Пёс закончил с первым куском и с наслаждением прошёлся языком по острым зубам. Широко зевнув, он встал и приблизился к Жене, но не выхватил колбасу у него из рук, а сел прямо перед ним.
Лёгкий смешок удивления вырвался из его груди:
– Чего тебе? Вкусняшку? – Он поднял руку со вторым куском, но стройный красавец из породы немецких овчарок продолжал смотреть на него, не обращая внимания на соблазняющий голод запах. – Не хочешь, что ли? – Ответом послужили молчание и пристальный, внимательный взгляд, проникающий глубоко в душу. – Эй, ты чего? Подсказать мне что-то хочешь?
Пёс встал и медленно подошёл к сидящему человеку практически вплотную. Их головы располагались на одной высоте, и он своей мягко упёрся в крепкое плечо, после чего вновь посмотрел в лицо юноши.
И внезапная вспышка света озарила сознание Жени, ослепив его собственной простотой.
На него смотрели оранжевые, именно оранжевые глаза, ярко выделяющиеся на чёрном поле коротко подстриженной шерсти. Их радужка переливалась цветом светлой меди, поражая своей глубиной и красотой. Ни у одной собаки на свете не было таких глаз, какие были у…
– …Рэнджа. – Он прошептал это имя, но тут же повторил его громче, взяв голову нового друга в ладони. – Тебя зовут Рэндж. От английского orange, прям как твои глаза! – В приливе радости Женя потрепал стоячие ушки Рэнджа и искренне засмеялся. – Точно, братишка. Ты же этим и выделяешься! Как тебе?
Шершавый язык дружелюбно лизнул его по лицу и через секунду ещё раз, обслюнявив все щёки.
– Эй, фу, ты зубы не чистил! Хватит меня облизывать, Рэндж! Возьми лучше колбасу и иди пое… – но язык уже успел залезть ему в рот и прервать речь. – Фу, Господи! Ты что делаешь?! Я в любовники не записывался!
Ему ответили бодрым лаем, после чего забрали вторую половину недоеденного деликатеса. Чёрный красавец, только что получивший новое имя, подбежал к мату и принялся за своё любимое дело, время от времени поглядывая на новоиспечённого хозяина. Через пару минут он принёс оставшийся кусок колбасы, зажатый меж зубов, и мягко боднул головой человеческое плечо.
– Это ты мне? – Женя взял оставленный ему кусочек и с нескрываемым удивлением посмотрел на своего четырёхногого друга. – Ну ты молодец, красавчик! Покрыл тут всё слюнями и решил меня угостить? – Увидев слабый призрак вины в оранжевых глазах, он добродушно рассмеялся и начал поглаживать шерсть на мускулистой шее. – Спасибо, Рэндж. Я ведь тоже проголодался, пока ты пугал меня до усрачки.
Он доел колбасу и встал на ноги. Подошёл к матрасу и, уперев руки в бока, произнёс:
– Ну ты, конечно, засранец, Рэндж. Ты нахрена это всё разбросал, а? – Вскрытый ранец мусором валялся на полу, пока все остальные припасы были разбросаны вокруг него. Сзади послышался почти бесшумный топот мягеньких подушечек по паркету, и вскоре Рэндж сел перед Женей, демонстративно высунув язык наружу. Карие глаза непонимающе вглядывались в оранжевые и только потом широко раскрылись от осознания. – Ты пить хочешь, что ли? – Краткий «гав» послужил ему ответом, и Женя удовлетворённо кивнул. – Хорошо, понял, сейчас тебе достанем водички.
Он поднял ранец, запустил туда руку и, нащупав бутылку обычной воды, достал её. Открутил крышечку и стал оглядывать зал гимнастики.
– Слушай, тебе же миска нужна, да? Ну или что-то наподобие, ты же так не выпьешь. – Наконец его взгляд зацепился за небольшой фиолетовый тазик в углу зала, который был нужен бог знает зачем. Подойдя к нему и взяв за краешек, Женя вернулся к покорно ждущему Рэнджу и вылил ему полностью всю бутылку. – Это ты удачно в гости зашёл. Хотел меня сожрать, а в итоге тебе и бекончика дали, и колбаски, так ещё и напоили. У тебя случайно в роду евреев не было?
