Закончив с ней, техник начинает помогать с платьем мне. Мой наряд почти такой же, с огромной юбкой, в которой и не сядешь даже по-человечески, но плюсом к нему прилагаются игрушечные крылья, крайне отдаленно напоминающие крылья бабочки, и рога.
Рогов, к счастью, зрители не увидят. Они просто будут торчать у меня из спины, а к ним приладят тросы, на которых меня будет носить над сценой туда-сюда, вверх и вниз. Режиссер полагает, что это будет выглядеть красиво и волшебно, но вообще раньше он такого не делал.
– Ты еще похудела! – сердито отмечает Ли-техник, застегивая на мне корсет.
– Я не специально, это все нервы, – просовываю под него пальцы и спокойно сжимаю в кулак. Да, как-то слегка свободно.
– Смотри мне, если на сцене выскользнешь из платья – это будет не моя вина!
– Хорошо, учту.
Не настолько уж все плохо. Поворачиваюсь к зеркалу, чтобы глянуть, как все это выглядит со стороны, и быстренько отворачиваюсь, заметив, что Ли-актриса в это время как раз увлеченно штампует селфи прямо на нашем с Ли-техником фоне. Чтобы не мешать ей наслаждаться собой, мы с техником бочком поскорее вываливаемся в коридор.
Нервничать в коридоре оказывается немного легче, потому что по нему можно ходить кругами, представляя, как наматываешь эти самые докучливые нервы на колонны. На очередном проходе неожиданно наталкиваюсь на Мориса. На этот раз он одет в отглаженные черные брюки и голубую рубашку в тоненькую полосочку, только с волосами он ничего не делал.
– Привет, что ты тут делаешь?
– Хозяева игры дали мне еще одно задание, – отвечает он все тем же тусклым тихим голосом, хотя вокруг нас совсем не так тихо, как было в пять утра на безлюдной платформе. – Не беспокойся, я тебе все расскажу после представления. – Чтобы понять, что он говорит, приходится подойти к нему совсем близко.
– Хорошо, – ничего не имею против я, но он продолжает разговор:
– Ты сейчас текст повторяешь, да?
Не успеваю ответить, за его спиной появляется деловито выглядящая Кейт, в форме стражей и со всей причитающейся к ней экипировкой. Я так понимаю, охрана нашего любительского мероприятия любезно прибыла.
– Меня послали проверить, нет ли в блоке посторонних. Мы перекрываем входы, – уведомляет она и с подозрением оглядывает Мориса. – Вы тоже актер?
Морис почему-то смотрит на нее с удивлением.
– Я техник, – отвечает он.
– Ну, хорошо, – теряет интерес Кейт. – Виллингера уже видела? – обращается она ко мне.
– Я думаю, он в своей гримерке, но перед ней стоит охрана.
– Охрана, и что? Не собирались же мы врываться к нему, – фыркает подруга. – После представления подойдем, когда уже все расслабятся. Что за идиотский наряд на тебе?!
Я снова опускаю взгляд на свою широченную юбку, похожую на абажур.
– Поверх будет наложено нормальное изображение, – оправдываюсь я, и вдруг понимаю, что это самое изображение увидят только зрители в очках. Стражи будут смотреть представление как есть, не испытывая иллюзий по поводу происходящего. Но тут уж остается только вздохнуть поглубже и забить.
Больше ни с кем из стражей я не сталкиваюсь, прячась все оставшееся до представления время за колонной. Кейна так и совсем не вижу и, надеюсь, не увижу. После начала становится не так уж страшно. Все сосредоточились на истории, в которую мы играем, вошли в роли, а на сцене удается вообще забыть, что в зале кто-то есть. Вне ее, можно следить за историей по экрану, на который передается то же изображение, что и на очки зрителей. И выглядит все там, надо сказать, совсем неплохо. Удается наконец узнать, как задумывались наши наряды и в каком антураже мы читаем свой текст. Остается только, засмотревшись, самой не забыть в этом вовремя поучаствовать, но тут режиссер стоит на стреме.
