* * *
Рассвет пришел чуть раньше, чем Элиза смогла проснуться. Пока были силы, нужно было хотя бы добыть денег из Номера 7.
Воду для постояльцев еще не разлили, поэтому Элизе пришлось кое-как умыться, зачерпывая воду в купели жиденького фонтана, на пути к ателье. В этот раз она шла налегке. Перед открытием она хотела снова попытать счастья в более благополучном районе – все-таки найти метки Косого. Ранним утром никто не стал бы думать задержать ее за бродяжничество и тому подобное, в отличие от ночи. Поэтому она хотела найти улики от предприятий Косого среди более приличных домов.
В этот раз ее поиски увенчались успехом. Правда, она увидела не нацарапанные метки связного, а несколько другое – тесемку в три узла на ограде одного ничем не примечательного особняка – символ защиты. Хотя это могло быть ошибкой. Вряд ли головорезы Бенни могли квартировать в таких приличных и уютных местах.
Все же она дернула за колокольчик. Потом еще раз. Подождав еще пару минут, она обогнула особняк и постучала с черного входа. Пришлось снова ждать и стучать. Элиза несколько раз моргнула, фокусируя взгляд на колотушке. Возможно, та была не слишком громкой.
Через некоторое время дверь открыла заспанная горничная, громыхавшая деревянными башмаками. В темноте за ней кто-то чертыхался.
– Я пришла сообщить о страшной угрозе, – начала Элиза. Обиняками вызнавать правду о людях Бенни было лень. Отчего-то вообще все делать в данный момент было лень.
– Совести у вас нет. Опять проповедники, – пробормотала горничная, обернувшись в темноту, и попыталась закрыть дверь.
– Нет, – заверила ее Элиза, – скорее уж грешники.
– Я разберусь, – сказал какой-то практически круглый толстяк, устало прошаркавший к двери из недр помещения, – иди.
– Что за угроза такая? – обратился он к Элизе.
– Я не нашла связного Бенни, – пожала плечами она и пошатнулась, – поэтому скажу вам.
– Какого Бенни? – подобрался тот, хотя раздосадованное выражение лица осталось при нем.
– В Луон прибудет человек Клещей. И, возможно, золото для Клещей. А сами Клещи пока полежат здесь, а затем, возможно, отправятся в столицу, – рассказала Элиза.
– Ничего не понял, – проговорил он, опустив глаза.
– Главное, запомните, друг мой, – промурлыкала она.
Он неохотно кивнул и закрыл дверь.
Сообщение, скорее всего, можно было считать отправленным, но радости это не вызывало. Если толстяк и правда служил Косому, то это значило, в том числе, и то, что даже в маленьком Мижане у кого-то нашлись деньги на оплату услуг Косого по защите. Она вывалила более чем крупную сумму за подобную услугу для родителей Феоны на время экспедиции. И ей казалось, что сделка прошла выгодно. Но, кажется, Косой просто беспардонно нажился на ней, раз даже в этом захолустье у него имелись покупатели.
Но хуже всего было то, что она не вполне смогла разглядеть, правда ли толстяк понял. Правда ли он служил Косому.
Элиза чувствовала себя все более паршиво.
Солнце уже сияло над крышами домов. Пора было идти в ателье. Уж в этом деле напутать было сложно. Сначала намекнуть о закрытии счета Бенуа, чтобы понять, дошли ли сюда слухи. Перевести речь на расползающиеся доказательства о торговле контрабандным шелком, который доставляют некоторые именитые клиенты. Предложить решение проблемы. И затем, в качестве оплаты…
– Что надо было сделать в качестве оплаты? – прошептала Элиза.
Точно. Это просто, чтобы снять деньги, внесенные на счет Бенуа в ателье. Сами деньги хранили в другом месте. Элиза узнавала, кто именно хранит деньги. Но в данный момент что-то не могла вспомнить. Как бы то ни было, вряд ли кто-то захотел бы обслуживать до востребования счет опальной баронессы. Только почему она тогда шла в ателье?
– Конечно, – прошептала Элиза, передернув плечами, – в этом же ходить невозможно.
28
Снятая комната была очень никудышным убежищем, никудышным убежищем. Да и весь этот дом был не лучше. Его было слишком сложно найти. И слишком сложно запереть дверь.