Но Рэндж не ответил, а тут же начал лакать языком воду, жадно проглатывая её.
– Надо будет взять книгу про чёрных овчарок. А то я про тебя вообще ничего не знаю. Ну, кроме того, что ты любишь пугать людей до инфаркта. – Справился он со всем быстро, так что пришлось достать и вылить вторую бутылку. – Какой план действий, дружище? Смотри, я предлагаю такой: после тебя есть и пить буду уже я, а потом мы ляжем на мат, если уместимся вдвоём, и проспим до утра. Как тебе идея, а?
В здании потух свет, и всё резко погрузилось во тьму.
– Охрененная идея…
***
В то же время в одном из салонов красоты также потух свет, но никто этого не заметил. Даже спящая в углу девушка со светло-русыми волосами, скрывающими лицо. Её сон был тревожным, а тело постоянно содрогалось резкими движениями. Кисти натуго перевязали бинтами, что уже успели впитать в себя выходившую наружу кровь.
Девушка плакала. Крупные слёзы катились по её щекам и падали на холодный кафель, на котором она и лежала. Окровавленные ладони иногда что-то сжимали в воздухе, пытались поймать, но всё безрезультатно. Её колени прижались к груди, совсем как у ребёнка, которому снится страшный сон.
Над девушкой, на стене под информационным стендом, маленькими красными буквами, с ручейками потёков крови на концах, было выведено одно единственное слово:
МИША
Глава 23
Обнажённая телом, обнажённая в мыслях
– Проснулась?
Влада медленно открыла глаза и сделала глубокий вдох. Воздух пах чем-то странным, чем-то горьким, заставляющим лёгкие чуть съёживаться. Это был запах хлора, и как только она это поняла, до неё донеслись звуки журчания воды, что навевали мысли о каком-нибудь озере в самой глубинке.
– Эй, красавица, ты ещё жива?
Влада повернула голову в сторону мужского голоса и услышала, как заскрипели шейные суставы. Справа от неё сидел крупный мужчина средних лет, который явно годился ей в отцы. Его широкое лицо с чётко выраженными скулами освещали ласковые лучи утреннего солнца. Слегка закрученные пряди волос на чёлке переливались проглядывающей сединой и оставшейся нетронутой чернотой брюнета. Небритая щетина мелкими снежинками покрыла щёки и подбородок. Лёгкие сеточки морщинок виднелись у самых краешков глаз, и глаза эти были невероятно ясными и проницательными. Их радужка светилась яркой голубизной чистого неба. Такие глаза у молодого юноши запросто могли свести с ума большинство девчонок, а если в них ещё и играла озорная улыбка, тогда у прекрасной половины человечества точно не оставалось шансов.
– Я Джонни. – Мужчина протянул волосатую руку, и уголки его губ тут же приподнялись вверх.
Они находились в аквапарке, под огромным стеклянным куполом, выступающим в роли потолка и открывающим вид на улицу. Влада была укутана в одеяло с головой, оставшаяся лишь в своём простом хлопчатобумажном нижнем белье. Она лежала на дешёвом матрасе около спуска в сам бассейн, но его преграждал сам мужчина, не давая ей упасть в воду. Он сидел рядом, засучив рукава клетчатой рубашки, что была на нём, и с расстёгнутыми верхними пуговицами, открывающими вид на кучерявые седые волосы на груди.
– Не хочешь здороваться? Понимаю. – Мужчина убрал руку и вновь повернулся к бассейну, продолжив копаться в спортивной сумке. – Я нашёл тебя на заправке, окровавленную и почти умершую. Ты знаешь, кого мне напоминала? Огромный такой мешок из-под картошки, испачканный тёмно-бордовой грязью. – Он засмеялся, и Влада увидела, как затряслась его спина. – Ты кажешься такой лёгенькой, а как возьмёшь на руки, сразу начинаешь валиться с ног. Ах да, кстати, – он посмотрел на неё через плечо и махнул рукой вправо, – вся твоя одежда вон там. Не волнуйся – постирана, всё пучком. Слава Всевышнему, стиральные машины на тот момент ещё работали, поэтому не пришлось мучать свои нежные ручки. – Он вновь засмеялся. Искренно и непринуждённо – так, как смеётся человек, внезапно вспомнивший хороший анекдот. – Прости, милая, мне пришлось раздеть тебя. Был как в музее: смотрел, но не трогал. Вёл себя как истинный джентльмен. Откопал кое-где матрас с одеялом и завернул тебя в него сразу после того, как промыл все раны и обработал их. Вода в душевых до сих пор включается, поэтому, если хочешь, можешь пойти сполоснуться.