История идет вполне гладко, а не как на репетиции. Каким-то волшебным, не иначе, образом, никто ничего не забывает и не путает, кроме разве что совсем незначительных деталей, все вовремя включается, отъезжает и поднимается. Даже у меня все вроде бы нормально получается, и режиссер покровительственно и рассеяно гладит меня по плечу, чуть не сломав мне при этом крыло. Что не очень кстати, поскольку мне еще летать не нем предстоит. Вот наверное после этого-то все несчастья и начинаются.
Едва дождавшись главной слезливой сцены моего объяснения с принцем, я выпархиваю на сцену на своих недокрыльях – одно крыло после случайной режиссерской “правки” слегка косит. В это время с другой стороны сцены красиво поднимается лестница, по которой “мой избранник” должен добраться до балкона с крайне подавленным и отрешенным видом. Однако лестница застревает на полдороге, и принцу приходится по-молодецки на балкон заскочить. После чего он принимает обратно образ вселенской грусти и отчаяния, и между нами происходит эмоциональный диалог, по итогам которого мы беремся за руки и взмываем ввысь. Взмываем хорошо и уверенно, правда промахиваясь мимо крыши замка, и синхронно ойкаем, почувствовав приближение реального потолка. К счастью нас быстро опускают назад до нужного уровня под сдержанные смешки из зала.
Режиссер не единожды говорил нам, что надо продолжать преставление, что бы там не произошло, так что мы продолжаем разговор, наивно, но строго по сценарию расцепив руки. Но поскольку по негласному правилу беды ходят тройками, третий нежданчик нас также не минует. Как только принц отцепляется от своей принцессы, его тут же разворачивает на сто восемьдесят градусов, и он оказывается ко мне спиной. Очевидно, когда его цепляли к тросам, то перепутали рога. Учитывая, что сцена обязана закончиться поцелуем, ситуация неприятная.
В итоге мой принц висит и безуспешно дрыгает ножкой. В отличие от меня, находящейся рядом с реальной, хоть и хлипкой декорацией, ему даже зацепиться не за что, так что, видимо, решительные меры могу принять только я.
– Неужели, ты даже смотреть на меня не хочешь? – скорбно спрашиваю я у спины принца и нежно хватаю его за отставленную ножку, обтянутую чем-то вроде лосин. За ногу мне удается повернуть принца к себе лицом, после чего уже сам он вцепляется в меня как клещ со всей положенной ему по сценарию страстью. Слегка изменив положенную речь, принц произносит свой чувственный монолог, и мы с облегчением сближаем лица и чмокаем друг друга в губы. Страстные лобзания дорисует компьютер.
Сцена закончена, не убейте нас об пол!
Публика на овации не скупится, но, боюсь, не из-за нашего гениального выступления, а благодаря тому, что состоит почти полностью из друзей и знакомых задействованных в постановке лиц. На поклон приходится выходить несколько раз, при этом режиссер строго следит, чтобы мы не перепутали порядок, кто с кем рядом стоит. Предполагается, что компьютер должен сам распознать наши физиономии и пририсовать к ним нужные костюмы и прически, но после маленьких недочетов с лестницей и нашим с принцем полетом, он ему больше не доверяет, чем чуть не доводит Ли-техника до истерики. Она серьезно подозревает саботаж.
Я на некоторое время остаюсь с ней, дергающейся проверить то то, то это, хотя не знаю, как могу помочь в том, в чем совершенно не разбираюсь. Но в конце концов она успокаивается и мы вместе идем к гримеркам. По пути меня перехватывает взволнованный Морис, за ним прибегает Лекс, и оказывается, что эти двое каким-то образом уже знакомы.
– Я должен был принести тебе цветы, – возбужденно шепчет Морис, остановив меня в коридоре. Ли идет дальше и заходит в нашу с Ли-актрисой комнатку. – Это было моим заданием в игре. Цветы и подарок, – поясняет он торопливо. – Сделать вид, что я посыльный с цветами от поклонника. Я поставил все к тебе на столик, но эта женщина их забрала!
– Какая женщина?
– Такая, в платье как у тебя! Она сказала, что это ей. Я объяснил, что нет, но… не драться же мне с нею!
