– Во второй раз не так страшно, да? – отнюдь не без страха в голосе тихо спрашивает Морис.
Не знаю. Это на самом деле уже пятый труп, который я вижу, но с Ворчуном мы общались, у нас был небольшой, но общий опыт, так что видеть его в таком состоянии мне не легче, чем остальных. И это при том, что те тела были растерзаны и обезображены.
Вздохнув, Лекс медленно обходит висящее тело по кругу. Пару секунд рассматривает также валяющееся у его ног вращающееся кресло на колесиках.
– Его убили, – наконец произносит он.
– Он не сам повесился, по-твоему? – удивленно переспрашивает Морис, отчего-то шепотом, словно щадя чувства покойника.
Лекс отрицательно качает головой.
– Смотрите сюда, – он встает сбоку от Ворчуна и показывает на его шею. – Борозда от того, чем его душили. – Действительно, борозда не полностью под петлей, а уходит из-под нее под углом. – И еще – кресло. Он бы не стал становиться на это кресло, чтобы достать до петли. Оно слишком неустойчиво для того, чтобы на нем стоять.
– Больше тут все равно ничего нет, на что можно было бы встать, – возражает Морис, оглядываясь.
– Да на стопку книг, их тут полно.
– Все-таки и на кресло можно было бы прекрасно встать, – Морис делает движение к валяющемуся креслу, как будто собрался провести эксперимент.
– Не трогай! – восклицаю я. – Стражу-то сюда придется вызвать. Мы же не будем избавляться от тела Ворчуна, правда?
– Ну, нет, наверное, нет, – кивает Морис и от греха подальше отходит к стене.
– А что это за веревка? – Лекс присматривается к тому, на чем висит Ворчун. – Странная какая-то.
– Это, должно быть, пояс от халата, – предполагаю я, заметив халат того же цвета, висящим на крючке сбоку спального модуля.
– Думаете, это сделали хозяева игры? – снова подает голос Морис.
– Но не лично, – Лекс подходит к терминалу выхода в сеть. – Наверняка должны быть записи камеры видеофона на входной двери. Хотя бы узнаем, кто приходил к Ворчуну. А может, есть и камеры тут внутри. Морис, разберешься?
– Постараюсь, – Морис подходит к терминалу и сразу же отдергивает руку. – Только не хотелось бы свои отпечатки здесь оставлять.
– Попросим парочку перчаток у Никты? – в шутку предлагает Лекс.
– Да, это будет совсем не подозрительно, – фырчит Морис и берет у меня протянутый носовой платок. На разбирательство с системой у него уходит всего несколько минут, хотя тыкать в клавиши одним пальцем через платок не слишком удобно. – Так, ладно, я вижу в списке устройств только видеофон. – Еще через полминуты он вздыхает и расстроено трет лицо. – Все записи стерты. Видеофон сейчас вообще выключен. Это конечно значит, что и мы на камеру не попали, что радует.
– Никта все равно нас видела, – напоминаю я.
– А мы попросим ее не говорить страже о нашем приходе, – оптимистично предлагает Лекс.
– Ты не настолько очарователен, – возражает Морис.
– Не тебе судить, – фыркает Лекс.
Добравшись по коридору до двери, за которой заперлась Никта, мы в сомнениях останавливаемся. Потом все же, Лекс нажимает на клавишу связи.
– Э, у нас тут небольшой вопрос возник, – говорит он.
Через несколько секунд дверь отъезжает в сторону. Странно, что двери в одной квартире разного типа, но это я зря отвлекаюсь.
– Что еще?! – рявкает Никта, грозно взирая на нас из-за очков.
Лекс смущенно открывает рот, жестом показывает в сторону спальни Ворчуна, а потом выпаливает:
– Ты только не расстраивайся, но Ворчун, по ходу, повесился.
– И зачем?! – сердито вопрошает Никта. До нее явно сказанное доходит не сразу. Учитывая ее сосредоточенность на каком-то своем деле, она похоже вполне могла бы провести следующие несколько месяцев в одной квартире с трупом и не заметить. Разве что включив вытяжку посильнее.
