Женя ничего не ответил и молча двинулся вперёд, услышав, как за ним последовал Рэндж. Глаза Вожака перебегали с маленькой девочки на два приближающихся силуэта, но не теряли при этом рассудительности лидера. Воздух пропитался напряжением, с трудом втягивался в лёгкие. В лёгкие… казалось, они были тяжёлыми.

Они чувствуют страх, подумал Женя. Обнюхивают меня и пытаются поймать нотки страха. Но нет. Нет, нет, нет. Я не боюсь. Я просто не могу бояться, вот и всё. Это ментальная схватка, и я должен в ней победить. Они не знают одного моего козыря – я тоже хищник. И я тоже вожак.

Его плечи расправились и встретили ветер, ударивший в грудь. Шаги стали твёрже, увереннее, опаснее. Женя чувствовал на себе взгляды тридцати, сорока, пятидесяти собак – и все голодные, жаждущие мяса. Он двигался медленно, полностью открыв своё тело, не защищая его. Весь торс купался в солнечных лучах, и в этом свете кровь на спине выглядела ещё ярче, ещё привлекательнее. Но голодные глаза её не видели, только чувствовали. Чем ближе Женя подходил к девочке, тем отчётливее он видел, как у многих то и дело подрагивает верхняя губа, обнажая зубы в хищном оскале.

– Всё в порядке, Рэндж. Наступай со мной, но не рвись в бой. Просто будь готов. Они, похоже, бояться нас.

И они действительно боялись, хотя старались не подавать виду. Вожак чуть отступил назад, вся армия качнулась подобно волне. Повисшую тишину разбавлял лишь плач ссутулившейся девочки, которая ни на что на свете не обращала внимание. Женя приближался к ней, и когда подошёл достаточно близко, спокойно взял её на руки и прижал к себе, хоть малышка и вырывалась из объятий. Не сводя взгляда с глаз Вожака, он двинулся обратно, спиной к Кате, аккуратно ступая на забрызганный кровью асфальт. Маленькие ручки были его по лицу, но он терпел, потому что не мог не терпеть – если бы хоть одна мышца на лице дрогнет, стая собак мгновенно сорвётся с места и накинется на них, разорвав в клочья.

Убивай их своим спокойствием. Они чувствуют силу точно так же, как страх.

Женя вернулся к Кате. Казалось, это небольшое путешествие к середине дороги и обратно длилось не меньше вечности, но и это мучение закончилось, когда покрытые копотью плечи накрыли женские ладони. Её руки сразу согрели его и чуть успокоили, хоть глаза всё так же следили за собачьей армией. Девочка на руках начала тяжелеть, Женя чувствовал, что вот-вот отпустит руки. Но пока Катя рядом, пока она дышит вместе с ним одним воздухом, он будет стоять, даже если спина полностью окрасится в алый.

– Нам нужно уходить, – её голос находился на грани шёпота, будто она боялась, что чужие уши могут их услышать. – Пойдём в гостиницу, мы недалеко ушли. Я смогу вас донести, только, Жень, пожалуйста, нужно поторопиться. Ты истекаешь кровью.

– Нет. – Хоть он и балансировал меж сном и реальностью, его слова звучали твёрдо, как отрепетированная речь. – Мы должны показать им силу. Сейчас. Именно сейчас. Иначе они рано или поздно поймут, что могут запросто победить нас. Подержи девочку.

Женя передал Кате всё ещё плачущую малышку и поплёлся к брошенным магазинам на другой стороне улицы. Глаза всей стаи следили за каждым его движением. Они увидели, как он подобрал валявшийся на асфальте кусок трубы, вернулся к своей хоть и небольшой, но стае.

И вот тогда он допустил ошибку – Женя повернулся к голодным глазам спиной, и в десятках зрачков отразилась такая манящая кровь.

Вожак шагнул вперёд, армия последовала за ним.

– Ты что собираешься сделать? – Серые глаза широко раскрылись, а голос сорвался на крик, ведь… что он, чёрт побери, собирается сделать?!

– Так, Кать, послушай меня. – Он положил руку на её плечо и сжал его – то ли для того, чтобы обратить на себя внимание, то ли для того, чтобы не упасть. – Вы с Рэнджем возвращаетесь в гостиницу обходным путём.

– Нет!

– Слушай меня! – Впервые Женя рявкнул на Катю, да так, что та невольно дрогнула. Вожак немного шелохнулся, но и его терпение находилось на пределе, потому что в воздухе плавал безумно приятный аромат крови.

И скорой смерти.