– Мне тоже пришло задание, – встревает Лекс, показывая мне экран планшета, на котором я действительно вижу сообщение, посланное с неопределившегося адреса. – Я должен освободить для тебя какую-то птичку!
У меня сразу же трагически начинает чесаться поясница, клюнутая не так давно птицеобразным монстром, но подобраться к этому месту из-за корсета с рогами почти невозможно.
– Думаю, что имеется в виду тот подарок, – шипит Морис сердито, – который утащила эта змеюка подколодная. Он был в виде декоративного яйца, которое можно развинтить и спрятать внутри какой-нибудь предмет. Наверняка, это яйцо необходимо для твоего дальнейшего участия в игре!
– Хорошо-хорошо, я сейчас поговорю с Ли, – уверяю я поспешно. Рассерженный Морис меня пугает.
Я неуверенно захожу в гримерную, а парни, не спрашивая, просачиваются вслед за мной. Ли-актриса уже начала снимать с себя платье с помощью Ли-техника, но это в принципе не страшно, поскольку под ним у нее своя одежда. Рядом с нею, на ее столике в стеклянной банке стоит пышный букет из голубых и розовых цветков и больших зеленых листьев. Запах от него распространился на все комнатку. Рядом просто лежат несколько подвявших гвоздик и искусственный подсолнух, которые она получила еще на сцене. Никаких яиц не вижу, ни декоративных, ни обычных.
– Ли, – обескураженно начинаю я, но поскольку не помню второй слог ее имени, решаю заново начать с извинений, – извини, тут посыльный сказал, что принес для меня цветы…
– Ой, да он не для тебя принес, – обрывает мои попытки Ли-актриса. – Ты же играешь здесь в первый раз, никто тебя не знает, кто мог тебе чего-то послать? Ясно же, что посыльный перепутал, и цветы причитаются мне! Я тут актриса, ясно?! – она делает ручкой красивый жест.
– Пусть так, – вздыхаю я, – но там была еще одна вещь, которая мне очень нужна! Ее уж точно посылали мне, – уверенность в голосе мне до конца фразы сохранить не удается, а жаль.
– Кроме цветов больше ничего не приносили! – отрезает Ли, на которой наконец все расстегнули. Но перед тем как начать снимать через голову само платье, она все-таки замечает присутствие парней. То, что один из них тот самый посыльный, который якобы больше ничего не приносил, ее ни капли не смущает, но все же она хочет, чтобы они немедленно вышли вон!
Лекс согласно кивает и выходит… прихватив с кресла сумку Ли. За ним вылетает Морис и спешу я вместе со своей колышущейся вокруг меня юбкой. Это потрясающее создание человеческой мысли еще и приходится приподнять с одной стороны, чтобы протиснуться в дверной проем. В итоге до парней я добираюсь, когда они уже начали потрошить сворованное, остановившись за углом коридора.
Действительно обнаружив внутри сумки странное синее яйцо, причудливо облепленное сверкающими под лампой камушками, Лекс роняет сумку на пол, и тут же пытается это яйцо развинтить. Оно поддается не сразу, поначалу его ладони проскальзывают, и кажется, что оно вот-вот просто треснет. Только под неожиданно раздавшиеся в коридоре крики, яйцо распадается-таки на две половинки.
– Украли! Украли! У меня сумку украли! – истошно вопит Ли-актриса за углом.
До сих пор спокойный Лекс краснеет и, поспешно вытащив из яйца телефон, сует последний мне в руки, чтобы свернуть половинки обратно и запихнуть снова в сумку. Последнее он сделать не успевает и просто роняет яйцо в ее раскрытый зев. Я накрываю сумку юбкой, а Ли уже летит к нам, обвиняюще указывая на нас. За нею в коридоре появляются и стражи, первой, к счастью, Кейт, но мы не успеваем обрадоваться. Следом идет Мин, а там и Кейн выскакивает на нас.
– Это наверняка они! – разглядев нас получше и не заметив свою сумку, Ли недовольно хмурится, но от своих обвинений отказываться тоже не спешит. – Куда вы ее дели?
– Когда и где вы видели свое имущество в последний раз? – скользнув по нам взглядом, раздраженно спрашивает Кейн.