Немного другими словами, Лекс осторожно повторяет сказанное. Еще через несколько секунд гробового молчания угрюмая девочка перед нами как бы оседает, выражения ее лица меняется со злобно-сосредоточенного на растерянное и уязвимое. Теперь, когда она не смотрит на нас своим убийственным взором, то выглядит совсем маленькой и хрупкой.
– Не может быть, – выдыхает она.
– Не ходи смотреть на него, просто вызови стражей, – советует Лекс.
– Хорошо, – слабым голосом соглашается Никта.
– И еще, ты могла бы не говорить, что мы тут были? – спрашивает Лекс участливым голосом. Нет, он, конечно, сама милота, но утаивать из-за этого что-то от стражей…
– Могла бы, – неожиданно кивает девушка. Мы с Морисом ошарашенно переглядываемся. – Но как же тогда я?…
– Как узнала, что случилось? – заканчивает за нее Лекс. – Он взял у тебя какую-нибудь книгу и не вернул.
– Справочник…
– Ты просто увидела его таким и сразу убежала. Больше ничего не говори.
Никта кивает. Лекс собирается уже уходить, но вдруг вспоминает:
– А до нас к нему случайно никто не заходил, не видела?
Никта смотрит в пол, быстро вытирает глаз под очками.
– Утром кто-то заходил, – говорит она тихо. – В зеленой форме, страж, наверное.
Мы все удивленно переглядываемся.
– Страж?!
– Я не знаю, – всхлипывает Никта. – Я уже вышла из квартиры, шла по коридору. Он прошел мимо и вроде позвонил в нашу дверь. Может Ворчун ему и не открыл, я не стала ждать.
– А как он выглядел?
– Не знаю. Мне было не интересно.
– А усов у него случайно странных не было? – наугад спрашивает Лекс.
– Вроде были.
– Длинные такие, а череп лысый.
– Ну да, наверное.
Никта соглашается с каждым пунктом описания того офицера, которого недавно мы видели, выходящим из апартаментов Паломы. Правда неуверенно и все сильнее расстраивается. А ведь ей сейчас еще и расспросы стражей предстоят. Бедняга.
Ладно, выяснив это, мы быстро уходим. С еще более тяжелым сердцем.
Выйдя на платформу, мы подходим к автобусной остановке, которая представляет собой просто покрашенный в желтую полоску бортик с автоматически открывающейся створкой. Кроме нас тут никого сейчас нет, так что можем спокойно обсудить случившееся.
– Так я правильно понимаю, – спрашивает Морис, – что один из хозяев игры оказался офицером стражи, которого вы знаете? – Интонация у него чуть ли не радостная, но возможно это от нервов.
– Я описал ей того стража, который приходил сегодня наезжать на Палому по поводу исчезновения ее бывшего шинарда, – отвечает Лекс недовольно.
– Любопытно, – хмурится Морис.
– Не то слово. Вообще-то я поспрашивал – такие игры, как та, в которую мы так неудачно игранули, обычно затеваются заскучавшими богатеями с самых верхних уровней, которые вполне могут организовать себе неограниченный доступ к камерам, чтобы следить за происходящим, и позволить существенные награды для поощрения игроков. Обычное дело. Но организовывать так чье-то убийство – рискованно и ненадежно. Даже если у них есть купленные стражи, которые заметут за ними следы.
– Может в этом и дело? – Морис как-то неприятно улыбается. – Может, соскучившиеся богатеи, как ты выразился, пытаются так добраться до границ дозволенного, чтобы посмотреть как многое сойдет им с рук? Может им и не важно, кто именно будет убит, главное увидеть, как кто-то убивает по их указке?
– Ну, это уж как-то совсем бредово, – усмехается Лекс.
– А чем еще заниматься там, в пустынных залах на каком-нибудь девяносто восьмом этаже, как не сходить с ума?
– Стоило ли тогда забираться так высоко, чтобы подыхать там от скуки? – не соглашается мой друг. – Наверное, самые влиятельные люди Муравейника все же обустроились наверху с комфортом, а не устроили себе масштабный дурдом с мягкими стенами. Нет, наверняка должна быть вполне рациональная причина происходящего.
– И как же мы будем ее вычислять? – интересуется Морис.