Сжав зубы, Элиза тихо рыдала над подушкой, не имея возможности уткнуться – капли крови все еще изредка капали из разбитого носа. Прижиматься к подушке было нельзя. Нос болел слишком сильно. Если в нем что-то треснуло, то, если прижиматься, он обязательно потеряет свою тонкую неповторимую форму, сросшись неправильно. Хотя бы это она понимала точно. В отличие от того, как следовало вести себя в ателье! И что, когда тебя выталкивают на улицу, и ты оступаешься, нельзя пытаться защититься от падения левой рукой…
Раньше, даже будучи нетрезва и не здорова, Элиза прекрасно владела ситуацией. Что поменялось?
Что, черт возьми, поменялось?
Ведь она до сих пор Элиза Бенуа. А не кто-то еще!
Она обессилено рухнула на спину.
Нужно было сразу отступать, когда она поняла, что подошва левого сапожка начинает отслаиваться. Еще до того, как она переступила порог Номера 7. Возможно, тогда и подошва осталась бы целее.
Раздался стук в дверь.
– Открой, – чуть гнусаво проговорила Элиза.
Рапира со скрипом дернулась в скобах засова.
Дверь открылась. За ней стоял давешний толстяк. Правда, теперь уже в костюме. Элиза сощурилась и снова обругала себя последними словами. На его лацкане был герб семьи Феоны.
Разумеется. Она сама расхваливала Феоне Номер 7. И, разумеется, гонящиеся за статусными вещицами нувориши не поскупились прикупить дом поближе к месту, где их несчастную дочь приоденут с экстравагантностью самой Элизы.
– Вы обронили кое-что, – поклонился слуга.
– Что же? – устало спросила она. Кажется, она достаточно пришла в себя, чтобы не наделать еще больше глупостей.
Собеседник тихо закрыл дверь и сделал шаг в сторону.
– Ваше сообщение отправлено. Бенни ждал вашего возвращения. Есть ли распоряжения о надзираемых?
– Нет.
Договор о защите должен был истечь через два с лишним месяца. Ничего менять пока не было необходимости.
– Теперь я вынужден спросить вас от лица надзираемых, – снова поклонился толстяк.
– Это еще почему?
– Они ищут свою «дылду». Боюсь, они могут затеять разъезды. Поездки за границы империи не входят в условия договора.
– Тогда спрашивай. Впрочем, и так понятно – Феона осталась в Запретных Землях. Она сбежала. По моим сведениям, она здорова. Я верну ее, если по… потребуется.
Элиза чуть не оговорилась, она чуть не сказала «если получится». Правда, она действительно была уже далеко не так уверена в своих силах. Да и зачем было возвращать фрейлину? Та ведь сбежала не от страха, не от обиды, а по своему решению.
– Снова прошу меня простить. Вопрос противоречит нашей этике, но мне хотелось бы знать. От чего именно вы поручили защищать ее семью? Мне нужно знать, чтобы понять, кого следует устранять в первую очередь, – попытался оправдаться он.
– Не имею понятия. Они нужны мне живыми и богатыми. Как видишь, меня стараются сделать менее живой и богатой, потому мне нужны те, кто сможет поделиться этим. Кстати, а ты не тот ли самый Чугунок? – она постаралась сменить тему. Собеседник смутно напомнил описание одного из приближенных Косого, но усталость и лень опять накатывали.
– По договору я не обязан отвечать, – он огляделся, – так вас лишили земель и состояния? Значит вы не продлите договор?
– Не имею понятия, – холодно, но все же гнусаво, сказала она, – пока не вышел срок вы будете работать.
– Дело не в том. Бенни верит, что вы сможете открыть нам новые возможности. Поэтому нам следует иногда вам уступать. Не знаю, чем вы его подкупили. Но лично я бы предпочел работать только за заранее уплаченные деньги, – проговорил он неразборчиво, – после того, как я подглядел за вашей истерикой в Семерке, я постараюсь его переубедить.
– И правильно, – в голосе Элизы прорезались издевательские нотки, – совершенно правильно. Можешь идти.
Он недоверчиво посмотрел на нее и вышел.
В теле творился какой-то сумбур. Элизе отчего-то становилось то легче, то, напротив, совсем тошно. И в данный момент ей было вполне сносно. Все это было очень странно. Как будто ее собственные чувства и ощущения не зависели от нее самой.
Но подобного быть просто не могло!
Элиза встала с кровати и промокнула нос. Она принялась расхаживать по полу, огибая босыми ногами мышиный помет. Но никаких мыслей в голову так и не пришло. Все, что лезло в голову – переживания на тему будущего, на тему Луиса. Он не мог просто предать ее. Наверняка он был просто занят.
