из далёкой Японии. Одно из посланий было адресовано самому императору Ниммё, второе мне….от моей сестры Кимико.
Кимико сообщала мне, что выходит замуж за одного чиновника при дворе императора и хочет видеть меня и Хакиру на свадьбе. Что касается императора, то, прочитав последнее, он нахмурился и выглядел озадаченным.
– Что случилось, Ваше величество?
– В Киото царят беспорядки. Императрица Татибана, скорее всего, по наущению моих врагов и недоброжелателей, хочет воздвигнуть на трон моего старшего сына Монтоку, моё отсутствие сейчас на руку клану фудзивара.
– Насколько я знаю, Вы опирались на клан эмиси, Ваше величество.
– Часть эмиси стали перебежчиками, хотя я всегда надеялся на них. Нам нужно срочно уезжать Японию.
В тот день торжество уже не радовало императора, а я чувствовала себя, как потерянная.
….Я помню день прощания, когда халиф, стоя на пристани, обнял императора и пристально посмотрел в его глаза.
– Я надеюсь, мы ещё встретимся, друг. Я приятно удивлён, видя с тобой такое великолепие, которое стоит дороже, чем весь мой халифат, ведь ради женщины мы готовы свернуть горы.
– Я навсегда запомню твою обсерваторию, – признался император.
Было видно, что ему стоило огромных сил не показывать то смятение, которое терзало его душу после прочтения послания, и это тревожило меня. Перед тем, как подняться на корабль, я ещё раз поклонилась халифу и спросила:
– Помните ли Вы великолепную Сапфо, о повелитель Востока и пустынь?
Мой вопрос, казалось, добавил больше блеска глазам халифа Джафара, ибо он помнил о нашем разговоре в обсерватории.
– Сапфо…..Многие поэты ислама любят цитировать её стихи, но…..Я полюбил Ваши стихи, потому что они запали в мою душу, как и Вы……
Я достала небольшую гравюру-портрет, подаренный мне когда-то монахом Акайо и посмотрела на облик Сапфо.
«Ты будешь одинокой, как когда-то была я», – словно, говорили мне огромные глаза Сапфо.
Моей душе было неспокойно, я не могла уснуть в ту ночь, когда сопровождавшие нас чиновники спали, я поднялась на палубу и наблюдала за волнами, таявшими в красном закате. Мне было грустно, как будто, я прощалась с собственным счастьем. Тоска разлилась по всему моему телу, и мне почему-то казалось, что именно моя тоска делала это небо таким тяжёлым.
– Печаль не делает душу радостной, – услышала я и оглянулась.
Император Ниммё стоял рядом со мной и смотрел на гнетуще-манящую даль. Он был всё ещё красив и молод, и на мгновение я залюбовалась императором, он стоял передо мной, словно, высеченный из мрамора.
– Печаль развивает душу и питает сердце.
– Печаль способна увести человека в объятия Мрака, – произнёс император.
– О, боги, почему же мне так тоскливо на сердце, ведь недавно закончился великий праздник всех мусульман?
– Кто-то радуется в этом мире, а кто-то грустит, – произнёс император, наблюдая, как я, за рассекающимися волнами Великого Океана, – таким образом боги поддерживают баланс в этом мире.
Я очень сожалела о том, что мне не удалось побывать на острове Лесбос, на родине великой Сапфо, которой я с детства так восхищалась. И, словно из моей души полились строки, написанные этой великой женщиной-богиней:
«Радужно-престольная Афродита,
Зевса дочь бессмертная кознодейка!
Сердце не круши мне тоской-кручиной!
Сжалься, богиня!
.
Ринься с высот горних,
Как и прежде было:
Голос мой ты слышала
Издалече;
Я звала, ко мне ты сошла,
Покинув отчее Небо!
.
Стала на червонную колесницу;
Словно вихрь,
Несла её быстрым лётом,
Крепкокрылая
Над землёю тёмной
Стая голубок.
.
Так примчалась ты,
Предстояла взорам,
Улыбалась мне
Несказанным ликом….
«Сапфо! – слышу, – Вот я!
О чём ты молишь?
Чем ты болеешь?
.
Что тебя печалит и что безумит?
Всё скажи,
Любовью ль
Томится сердце?