– Попробуем… – Лекс частично вынимает из кармана ту фиктивную идентификационную карту, которую сделал Морис, и показывает нам ее краешек, – попробуем для начала узнать про этого офицера стражей все, что можно. Зайдем в базу данных стражей с терминала, скажем, на вокзале. Там сразу с десяток терминалов в ряд стоит и куча народу.
– Можно попробовать, – Морис несколько раз кивает, задумчиво закусив губу. – Правда я никогда не замечал, где там камера наблюдения висит. Но помещение там огромное, скорее всего ее повесили так, чтобы захватить побольше.
– Надеть ту маску, что мы уже использовали, – предлагает Лекс, – одеться неприметно, спокойно подойти к терминалу, войти в базу, найти этого чувака, скопировать его файл, и сразу же раствориться в толпе. Проше простого.
– Проще простого, если вы знаете имя этого стража или номер, – скептически фыркает Морис. – А вы знаете? Или предполагаете искать его в базе по форме усов?
– Не знаем, но его легко вычислить. – Лекс косится в сторону, поскольку к остановке подходит еще пара человек. – Преступлениями против стражей и их исчезновениями занимается немногочисленный отдел внутреннего контроля, – продолжает он все же. – И сектор мы тоже знаем.
– Хорошо, значит, будем считать, что у нас есть план, и очевидно, что осуществлять его придется мне, – Морис тянет руку к Лексу, в предположении, что тот положит в нее карту.
– Чего это?
– Насколько я понял, ты не очень быстро читаешь, – вежливо преуменьшает проблему Морис. – А этот навык имеет существенное значение для ориентирования в базе данных.
– Ну, это смотря как меня простимулировать, – улыбается Лекс, насколько я понимаю, не горя особо желанием отдавать карту в чужие руки. – Кирилл опытным путем выяснил, что удар кодексом по башке увеличивает скорость чтения до пяти страниц в час.
– Здорово, значит, тебя заметут еще до того, как ты прочитаешь “база данных личного состава”.
– Не уверен, что она так называется.
– Тем более.
К счастью, те двое, что встали рядом с нами на остановке, как раз запрыгивают в подошедший автобус, так что вряд ли вслушиваются в спор этих двоих.
– Может я тогда? – встреваю я, затягивая товарищей в чуть не захлопнувшиеся перед нашим носом двери. – У меня скорость около трехсот слов в минуту.
– Ты будешь странно выглядеть в мужской маске, – говорит Морис, уже начиная сердиться.
– В ней все странно выглядят, – бормочу я.
В общем, карту приходится все же отдать Морису, но он справляется с делом играючи, и вскоре карта возвращается обратно к Лексу в карман, а мы с Морисом имеем волнующую возможность уставиться в личное дело Пайама Ферста Нимы, сидя рядышком за терминалом в библиотеке на тридцать первом уровне. Лекс стоит у нас над душой, заодно не давая подойти слишком близко что-то заподозрившему или просто любопытному консультанту.
Кстати, хорошо все-таки, что за этими данными пошел именно Морис. Оказалось, что дело просто так на внешний носитель скопировать нельзя, так что ему пришлось отснять каждую страницу в отдельности, чего я бы не смогла сделать, поскольку боюсь включать подсунутый хозяевами игры смартфон.
Так или иначе, дело стража, которого мы подозреваем в убийстве Ворчуна и который расследует дело об исчезновении бывшего шинарда Паломы, мы просмотрели. Правда, как нам эти сведения могут помочь, мы пока не знаем.
В учебку мы с Лексом возвращаемся ко времени ужина в не самом радужном настроении, пытаемся проскочить мимо офицеров, но не выходит. Окликает нас Редженс, но дорогу заступает Кейн.
– Все еще увиливаешь от работы, серьезно? – обращается Кейн к Лексу, глядя на него злобным жалящим взглядом.
– Я же говорил вроде, что планшет в ремонте, – хмуро отвечает друг, предчувствуя неприятности. Кейну уже наверняка передали, что Лекс нарушил правила пересечения границы между блоками уровней.
– А новый взять не судьба? – интересуется Кейн издевательским тоном. – Тебя на склад за ручку отвести или направляющего пинка хватит?