Вспомнив о том, что «пустые руки служат черту», она взялась чинить сапожки. От работы с ранеными при ней осталось немного нитки и несколько игл, которые уже не годились сшивать человеческую кожу, но для нежной сильфовой ткани – вполне ничего.
Было несколько необычно от того, что сапожки не орали и не пытались вырваться, как недавние пациенты, но от этого работа выходила даже более гладко. И всего за час. Тем не менее, от ненужных мыслей избавиться не получилось.
Но польза была – у нее снова едва-едва прорезался аппетит и какой-то необычный, стучащий в ушах, прилив сил. Ей действительно хотелось поесть. Желательно вместе с кем-то, с кем можно было ничего не утаивать. И может даже…
Ей действительно хотелось.
Ведь жизнь имела не такой уж далекий конец. На языке померещился солоноватый привкус. Она опустила чуть закружившуюся голову и приоткрыла рот. На полу одно за другим появилось несколько пятнышек. Элиза кашлянула и еще больше крови полилось по подбородку вниз, к быстро приближающемуся полу.
* * *
Она очнулась днем. Или вечером. Солнечный свет казался каким-то однотонно-фиолетово-серым, лишив все убранство комнаты и так небогатой цветовой палитры. К тому же оно – кровать, стол, стул, печка и шкаф – переместилось на потолок. Посреди этого безобразия в большой темной луже лежала смутно знакомая простоволосая девушка. Осознать картину было сложно, так как Элизе казалось, что она сейчас же разорвется пополам – все ее внутренности, как будто норовя вырвать, тянуло к потолку.
Если судить трезво, то все было ровно наоборот: это она покоилась под потолком, а внизу лежало ее тело. В луже, которая одна на всю комнатку не отдавала блеклым фиолетовым.
Так.
Хотя бы спрут делал свою работу. И не позволял ей умереть просто в бессознательном состоянии.
И на полу тепло сверкала багровым вовсе не кровь.
– Проклятье, – попыталась сказать она. Остатки орудия Луиса она извлекла из себя только во сне. Материальная часть этой заразы продолжала плескаться в ней бодрствующей.
Сплошное невезение. Но предсказуемое. Именно поэтому она взяла с собой в экспедицию лейб-медика, чтобы исправил вред здоровью, сопутствующий общению со всяким волшебным сбродом!
– Не время вспоминать! – прошептала Элиза, пытаясь дотянуться до распластанного тела. Она «очнулась» под потолком не просто так. Она чувствовала страх.
Удивительное дело, но возможность навсегда распрощаться с телом в нынешнем состоянии выглядела более чем естественной. Примерно, как уволить знакомого с младенчества слугу по объективным обстоятельствам. Ее учили отбрасывать сентиментальность в таких делах – иначе можно было остаться окруженной теми, от кого нет вообще никакого прока.
Тем не менее, злой рок Луиса удерживал ее в поднебесном мире, взяв за глотку естественный порядок вещей. И даже позволил очнуться.
И страх Элиза ощущала до глубины души. Случилось что-то очень неприятное.
Бросив попытки спуститься, Элиза дотянулась до окна, но на улочке было видно лишь несколько зевак.
Раздался стук в дверь и голос жены домовладельца, возвещающий о том, что какой-то благородный асессор просють всех жильцов спуститься на досмотр. Затем безуспешно подергалась ручка двери и раздалось бренчание связки ключей. С брезгливостью миновав изъеденную древоточцами плоть стены, Элиза подозрительно высунулась над дверью, оглядывая коридор.
Какой-то усталый расхристанный постоялец обогнул домовладелицу и медленно проследовал по лестнице вниз.
Дворецкий продолжал исполнять роль засова, так что ключ не помог. Тогда дама прильнула к замочной скважине. Некоторое время она стояла склонившись, приглядываясь, а затем сдавленно охнула и чуть не упала.
– Это все? – нервно спросил хозяин, поднимаясь по лестнице.
Жена лишь делала пассы руками в воздухе. Подойдя, домовладелец озабоченно дернул ручку двери и сам посмотрел в замочную скважину.
– Они… кажись, благородную беглянку ищут, – сдавленно проговорил он, отстраняясь от двери, – а эта по манерам-то была и впрямь, что твоя графиня…
– Ой, что ж нам будет? – шепотом запричитала жена.