Влада хотела откинуть одеяло и встать, но вспомнила, что находится в одном белье, а напротив неё сидит незнакомый мужчина, пусть и видевший маркировку её трусиков. Вместо этого она приподнялась на одном локте, невольно показав белую лямку небольшого бюстгальтера. Голос прозвучал совсем сонно и слабо, когда она спросила:
– Кто вы?
Голубые глаза мужчины удивлённо посмотрели на неё, после чего раздался лёгкий смешок.
– Я же сказал, я Джонни. Спас тебя на заправке и притащил сюда, в аквапарк. Только не заставляй меня думать, что у тебя проблемы с памятью, красавица.
Влада тупо уставилась на его безупречно чистые кроссовки, пока мозг её пытался прийти в себя. Сознание было покрыто сплошным туманом. Пробираться сквозь него казалось невероятно трудным. Мир всё ещё плавал в невидимых реках, и контуры его расходились друг с другом, запутывая разум ещё сильнее. Мерное гудение в центре головы слегка потухло, когда до ушей дошёл переливчатый, даже слегка приятный смех:
– Всё никак не можешь ото сна отойти? – Их взгляды встретились, и когда это произошло, на небритом лице расплылась тёплая улыбка. – Ну да, ты долго дрыхла. Проспала больше суток и до сих пор в спящую красавицу играешь. Я бы, конечно, мог тебя и поцеловать, но уж очень…
– Что произошло?
Мужчина, представившийся Джонни (Джонни? Что за странное имя?), застегнул молнию спортивной сумки и встал на ноги. Посмотрев на Владу сверху вниз, он произнёс:
– Давай ты сначала оденешься, и тогда я тебе всё расскажу. А то вести беседу с кульком одеяла я не особо хочу. Подглядывать не буду, честно, обещаю. Смотри. – Он отвернулся и театрально закрыл глаза, прижав ладони к лицу. – Можешь не стесняться, мой затылок ничего мне не расскажет. А если и попробует, то я дам ему по роже.
Лёгкая смешинка вырвалась из её груди, заставив улыбнуться. Но лишь на миг. Всё же это был чужой человек, от которого можно ожидать всё что угодно и даже больше. Следует быть с ним осторожной, ведь кто знает, что у него в голове?
Убедившись, что он не смотрит, Влада откинула одеяло и встала, выпрямившись во весь рост.
Занавес пепельно-русых волос застелил собой всю спину, скрыв её наготу от чужих глаз. По узким, ничем не прикрытым бёдрам скользнули ласковые лучи утреннего солнца. Силуэт худенькой девушки чётко выделялся на фоне сияющего солнца, которое лишь подчёркивало изящество её тела. Босые ступни шли по бледно-голубому кафелю, пока в нескольких сантиметрах от них плескалась прохладная вода. И как осторожно, даже слегка стеснительно она приливала к бортикам самого бассейна. Будто флиртовала с ним, временами приближаясь и отдаляясь.
Влада подошла к аккуратно сложенной одежде, находящейся на краю белой скамейки, и взглянула на… Джонни. Да, именно так его и зовут. Он, как и обещал, повернулся к ней спиной и не подглядывал. Его клетчатая рубашка была наполовину заправлена в штаны и наполовину – высунута наружу. Он имел крупную мужскую фигуру: широкие плечи и медвежий, по-настоящему мощный торс, крепкая шея, длинные ноги и… да, всё же глаза зацепились за это – упругие ягодицы, очертания которых проглядывали сквозь тёмную ткань. Если этот мужчина и хотел что-то с ней сделать, тягаться с ним просто бессмысленно – у неё не было никаких шансов против такой громадины. А если им движут благие намерения, тогда он ей всё расскажет: что произошло и почему они тут оказались.