– Вообще-то это из-за вас завскладом меня ненавидит, – ворчит Лекс. После всего случившегося сегодня он устал и раздражен, я тоже, еще и глаза закатываю, хотя сердится на Кейна конкретно сегодня несправедливо. Вот прямо сейчас он прав, а мы работу весь день прогуливали. И то, что он, вздыбившись как паркет после потопа, пинками загоняет нас внутрь, как-то даже закономерно. Лекса он гонит дальше к складу техники, я пытаюсь пойти за ними, но Редженс разворачивает меня к столовой.
Насупившись, бреду в одиночестве к еде. Получаю на раздаче кусок запеканки, судя по запаху, рыбной, и молочно-рыбный коктейль. Дивясь странному сочетанию, оборачиваюсь на зал. Народу там еще не много, так что можно выбрать почти любой стол. Сажусь за крайний пустой, и тут же напротив меня кто-то примостыривается.
Быстро подняв взгляд, вижу все ту же синюшную фигуру, что преследует меня с недавних пор, источая рыбные миазмы. И почему именно, когда я за столом? Пока размышляю, пирожок, съеденный на обед, подкатывает обратно к горлу.
– Тебя нет, тебя нет, – повторяю про себя, отпивая из стакана коктейль, который на поверку оказывается обычным кефиром.
С грустью ковыряюсь вилкой в запеканке, в которой тоже нет рыбы, а только запах от нее, когда напротив меня, потеснив синего существующего только в моем воображении монстра, садится Лекс. В руке он держит новый планшет, который демонстрирует мне. После этого рядом со мной садится Кейн. Редженс – напротив, рядом с Лексом, так что монстру приходится окончательно исчезнуть, места для него не осталось. С ним уходит и запах, что большое облегчение. Зато вокруг рассаживаются другие офицеры, превращая крайний стол в офицерский.
Ну да ладно, это намного лучше, чем постоянная вонь гниющей рыбной плоти.
Я уже почти даже с аппетитом расправляюсь с запеканкой, которую успела к этому времени превратить в кашу, несмотря на то, что Кейн подозрительно молчит. Взяв в руку стакан с кефиром, оглядываюсь вокруг и замечаю, что неподалеку за соседним столом сидит Кейт. К ней как раз с подносом подходит Райли. Вид у последней вполне благодушный, так что, похоже, то, что она застигла Кейт и Редженса в не совсем подобающей субординации позе, никак не сказалось на отношении подруг. Подношу стакан к губам.
Увы, я рано радуюсь. Райли пытается сесть рядом с Кейт, но та, увидев подругу, грубо отталкивает ее в сторону, чуть не вывернув запеканку ей на форму. Добрая часть кефира расплескивается вокруг. Сначала растерянная Райли что-то говорит, и странно видеть на ее грубо вылепленном, обычно уверенном лице почти заискивающее выражение. Но потом Кейт вскакивает с места и начинает орать на нее, и Райли уже в долгу не остается.
– Наконец-то, – произносит Кейн довольно.
– Я видела, что ты уходила ночью! – вопит Кейт.
Тут только я понимаю, в чем дело. Кейт решила, что Райли встала тогда, в ту ночь перед экзаменом, раньше всех, чтобы подстроить разрушение старого моста, на котором Кейт чуть не погибла. Неужели, она решила, что Райли хотела ее убить?! Я, правда, тоже тогда заподозрила ее в чем-то нехорошем и даже проследила за ней, но убедившись, что целью девушки в ту ночь были ее личные дела, Кейт я ничего рассказывать не стала. А зря, выходит!
Все равно, причиной ссоры стало всего лишь недоразумение, и все наверняка можно как-то исправить. Я вскакиваю с места, чтобы ринутся к ним, но Кейн обхватывает меня руками и сажает обратно.
– Нет, уж не порть сцену, она и так прекрасна, – шепчет он мне на ухо. Между тем, Кейт поносит свою подругу последними словами, и сцена становится на самом деле уродливой.
– Кейт! – пытаюсь хотя бы крикнуть я, но Кейн еще и рот мне затыкает ладонью. Лекс кидается на помощь лишь на секунду позже меня, но Редженс ловит его сзади за ремень и дергает назад, так что он чуть не хлопается на пол.