Кто ж он,
Твой обидчик,
Кого я склоню милой
Под иго?»
………
Стихи я впервые услышала от жрецов, и они более всего тогда соответствовали состоянию моей души……
Глава 9
«Кимико»
«Краса цветов поблекла…..
Бесцельно годы пронеслись,
Пока в тоске любовной
Смотрю на долгий дождь……
.
Вздремнула,
И любимый сразу
Мне явился.
Всего лишь сон пустой,
А сердце хочет верить.
.
Дорогой снов,
Ночам покоя не давая,
Хоть и брожу,
А наяву ни разу
Увидеться не довелось.
.
При свете дня
Так, верно, и должно быть,
Но в сновидениях опять
Людских бежишь ты
Глаз, -
Как мне печально видеть……»
(Оно-но Комати).
………….
Дурные предчувствия, душившие меня особенно на протяжении нашего путешествия в Азию, отошли на второй план, когда я встретилась с моей милой сестрой Кимико. Больше трёх лет прошло с той поры, как я в последний раз видела Кимико на моём торжественной выступлении во дворце императора.
Мне показалось, что за это время Кимико ещё больше похорошела. Моя маленькая птичка, будто, получила второе рождение. На Кимико в тот день было малиновое кимоно, которое ещё сильнее подчёркивало свежесть её юного личика; тётушка Акира стояла чуть в стороне от остальных и беседовала с именитыми матронами.
Дом был занят церемонией встречи гостей перед свободным торжеством. В череде гостей я заметила и Хакиру, которая выглядела несколько болезненной, хотя и счастливой.
Впервые за долгое время я обняла мою Кимико, как много лет назад, когда ещё были живы наши родители.
– Милая сестрёнка, моя Кимико, я так рада видеть тебя!
Матроны с тётушкой недовольно покосились на меня – ещё бы, они видели во мне гейшу, любовницу императора. Но мне было всё равно до их мнений, я наконец-то встретилась со своей сестрой, которую очень любила, и о которой долгое время заботилась. Кимико улыбнулась мне, и мне показалось, будто, само солнце пришло в этот день вместе с её чарующей улыбкой.
– Прости меня, сестра, я была так несправедлива к тебе. Ради меня ты подвергла свою жизнь опасности, и благодаря тебе я сейчас выхожу замуж за уважаемого человека.
– Я очень рада, у каждого человека своя судьба, просто, каждый следует своим путём, как и ты, моя Кимико.
По всему дому были разожжены цветные огни, стол был уставлен всевозможными яствами. Говорили, многие пряности привезли специально для этого торжества. Мы отошли немного в сторону, и я шепнула Кимико на ухо:
– Дорогая, покажи мне, где твой жених. Здесь слишком много гостей, которых я совсем не знаю. Кимико кивнула в сторону мужчин, стоявших отдельной кучкой. Они что-то горячо обсуждали друг с другом. В центре этой группы стоял молодой человек, его волосы были собраны во множество косичек и собраны пучком на затылке.
– Это – Изао, – прошептала Кимико, чуть покраснев при этом, – я слышала, он вхож в свиту принца Монтоку, нашего будущего императора. Сам Монтоку приедет на церемонию.
– Но разве время императора Ниммё уже подошло к концу? – спросила я.
Кимико изменилась в лице.
– Будущее за принцем Монтоку. Все поддерживают его.
Я нахмурилась:
– Все фудзивара, не так ли? Те предатели, которые способствовали разорению нашего дома! Сестра, после всего как ты можешь поддерживать их клан? Император Ниммё сделал очень много для Японии, и было бы большой неблагодарностью чествовать его сына ещё при здравствующем императоре.
– Ты говоришь так, сестра, потому что император без ума от тебя. Весь двор возмущён тем, как может продажная женщина управлять нашим императором и …..
Кимико осеклась, поняв, что взболтнула лишнего.
– Прости! Оно, давай вернёмся к гостям. Я не думаю, что в такой день, день моего замужества нам нужно говорить о наших разногласиях.
Я заметила, как оживлённо жестикулировал жених Кимико, и мне стало неспокойно на душе, это беспокойство с каждым разом, день ото дня нарастало, но я предпочла носить это в своём собственном сердце. Какой-то шорох и оживление послышались во дворе. В окне краем глаза я заметила императорскую повозку.