– Скоро там? – раздался возглас снизу.
– Известно, что… тише! – он замахнулся на домовладелицу, призывая к тишине, и, схватившись за собственное ухо, огляделся:
– Она просила не записывать в книгу. Так что все, как есть. Не жила она тут. Не жила.
И тут Элиза заметила двоих поднимавшихся по лестнице. Первый был и правда – с виду асессор или кто-то из судейских, довольно молодой. В неестественном свете было видно только то, что он завязал свою парадную ленту на манер модного воротника. Разглядеть символику было невозможно. А вот второй был жутковат. В отличие от коллеги он не носил парика, хотя стоило бы – из-под шляпы с тремя загнутыми краями виднелась едва прикрытая редкими прядками волос кожа черепа. Еще хуже было то, что все его тело, не скрытое плащом, было практически облеплено трепещущими могильными сильфидами. Впрочем, эти созданьица вряд ли были родственны лесным и наверняка имели какое-то отдельное название. Но в человеческом языке Элиза не могла вспомнить подходящего перевода.
– Господин маг, может, здесь? – подобострастно спросил асессор.
– Так он еще и маг… – прошептала Элиза. Впрочем, вряд ли магия была его основной специальностью. Кажется, он не видел ни Элизы, ни облепившей его саранчи.
Но причина страха стала ясна.
Элиза попыталась успокоиться. Все-таки заклинать духов можно и без магии. Скажем, как делают хорошие садовники. А перед ней был просто хороший гробокопатель. Наверное.
– Не слышу… ни живой, ни мертвой, – проговорил гробокопатель оглядываясь. И вдруг пнул дверь напротив. За ней открылась пустая комната. В наступившей тишине был слышен только скрип медленно поворачивающейся на петлях двери.
– Странно… – проговорил он и посмотрел на чету домовладельцев:
– Опасно. Опасно укрывать у себя беглых преступников.
– Так если я узнаю, сразу вам доложу, господин… каков ваш чин? На кого мне сообщать?
– Старший магистр-следователь. Привыкайте, – проговорил гробокопатель.
– Хорошо, старший магистр-следователь. А куда именно обращаться? – домовладелец всем языком жестов пытался спровадить высокопоставленных гостей подальше от комнаты Элизы, но те не двигались.
– Вы не читали бюллетеней? Император позволил нам скромно помогать и судебной власти. Обращайтесь к ним, – он сделал пренебрежительный жест в сторону асессора.
Элизе стало совсем тошно находиться рядом с саранчой. Ведь именно от этого человека она, кажется, и почувствовала испуг. Но причин она до сих пор не понимала. Наверное, следовало подтянуть свои знания в магии. Но это время было упущено.
Следующие несколько часов прошли тягостно. Она чувствовала, как слабеет Луис, продолжая удерживать ее вблизи тела. И одновременно он же отчего-то мешал ей вернуться. Впрочем, капля за каплей какая-то мерзкая гумора продолжала истекать на пол. Все было похоже на сон. Такого количества инородной жидкости в ней не просто могло скопиться и остаться незамеченным.
Можно было отдать должное дворецкому. Рапира без всякого смущения закатилась прямо в лужу – к пальцам ее руки – принять последний приказ или намек на оный. Но пользы от этого не было.
Удивительно, как мало духов было даже в трущобах! Некого было даже поймать и допросить о деталях незавидной ситуации.
Вдруг в воздухе прямо возле тела что-то оглушительно лопнуло и рассыпалось искорками. Элиза с неудовольствием заметила, как ее тело дернулось и сипло вздохнуло. Хватка Луиса еще чуть ослабла, но вернуться внутрь не оказалось возможным. Впрочем, скорее всего, она делала что-то не так – начать с того, что, насколько Элизе было известно, обычно для воскрешения требовалась святость.
В ушах (или том, что ими было) до сих пор стояло эхо от разрыва, так что она не услышала приближающихся.
– Где, хозяин? – раздался новый незнакомый голос. Затем раздался треск, и дверь, приподнявшись и перекосившись, выпав из уключины замка, отворилась.
– Вот… – шепотом произнес домовладелец, приглаживая растрепавшиеся волосы, – пробралась, заперлась изнутри и вот…
– Это ты страже рассказывай, – оборвал незнакомец.
По виду – мастер на все руки. Не самые чистые руки. Лицо его скрывал платок.