Пораженная таким отношением Райли, рычит словно раненный зверь, порывается тоже сказать пару ласковых, очевидно, припомнив-таки сцену в боковом коридоре, но осекается. Те, кто в курсе, поняли, что она хотела сказать, но большинство в зале, с жадным любопытством взирающее на перепалку, так ничего нового для себя и не узнает. Кейн разочаровано хмыкает. Я пытаюсь укусить его за палец.
А ссора переходит в драку, начинает ее опять-таки Кейт, снова яростно пихая Райли. Та слишком массивна, чтобы ее было так уж легко сдвинуть с места, зато от ответного тычка, Кейт падает на стол, чуть не переворачивая его. Она тут же хватает свой стакан кефира и выплескивает его в лицо подруге. После этого они уже и вцепляются друг в друга под одобрительные крики толпы курсантов.
Редженс все еще удерживает Лекса. Разнять девчонок идет только Кирилл, так некстати припозднившийся на ужин. Он без труда ухватывает их за ремни на брюках и разводит в стороны. Уронив Лекса на лавку, Редженс идет к ним.
Высказав пару слов об умственных способностях всех присутствующих, Кирилл буквально утаскивает из столовой свою подопечную Райли. Редженсу приходится сделать то же самое с Кейт, поскольку она приписана к его группе, и он вроде как несет за нее ответственность. Подождав пару секунд, он тянет ее к выходу.
Даже, когда все действующие лица уходят, старшим офицерам, появившимся в зале позже всех, приходится прикрикнуть на курсантов, чтобы те успокоились и расселись по местам. Кейн наконец отнимает ладонь от моего лица, но все еще держит другой рукой за талию. Я подумываю плеснуть кефир ему в лицо.
– Круто, но я думал, они подерутся из-за того, что Нулевая спит с офицером, – удивляется Кейн.
– То есть из-за того, что Редженс решил воспользоваться глупыми амбициями этой девчонки? – сердито спрашивает Джуси – единственная из младших офицеров женщина, сидящая по другую сторону от Кейна.
– А выходит из-за того, что Маслобойка куда-то намылилась посреди ночи, – игнорирует это Кейн. Маслобойка – это дурацкое прозвище Райли. – Кстати, куда это?
Мы с Лексом нервно переглядываемся. Райли в ту ночь нарушила закон, покинув внутренние помещения до пяти часов. И я кстати тоже. Но Райли придется хуже. Это повредит ее карьере.
– Куда-куда, на встречу, – как бы нехотя признается Лекс. – Нам нужно было обсудить кое-какие спорные вопросы. – Что ж, обсуждение личных вопросов с обслуживающим персоналом предосудительным не считается, но Кейн выпучивает глаза.
– Чего, ты с нею?!
– Мне нравится разнообразие, – поясняет Лекс неуверенно.
Да уж разнообразие налицо. Ристика – их общая с Кейном пассия – тонкая и звонкая, а Райли ей полная противоположность.
– Ясно, а я уж было подумал, что Маслобойка поперлась в последний раз навестить своего отпрыска в приюте, перед тем как его заберут, – выдает Кейн.
– Куда заберут? – на нервах я снова забываюсь и задаю вопрос, что тоже запрещено. Мое нелюбимое правило.
– Ну, типа, на усыновление.
– У Райли есть ребенок? – спрашивает Джуси.
– Приколись, кто-то умудрился с ней переспать, когда ей было лет пятнадцать, – ржет Кейн. – Может тогда она была еще не такой квадратной, а чуть более… – он заканчивает фразу матом.
Тут Джуси не выдерживает и таки выливает на него кефир. Я думаю, не поддержать ли ее начинание из своего стакана, но в этот момент кожей чувствую, что Кейн близок ко взрыву. Он весь сжимается как пружина, вот-вот готовая ударить. И как назло никого из тех, кто обычно эту пружину сдерживает, рядом нет. И я вижу ужас в глазах Джуси и мимолетное сожаление, прежде чем она закрывает лицо руками. Пружина распрямляется как в замедленной съемке, а я так рьяно пытаюсь ее остановить, что неудачно хватаюсь за Кейна и мы вместе валимся со скамейки на пол.