– Возвращайтесь и ждите меня. Не смей высовываться, слышишь? Жди…меня… – Он опустил голову и глубоко вдохнул. Воздух царапал лёгкие. Лёгкие царапали рёбра. Рёбра царапали грудь.

– Женя, я…

– Заткнись, Катя, просто помолчи! Дай мне пару секунд!

– Зачем тебе эта труба?!

Женя посмотрел на неё так, будто видит последний раз. И от этого взгляда… от этого прощального взгляда…Катю передёрнуло. Она почувствовала, как начинает злиться. О, это до боли знакомое чувство… Гнев зарождался в бьющемся сердце. Да, это она – необузданная ярость, что сопровождала Катю всю жизнь. Сейчас она поднималась из тёмных глубин вязкой магмой и грозилась залить собой всё вокруг! Ярость… Как приятно испытывать её вновь.

– Я собираюсь показать им, кто здесь главный. Раз и навсегда. – Кровь из носа продолжала окрашивать нижнюю половину лица в бордовый, смешиваясь с чёрной копотью. Они разбегутся, когда поймут, что их вожак слабее меня. Я сражусь с ним, и на этом всё кончится. Нужно, Катя, нужно обозначить своё место, иначе они достанут нас и в гостинице. Они достанут нас отовсюду, если будут уверены, что смогут. А они смогут. Поэтому я убью их лидера, чтобы они больше к нам не совались. Мы теперь одно целое, я не хочу терять тебя.

– Ну уж нет! Будешь так приказывать своим детям, но не мне! Держи её! – Катя отдала девочку Жене, и он инстинктивно взял её, разжав ладонь, в которой была металлическая труба. Только когда она оказалась в женских руках, пришло осознание того, что малышка теперь вжимается в его шею, а не в её. – Ты еле стоишь на ногах. Если сунешься к ним, – Катя указала трубой на стаю, – то тебя разорвут! Ты этого не понимаешь?! Короче, стой здесь с девчонкой, а я пойду и обозначу им, кто есть кто. И только попробуй пойти за мной, понял? Мы с Рэнджем справимся, а ты оберегай девочку и постарайся не потерять сознание. Я… я заставлю их бояться. Всю жизнь этим занимаюсь.

И она направилась к Вожаку, оставив Женю одного, с плачущей малышкой на руках.

Он лишь закрыл глаза и прижал к себе маленькую головку, молясь не понятно кому, чтобы с Катей всё было хорошо.

* * *

Алексей Царёв смотрел на выведенное им слово и обводил острые буквы, ломая уже третий грифель подряд.

ЕВГЕНИЙ

* * *

К Вожаку подходила Волчица.

Сначала он заметил, что на него надвигаются два силуэта: один – женщины, другой – рычащего пса, чья сила витала вокруг него аурой. Но с каждым шагом контуры женщины превращались в контуры Волчицы. Волчицы с серыми, полными решимости глазами.

К Вожаку подходила Волчица, обнажив свои клыки в грозном оскале.

Женя смотрел на Катю и вдыхал тёплый воздух, временами проваливаясь в темноту и выходя из неё. Ветер покачивал его тело совсем как тонкую осину, и если он хоть немного усилится, то без труда оторвёт ноги от земли. Носки пропитались кровью, стекающей со спины, раны дышали сами по себе – Женя чувствовал, как они раскрываются и сжимаются подобно обезображенным губам. Но он не обращал на это внимание, потому что смотрел на неё – прекрасную хищницу, чьи бёдра обтянули те же джинсы, что и его.

Девочка уже успокоилась, не пыталась вырваться наружу. Кажется, она заснула. Да, точно, заснула – обвила шею ручками и положила головку на плечо, сомкнув заплаканные глазки. Женя поглаживал макушку чёрных волос. Поглаживал так, будто обнимал свою дочь. Сон наваливался на сознание мощной волной, но пока на руках спала эта девочка, имя которой до сих пор оставалось загадкой, следовало стоять до конца. Катя продолжала подходить к стае, а потому нужно было быть на чеку, ведь схватка могла начаться в любой момент.

– Как тейя заут?

Девочка подняла голову, и от одного её взгляда захотелось растаять, ведь ничто на свете не имело право вызвать такие слёзы на ещё совсем детском личике.

– Меня зовут Женя. А тебя, малышка?

– Я Кйистина. Мама меня так назвала. Вон моя мама! – Она попыталась перегнуться через плечо и указать на чёрные останки лежащего на асфальте трупа, но Женя тут же развернул её к себе, обняв ещё крепче.

– Тебе же страшно, Кристина? Страшно?

– Осень!

– Всё будет хорошо. Просто обними меня и жди. Скоро всё закончится, и мы пойдём…домой.