– Она как будто и порозовела… – проговорил домовладелец, поднося дрожащий фонарь к ее лицу, – когда пришла совсем синюшная была. Может, лекаря поискать?
– Мы так не договаривались. Ты не за то платил мне, хозяин, – поцокал мастер.
– А вдруг все-таки жива? – молящим шепотом спросил он.
– Тогда, как оклемается, расскажет всему честному люду, как ты ее до смерти довел. Не довел что ль? У тебя что-то в квартирантах девчушки не задерживаются, – бесстыжим тоном сказал мастер, хватая Элизу за ноги и оттаскивая из лужи.
– Это от того, что супруга моя… – начал он.
– Да шучу я, – усмехнулся мастер, поджигая свечу, – не живут такие. Кровищи вытекло, хоть черпай. Давай мешок. Это что еще? Тащи холстину и простыню еще захвати какую. А то она по дороге все зальет.
Домовладелец на цыпочках вышел в коридор.
– Мать честная, – сказал мастер уже совсем не залихватским тоном. Он уселся на пол, звякнув чем-то тяжелым, и поставил свечу рядом, – ну и ночка.
Он достал из-за пазухи бутылек, глотнул и обратился к нему:
– Прирезать бы ее, чтоб не завопила. И плевать что этот лысый наказывал. Правильно я говорю, бать?
Бутылек остался безмолвен. Мастер потянулся и поднял рапиру за лезвие, потом отер ее о край покрывала, свисавшего с кровати.
– Оп! – встрепенулся он, – и куда этот дурень пошаркал? Вот тебе и простыня. Правильно я говорю? Лысый тоже дурень: «не прикасаться к вещам». Так этот обломок пощедрее твоей оплаты будет. Правильно я говорю.
Дворецкий больше не дергался. Впрочем, Элизу сильнее тревожил тот факт, что она отчетливо слышала треск. Но, похоже, слышала его только она. Звук отдавался по остаткам Луиса, но совершенно не был похож на то волшебство, которым пользовался он.
Он то затихал, то нарастал, пока ее тело обматывали тканью и укладывали в тачку. И пока ее везли по брусчатке. Затем по разбитой проселочной дороге. Иногда звук разрывался хлопком, осыпавшим ее скрюченное тело искрами. Подобно пародии на салют. Домовладелец все причитал и оправдывался. Мастер продолжал огрызаться, но все тише, предпочитая чаще оглядываться. Судя по надписям, они прошли под распахнутыми настежь воротами какого-то заброшенного каторжного лагеря и начали закатывать тачку на недостроенную стену. Кажется, раньше здесь строилось какое-то фортификационное сооружение довольно больших масштабов.
Наклон был слишком крутой, мастер в одиночку не справлялся. Домовладелец был все ближе к истерике. Атмосфера вокруг сама по себе была еще более неприятна. Тут и там Элиза замечала вспархивающих могильных сильфидов. Правда, в тенях и между камнями было нечто знакомое.
– Эль… – она едва едва расслышала голос Луиса, – это была не болезнь.
– Говори, – выдавила Элиза.
– Эль… Меня скоро не станет. Меня нельзя оставлять в границах империи. Но я сделал так, что ты лишишься проклятия. Когда я позволю им разорвать последние узы, я разрешу тебе войти назад и с…
– Что? – холодно прервала Элиза.
– Я тебя удивил? – казалось, Луис ухмыльнулся.
– Нет. Это жалко, – брезгливо сказала Элиза.
– Смотри…
Что-то опять хлопнуло и налетел жуткий порыв ветра. Вполне материального. Его не заметили только сновавшие повсюду сильфиды. Здесь они были особенно жирные, даже будто чуть светились изнутри.
Элиза разглядела в болоте с противоположной части стены множество тел.
– Мой враг, – с расстановкой сказала Элиза, – мой убийца спасовал перед этими ничтожествами. Это неприятное удивление. Но… признаю твое усердие.
– А это кто? – сквозь нарастающий ветер прокричал домовладелец, указывающий на фигуру в конце стены.
Элиза узнала магистра. Вернее, что-то вроде него. Саранча облепила всю его фигуру, включая лицо. Резвилась в остатках его волос развивающихся на ветру. Светилась между бьющимися на ветру полами его плаща.
– Разверни! – крикнул магистр.
Едва заметная тень Луиса продолжала смотреть прямо на Элизу, когда ее тело вывалили из тележки и принялись разматывать.