– Императрица Татибана! Императрица Татибана!
Оживлённые крики и возгласы отвлекли меня от моих грустных мыслей. Я видела, как в череде многочисленных слуг в дом вошла императрица Татибана. На ней было красивое серебристое кимоно, великолепный плащ, достойный самой императрицы, облегал её стройные плечи; длинный шлейф этого плаща-накидки несли многочисленные слуги.
Волосы без единой седой пряди были прибраны в замысловатую причёску, чем-то напоминающую цветок.
Проходя мимо меня, императрица Татибана вдруг остановилась и окинула меня своим презрительным взглядом.
– Ты по-прежнему хороша собой, красавица Оно, – сказала императрица, – и по-прежнему император влюблён в тебя, но не обольщайся.
Она вплотную приблизилась ко мне среди громких криков приветствия и шепнула:
– Не обольщайся, дорогая Оно. Тебе лучше уехать из Киото навсегда и сделать так, чтобы Ниммё, мой сын, забыл тебя.
– Уехать? – удивилась я.
– Да, тогда император будет жив. Не переживай, твоя дочь получит хорошее воспитание при дворе, но Киото должен забыть о тебе, блистательная Оно.
– Вы угрожаете мне, Ваше величество? – спросила я.
Татибана вновь окинула меня презрительным взором и прошествовал мимо. Этот конфуз не должен был продлиться долго, ибо в тот вечер я должна был выступать перед гостями.
С тётушкой Акирой мне так и не удалось перемолвиться словечком. Складывалось впечатление, что она старалась держаться от меня подальше. Моя тётушка Акира ненавидела меня отныне, однако в памяти моей остались те минуты, когда она была нежна со мной и заботилась о нас. Да, она любила бедную Оно-но Комати, но ненавидела гейшу, возлюбленную императора Ниммё.
Я смотрела за тем, как монахи Бон проводили обряд, лицо моей сестры было полно счастья, хотя меня не покидало ощущение того, что что-то осталось недоговорнённым между нами.
В ту ночь над Киото горели огни, а в небе бушевали фейерверки, однако красота этой ночи не успокоила меня. Император и я стояли на балконе и наблюдали за вспышками разноцветных огней в небе. Я видела огненные цветы всевозможных оттенков и сортов, искусство мастеров по фейерверкам так и оставалось загадкой, их клан тщательно хранил свои тайны. Я слышала о том, что «искусство жрецов огня» достигло такого уровня, что они с помощью своих разноцветных огней могли воссоздать историю Японии – Страны Восходящего Солнца.
Император молчал, наблюдая за вспышками, казалось, чудесная феерия, разворачивающаяся перед людьми в ту ночь, не находила отклика в сердце императора.
Маленькая Мива на моих руках тоже наблюдала за вспышками разноцветных огней, которые отражались на её миловидном личике. После каждой такой вспышки там внизу в самом Киото раздавались рукоплескания и возгласы восхищения. Девочка улыбалась, ей несомненно нравилась эта игра огней.
– О чём Вы думаете, Ваше величество? – спросила я.
– Народ любит фейерверки, – произнёс император.
– Вы сегодня не пришли на свадьбу моей сестры, и это вызвало сплетни.
Он вздохнул. Император казался уставшим, он уже давно не напоминал мне того самого самурая Тэкэо, с которым когда-то свела меня судьба. Разочарование и усталость читались в его отрешённом взгляде. На нём было чёрное кимоно с ярко-красными цветами, похожими на пятна крови.
– На свадьбе твоей сестры были одни фудзивара. Императрица позаботился о том, чтобы ни один эмиси не проник туда; я чувствовал бы себя чужим среди этих людей.
– Но там был Ваш сын Монтоку.
Наши взгляды встретились.
– Монтоку давно хочет власти, я знаю об этом.
– Знаете и до сих пор ничего не предпринимаете? – спросила я.
– Я – не враг собственному сыну, даже несмотря на то, что в его жилах течёт кровь фудзивара.
Вдруг он нежно обнял меня и как-то отрешённо произнёс:
– Красавица Оно, моя Оно-но, этой ночью, чтобы я не был одинок, люби меня, люби долго и страстно, восстанови мои уходящие силы и надежды на жизнь.
– Разве у Вас нет этих надежд, Ваше величество?
