– Витя, – мягко, насколько мог, обратился Маутов.
– Да?
– Теперь ты во всём разобрался?
Виктор не отвечал. Как загипнотизированный, не мигая, он смотрел на толстого человека в рубище из мешковины. Как ни странно, он не пытался осознать, или хотя бы обдумать всё то, что тот сказал ему. В какой-то момент до него дошло значение тех звуков, которые он слышал, и он удивился, что не понял сразу: это был грохот железных колёс.
– Что же теперь? – спросил он.
Проводник внимательно посмотрел на Виктора, а затем, как будто, приняв какое-то решение, неуклюже накинул на лысую голову капюшон своего рубища и медленно встал. Виктор тоже встал, и теперь они стояли лицом к лицу. Пол под ногами дрожал в такт ударам колёс, и тусклая лампочка освещала купе. Они снова находились в поезде.
– А теперь, твоя станция, Витя, – он приподнял руку в пригласительном жесте.
Виктор услышал запах перегретых букс, который бывает, когда поезд тормозит. Они вдвоем вышли в тамбур, и М. А. Маутов открыл железную дверь.
– Готов? – спросил он.
Виктор коротко кивнул и, придерживаясь за поручень, стал спускаться по железным ступенькам вагона, плавно погружаясь в чёрную мглу.
Он ещё ощущал тепло руки начальника поезда у себя на плече, когда проваливался вниз, с ускорением свободного падения скользя в бесконечную мягкость мира, потерявшего свою форму. Мира, где было всё, и не было ничего.