– Да …! – рычит Кейн лежа на спине на полу с задранными вверх ногами и весь облитый кефиром. В обнимку со мной, которая начинает нервно дрожать от беззвучного смеха.
Кейн продолжает ругаться, пока к нам не подходит один из старших офицеров.
– Да какого черта? Что у вас происходит?!
– Мы упали, – говорю я тихо. Но поскольку в этот момент все остальные предпочитают замолкнуть, офицер меня очень хорошо слышит.
– Это я, черт подери, понял! – рявкает офицер и, стащив с Кейна, ставит меня на ноги. Кейну приходится подниматься самому.
Глава 10. Дело
Редженс без малейшего зазрения совести запихнул разбушевавшуюся Кейт в карцер – ту малюсенькую неотапливаемую комнатку, в которой мне как-то, также с его подачи, довелось провести ночь. Тогда я чуть не околела, а ведь в то время хотя бы было лето. Сейчас вот уже совсем скоро отбой, но доставать ее оттуда по ходу никто не собирается, а значит, Кейт предстоят очень трудные шесть часов. А эти, офицеры которые, разошлись по комнатам и собираются ложиться спать. Те, кто не дежурят, включая Редженса, вообще свалили домой. И о чем они только думают? Разве можно так с человеком?
Куда Кирилл дел Райли не знаю, но в спальне курсантов ее нет, в еще двух маленьких узилищах рядом с комнаткой Кейт пусто. С ними обеими, значит, не поговорить, но с самой Кейт можно – там, в двери, есть маленькое прямоугольное окошко, которое можно открыть снаружи. Но перед этим я иду на склад и беру сразу три шерстяных одеяла, между ними кладу книжку – довольно приятный женский роман с мягким юмором. Уже в совсем опустевшем зале встречаю Лекса – он в наглую тащит из столовой коробку печенья и стакан с кефиром.
Все, что притащили, передаем Кейт через окошко, плюс мой несильный фонарик. Хороший фонарь Лекса, к сожалению, он уронил в бездну, избавляясь, не будем вспоминать от чего.
Кейт все еще зла, но наши дары принимает. Окошко узкое, так что сразу все не отдать. Передача занимает некоторое время, и подруге приходится отвлечься от бессильно-злобного поколачивания ни в чем не повинных стен, рычания и прочего. Мы успеваем слегка обелить Райли в ее глазах, рассказать, что в ту ночь она тайно покинула спальню вовсе не затем, чтобы подстроить несчастный случай с Кейт, да и как бы она могла?
– По каким это еще своим делам? – сердито и недоверчиво спрашивает Кейт.
– Личное дело, спроси у нее, – мне не хочется рассказывать про ребенка Райли, хотя Лексу я все сразу же тогда выложила. Но Лекс это Лекс. – Главное, что я проследила за ней до самого конца, она ни в чем не виновата!
– Тогда какого черта вы не сказали мне об этом раньше?! – взвизгивает Кейт.
– Но мы же не знали, что ты заметила ее уход, – напоминает Лекс. – Какого дьявола ты вообще на нее подумала? Откуда она могла знать, какой маршрут тебе достанется? К тому же сломать мост не так-то просто. Нужны инструменты и хоть какие-то представления о его конструкции. Ну, там, что крутить, в какую сторону.
– Тогда кто мог это сделать?! – шипит на нас Кейт. – Райли – принципиальная дура, она взбеленилась, когда узнала про… – она делает неопределенный жест рукой, – про то, на что мне пришлось пойти, чтобы меня перестали доставать офицеры. Так что у нее-то как раз был мотив избавиться от меня.
– Не очень-то она тебе нравится, – заключает Лекс.
– А что вообще в ней может нравиться?! – кипятится Кейт. – Грубая, мужиковатая, и все должно быть, как она скажет! Но она быстро завоевала авторитет у остальных курсантов, так что я подлизывалась к ней как могла, чтобы меня перестали клевать, кто ни попадя. Вы что не понимаете, в какой я сложной ситуации нахожусь?! Меня презирают, только из-за моего происхождения!