– А как иё заут? – Кристиночка указала в сторону стаи сидящих собак, будто бы не замечала всех тех зверей, что вот-вот сорвутся с цепей.

– Её зовут Катя. Мы с ней…дружим. Мы друзья.

Особенно в постели. Там наша дружба достигает пика.

– Кьясивайа. У тебя хайоший друг!

– Я знаю. – Женя наблюдал за своим другом, за подхватываемые ветром светлыми волосами и невольно подумал: «Она действительно красива. Безумно красива». – Подожди чуть-чуть, крошка. Лучше давай поболтаем.

И они заговорили друг с другом о простых вещах, о мультиках, о том, кто из смешариков больше всего нравится Кристине и почему Сквидвард всегда такой грустный. Женя улыбался, отвечая на её вопросы, но то и дело поглядывал на стаю, на зверей, глаза которых были устремлены уже не на него – они вцепились с приближающуюся Волчицу, сжимающую в руке тяжёлую металлическую трубу.

Давай, дорогая. Покажи им, кто здесь главный.

* * *

Давно в ней так не закипала ярость.

Катя смотрела в глаза Вожаку и чувствовала исходящий от него страх. Она улавливала его интуитивно, ощущала нотки горечи в том аромате, что испускали голодные звери. Мышцы каждого из них напряглись, но ни одна лапа не сорвётся с места без приказа Вожака. Только если в бегство, а для этого следует испугать их. Испугать до скулежа, как маленьких щенков, заставив их бояться даже взглянуть в серые глаза.

Потому что Волчица не боится собак.

Рэндж шёл рядом с Катей, не переставая рычать, и сила в его рёве увеличивалась каждый раз, когда он вдыхал исходящую от хозяйки уверенность. Их было лишь двое, но той мощи, что сквозила в сердцах Кати и Рэнджа, не нашлось у всей стаи. Вожак держался достойно, голова ни на секунду не опускалась вниз, но когда до серых глаз осталось меньше пяти метров, шерсть на холке встала дыбом, что не укрылось от десятков карих глаз. Многие псы чуть отступили, почувствовав в воздухе страх лидера.

Страх своего лидера.

– Привет, ребятки. – Катя остановилась в паре шагов от крупного, серо-голубого пса. На таком расстоянии он мог спокойно наброситься на неё, повалив на землю, и впиться в мягкую человеческую плоть. За несколько секунд вся армия обглодала бы кости слишком уж смелой девчонки, но армия этого не делала. Потому что следила за Вожаком. А он следил за глазами хищницы – такой, какую он не встречал за всю жизнь. – Я погляжу, вас тут собрался целый подъезд, да? Ну так слушайте меня, потому что говорю я только один раз. Жалобы и просьбы не принимаются.

Рэндж вышел вперёд, заслонив собой ноги Кати. Рычание смолкло, позволяя женскому голосу разноситься по улице, разбавляя шёпот горящего дома.

– Я могу пробить тебе череп, – она посмотрела Вожаку в глаза и демонстративно подняла трубу, как бы показывая, что может лишить его звания лидера. – Ты же знаешь, что стая чувствует твою слабость. Знаешь, что я сильнее, так почему бы вам не уйти? Меня могут сожрать, да, но перед этим я обязательно убью тебя, и тогда уже никто не будет восхищаться тобой. Вожак…поступи мудро и отступи. Ты не с тем связался, дружок.

Кто-то жалобно заскулил и лёг на асфальт, спрятав голову под лапами.

– Я буду сражаться до конца, поверь. – Вожак не отступал, но Катя буквально видела, как его лапы дрожат в безумном желании сорваться с места. – Я не отправлюсь в ад, пока не заберу с собой тебя. Именно тебя, главарь. Я чую твой страх и знаю, что ты не чуешь мой. Так что даю вашей шайке последний шанс. Последний грёбанный шанс остаться в живых. Решай, Вожак, пока я не передумала.

Карие глаза метнулись из стороны в сторону и остановились на небольшом силуэте, пошатывающемся по центру дороги. Солнечные лучи очертили мужскую фигуру и осветили маленького ребёночка, страх которого был намного вкуснее страха взрослых. Даже на таком расстоянии чувствовалась сладкая горечь пережитого ужаса, что вытекал на щёки крупными слезами.

Но сейчас… сейчас девочка улыбалась и даже смеялась! Страх становился бледнее, его вкус растворялся на языке, а уверенность Вожака, которая всё это время держалась именно на страхе девочки, начала пропадать.

Чёрт… Она смеялась.