– В своей гримерке! – резко отвечает Ли и смотрит на робко выглянувшую из-за угла Ли-техника. – Перед последним действием.
Последнее она произносит уже не так уверенно, наверное, потому что в тот самый момент клала в сумку не совсем ей принадлежащий предмет.
– Придется действовать по правилам, – выплевывает Кейн, окатив нас еще одним ледяным взглядом. – Ты идешь с потерпевшей и обыскиваешь гримерку, – кивает он на Кейт, – ты сторожишь этих, – отдает указание Мину. – Остальным перекрыть блок, вернуться на места, – говорит он в переговорное устройство, прицепленное к форменной рубашке, и широким шагом удаляется, видимо, проверять подчиненных.
Кейт легонько пожимает плечами и уходит со встревоженной Ли-актрисой обратно в гримерку. Мин злобно смотрит на нас.
– Круто попались, – шипит он, самодовольно ухмыляясь. – Так и знал, что вы когда-нибудь выкинете что-нибудь вроде этого.
На этот раз возразить нам нечего. Не знаю, о чем сейчас думают мои друзья. Наверное, о том, как мы глупо попались. Еще минуту назад все было нормально, а теперь, как бы мы не оправдывались, нам все равно переломают руки за воровство. И то, что Кейн, фактически дал нам пару минут еще пожить невиновными ничего не изменит. Из этой ситуации нам без потерь явно не выбраться.
Какое-то время мы нервно пялимся друг на друга, но первым почему-то не выдерживает Мин.
– Да ладно, и так все ясно! – выпаливает он и резко хватается на мою объемную юбку, под которой прячется прижимающаяся к моей ноге пропажа. Я инстинктивно отпихиваю его руки, и мы начинаем бороться. Он буквально пытается залезть ко мне под юбку, я пытаюсь не сойти с места, а Ли-техник вопит рядом, что мы так повредим датчики, прицепленные на ткань, а они дорогие! И кто это будет все возмещать любительскому театру?!
– Что здесь происходит?! – слышим мы все гневный окрик.
Обернувшись, но все еще держась друг за друга, мы видим подошедшего к нам, уже переодевшегося в цивильную одежду Вилли. Его невозмутимый охранник встает примерно между им и нами, но так, чтобы не загораживать хозяину обзор.
– А ты чего лезешь?! – грубо спрашивает Мин, не разобравшись, кто стоит перед ним. Свою карту Вилли на виду не держит, а одет, что он, что охранник, просто и непринужденно. – Давно хлыстом по хребту не получал?!
– Вас этому в учебке учат? – почти радостно любопытствует Вилли, с которым наверняка давненько никто так не разговаривал. Он снисходительно изучает вышитые на форменной рубашке Мина знаки отличия, говорящие о том, что тот еще только проходит обучение. – Похоже, программу сильно поменяли с моего выпуска. А про неправомерный обыск вам хотя бы рассказывали?
Мин заметно меняется в лице, а я наконец отпускаю его руки, которые резко ослабили хватку на моем многострадальном платье.
– А, Ушастый подвалил, – на импровизированной сцене в коридоре вновь появляется Кейн.
– Щенок, – кивает в знак приветствия Вилли, заодно показывая, что тоже помнит чужие клички, полученные во времена их собственной учебы. – Пришел тявкнуть пару слов в защиту своего подопечного?
– А ты пришел вновь влезть не в свое дело?
– Курсант применяет неправомерные действия по отношению к, можно сказать, моей коллеге, причем еще и со всей наглостью в моем присутствии. Этим, я считаю, он наносит оскорбление лично мне. Я с радостью возьмусь за то, чтобы стереть его в порошок.
Мин уже не только отпустил меня, но и незаметно по чуть-чуть отошел на значительное расстояние.
– Будешь марать руки о вшивого курсантишку? – удивляется Кейн.
– Курсанты – будущее правопорядка в Муравейнике. Я сделаю всем одолжение, выполов этот сорнячок заранее, – высокомерно отвечает Вилли. – Заодно проедусь по его нерадивым учителям. Я так вижу, после моего ухода в учебке все пошло черт знает как, не учат даже самым элементарным вещам.