– Мы в курсе, у нас одно происхождение на троих, – прерывает ее Лекс.
– А Райли, между прочим, не проболталась о твоей тайне, не использовала ее против тебя, даже когда ты несправедливо напала на нее, – ворчу я.
– Не смей меня учить! – огрызается Кейт.
– Как хочешь, – я встаю с пола и ухожу по коридору прочь. Лекс быстро догоняет меня, Кейт нас не останавливает.
– Все же это интересно, – задумчиво произносит Лекс, как только мы заходим в помещение склада, – Райли действительно не могла знать о маршруте Кейт, его знали только офицеры.
– Но вряд ли это они подстроили, – не верится мне.
– Но они могли захотеть подстроить что-то другое, менее фатальное, – поясняет свою мысль Лекс. – Таким образом маршрут Кейт мог оказаться на планшете Кейна. А оттуда попасть к хозяевам нашей чертовой игры! У меня большие подозрения, что у них есть к нему доступ. Если помнишь, я сегодня нагло нарушил правила, и информация об этом должна была дойти до Кейна, но очевидно не дошла.
– Точно, он бы не упустил такого шикарного повода учинить тебе взбучку.
– Но, видать, хозяева берегут нас от таких неприятностей. Убить – без проблем, а вот подставить стражам они нас не спешат.
– Мы тогда шли к Ворчуну, которого нашли мертвым.
– Верно. Возможно, мой планшет заразился вирусом от планшета Кейна. Он присылает мне сообщения по сто раз на дню, которые я открываю не задумываясь. Да и особо не читаю, что там.
– Итак, предполагаем, что хозяева игры каким-то образом и с какими-то целями заразили планшет Кейна, и почему-то захотели убить Кейт.
– Какое отношения эти двое имеют к хозяевам игры?
Мы заходим в маленькую ванную и смотрим на стену, исписанную известной нам информацией по нашему “делу”. Вопросы и версии мы тоже записываем.
– И хозяева игры, и Кейн были заинтересованы в одной и той же посылке, которая вернется к нам на поезде… – я смотрю, где это записала, – послезавтра получается.
– И это предположительно компромат на какого-то офицера стражи, – вспоминает Лекс, – что если на того самого? Усатого Пайама, убившего Ворчуна? Ты запомнила его личный номер из дела?
Я беру маркер и пытаюсь воспроизвести этот номер. Не совсем уверена, но, по крайней мере, что-то приблизительно похожее на него записать получается.
И в этот момент отключается свет.
– Как вовремя! – восклицает Лекс из темноты.
– Я принесу лампу, – я протягиваю руку куда-то в сторону выхода из ванной.
– И заодно телефон! Ты же на него сфотографировала бумаги, который прятал Кейн. Там, помнится, был номер офицера.
– Хорошо, – вздыхаю я. Очень мне не хочется включать телефон, подаренный хозяевами, но в принципе, что может случиться, если сделать это всего на минуточку? Остается только вспомнить, где я эти два предмета оставила.
Возвращаюсь довольно быстро. Со включенной лампой на складе становится даже уютно, но вот когда она в ванной освещает исписанную черным маркером стену, становится наоборот не по себе. В таком свете надписи выглядят зловеще.
В тишине я включаю телефон, нахожу фотографии бумаг и быстро списываю оттуда номер офицера, выдавшего новые документы тем неизвестным нам людям. Вдруг раздается звуковой сигнал, и телефон дребезжит в моей руке. У меня чуть сердце от испуга не останавливается! Просто пришло новое сообщение. Фиг знает от кого.
Мы с Лексом переглядываемся. Он пожимает плечами. Я открываю. В сообщении просто какие-то цифры, их я тоже выписываю на стену и выключаю телефон. Все, теперь можно разговаривать. Наверное. На всякий случай уношу телефон и снова возвращаюсь.
В свете лампы мы пялимся на номера офицеров, но очевидно, что они не совпадают, даже если я не совсем правильно воспроизвела номер Пайама. Мы все равно смотрим на них, размышляя.
Наконец, я поднимаю руку и подчеркиваю части номеров.
– Похоже на год, – предполагаю я. – Наверное, это год вступления в гильдию.