Я отдала Миву служанке, мы сели на подушки, разноцветные фейерверки всё ещё отражались на наших лицах, снизу по-прежнему раздавались радостно-восхищённые возгласы. Воистину, свадьба моей младшей сестры превратилась во всенародный праздник в Киото.
– Разве у Вас нет этих надежд, Ваше величество?
Мой вопрос, казалось, прозвучал в пустоту, и, тем не менее, он был услышан.
– Нет.
– Не говорите так, Ваше величество. Без Вас нет жизни и мне. Ваша Оно любит Вас так сильно, что миры исчезнут для меня, если Вы захотите уйти в Вечность.
Он грустно усмехнулся:
– Я давно уже блуждаю в Вечности среди призраков прошлого, моя красавица.
Той ночью наши тела сплелись воедино, и мы любили друг друга так сильно, как никогда раньше.
– Оно, моя Оно! Моя сияющая звезда. Никогда у меня не было такой любви, и никто не заменит мне тебя.
Мы были счастливы в ту ночь, мы были по-настоящему счастливы. Во сне я видела богиню Гуань-Инь, которая спустилась ко мне с высокой горы Фудзияма и улыбнулась. На ней было очень красивое голубое одеяние, которое смотрелось ярко и необычно на фоне восхода солнца. У богини был облик моей давно умершей матери. Богиня обняла меня и прижала к себе так сильно, что я почувствовала, как её фиолетовая и жёлтая энергия, исходящая от её облика, давала мне силы. Я помню, как во сне разрыдалась на коленях у богини, но я видела в её облике не богиню, а свою мать.
– Мама! Мамочка, почему тебя так долго не было со мной? Я так скучала по тебе, все эти годы я так нуждалась в тебе.
Её нежные руки гладили мои волосы, и от пальцев богини исходило тепло. Океан шумел вдалеке, как и раньше, когда в детстве я бегала на Побережье и вглядывалась вдаль на растущие волны, рождающиеся из его глубинных недр. Океан жил своей собственной жизнью, бушевал и радовался вместе со мной. Это был безбрежный Океан моей жизни, моей судьбы, моих надежд и мечтаний.
– Твоя мать тоже нуждалась в тебе, дорогая. Мы все нуждаемся друг в друге, мы все грустим и печалимся о том, что не можем выразить свою любовь так, как этого хотим.
Слёзы потекли из моих глаз обильным потоком.
– Почему тогда ты так внезапно ушла, мама? Отец тоже не смог жить без тебя…, и наш дом был разорён, а твои дочери были пущены по миру. Я – твоя добрая чистая Оно-но, стала куртизанкой.
Нежность и любовь тёплыми волнами струились из глаз богини.
– Успокойся, моя дорогая. Даже став куртизанкой, ты не лишилась моей любви. Я не стану презирать тебя, как это сделала Кимико по наущению твоей тётушки Акиры.
Она посмотрела на меня, её голубое одеяние постепенно стало сливаться с Океаном и Вечностью.
– Укрепись, моя дорогая Оно. Тебя ждут трудные времена. Но лаже несмотря на это, никогда не думай, что ты лишилась моей любви. Я всегда буду ожидать тебя у входа в Вечность.
– Мама! Мамочка!
Чья-то ладонь сжала мою.
– Оно-но!
Я открыла глаза. Император и я находились в тёмной комнате, сквозь балкон лился лунный свет, освещая пол, потолок и стены.
– Ты спала, – прошептал император, – и я подумал, что тебе приснился страшный сон. Ты плакала.
– О, нет, это был не страшный сон, Ваше величество. Это был сон, полный спокойствия и неги, и мне совсем не хотелось просыпаться.
– Значит, я прервал твоё наслаждение?
Я налила сакэ в тонкие бокалы и протянула один императору.
– Сегодня ночь любви, сегодня я хочу забыть обо всём.
– Но только не твои стихи, моя Оно. Только не твои стихи. Прошу тебя, услади мой слух этими чудесными строками. Сегодня в этом дворце никого нет, я всех отпустил на торжество. Возможно, никогда такого не повторится, ведь, враги окружают меня со всех сторон, и мне едва удалось подавить мятеж, но сейчас….сейчас ….только ты и я…., и больше нет никого между нами: ни моей матушки, ни моего сына Монтоку. Прочти мне свои стихи, Оно. Прошу тебя, прочти, и я вновь забудусь в сладких грёзах, думая только о тебе ни о ком больше, ни в этом мире, ни в другом.
