ОН: – Так… Дай посмотреть, что же я сегодня слушал. А, вот нашёл. Густав Малер. Симфония номер два. Это до новостей. И до художницы, которую хотят прикокнуть.

ОНА: – Да хорош прикалывать. … Это что же, ты хочешь сказать, что ты … типа, наш?

ОН: – В смысле ваш? Я не бухаю с утра до утра, не рисую «Мадонну с сисей» и ангела с писей… Не тусуюсь, с уважением отношусь к людям… даже если они об этом не знают. Я даже анашу не курю. Какой я ваш…

ОНА: -. Откуда известен Малер охраннику, даже если он был там замдиректора завода, допустим?

ОН: – Да так… Любимый композитор бывшего замдиректора завода. И бывшего председателя КГБ СССР Андропова тоже.

ОНА: – О, как!

ОН: – Ну да… Видать, глядел он тогда на всё вокруг и так было грустно, что на душе был Малер.

СЦЕНА 4.3

Просыпается рация. Вызывает.

Голос в рации: – Диспетчерская вызывает ИППТИС!

ОН: – Да…

Голос в рации: – Я тебе сколько раз говорил: это не твой личный телефон. Надо не «Да» отвечать, а как полагается.

ОН: – ИППТИС к вашим услугам…

Голос в рации: – Чёрт, что вы, русские, такие умные? Послушай меня, от этого счастья не бывает.

ОН: – Да, я уже понял, что не бывает…

Голос в рации: – У вас там всё в порядке?

ОН: – Да… (косится на пульт, на котором ОНА уже сидит, закинув ногу на ногу и лениво нажимает кнопки; отчаянно жестикулирует, прося прекратить. ОНА не понимает или

делает вид, что не понимает)

Голос в рации: – А почему у тебя с пульта вызов идёт?

ОНА (деланно): – Ой! (убирает руку с кнопки)

Голос в рации: – Что?.. Не расслышал.

ОН: – Это я сказал «Ой!». Случайно нажал, извини. (Побуждает гостью слезть с пульта; потом отключает рацию, кладёт на стол и аккуратно снимает брыкающуюся девушку и ставит на пол. Девушка стоит, прижавшись к нему)

СЦЕНА 4.4

ОНА: – Мужчина, а что это с Вами? Вы что себе позволяете? Вы разве не знаете, что в нашей дэмократической стране это называется сексуальным домогательством?

ОН (не отталкивая её): – Мужчина годится тебе в папы. Или ты в дочки. Запомни, пожалуйста: это не стол.

ОНА: – Да? Неужели?

ОН: – Представь себе… (осторожно отодвигает её) И, для сведения: я тебя спас ещё и от визита полиции, которую ты чуть не вызвала сейчас своими филейными частями тела. Эх, женщины, чего вы только не делаете филейными частями тела… Даже думаете.

ОНА: – Как будто вы, мужики, думаете другими частями тела! Это сексизм, мужчина… (вдруг устало) И вообще, идите к чёрту…

ОН: – Да.. я-то пойду. Когда-нибудь все пойдём. А пока ты…

ОНА: – Что я?

ОН: – Давай ты отплывёшь уже, а то у меня ночью проверка приехать может…

ОНА: – Задрал уже без конца выгонять.

ОН: – Ну, извини. Лучше я выгоню тебя, чем они меня отсюда. Я же тебе помог. Что ещё?

ОНА: – Ничего (вытаскивает сигарету). Всё нормально. Я за каким-то хреном припёрлась сюда…

ОН: – В Институт? За справедливостью?

ОНА: – В эту страну. Барахтаюсь тут, как белый жук в чёрной сметане. Связываюсь, с какого-то перепуга, с мужиком, который воплощённая порядочность и стабильность. Бью ему морду от плохого настроения. Убегаю и попадаю в какое-то трахнутое заведение, которое на мои налоги занимается справедливостью, то есть, непонятно чем. Заведение охраняет с ружьём дядя сторож – замдиректора пескоструйного завода…

ОН: – Электромеханического.

ОНА: – … и вот, сидит он на Земле Обетованной в будке охранника, охраняет то, что не имеет никакого смысла и слушает Малера. В натуре, страна чудес!