– Это да, – соглашается Кейн. – После тебя все пошло наперекосяк. Всем просто-таки не работается без твоих дельных замечаний. Так чего тебе сегодня не хватает? – спрашивает он нетерпеливо. Ему явно надоел этот разговор.
– Оснований для личного обыска, – скривившись, отвечает Вилли.
– Не нужен нам никакой личный обыск, мы сумку ищем, – сердито говорит Кейн. – Куда они, по-вашему, могли ее засунуть, в карман? – Он в два шага преодолевает расстояние между нами и, ухватив меня под подмышки, поднимает в воздух и переставляет на метр в сторону. Но на том месте, за право стоять на котором я боролась в Мином, ничего не обнаруживается.
– А разговоров то, – хмурится Кейн.
– А может, у нее под юбкой крючок какой-нибудь, – предполагает Мин, пытаясь реабилитироваться.
– Нет там никакого крючка, – подает голос Ли-техник, и все оглядываются на нее. Все кроме Кейна.
– А этот где? – спохватывается он, обнаружив, что из нашей троицы кое-кого не хватает. Я и то не заметила, как Лекс под шумок растворился в воздухе, но по исчезнувшей из-под моих ног краденной сумке можно было догадаться.
– Я здесь! – с энтузиазмом докладывает Лекс, появляясь со стороны гримерной.
– Я же велел стоять здесь, – проговаривает Кейн сквозь зубы.
– Нет, ты приказал Мину сторожить нас, – поправляет его Лекс, – а нам сторожить Мина ты не приказывал.
– Нашла! – радостно выпархивает к нам Кейт. На вытянутой руке она тащит объемистую сумку Ли-актрисы. Хозяйка этой сумки в самых растрепанных чувствах бежит за ней, не спуская со своего имущества взгляда. – Она упала в пространство между столами, – рассказывает подруга, сверкнув глазами в сторону Вилли, который явно следит за всей этой ситуацией с большим интересом.
– Эта та самая? – для проформы спрашивает у Ли Кейн.
– Да.
– Ничего из нее не пропало?
– Нет, – Ли косится на нас.
– Ну и чудненько, – недобро ухмыляется Кейн, делая знак, что все могут разойтись.
Вскоре мы с Лексом и Морисом, все это время тихо простоявшем у стены, а также с Кейт остаемся одни. Я все сжимаю в потной ладони добытый с таким трудом телефон. Он кстати выключен, так что сообщений по игре на него еще не пришло.
– Как думаете, он меня запомнил? – интересуется у нас Кейт. Имеет в виду она очевидно Вилли. Но мне кажется, запомнил он всех кроме нее.
Глава 2. Сейф
Сообщение на телефон приходит только на следующий день, как будто анонимный хозяин игры дал нам время, чтобы прийти в себя после угрожавшей нашему здоровью сцены в театре. В тексте даны координаты места и сказано, что оттуда надо забрать. Задание только для меня одной, но Лекс полагает, что если он пойдет со мной, небо на землю не рухнет.
Хотя рабочий день только начинается, мы сразу отправляемся в дорогу, наглым образом пройдя мимо группы офицеров, которые, судя по запаху, возвращаются с перекура на платформе.
– Давненько ты их не подслушивала, – отмечает Лекс, как только те скрываются за дверями шлюза. – Надо бы нам снова заняться разведкой.
Я подхожу к перилам, чтобы глянуть на то место, где я занималась этим в последний раз. Тогда я сидела на самом краю платформы за ограждением, скрытая стоящими в кадках растениями, и подслушала офицеров совершенно случайно. Пожалуй, повторить такой трюк в здравом уме будет сложновато. Да и повезло тогда, что за долгое время никто не появился с другой стороны бездны. Точнее говоря, появиться то можно было, там тоже искусственно устроенные заросли вид закрывают, но ничто не мешает выглянуть сквозь них, все-таки не джунгли.