Влада взяла в руки жёлтый квадратик, и под её пальцами он расправился в чистую футболку, рассчитанную как раз на её размер. Держа футболку в руках, она громко произнесла:
– У меня была другая футболка, не жёлтая!
После небольшой паузы до ушей донёсся голос Джонни. Приятный голос Джонни…
– Да, я ту выкинул. Ты прости, но она была совсем никакая. Полностью разорванная и больше похожая на тряпку. Розовенькая, да?
– Да.
– Ну, она в мусорке. Ей разве что полы бы мыть, а не на себе носить, поэтому я и купил… ну, не совсем купил, но нашёл в магазине такую вот футболочку. Взял самую лучшую. Выбирал на свой вкус, так что прости, если будет ужасно.
Но она не была ужасной. Обычной – да, но не ужасной. Влада надела её на себя, вытащив волосы наружу. Мягкая ткань цвета солнечного диска приятно ощущалась всей кожей. По центру художник изобразил вид на залив одного из пляжей, окружённых склонёнными листьями растущих кругом пальм. И через нарисованное ясное небо проступали два небольших холмика маленьких грудей. Острые ключицы скрылись за воротом футболки, низ которой еле доставал до резинки белых стрингов.
Она надела светлые джинсы, белые носки и на удивление удобные кроссовки. Ноги в них чувствовали себя превосходно, и внезапно Влада почувствовала резкий прилив сил. Он хлынул в вены подобно мощному водопаду и ударил в мозг зарядом энергии, так что теперь она точно не успокоится, пока не узнает всё произошедшее. Абсолютно всё.
Она присела на корточки и, нагнувшись над водой, зачерпнула её руками и окунула в них лицо. Проделав это несколько раз и полностью проснувшись, встала, подошла ко всё ещё повёрнутому Джонни (да что это за имя?) и, скрестив руки под грудью, спросила:
– Так что случилось?
Он повернулся и, как только открыл глаза, засиял своей фирменной улыбкой, что непременно заставляла улыбнуться в ответ. Влада не удержалась, и уголки её губ слегка поднялись.
– Давай не будем стоять здесь как два одиноких баобаба, а присядем и нормально поговорим, хорошо?
Джонни подошёл к стоявшим в углу стульям для следящих за порядком спасателей и дал один из них ей, а на другом уселся сам, развернув его спинкой вперёд и положив на неё свои руки.
– Присаживайся, не стесняйся. – Она так и сделала, согнув колени и сцепив руки в замок. – Я расскажу тебе, что произошло в городе, но только при одном условии.
– Условии? – Тёмно-зелёные глаза насторожились. – Я сижу в незнакомом месте с незнакомым мужчиной, и вместо того, чтобы посвятить меня в курс всех событий, он собирается ставить мне условие? Это нормально?
Он добродушно засмеялся и беспомощно поднял руки вверх:
– Да, ты права. Прошу прощения за свою невоспитанность и бестактность. Ты ещё ничего не знаешь, и я пока не имею никакого права скрывать от тебя что-либо.
– Пока?
– Вообще не имею права, оговорился. Послушай, я не знаю, кто ты. Ровно так же ты не знаешь, кто я. Сейчас мы друг для друга – загадка, и я предлагаю всё же познакомиться, прежде чем я начну рассказывать эту увлекательную историю. Повторюсь в сотый раз – меня зовут Джонни.
Он вновь протянул руку, и хоть Владе хотелось пожать её (эти ясные голубые глаза так и притягивали взгляд), всё же она удержалась.
– Я не назову своего имени и не буду здороваться с вами, пока не узнаю, что происходит.
На миг в его зрачках проскочило удивление, и когда он заговорил, то не скрывал этого в собственном голосе.
– А ты мне нравишься! Ладно, так уж и быть, расскажу тебе всё, что знаю сам. Ночью двадцать второго мая город накрыло что-то непонятное. Я до сих пор не до конца понял, что именно, но по итогу утром двадцать третьего мая было так тихо и безлюдно на улицах, будто все жители разом выпили снотворное и решили поспать.