– Мои стихи…они написаны страданиями сердца.
– Нет больше радости для меня, кроме тебя, моя Оно.
….....
Много ль проку в случаях,
что бисерной россыпью капель
увлажняют рукав?
Льются слёзы мои потоком,
на пути сметая преграды....
.
Краса цветов так быстро отцвела!
И прелесть юности была
так быстротечна!
Напрасно жизнь прошла.....
Смотрю на долгий дождь
и думаю:
как в жизни всё не вечно!
.
Он на глазах
легко меняет цвет,
и изменяется внезапно.
Цветок неверный он,
изменчивый цветок,
что называют сердце
человека.....
…......
Ещё несколько дней продолжались торжества по случаю празднования свадьбы моей сестры; так распорядилась императрица Татибана, чтобы уязвить своего сына, возвысить внука Монтоку.
Днём приехали служанки из Главного Дворца и привезли еду. Я посмотрела на повозку и повара, дала распоряжение отослать повозку обратно в Основной Дворец. Однако на следующий день Хакира не пришла, и это обеспокоило меня. Помня указания доктора ещё до поездки, я не могла допустить, чтобы пищу доставляли из дворца. Пища могла быть отравленной.
Наспех приготовив лёгкий завтрак из имеющихся под рукой продуктов и поцеловав императора, всё ещё находящегося в полудрёме после бурно проведённых ночей, я тщетно соображала, что же случилось с Хакирой, всегда такой ответственной и знающей толк в японской кухне.
Играл самисян, Йошинори тоже пробудился и решил осветить мой дворец этими прекрасными жалобными звуками. Император улыбнулся и поцеловал мою руку.
Оно, ты уже пробудилась? Сегодня нет никаких дел. А Совет я перенёс на следующий день после Новолуния. Сейчас ведётся подготовка к нашей свадьбе.
Но....
Тебя что-то волнует, красавица Оно?
Ваше величество, может быть, стоит отложить эту свадьбу, пока не улягутся волнения? Многие чиновники уволены из Совета, недовольство растёт день ото дня. Я боюсь, поднимется вторая волна мятежа, и.....
Успокойся, любовь моя. Ничего не будет. Потому что моя красавица становится прекраснее день ото дня.
Исчез доктор Джеро и моя сестра Хакира. Правда, на торжествах она выглядела очень бледной и усталой. Возможно, она больна. Я должна навестить её.
Он долго смотрел на меня. Его взгляд стал серьёзным:
– Хорошо. Только возвращайся, сегодня мы поедем на прогулку, и я покажу тебе новые постройки. Киото расширяется, я воздвиг много новых храмов, вскоре этот город изменится до неузнаваемости.
– Хорошо, Ваше величество, обещаю, я скоро возвращусь.
Я велела рабам приготовить носилки и сначала решила навестить дом тётушки, где накануне остановилась Хакира, несмотря на явное охлаждение моих отношений с тётушкой Акирой.
Она до сих пор не могла мне простить моего «нового положения» в обществе, потому что считала его «щекотливым» и не уместным для женщины, имеющей аристократические корни.
Моя встреча с тётушкой Акирой не предвещала ничего хорошего. Служанки в это время были заняты уборкой дома после минувших торжеств. Тётушка в домашнем светло-розовом кимоно встала в дверях, не давая мне пройти внутрь, как это обычно делают приветливые хозяева. Я попыталась заглянуть внутрь, чтобы увидеть сестру, но никого и ничего не увидела кроме сновавших туда-сюда служанок.
Тётушка почти не изменилась с тех пор, как мы виделись много лет назад; возможно, в её волосах добавилось чуть больше седых волос, но её кожа оставалась всё такой же свежей, молодой, как и тогда, когда я впервые приехала в Киото. Возможно, она пользовалась чудодейственными мазями госпожи из маленького городка, теми мазями, которые помогли моей сестре Хакире вернуть её прежнюю красоту. Я этого не знала, во всяком случае тётушка тщательно следила за своей внешностью. Я поклонилась, поприветствовав её. Однако улыбка не осветила лицо Акиры-сан.