– За твое появление была уплачена цена, – жестко сказала Элиза, – ее нельзя просто обнулить, как бы мне этого ни хотелось.
– Наверное… – пробормотал Луис.
– Так, – смягчилась Элиза, – я сейчас зла. Пожалуйста, не смотри. Хорошо?
Элиза была и правда зла. Но не на Луиса. Без него ей вряд ли бы удалось зайти так далеко. В данный момент ее больше всего раздражал магистр. От искусства ведьмы, поддерживающего жизнь в защитниках Запретных Земель, у Элизы бежал холодок по спине. Но эта саранча! Все равно, что раскармливать опарышей и рассказывать публике, что подкожные шевеления – это такая специфическая жизнь, подаренная трупу. Непростительно. Могильным сильфидам нарочно созданным извращенной волей, нет места в этом мире!
– Так ведь, латник? – грозно проговорила Элиза, открывая глаза.
Щурясь от ветра Элиза встала из простыней и услышала металлический удар и скрежет за собой. Она обернулась. Мастер, быстро смекнувший, что к чему, попытался проткнуть ее рапирой. Но та застряла среди снопа серебряных побегов.
– Магистр, – Элиза попыталась перекричать переполох и ветер, но горло еще плохо слушалось. Глянув, не продолжает ли смотреть Луис (не смотрел), Элиза откашляла и сплюнула бурую жидкость. Она медленно пошла вперед:
– Магистр, у вас есть при себе «грамота»?
Тот не услышал. Гигантский вихрь саранчи заклубился вокруг и волной ударил прямо в нее.
От внимания Элизы не скрылось то, что вдали от Запретных Земель латник стал заметно слабее. Лезвия темнели и крошились, прочерчивая полосы в воздухе и оставляя после себя многие сотни вспышек от разрывающихся тушек саранчи. Да и от случайных ударов в камни стены, от побегов то и дело отламывались сверкающие кусочки. Вблизи святилища такого не происходило – вблизи святилища их смертоносность была идеальна. Казалось, что они могут вспороть не только плоть и камень, но и сам холст действительности. Правда, новоявленная слабость не мешала спокойно идти вперед. Напротив, вихрь серебра рассекал и ветер. Единственное – пришлось брезгливо сжать губы и сузить глаза, от летящих во все стороны вспыхивающих останков саранчи.
Проблема случилась, когда побеги добрались до тех созданий, что облепили магистра. Первое лезвие, задевшее его руку вдруг покрылось пятнами и отпрянуло.
– С ним я разберусь, – холодно сказала Элиза.
Магистр больше не пытался нападать. Он повторял одну и ту же пару слогов какого-то заклинания, то ли продолжая защищать голову руками, то ли пытаясь выжать из нее все возможное. Вокруг догорали останки саранчи.
– Итак, магистр, обладаете ли вы грамотой? – абсолютно равнодушно спросила она, – таким кож… кожаным свитком?
– Н-нет, госпожа баронесса!
– Вы создавали проклятия? Приносили жертвы? – скучающе продолжила она.
– Нет! Никогда! Мое искусство касается только тех, кто завершил земную жизнь!
– Возьмите, – попросила Элиза, отдавая рапиру, – если я решу, что вы лжете, вы проткнете себе… Да, глаз, – тепло похвалила она пришедшего в себя дворецкого. Обломанный конец оружия почти уперся в веко собеседника.
– Вы магистр-следователь? – спросила Элиза, удостоверившись, что магистр не пытается противиться движениям рапиры.
– Да, госпожа баронесса.
– Так какого черта вы эту гнусь создаете?
– Что вы! Это незримые инкарнации мертвых! Их нельзя создать, как нельзя создать душу! Только призвать. Можно внимать их рассказам, узнать о злодействах и совершить справедливый суд. Именно поэтому я был назначен председательствовать среди…
– Нет, – холодно оборвала Элиза, – это бессловесные твари. Вы прекратите их плодить. Поклянитесь здесь и сейчас.
Она с живым интересом посмотрела на дрогнувший конец рапиры.
– Соберитесь, магистр, – тихо попросила Элиза, – я почти уверена, что вы сможете дать истинную клятву и не проткнуть себя.
– Клянусь, – выдохнул он зажмурившись. Остатки саранчи, скрывающиеся на нем, зашелестели.
– Не слишком плохо, – снисходительно сказала она, – и еще… будете работать на меня. В этом клясться нет нужды. Вы, магистр, просто будете работать на меня.