ОН: – Ну, да. А в чём твоё чудо?

ОНА: – Что?..

ОН: – Ну, твоё чудо – в чём? Вот – страна чудес. Моё чудо – советский старичок-боровичок сидит в будке и удивляет тебя, богему. А твоё чудо в чём?

ОНА обескураженно смотрит

ОНА (собравшись, скептически): – Миленький, ты сейчас мне будешь травить посреди ночи байки про то, что у каждого человека в жизни должно быть чудо и другие трали-вали?..

ОН: – Наверное, это ты мне должна травить такие байки. Сижу я тут, весь опустившийся. Антиквариат. Динозавр. Мечты нет, папаша, дедуля, идиот в будке. В общем, охранник-эмигрант. А ты приходишь – неважно, в каком виде и как – и приносишь в мою жизнь мечту. Рассказываешь мне о чуде. А? Ну, меняешь мою жизнь и жизнь человечества.

ОНА молчит

ОН: – Иначе, на хрена вы нужны, богема? Просирать жизнь на то, чтобы развлекать самих себя?

ОНА: – Знаешь, что?.. Ты неправ.

ОН: – И?..

ОНА: – Что – и?.. Просто неправ. Ни хрена ты не понимаешь. Мы создаём искусство. И мы меняем этим мир.

ОН: – И много вы наменяли того мира? В нашей деревне-то.

ОНА: – Многие великие творили в деревне.

ОН: – Да…Только издавались в Париже. И их читал или смотрел. весь мир.

ОНА: – Ну… до Парижа мы ещё дойдём. И главное – что мы не даём застояться этому миру!

Главное в работе художника – протест!

ОН: – Да, понимаю. Показать миру средний пальчик. А в душе задница, потому что миру давно всё равно, и ты уже никому не нужен со своим протестом.

ОНА: – Много ты знаешь про наши души… Со своей сперва разберись.

СЦЕНА 4.5

ОН: – Хочешь прогуляться?

ОНА: – Как говорят советские тётки, «намёк поняла». Ладно, ухожу. У тебя тут кирпича где-нибудь нет? Если этот кретин мотается где-то поблизости, хоть врезать ему так, чтобы …

ОН: – Мне надо делать обход территории. Скучно одному. Кроме того, не оставлю же я тебя одну тут. Если приедет проверка в моё отсутствие, они не поймут, что ты исполняешь мои обязанности.

ОНА: – А…

ОН: – У них фантазия не настолько развита.

ОНА (помолчав): – Ну что ж… Чего-чего, но сторожем ещё не была. С берданкой и колотушкой не ходила.

ОН: – Знаешь, в сторожевом деле технологии ушли сильно вперёд. Берданки нет, вот… пистолет… э-э, нет!… не трогать!.. А вместо колотушки – вот….

ОНА: – Что это за дубинка?

ОН: – Это не дубинка, это датчик… а ладно, пускай будет дубинка. Ты ходишь по территории, а на ней в разных местах развешаны пипки.

ОНА, пытаясь до этого сдержать смех, хохочет и машет руками.

ОН: – И вот, когда ты этой дубинкой тыкаешь в пипку… да хорош уже ржать!.. они узнают, что ты работал добросовестно. То есть, обходил территорию и был в этом месте.

ОНА (затихая): – О, господи!.. Какой идиотизм. Ну ладно, пошли тыкать дубинкой в пипку. Или пипкой в дубинку… Кирпич не забудь! А то мой суженый рядом бродит.

ОН: – Думаю, уже не рядом. Там кто-то воет в соседнем квартале.

ОНА: – Моя следующая картина будет называться «Циничный сторож». Без сиси, не беспокойся…

Смотрят друг на друга, смеются и выходят.

СЦЕНА 5

В ПУСТУЮ КОМНАТУ ВХОДИТ ПАРЕНЬ. УСЛЫШАВ ГОЛОСА ПРЯЧЕТСЯ.

СЦЕНА 6

Входят ОН и ОНА, отряхиваясь от дождя и оживлённо разговаривая

ОНА: – Нет, ты что, реально?! Твоей дочурке некуда пойти с парнем? И она… у тебя берет ключи от хаты? Не верю!