– А на самом деле что?
– Думаю, ты и сама догадываешься. Они все мертвы. Мы с тобой, вроде как, ещё живы, и, похоже, не только мы, потому что утром я слышал, как кто-то катил по улице на велосипеде, но всё равно выживших не так много. Я бы даже сказал – мало. Очень мало.
– А от чего все погибли?
– Не знаю. Я видел пару трупов… тел, извиняюсь. Так вот, – он немного изменился в лице, но продолжил, – абсолютно у каждого хоть немного да обглоданы кости и высосаны глаза. На их месте теперь у всех пустые глазницы.
Влада резко зажала рот рукой и сорвалась с места. Добежав до спуска в бассейн, она согнулась пополам и выплеснула из себя всё содержимое желудка. Он завязался тугим узлом и тяжким грузом потянулся вниз. И пока она задыхалась и сплёвывала в воду собирающиеся во рту слюни, Джонни подошёл и укрыл её хрупкие плечи лёгеньким пледом.
– Поступок, конечно, не совсем правильный, – он посмотрел на плавающую вблизи бледно-коричневую лужу, – но кто нам что скажет, да?
И он весело подмигнул ей с мальчишеским задором.
– Простите, пожалуйста, я не хотела, просто…
– Тшшш… Не надо. – Джонни прижал её к себе и почувствовал, как она приняла объятия: сомкнула руки на его спине и уткнулась головой в мощную грудь. Её тело слегка затрясло, а редкие слёзы стали скатываться по ткани клетчатой рубашки.
В опустевшем парке, освещённом проникающим через купол лучами, обнимая друг друга, стояли худенькая девушка и крупный мужчина, который, казалось, спрятал её в своих крепких руках, защищая от опасностей внешнего мира. Молчаливая тишина окутала их, и только шёпот колеблющейся воды перебивал её. Плач Влады был тихим, беззвучным, и поэтому не раздалось ни одного всхлипа. Она положила ладони на сильные плечи, пока сама с зажмуренными от страха глазами переживала прошлую ночь.
Влада чуть отпрянула, и тёмно-зелёные глаза ярко блеснули под прядями волос.
– Я вспомнила Рому и того… – звонкий щелчок раздался в её горле, – того парня, который врезался в нас. У него тоже были пустые глазницы, но они ещё и светились. Как будто там внутри что-то было. Что-то сияющее. И я… я… – Слова застревали на полпути и не желали выходить целыми фразами, так что она снова уткнулась головой в вырез клетчатой рубашки и замолчала, чувствуя, как тяжело поднимаются и опускаются плечи.
Джонни поднёс губы к её уху и мягко прошептал:
– Тебе станет легче, если ты всё расскажешь. И ты хочешь это сделать, я же вижу. Пару минут назад ты отказывалась пожимать мне руку, а теперь мы с тобой обнимаемся, заметила? – Непринуждённый смешок обдал её кожу тёплым дуновением, прогнав волной по спине мурашки. – Тебе нужно выговориться, дорогая. Но лучше сначала…
– Влада, – голос был тихим, еле слышимым. – Меня зовут Влада. Я не представилась.
– Влада… – Он повторил это имя, пробуя каждую букву на вкус. – Тебе следует собраться с мыслями. Сходи в душ, если хочешь, и потом поговорим.
Душ, тёплый и расслабляющий, как раз был ей сейчас необходим. Под ним разум прояснится, а сознание вырвется из сдерживающих поток мыслей оков. Именно в душевой кабинке лучше всего работает мозг, временами выдавая сногсшибательные, гениальные идеи.
– Давай ты пока искупаешься, а я приготовлю поесть. Жареного ничего не обещаю – только то, что нашёл в магазине. Подглядывать не буду, честное пионерское.
– Хорошо. Полотенце есть?
– Да, всё там. Я не знаю, работает ли сейчас душевая, но если нет, то ты можешь искупаться в бассейне.
– Ага, куда я наблевала.
Она залилась стыдливым смехом, чуть прикрывая лицо руками. Улыбка тронула губы Джонни, и позже он уже смеялся вместе с ней, всё ещё прижимая к себе.