– Тогда искомый офицер на десяток лет моложе Пайама.
– Погоди-ка, – я быстро достаю собственную идентификационную карту. Обе карты, на которых указаны некоторые данные моих шинардов, их личные гильдийные номера там есть. Часть номеров, которую можно идентифицировать как год вступления, совпадает и у них и у офицера, под которого копает Кейн. И кого же недолюбливает Кейн из собственных бывших сокурсников? Против кого он наверняка хотел бы иметь компромат?
Вздохнув, я иду на склад искать рубашку Кирилла. Ее легко идентифицировать по выдающимся размерам. На бирочке…да, именно этот номер. Я молча показываю Лексу рубашку, он все понимает без слов.
– Так, а это же… – Лекс берет у меня лампу и освещает номер, который мне только что кто-то прислал на телефон. – Это номер дела.
– Какого дела?
– Дело о преступлении, – поясняет Лекс. Он проводит пальцем по цифрам, как будто сканируя их одно за другим. – И оно было заведено пять лет назад, так что вполне может храниться в архиве в бумажном виде. Так что я, пожалуй, смогу до него добраться и вынести тебе почитать.
Да, Лексу плохо дается чтение, зато на слух он схватывает информацию легко и непринужденно. Вот он в качестве курьера потолкался несколько месяцев среди стражей, и как много полезного он о них узнал. Ну и договариваться он тоже умеет. Ценнейший кадр на самом деле для любой гильдии, но они об этом не знают.
– Получается, это хозяева игры хотят, чтобы мы посмотрели это дело?
– Ну, там меня точно нечему убить, разве что стеллаж с папками на голову свалится, – пожимает плечами Лекс, – так что я предлагаю в последний раз сделать, что они от нас хотят.
Сразу хочется бежать в архив, но ночью попасть в него будет гораздо сложнее, чем в библиотеку, да и нет никакой необходимости снова нарушать правила. Остается смириться и ждать, хотя при этом как назло не удается заснуть почти до самого утра. Отрубаюсь где-нибудь наверное часа в четыре и снова просыпаюсь, как только включают свет…на платформе. Оказывается, я не в своей постели под грудой одеял, а стою себе, уткнувшись носом в сплошное ограждение на нулевом уровне. Причем во сне я ощущала что-то мягкое и обволакивающее – ничего общего с шершавой твердой стенкой. На самом деле стою в одной рубашке, босая, а ноги уже болят, так замерзли. По вынужденным причинам временно возвращаюсь к практике утренних пробежек.
Бежать, оказывается, совсем недалеко, да и подъемник подходит почти сразу, но все же, только добравшись до учебки, мне приходиться тут же юркнуть в боковой коридор. Курсанты уже закончили утреннюю зарядку и как раз шеренгой по двое рвутся наружу для пробежки. С трудом переждав, пока их поток иссякнет, я поскорее бегу в пустую пока что душевую, чтобы, наконец, согреться под струями теплой воды.
Вот только вода никакая не теплая, а обжигающе горячая, удается согреть разве что ступни в текущей по полу к сливному отверстию воде. Сунуться под сам душ нет никакой возможности.
– Что ты делаешь? – с усмешкой интересуется вошедшая в душевую младший офицер Джуси.
– Вода слишком горячая, – лепечу я в ответ. А она подходит, встают под соседний душ и включает воду.
– Да нормальная вода, – говорит она, с видимым удовольствием подставляя под струи голову и плечи. Вода стекает по ее волосам и коже, и те клочьями отваливаются, обнажая темно-синюю чешую.
Понятно.
Выключаю воду и по-быстренькому сваливаю в раздевалку, напяливаю обратно футболку и бегу к себе. Нет, с этим явно нужно что-то делать. Теперь галлюцинации преследуют меня не только в столовой, но и в душе. Не поесть нормально, не помыться.
На завтрак иду с опаской, хотя синий монстр не может мне в реальности что-то сделать, но и травит, и травит мою жизнь! Схватив на раздаче причитающийся омлет с овощами, сажусь за дальний стол и пытаюсь игнорировать несуществующие запахи и вкусы. Заодно поглядываю вокруг.