ОН: – А что такого? Уж тебя-то, богему, это не должно удивлять, а?

ОНА: – Как раз меня и удивляет…

ОН: – У неё дом в другом месте. Она живёт с матерью.

ОНА: – А-а… И как же это у критика чужих отношений не получилось со своими собственными?

ОН: – Разве я критик? Мне просто грустно. Вот поживешь с моё, и будешь испытывать то же самое.

ОНА: – В одном старом фильме говорят: «Я не доживу. У меня работа вредная».

ОН: – В старом? Для меня он вполне ещё современный.

ОНА: – Ой, какой кошмар! Какого же ты года?

ОН: – Пятьдесят девятого.

ОНА: – Тысяча восемьсот?.. О, пардон…

ОН: – Иногда мне кажется, что да.

ОНА: – Аристократ?

ОН: – Нет, просто стараюсь быть приличным. Это несовременно. Сейчас все стараются быть

не приличными, а обычными. Нормальными.

ОНА: – Много чего видела, но перестаю вообще что-то понимать. Если ты такой приличный, то как же ты дочурке ключи от собственной хаты для свиданий даёшь? Мне, конечно, до форточки, но это как – прилично? В духе девятнадцатого века?

ОН: – Не знаю, смогу ли объяснить. Она уже взрослая. И она мне дорога, понимаешь? Мы… мы друзья. Особенно после того, что случилось… в общем, не о том речь. Забудь.

ОНА: – О чём?

ОН: – Оставь, не надо.

ОНА: – Мне нельзя узнать, по какой причине дочка и папа стали так близки, прямо друзья? У меня с моим папашкой, скажем так, никакой дружбы не было, например… Блин, да ты у нас продвинутый! Прямо ангел во плоти!

ОН: – Ну… так надо. Мы с женой разъехались. Надо пройти ещё весь этот развод… А дочка теперь одна. То есть, живёт пока с матерью, но осталась одна.

ОНА: – Это как?

ОН: – Ну… В общем, их было две, дочки, раньше. Была старше, Надя. Ей было тогда семнадцать А сейчас было бы двадцать шесть… Так получилось.

ОНА: – Господи… извини.

ОН: – Да нет, ради Бога, о чём ты…

Пауза

ОН: – Так получилось, что они обе поздние. Особенно Кира, младшая. А старшей уже нет. Что делать.

ОНА: – Что случилось?

ОН: – Они возвращались из кино, предпоследний сеанс. Он не затормозил вовремя, врезался… Подружка отлетела в сторону и её потом собрали, а Надя.. осталась на месте. Он ехал на очень большой скорости…

ОНА: – И что дальше? Извини, что спрашиваю…

ОН: – Не извиняйся. Ничего. Просто ничего.

ОНА: – То есть?

ОН: – Ну, понимаешь… Ему за это ничего не было. Обвинили девочек. Он, этот парень, был сыном заместителя мэра города, вице-мэра, как это сейчас называется. Они с друзьями ехали из клуба ночью. Но суд постановил, что неправильно переходили дорогу девочки. Пытались доказать, что они были пьяны. Но не получилось. Хотя бы это не получилось.

ОНА: – Да. Я из-за всего этого и уехала.

ОН: – Я какое-то время приходил к суду и смотрел, как эта судья приезжает на работу. Один раз она послала секретаря, и он отчитал меня. Он сказал, что я пытаюсь мешать работе их суда. И что они вызовут милицию. Приходил к мэрии, и смотрел на этого вице-мэра. Я уже понимал, что Нади нет. Мне просто было интересно, как он ходит по земле, этот урод. Ничего, ходил, ездил. На чёрном «Мерседесе». У него ветераны войны искали еду по помойкам, а он ездил на чёрном «Мерседесе». Я даже видел, как его сынок, который убил Надю, ездил на том самом БМВ, которым он её убил. Потом он, правда, машину поменял. Наверное, было некомфортно ездить на ней…

Poprzedni 123 4 5 6 Kolejny

Белый жук в чёрной сметане

Osoby, które czytają tę książkę, przeczytały również

Inne książki tego autora