– Ну да, это ты молодец. Но тут несколько бассейнов, отгороженных друг от друга, так что все остальные спаслись от твоей жестокой кары.
Её переливчатый смех усилился и немного приглушился, когда она вновь уткнулась головой в грудь Джонни. Успокаиваясь и выплёвывая последние смешинки, она произнесла:
– Я поняла, хорошо. Тогда я сейчас в душ пойду, потом вернусь, и мы поедим, так?
Он согласно кивнул, и Влада, напоследок взглянув в эти ясные голубые глаза, повернулась и мигом отыскала взглядом дверь в женскую душевую. Направилась к ней, чувствуя на спине пристальный взгляд и невольно закусив нижнюю губу. Она схватилась за ручку, опустила её и вошла внутрь.
Её сразу же окутал влажный воздух, что успел здесь настояться за сутки. Гостеприимная тишина вежливо молчала, и только звук захлопывающейся двери на миг прервал её. Оказалось, весь мир разом рухнул. За одну ночь. Быть может, даже за один час или минуту. За это краткое время прахом развеялось всё то, к чему человечество шло веками, тысячелетиями. И в итоге пришло к пустоте, к пугающему одиночеству. И одиночество это как нельзя сильно ощущалось именно здесь, в опустевшей душевой, стены которой всё ещё помнили смех многих девушек и их тайные разговоры, пока сами они мылись в одной кабинке.
Не давая мыслям пробраться глубоко в сознание раньше времени, Влада за пару движений сняла кроссовки, оставила в них носки, расстегнула молнию джинсов, и через пару секунд они уже аккуратно висели на одном из прибитых крючков. Сняв стринги, что надевались на свидание с Ромой, одними большими пальцами, она тут же освободилась из-под футболки и повесила её. Завела руки за спину и в мгновение ока расстегнула застёжки бюстгальтера – так, как это умеют делать только девушки или уже опытные самцы.
Теперь она стояла полностью обнажённая, вдыхая оголённой грудью до жути знакомый воздух, насыщенный хлором бассейна – этот слабый отголосок ушедшего мира. Влада выбрала самую крайнюю кабинку, что была у стены. Повернула краники, и на неё тут же хлынул поток тёплой, такой приятной воды.
Что ж, мозг, освобождайся и мучай меня сколько хочешь. Сейчас как раз самое время.
Что мы имеем на данный момент? Она находится в абсолютно безлюдном аквапарке, в который её принёс незнакомый мужчина, уже успевший несколько раз обнять её и назвать «дорогой». По его словам, он промыл ей раны и закинул стираться окровавленную одежду.
Раны…
Она вытянула руки вперёд и только сейчас заметила, что они были перебинтованы. Правая – чуть ниже локтя и до самого запястья, левая – под самым изгибом плеча. Белые полосы были идеально чисты, без намёка на какую-либо кровь. В голову яркой вспышкой ударил фрагмент памяти, как она, волоча за собой ногу, добиралась до единственного светлого пятна во всё потухающем мире – автозаправке. Она помнила, как стонала и давилась собственными соплями, перемешанными с кровью. Помнила этот проклятый шкафчик и сломавшуюся пополам скрепку, часть которой так и осталась торчать из замка. Помнила, как поднималась и рычала от боли, не собираясь отдавать свою жизнь в костлявые ладони смерти, и помнила, как мощной волной впилась в её вены неимоверная сила, как угрожающе крутилось колесо над головой, и с каким рвением её пытался задушить огонь. Всё это запечатлелось чёткими снимками в памяти Влады, пугая своей реалистичностью и детализацией. И самым последним выплыл тот, на котором она, сдавшись, сползала вниз, к растущей красной луже и холодному как могильная плитка кафелю.
Сдавшись…
Вода стала горячее, а сердце забилось чаще.
Она могла умереть и, возможно, умерла бы, если бы не этот мужчина. Джонни, как он себя называл. Он создавал впечатление приятного человека и, по сути, был таким. Но всё же не стоит забывать, что они знакомы друг с другом не более получаса, а делать какие-то выводы пока слишком рано.
Но всё же он спас ей жизнь, а это что-то да значило.