До семидесятого уровня мы поднимаемся сразу на лифте и проходим через ближайший пропускной пункт между блоками основных уровней и продвинутых. Куда идти дальше считаем на калькуляторе в планшете Лекса, поскольку мне прислали не адрес, а цилиндрические координаты нужного места, и это место оказывается аккурат над бездной. На всякий случай пересчитываем еще раз, но никакой ошибки нет. Поднимаемся еще на два уровня и начинаем высматривать нечто в просвете между платформами.
Этот блок уровней, начинающийся с семидесятого, еще более оснащенный. Вся платформа здесь покрыта плиткой, лампочек намного больше, и освещены даже самые маленькие закутки. Вместо прячущихся по углам маргинальных личностей, стихийных точек сбора мусора и несанкционированных отхожих мест повсюду притулились скамеечки, терминалы выхода в общую сеть, вазоны с искусственными цветами, розетки для зарядки гаджетов, места для фотографирования на фоне сцен из фильмов или пейзажей других миров. Находим еще разные аппараты и инсталляции, но разбираться, что это и для чего, не спешим. На экскурсию сюда и попозже можно прийти, наши карты это позволяют, а вот мое задание может быть ограничено по времени.
К своему удивлению рюкзак, похожий на описанный в тексте задания, обнаруживаем висящим прямо по центру широкого и длинного пролета. Как он туда только попал…и как его только оттуда снять? Была б у нас летающая машина, можно было бы как-то аккуратно изловчиться, но у нас ее нет и попросить не у кого.
Кроме крюка с рюкзаком, подвешенном на веревке, проходящей перпендикулярно пролету, несколько шнуров тянутся также и вдоль него. С одной стороны они идут по направлению к парку – огромной чаше в сердце Муравейника, находящейся недалеко отсюда, а вот с другой не видно. Надеясь, что по этим шнурам возможно что-то движется, мы идем вдоль платформы, поглядывая на них, и шагающего к нам навстречу Мориса, замечаем только, когда он уже совсем рядом.
– Доброе утро! – приветствует он со сдержанной улыбкой, зато глаза его прямо сияют от эмоций. Вслед за ним подходят еще двое, но наш новый знакомый не спешит их представлять. Кудрявая девушка слева от него берет эту процедуру под свой контроль.
– Здравствуйте, мы с вами, похоже, теперь, товарищи по команде, – говорит она, улыбаясь так широко, что видны почти все зубы, но как оскал это не выглядит. Просто открытая улыбка. У девушки тонкая кожа сплошь покрытая веснушками, и длинные непослушные волосы красивого медного оттенка.
– Вете еще необходимо пройти свое испытание, чтобы вступить в игру, – напоминает ей Морис.
– Ну, так сейчас пройдет, – ничуть в этом не сомневаясь, соглашается девушка. – Меня зовут Палома, с Морисом вы уже знакомы, а это Ворчун, – указывает она на высокого парня стоящего подле себя.
– Меня не так зовут, – с ноткой раздражения говорит тот. Он смотрит чуть в сторону, не останавливая взгляд ни на ком, как будто люди не стоят его внимания, стоит, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок и обратно. – Впрочем, можете обращаться ко мне, как хотите.
Так и не дождавшись его настоящего имени, мы с Лексом также представляемся.
– Еще кроме нас есть Герти, но она не смогла уйти с рабочего места, – продолжает Палома. – Хотя нам очень важно здесь быть, ведь твое вступительное задание – добыть нам место нахождения сейфа. Ты знаешь, о чем речь?
– Знаю, но что будет, если у меня не получится? – ужасаюсь я. – Вы тоже проиграете?
– Полагаю, хозяева дадут нам другую возможность получить адрес, но это явно уменьшит наши шансы добраться к сейфу первыми. Но я не давлю! – всплескивает она руками, с новой милой улыбкой.
– Так чего мы тогда стоим? – интересуется Лекс нетерпеливо. – Рюкзак висит над бездной, но там еще какие-то тросы натянуты, – поясняет он уже на ходу. – Мы хотим понять, откуда они тянутся, и нельзя ли их использовать. Если конечно у вас нет других идей.
– По-моему, это какой-то аттракцион, – все таким же сердитым тоном оповещает нас Ворчун. – Можно пристегнуться к этим тросом и фьють…, – он показывает ладонью, куда именно можно фьють, – проскользить до самого парка.