– П-почему?
Элиза удивленно подняла брови и, отобрав рапиру, пошла прочь.
– Проклятье скоро падет. И вы вместе с ним! – страстно крикнул магистр.
Кажется, он даже пошел следом:
– Мне было велено уничтожить и телесный сосуд проклятия! Куда бы вы ни пошли, на вас всюду укажет маятник Гилберта!
Элиза добралась до домовладельца, который сидел в полуобморочном состоянии.
– Ночные прогулки не были оговорены, – холодно сказала она, – потрудись проводить меня в мои пок… комнату.
Пока он пытался подняться магистр продолжал:
– У вас нет ни шанса!
– Вы хоть знаете, почему и как я покинула Запретные Земли? – как будто устав втолковывать прописные истины, спросила она обернувшись.
– Ибо узнали о сущности наложенного на вас проклятия… – борясь с собой, пытаясь смягчить тон, проговорил магистр, – и для мести…
– Кому же? – сдерживая смех, спросила Элиза.
– Первому секретарю и верховному ма…
– Вы утомляете меня, – фыркнула Элиза, сдерживая ликование. С верховным магистром Гилбертом она уже «нашла общий язык» во сне ведьмы. Но в заговоре против Бенуа был замешан кто-то еще с реальным политическим весом – не изыскатели из Тортю, не сорвиголовы, вроде Буше. Элиза долго перебирала влиятельные кандидатуры, но так и не нашла того, в чьих руках могло быть достаточно ниточек. Однако Артур – начальник секретариата императорской канцелярии – идеально вписывался в эту роль. Ведь все отчеты и сводки, все проекты проходили через секретариат перед тем, как лечь на стол начальству канцелярии и только затем – императору. Элиза никак не рассматривала кандидатуру Артура – она несколько раз обменивалась с ним дружескими колкостями по некоторым вопросам. Письменно и лично. Особенно после неудачной помолвки с Маратом. По слухам, он был из богатой, но не титулованной семьи, но формально он не имел даже фамилии, оттого Элизе при каждой встрече приходилось слегка осаждать его. Но, в целом, ей не казалось, что он являлся ее недоброжелателем. И тем более, чтобы он стоял за разорением ее земель – ведь, ко всему прочему, Артур совершенно не был глупцом. Возможно, «повелитель саранчи» ошибался. Но было не похоже, что гробокопатель лжет.
– Крике3… то есть, магистр-следователь, – продолжила она, медленно спускаясь со стены, – лучше скажите: как вам варенье из Запретных Земель?
– Варенье? Вы имеете в виду… – он не договорил, видимо почувствовав угрозу.
– Мои изыскания не связаны с духовной силой живых… – через пару секунд попытался выкрутиться он, – но… если вы согласитесь сотрудничать, я могу вам достать, госпожа баронесса.
– Сотрудничать можно со мной, но не наоборот, – укорила Элиза, – мне не хочется тратить время на поиски. Просто скажите, где лучше его приобрести.
– В вашем нынешнем положении это может быть почти невозможно, госпожа баронесса. Насколько я знаю, и Тортю, и наши магистры имеют связи с торговой компанией Сен-Мартен. Однако любые подобные дела можно заключать только после личных рекомендаций. Поэтому, если вы хотите раздобыть эликсир, давайте обговорим условия… – кажется, он все еще пытался перетянуть инициативу.
– Хорошо. Вот мои условия. Вы отправляетесь к себе и составляете отчет о случившемся. Правдивый или нет – вам решать. Но я желаю отдохнуть. Если правдивый, я отдохну на сожженных руинах города. Если ложный – я отдохну в доме этого доброго горожанина, – Элиза кивнула на плетущегося рядом домовладельца, – рекомендую вам не брать грех на душу и сказать все по правде. В таком случае, на месте города и мышей не останется. Ненавижу засыпать под писк.
Некоторое время они шли молча.
– Мышеловки… уже новые купил, – вдруг сдавленно проговорил домовладелец, когда магистр уже давным-давно отстал, – м-моя супруга просто кошек не… выносит. Баронесса.
– Вот как? – удивилась Элиза.
На большее ее не хватило.
Трущобы на то и трущобы, что даже извозом ночью никто не промышлял. Радовало только то, что благодаря тачке мастера, трепать и пачкать сапожки не пришлось хотя бы на пути к месту ее неудавшейся казни.