– Что привело Вас сюда, гейша Оно?
– Прошу Вас, тётушка, не называйте меня так. Подобные слова оскорбительны для меня.
– Что?! Если я называю вещи своими именами это оскорбляет слух любовницы императора?
– Но я же – Ваша племянница, Вы – сестра моей матери Мий-око.
– Отныне нет, продажная девка не может быть моей племянницей.
– Но Кимико……Она простила меня и приняла……
– Кимико может поступать так, как ей заблагорассудится, и потом, ты многого не знаешь, Оно-но.
Она впервые назвала меня по имени и обратилась ко мне на «ты», и это обстоятельство обрадовало меня. Я хотела обнять тётушку, но сдержалась. Вряд ли мой порыв был бы принят ею благосклонно.
– Что же я не знаю? – спросила я.
– Говори, зачем ты пришла в мой дом? Если ищешь Кимико, её здесь больше нет, отныне она поселилась в доме своего мужа, и вряд ли уважаемые родственники примут тебя там.
– Мне бы хотелось увидеть Кимико, но сейчас я здесь ради моей Хакиры. Накануне мне показалось, что она была больна, а сегодня она не пришла ко мне.
– Император выстроил для тебя целый дворец, хотя в нём могли бы жить его жёны, а не та, что продаёт своё тело.
– Прошу Вас, тётушка, не говорите со мной в таком тоне, я не заслуживаю Вашего презрения.
– Сейчас во всём Киото не найдётся ни одной аристократки, которая не презирала бы тебя. Эти честные женщины, также, не посещают храмов, построенных в твою честь.
– Эти храмы воздвигнуты императором в честь богини Гуань-Инь.
– Замолчи!
Глаза тётушки сузились:
– Как ты могла дойти до такой жизни, Оно! Я помню тебя с малых лет, когда я брала тебя на руки и играла с тобой. Ты всегда была мечтательным ребёнком, непохожим на других детей. Но я никогда не думала, что моя Оно однажды превратится в исчадие ада, обитель разврата и порока. Император, являющийся игрушкой в руках развратницы, не может быть достойным.
Страх ушёл из моего сердца, я омелела, услышав подобные речи из уст моей тётушки.
– Император любит меня, он волен поступать так, как посчитает нужным, дорогая тётушка! Запомните это! И никогда, слышите, никогда не называйте меня продажной. Это тело отныне принадлежит только императору и никому более.
Я услышала стоны, доносившиеся из глубины дома. Это был голос, принадлежавший моей сестре Хакире. Мы обе поспешили к ней вглубь дома Хакира возлежала на своём ложе, окружённая подушками она похудела за эти несколько дней; под глазами выделялись синие круги.
– Хакира, что с тобой!
Я взяла руку и попыталась нащупать пульс, который едва ощущался слабыми толчками, доносившимися изнутри.
– Расскажи, что с тобой произошло, Хакира.
Она с трудом дышала и произнесла:
– Было очень жарко, надвигается засуха. Наверное, я перегрелась на солнце.
Я поцеловала её похолодевший лоб:
– Я буду навещать тебя, дорогая.
Возмущённая моими словами тётушка хотела что-то сказать, однако я перебила её:
– Чуть позже тебя перенесут в мой дом, а пока ты останешься здесь, ибо сейчас любое движение опасно для тебя. Я схожу за доктором Джеро.
– Это ни к чему, – вмешалась тётушка, – её уже навещает другой доктор.
– Я доверяю только доктору Джеро!
Тётушка ничего не ответила, лишь проводила меня взглядом, когда носилки с рабами спустились с холма. Это был тяжёлый взгляд, который, возможно, будет преследовать меня всю жизнь…….
Я велела рабам двигаться к дому доктора Джеро, который находился ближе к самой окраине Киото в том районе, где жили потомки эмиси и противники фудзивара. Сухой воздух предвещал надвигающуюся на Японию длительную засуху. Наверное, жители Киото были уверены в том, что это боги разгневались на Японию из-за того, что император «связался с продажной девкой».
Многие любили меня, но только не представители рода фудзивара, набиравшего свой расцвет и грозившего вытеснить с трона всех законных императоров. Фудзивара продолжали плести свои интриги за спиной императора.