Добравшись до места, где прямой пролет заканчивается и заворачивает в сторону, мы действительно видим, куда прилажены концы тросов, и странный агрегат на них, который явно может по ним как-то перемещаться. Рядом висит плакат с рекламой и ценой сего удовольствия. Глядя на рисунок под ценой, легко представить, как на этот агрегат подвешивается человек, решивший получить таким образом немного острых ощущений. Все вместе мы задумчиво смотрим вдаль.
– Жесть, – первой изрекает Палома. – Не думала, что задания в игре могут быть столь опасными.
Я нервно дергаю плечом, оборачиваясь на ребят.
– Вряд ли это действительно опасно, это же развлечение.
– Мне договориться? – неуверенно спрашивает Лекс.
– Да, – вполне уверенно отвечаю я, и он уходит.
– Полагаете, это штуковина не стоит доверия? – также с сомнением Морис подходит к краю и перегибается через ограждение, заглядывая вниз, в бездну. Однако у него видимо тут же начинает кружиться голова, и он быстро отстраняется обратно.
– Не понимаю, для чего вообще это придумали. Удовольствие крайне сомнительное, – начинает ворчать Ворчун, – да и кто может гарантировать, что тросы не оборвутся или эта странная конструкция с них не соскочит. Может быть сильный ветер, в конце концов, под порывами которого все это начнет танцевать. – Только сейчас замечаю, что тросы и вправду колышутся. – И кто-нибудь все проверяет после ночи?! – все больше распаляется Ворчун. – Что если монстры, поднявшиеся из глубин, исклевали тросы и истончили?
– Ничего мы не проверяем, – к нам подходит еще более угрюмый субъект, несущий с собой какие-то ремни, – кататься очень опасно, не советую.
– Вы это серьезно? – удивляется идущий за ним Лекс.
– Да, если боитесь, нечего и начинать, я обратно пойду.
– Ничего не боимся! – пугаюсь я.
– Так кто поедет? – чуть более миролюбиво спрашивает мужчина.
– Я! – пищу я.
– Ладно, сейчас все подготовлю, – со скорбью в голосе соглашается мужчина. Лекс между тем дергается и недовольно вытаскивает планшет, что-то читает, шевеля губами.
– Тебя вызывают? – теперь уже я печально интересуюсь.
– Да-а, – отмахивается Лекс, – наверняка их “срочно” означает, что они хотят, чтобы я переложил что-нибудь из одной комнаты в соседнюю. Просто встретили нас по дороге и решили нам так подгадить. Фиг с ними, подождут.
– На работу вызывают? – догадывается Палома.
– Просто вредничают, – упрямится Лекс.
– А что если они ищут формальный повод от тебя избавиться? – нервничаю я.
– Ну и ладно, мне они тоже надоели.
– Но Лекс!
– Иди, работа все же важнее игры, – вступает в наше препирательство Морис. – А за Вету не беспокойся, я прослежу, чтобы с ней ничего плохого не случилось, обещаю, – он неожиданно заключает мою ладонь в свою. Мне такое прикосновение неприятно, но поскольку жест сугубо дружелюбный, просто так вырвать свою руку из его наверное будет не правильно.
Я удивленно хлопаю глазами.
– Да, иди, все будет нормально, – выдавливаю из себя.
Лекс еще посомневавшись все-таки уходит, а меня начинают прилаживать к этой все же сомнительной конструкции. Потом мужчина открывает ограждение и предлагает мне стать на самый край, но при этом не особо пялиться вниз.
Смотреть в бездну, не ощущая никаких преград между нами, действительно волнующе. Голова начинает кружиться, ноги подгибаются, и кажется, что душа поспешно перераспределяется в теле, собираясь в один маленький комочек примерно на уровне солнечного сплетения.
– Вы хотите обратно вернуться сюда или спуститься в чашу? – меланхолично спрашивает мужчина.
– Обратно, – говорю я, оглядываясь на друзей, и тут же возникает ощущение, что я падаю. Поспешно поворачиваю голову и теперь смотрю строго вперед, так как-то уверенней себе ощущаю.