– Только попробуй сунуться к ним, – Катя указала трубой за спину и подошла ближе, чуть ли не вплотную. – Я вопьюсь тебе в горло, если хоть кто-то из твоих дружков только подумает напасть на Женю. Клянусь, я разорву вас всех на куски.

И он поверил. Отступил на шаг, и вся стая последовала его примеру, поступив точно так же.

– А теперь проваливайте отсюда. Живо!

Вожак развернулся и громко гавкнул, заставив всех двинуться обратно по улице. Сотни лап неохотно заскользили по асфальту, всё больше нагревающемуся к середине дня. Хвосты ползли внизу подобно уставшим змеям, пока в поникших карих глазах сквозила злоба. Злоба отчаянная, подпитываемая жутким голодом. Но сильнее всего злость разжигала слабость их лидера – самого, как они думали, сильного в стае.

Он взял верх над каждым из них в честных схватках на пустых улицах Петербурга. Доказал, что способен сомкнуть челюсть на шее кого угодно, ведь нет ещё на свете такого зверя, который смог бы одолеть его!

Как оказалось, есть. Это был обычный человек, причём женщина. Женщина, грёбанная самка! Ей даже не пришлось вступать в битву, чтобы заставить Вожака бояться. Она просто подошла и испугала его той силой, что выходила из её лёгких при каждом выдохе.

Несколько псов остановились и перестали уходить прочь. Катя крепче сжала трубу, когда заметила, что они разворачиваются. Когти Рэнджа коснулись асфальта в тот момент, когда стая замерла, пропуская сквозь себя идущих в обратную сторону псов.

И глаза их были устремлены на Вожака – жадные, требующие крови.

– Пойдём отсюда, – Катя двинулась назад, но ни на миг не позволяла себя повернуться спиной к стае. – Пойдём, Рэндж. Они сами разберутся.

И как только последнее слово сорвалось с губ, острые зубы впились в собачью плоть, утонув в серо-голубой шерсти.

* * *

– А ты кем в детстве хотел стать?

– Я хотел стать Человеком-пауком.

Её смех разбавил повисшую в голове тишину и хоть на секунды помог проснуться. Женя видел перед собой лишь черноту и какие-то мутные очертания машин, домов, белых, чуть ли не касающихся крыш облаков. И единственным, что всё ещё удерживало его в этом мире, был разговор с Кристиной. Точнее, сама она: её смех, её улыбка и глупые, но такие забавные вопросы. Всё это не позволяло Жене упасть в обморок, хотя он понимал, что до этого осталось совсем не много.

– А почему чеайеоком-пауком?

– Ну… – Он улыбнулся, как только посмотрел в карие глаза девочки. В них не было ни насмешки, ничего подобного – только искренний интерес. Никогда в жизни никто не спрашивал Женю, почему он хотел стать Человеком-Пауком. – Я даже не знаю. Я просто восхищался им и хотел быть похожим на него. С самого детства. Он для меня как талисман. Знаешь, что такое талисман?

– Да! Такая штучка, которую ты всё время носишь с собой.

– Да, умничка, это она. И…Человек-паук был рядом со мной как талисман. Я всегда старался поступать так, как поступил бы он…и стараюсь. Думаю, он мой герой.

– А вы с Катей мои гейои. – Она поцеловала Женю в щёчку, и от одного это прикосновения её пухленьких губ с его покрытой копотью кожей всё внутри разлилось теплом. Только сейчас стало понятно, почему родители так восхищаются своими детьми – потому что они прекрасны. Действительно прекрасны.

Ради одной улыбки Кристины хотелось перевернуть весь мир, ведь как же трогательно она улыбалась!

– Не засыпай! – Её ручки легли на тёмные щёки и слегка сжали их, заставив уставшие карие глаза раскрыться чуть шире.

– Я стараюсь, детка, стараюсь. Но если я вдруг засну, будь здесь, никуда не уходи и жди Катю.

– Кьясивую тётю?

– Да, красивую тётю. Она позаботится о тебе. – Веки с неохотой поднимались и теперь всё чаще опускались, пытаясь спрятать глаза от ужасного мира. Весь организм желал поскорее окунуться во тьму, забыть обо всех проблемах и поспать… да, сон был сейчас чертовски необходим.

– А что это там пйоисходит? – Женя очнулся и проследил за взглядом Кристины.

Две пары карих глаз широко раскрылись, и на обоих почерневших лицах пробежала смесь ужаса и облегчения. Маленькие ручки крепко вцепились в шею, руки побольше сильнее прижали к телу крохотное чудо, повидавшее слишком много за свою пока небольшую жизнь.