Перед её глазами до сих пор маячило лицо того водителя, который протаранил своей машиной их такси. Его светящиеся глазницы, сияющий жёлтый рот. Похоже, подобная участь настигла большинство людей, и оставалось лишь гадать, почему именно ей повезло избежать подобного. Почему она осталась жива.
Влада упёрлась руками в стену и уставилась на свои ступни, не видя их, распутывая собственные мысли в попытках хоть в чём-нибудь разобраться.
Рома погиб. Только сейчас она вспомнила торчащий кусок его руки из-под переднего сиденья. На ней осталось три пальца; остальные два размазались по обшивке сидений, хоть пару секунд назад проходили по нежной коже её бёдер. Тошнота вновь подкатила к горлу, но на этот раз её удалось сдержать. Если мы решили вспоминать всё, так вспоминаем всё, как бы тяжело это ни было.
Влада глубоко вдохнула и закрыла глаза.
Впервые она не понимала своих чувств. В школе она всегда отличалась рациональным мышлением, но сейчас весь рационализм напрочь пропал, уступив место странной пустоте. Её парня, любви всей её жизни не стало, но почему-то Влада чувствовала лишь лёгкую тоску, будто случайно наступила на ни в чём не виноватую улитку. Она восхищалась им и вдыхала аромат его духов с щепетильной нежностью; только ему она позволила поднять краешек юбки и залезть поглубже, предвкушая бурю эмоций страстного секса. Она жила им, чёрт возьми! Жила и была готова умереть за него, если на то вдруг будет необходимость!
А умер он.
И она ничего не чувствовала.
Влада пыталась выдавить из себя хоть каплю горя, каплю скорби по ушедшему близкому, но ничего не вышло. Только лёгкая тоска, подобная расставанию с непродолжительными отношениями. Вот так и бывает: безумная любовь мигом переросла в холодное безразличие.
Но больше всего её пугало другое. Больше всего её пугали люди. А именно те, с кем смерти было лень иметь дело. Хоть Владе и исполнилось всего девятнадцать, она прекрасно понимала, что человеку необходим какой-никакой да контроль. А если он будет предоставлен сам себе в современном мире… что ж, это станет дикой природой с высокоразвитыми технологиями. Снова главным правилом будет «выживает сильнейший», и спорить с этим будет глупо, иначе тебе просто перегрызут глотку. Свободный человек действует исключительно по своим убеждениям и принципам, а в декорациях нынешнего мира они будут не самыми радужными. Большинство превратится в зверей, это однозначно. Добрую половину человечества сдерживают только законы и писаные правила, но как только они утратят силу, то тут же начнёт править первобытная природа, скрывающаяся глубоко внутри нас. И только сознательная воля, только крепкие убеждения будут способны удержать от того, чтобы перешагнуть черту, отделяющую человека от животного.
Влада подняла лицо вверх, навстречу десяткам струй горячей воды.
Ей предстояло приспосабливаться к новым условиям, раз она хотела выжить в новом мире. Он изменился, его края заострились, и теперь следует научиться обходить их или же стискивать зубы от боли, когда они начнут вспарывать кожу. Пойдёт ли дальше с ней Джонни, она не знала, но точно была уверена в том, что не будет сидеть на месте, а первым делом…
Внезапно лёгкие сжались, а глаза широко раскрылись. Кто-то резко ударил под самые рёбра и сильным рывком вытянул весь воздух, на миг парализовав тело. Её разум выдал лишь одно слово, но его хватило, чтобы сомкнуть невидимые пальцы на шее и начать душить Владу, пока та не верила пришедшему осознанию.
Родители.
Глаза мамы, такие прекрасные и всегда вселявшие надежду, могли превратиться в два мёртвых огонька, в два пустых кратера, в глубинах которых разгуливает вечная пустота. Отец мог быть придавлен каким-нибудь станком на заводе, и от одной картины, как его внутренности плавно стекают по всё ещё работающей технике, стало безумно страшно. Никогда Влада не ощущала смерть настолько реальной. Даже истекая кровью на той проклятой заправке. Только сейчас она осознала, как запросто эта костлявая сука способна подцепить на острие своей косы любого. Абсолютно любого. Её присутствие ощущалось как нельзя сильно, особенно в опустевшей душевой, что стала настоящим фрагментом прошлой счастливой жизни. Только когда смерть подбирается максимально близко, ты начинаешь чувствовать её запах. Только когда она отнимает у тебя близкого человека, в полной мере понимаешь, насколько ты не защищён от её лезвия, и как неотвратим, как неизбежен конец.
