Каждый был чем-то занят. Кто-то пас скот, кто-то работал на полях, кто-то рыбачил. Дети бегали по улицам и пинали петухов, взрослые горбатились, где лучше получалось. Все выглядело спокойным, добротным и благополучным. Одно выдавало беду. Грусть в их глазах. Каждый переживал за Дворянина и его жену, как оказалось они вместе пропали. Знали люди, если уйдет Рожденный для неба, то закончится их покой и счастье.
Митрич определи Александру целую комнату – не комната – хоромы царские. Потолок высокий, света много, прохладно, древом пахнет, цветами, мятой, чабрецом и полынью.
Вечерело. Гость решил прогуляться. Не успел за калитку выйти, как увидел поток людей, направляющихся к центру Села. Александр поспешил за ними. Добрые, радостные лица исполнены предвкушением. Прошел немного и остолбенел. Посреди площади, прямо перед Дворянским домом возвеличивалось древо. Очень похожее на то, на котором он принес клятву, уснул и встретил Митрича. Только это было намного больше. Огромное, почти до небес, необъятно толстое, с гигантскими ветвями. Дуб. Сколько ему лет – страшно было предположить. А сколько он всего повидал? Скорее всего, этот застал Вещего Олега. Если в царстве растений есть царь, то вот он. Царь-дерево! Разумеется, такая громадина ужаснула Александра. Городской житель, выросший в каменных джунглях, древо жизни представлял себе иначе.
Невообразимая, даже жуткая древняя красота этого исполина пугала. Это и есть Иггдрасиль. Это не ошибка. Но что ещё больше поразило парня – это творившийся под Мировым Древом хаос. Вакханалия. Сотни людей бегали, пели, кружили хороводы, игрались, прыгали через костёр, и всё это в едином порыве, в коллективном экстазе.
Александр понял, что влип качественно и глубоко. Испуганный рассудок вопил: «Бежим!!! Нужно убираться. Доверился странному селянину-сектанту….» Парень со всех ног рванул, не разбирая дороги. Ни сбившееся дыхание, ни затыкаемые пальцами уши, не заглушали дьявольское пение, хохот и кожей чувствовал творившуюся на площади чертовщину. Казалось, что шумели не на площади, а в его голове.
Вдруг все смолкло. Александр сидел в тени Дуба. Этот смотритель Вечности мирно возвышался над его головой, осеняя прохладой, убаюкивая, даря покой. Юношу охватило умиротворение и блаженство, какое испытывает ребёнок на руках матери. Александр никогда не знал рук матери и никогда не видел ее. Противный петушиный ор выдернул бедолагу из ощущения счастья.
Он потянулся и вышел на улицу. Пустынно. Сон? Явь? Он не сбежал домой, а мирно выспался в хоромах Митрича? Чувство неясного, неизведанного, пустого, тёмного и длинного коридора вновь объяло его. На площади толпа людей сидела вокруг Дуба. Неизвестность угнетала. Через несколько минут все, как по команде, встали и разошлись по своим делам.