В конце дороги началась самая настоящая собачья бойня. Десятки хищников метались из стороны в сторону и вгрызались в глотки своим товарищам, с которыми только что стояли в одном строю. Солнечные лучи отражались от острых клыков и освещали взметавшуюся в воздух кровь. Всю улицу, весь квартал заполнил дикий лай умирающих псов и собак, разбавляемый скулежом тех, кто уже смирился со своей судьбой. Женя видел, как пытался защищаться Вожак (уже бывший вожак); скалился, рычал, принимал угрожающую позу, но выглядело это всё не убедительно, потому что с каждой секундой серо-голубая шерсть всё больше и больше окрашивалась кровью.

Катя стравила их. Господи, стравила их!

Она отходила назад, спиной к Жене. Рэндж двигался так же, не упуская из виду ту часть дороги, что стала ареной диких зверей: вдруг кто решит не сражаться с братьями, а наброситься на них двоих, организаторов вечеринки. Поэтому оранжевые глаза Рэнджа следили за движениями каждого, пока сам он шёл рядом с Катей – с человеком, в груди которого волчье сердце.

– Мы побейили? – Кристина приложила пальчики к уголкам пухленьких губ, как бы пытаясь сдержать улыбку, не дать ей блеснуть раньше времени. Но всё же она заиграла на детском личике. Совсем не верилось, что меньше двадцати минут назад мать этой девочки жестоко расстреляли, оставив догорать на земле. – Мы выиграли? Да, Женя?

– Похоже, что да. Это наша Катя. Она выиграла, не мы.

Он поправил скрывшие глаза волосы и…замер. За долю секунды всё его тело напряглось, а мир взорвался красками, прогнав сон. Инстинкт, древний и первобытный, завопил в сознании подобно колоколу. В кровь тут же хлынул адреналин, хотя Женя ещё не понял, что происходит. И только когда он начал разворачиваться, до него донёсся звук скольжения лап по асфальту.

Он успел увидеть промелькнувшее перед ногами серое пятно, после чего почувствовал, как кто-то резко вырвал Кристину из рук. В уши ударил ужасный крик боли. В уши ударил звук падения маленького тельца на асфальт и дикое рычание голодного зверя.

Женя увидел перед собой небольшого пса, челюсть которого сомкнулась на пятке кричащей девочки. Кровь окрашивала белые зубы, пока глаза хищника не отрывались от глаз человека. Адреналин мгновенно исчерпал себя, сон придавил сознание огромной волной, как бы говорящей, что всё уже кончено. Всё кончено. Женя попытался сделать шаг вперёд, вырвать Кристину из пасти пса и убежать с ней прочь… но всё, что он смог сделать, так это, пошатываясь, продолжать стоять и смотреть на то, как сжирают вопящую от боли девочку.

– ЖЕНЯ! – Он услышал за своей спиной голос Кати, но какой-то приглушённый, не реальный. Всё вокруг заполняла тьма, которой так и хотелось отдаться. – ЖЕНЯ, ТВОЮ МАТЬ, ОН ЖЕ ЕЁ СЪЕСТ!

Услышав эти слова, пёс тут же отпустил пятку девочки и на секунду подарил ей свободу. Но лишь на секунду. Его челюсть с характерным звуком вцепилась в детский животик и порвала нежные ткани. Маленькие кишки вывалились на асфальт, крики переросли в вопли, клыки уже погружались в глазницы. Те улыбающиеся карие глазки, что совсем недавно смотрели на Женю, теперь растекались по длинному языку.

Вопли Кристины прекратились только тогда, когда пёс проломил грудную клетку и вытащил сердце наружу.

Мимо Жени пробежала Катя и со всей силы врезала трубой по собачьему носу. Раздался жалобный скулёж, и этого мгновения хватило, чтобы Рэндж смог прорваться к тому, кто убил малышку. Он с рёвом вцепился псу в глотку и повалил его под себя, начав добивать, призывая сюда уж знакомую смерть. Катя лишь мельком взглянула на кровавое месиво, что ещё пару минут назад смеялось и обсуждало, почему Крош голубой, если все кролики белые.

– Нам надо уходить. – Она сжала ладонь Жени, пытаясь вернуть его в реальность. Но веки отказывались подниматься, как бы больно не входили ногти Кати в кожу. – Пойдём в гостиницу. Я обработаю тебе раны.

Женя слабо кивнул и уже хотел опереться на Катю, но сквозь густой чёрный туман до него донёсся шум нескольких двигателей. Последним, что он увидел, было то, как взметнулись светло-русые волосы от просвистевшей мимо пули.

Послышалась череда выстрелов, после чего асфальт врезался в лицо.