Казалось, она дышит прямо над ухом и постукивала своими пальцами о мокрый кафель. Она, возможно, забрала самое дорогое, что было в жизни Влады – её родителей. И это «возможно» пряталось в широкой улыбке усмехающегося черепа.
В голове пронеслись сотни моментов из детства, и все они лучились радостью, сияли детским восторгом и неподдельным счастьем. В одном из них мама учила её печь торт и давала советы, как понравиться Диме из параллельного класса – тому самому мальчику, на которого влюблёнными глазами смотрела её дочь. На другом фрагменте папа учил кататься на велосипеде, и после того как она врезалась в чью-то машину, они оба рванули с места, смеясь и оглядываясь одновременно. Всё это память вытащила наружу и облила мягким светом воспоминаний, но их тут же накрыла тень поджидающей смерти – молчаливой смерти, равнодушной к любым крикам и просьбам.
Она могла забрать родителей, но могла и оставить в живых. И только увидев их перед собой, Влада смогла бы успокоиться, независимо от результата. Самое страшное – именно неизвестное, и пока оно скрывается под завесой тайны, сердце никогда не будет биться ровно.
Решение «что делать дальше» было принято мгновенно, без каких-либо колебаний. Владислава Кравцова повернула краники в исходное положение и, когда поток воды иссяк, расправила хрупкие плечи и вдохнула полной грудью. Крупные капли стекали по её горячей коже, преодолевая небольшие окружности и отражая блики цокольных ламп. Маленькие ладони с силой сжались в кулаки. Мышцы всего тела разом напряглись, выступив в роли доспехов для раненой души. Теперь она знала, что делать. Теперь у неё была цель, и пока та не будет достигнута, о спокойствии не может идти и речи.
– Я справлюсь, – голос прозвучал хрипло, но уже со следующим словом обрёл былую силу. – Я найду маму и папу. Чего бы мне это ни стоило. И буду сильной. – Тёмно-зелёные глаза решительно смотрели на вырезы плитки на стене. – Я буду сильной. Обещаю.
Влада насухо вытерлась, высушила волосы феном, работающим на аккумуляторе, оделась и, в крайний раз глянув на себя в зеркало, вышла из душевой.
На том месте, где она лежала, укутанная в одеяло, теперь стоял раскладной столик, окружённый двумя стульями, на которых они уже сидели. На одном из них уместился Джонни, и сразу увидев открывшуюся дверь, он встал, доедая бутерброд с колбасой. Когда Влада к нему приблизилась, он виновато улыбнулся и развёл руками.
– Прости, не удержался, – он ещё прожёвывал свой завтрак, и поэтому говорил с набитым ртом. – Ты просто очень долго мылась, вот я и подумал, что…
– Я еду к родителям. – На пару секунд между ними повисла тишина, и только пение птиц (птиц?) за куполом разбавляло её. – Я не знаю, поедешь ли ты со мной, но здесь оставаться я не собираюсь.
Она посмотрела в его глаза, и что-то внутри неё вдруг резко переменилось, разлилось по венам опьяняющим вином. Она увидела в этих зрачках сочувствие и самое главное – понимание. Будто он был вместе с ней в душе и ловил вылетавшие из её головы мысли, ощущая каждую в полной мере.
Влада почувствовала, как начинают заплетаться верёвочки их отношений.
– Я поеду с тобой, – его голос звучал мягко и искренне; совсем как у отца, разговаривающего со своей дочкой. – Ты должна быть под чьей-то защитой. Я не имею в виду, что ты сама не сможешь защищать себя, а…
– Я поняла. Ты просто хочешь быть рядом.
Улыбка тронула губы обоих, приподняв их краешки вверх. Секунду-другую они ещё смотрели друг на друга, но потом Джонни чуть отступил в сторону, перестав закрывать стол, и театрально указал на него руками.