– Ну тогда в добрый путь, – мужчина толкает меня в ногу, и я тут же соскальзываю вниз. Недалеко. Ремни, щедро обмотанные вокруг меня, принимают на себя мой вес, и штуковина надо мной начинает тащить вперед, прямо над бездной, сначала совсем медленно, словно раздумывая, но через несколько секунд уже набирает скорость. И… это потрясающе, во сто раз круче, чем сидеть в салоне летающей машины! Платформы Муравейника проносятся мимо, а я лечу, стараясь по полной насладиться этими необычными мгновениями, чуть не забыв о цели моего маленького путешествия. Но это не так важно, поскольку рюкзак подвешен прямо у меня на пути и пролететь мимо просто нереально. Я практически врезаюсь в него, автоматически вцепившись в него руками. Крюк срывается с подвеса, и мы с рюкзаком вдвоем летим дальше, через устье пролета в огромную чашу, и потрясающий вид внезапно распахивается перед нами. Десятки зеленых террас поднимаются по стенам к нам и выше нас, сотни растений, формируют зеленый ковер под нами на дне вокруг большого бассейна с ослепительно голубой водой. Гуляющий ветер доносит сладкий запах цветов. Снующий по дорожкам или копошащийся в посадках народ отсюда и впрямь кажется деловитыми муравьишками. Правда у этих муравьишек есть летающий транспорт, который иногда подлетает так близко ко мне, что становится неловко.
Меня уже медленнее протаскивает над центром чаши. Дальше канаты идут вниз к небольшому павильону рядом с бассейном, но моя повозка останавливается еще до спуска. Где-то после минуты ожидания, в течение которой меня трижды предлагают снять из пролетающих мимо машин, а я так истерически цепляюсь за рюкзак, что боюсь, его содержимое сильно мнется, наконец меня начинает засасывать обратно, и мы с добычей на увеличивающейся скорости имеем возможность лицезреть все то же самое только в обратном порядке, что уже несколько не так приятно.
То, что путешествие закончилось, понимаю, по вновь уменьшающейся скорости. В конце меня затаскивают на платформу спиной вперед и освобождают от ремней. Палома первая вцепляется мне в руку.
– Ну как ты?
– Здорово, – киваю я ей. Что люди подпортили приятное впечатление, я уж не уточняю – это мои тараканы.
Распрощавшись с мужчиной, ведающим аттракционом, мы отбегаем за угол в уютный закуток со скамейками, которых здесь пруд пруди, и поспешно потрошим рюкзак. Внутри оказывается большое плюшевое сердце с приколотой (и, как я опасалась, помятой) запиской на круглом листке. Цифры и буквы идут по диаметру этого круга – на сей раз именно адрес, а не координаты.
– Отлично, у нас есть адрес! – восклицает Палома.
– И это совсем недалеко! – радостно отмечает Морис.
– И двадцать четыре комбинации на проверку, – уточняет Ворчун.
– Вполне реально проверить их одну за другой, – рычит на него Палома, – мы уже говорили об этом. Главное успеть к сейфу первыми!
– Ну, так бежим, – предлагает Морис. И мы мчимся вперед, я, закинув на спину рюкзак с сердцем, а Ворчун, старательно придерживая бьющую его по ноге сумку с чем-то таинственно тяжелым. Уже на подступах к нашей цели, Палома, бегущая первой, резко останавливается и прячется за колонну, прижавшись к ней спиной. На ее лице виден сильный испуг, но мы не знаем, что нам делать, и в недоумении застываем, где кто успел остановиться.
– Какого черта? – шипит Ворчун, отходя к стеночке, чтобы не мешаться на пути у других людей.
– Там Сэм, – шепчет Палома, как только очередной прохожий отходит подальше.
– Ясно, – кивает Морис. В качестве разведчика он проходит вперед в галерею, по которой нам надо пройти, и секунд через десять возвращается обратно. – Тебе не пробраться, – говорит он нервно, когда мы вместе отходим в тупиковое ответвление коридора. – Он стоит очень неудачно для нас, пьет кофе и явно не собирается никуда уходить. А нам нужно пройти именно по этой галерее, других путей, насколько мне известно, нет.