Мики, откинувшись на спинку стула, приготовился возразить солидно и едко. Но его опередила юная ученица.
– Господин Толедано! Ваше двусмысленное замечание о горячей молитве уничтожает похвалу! – пропищала Райлика, оглянулась по сторонам и, как всегда, неуместно покраснела.
Все без исключения присутствующие посмотрели на нее одобрительно. Рона пожала ей запястье, сказала “Молодец!” и перевела выразительный взгляд на Шая.
– Мое замечание проистекает из опыта прошлого, дорогая Рай…, простите, госпожа Фальк! – добродушно возразил Шай.
– Прошу вас, господин Толедано, шагайте динамичнее, – сказала Рона.
– Центральная тема статьи – тема мира с герами, – продолжил Шай, – В этой точке мои похвалы левым уступают место горьким упрекам. Стремление к миру – не монополия левых, как им самим кажется, ибо мира желает весь народ эрцев. Но, похоже, левые – наивнейшая часть нашего народа. Их планы фантастичны и гибельны. Нельзя вооружать врага! Нельзя отдавать землю! Наконец, геры, воспитанные на ненависти к нам, не станут партнерами в переговорах. Им еще надо созреть! – патетически произнес Шай.
– В этом гвоздь вопроса! Политика, как и агрономия, знает средства ускорения созревания. Мы взрастим себе партнера! – смело возразил Мики.
– В этом головокружительном агрономическо-политическом эксперименте желаю вам успеха, а нам всем – его безопасного проведения, – сказала Рона и повернулась к Шаю, – Вы присоединяетесь к пожеланию, господин Толедано?
– В статье можно найти ответ на этот вопрос, госпожа Двир.
– Меня убеждает речь Первого министра. Он упомянул о Свитке неспроста. Я так надеюсь, что вскоре у нас появится Свиток… – задумчиво произнесла Райлика, и глаза ее наполнились грустью, и Рона заметила это, но объяснение сему обстоятельству не знала.
– Господин Толедано! – строго сказала Рона, сверля глазами Шая, – Все сидящие здесь знакомы с рукописью статьи. Я позволю себе высказать категорическое несогласие кое с чем. Разумеется, наша страна абсолютно демократическая, и у нас, слава богу, нет цензуры в прессе. При всем том прошу вас обдумать один из абзацев. Я имею в виду вашу беседу со жрецами поселений, расположенных за серой линией. Те, по своему обыкновению, делят эрцев на верных и неверных, полезных и вредных, на тех, кому можно доверять и тех, кто доверия не заслуживает. И для них, само собой разумеется, что соль земли – это люди, живущие за серой линией, а обитатели Авива – пена и накипь людская. Не кажется ли вам, Толедано, такая классификация неприемлемой?
– Эээ… ну, да… вы, безусловно, правы…
– Однако, ваша журналистская позиция расплывчата.
– Я подумаю над формулировками, госпожа Двир.
– Господин Толедано! Вы, безусловно, вправе, по вашему выражению, менять похвалы на упреки, но при этом нельзя посягать на факты! – звонко проговорил Мики.
– Прошу выражаться конкретнее! – ответил Шай.
– С удовольствием. Вы утверждаете, что левые ложно приписывают жрецам водворение в стране клерикального террора. Увы, клерикальный террор – это не ложь, а факт! Жрецы указуют нам, что и почему не есть, где и когда не ездить, кому и отчего не верить и так далее и так далее. Если это не клерикальный террор, то что это?
– Это почитание традиций и святых наших книг – двух столпов, на которых покоится вечность народа эрцев!
Нечто в этом роде Мики и ожидал услышать. Он приготовился произнести достойный ответ, но заметил, что глаза Райлики горят, и щеки вспыхнули. Некоторые воспоминания о стране Ашназ и реальности страны Эрцель соединились в ее голове. Мнговение она колебалась, потом решилась.
– Традиции и святые книги открывают нам, что женщины по природе своей суть порочные и недалекие создания, влекущие мужчин на путь греха. “Пусть сапожник не судит выше сапога” – говорят ваши книги о женщинах.
– Я не уверен, юная госпожа, что вы вполне понимаете смысл произносимых слов. Если вы подразумеваете требования скромности, как в одежде, например, то что же в этом дурного? Скромность оберегает женщин от посягательств на их достоинство, – довольный своей убедительностью ответил Шай.
– Я многое подразумеваю. Кто виноват в том, что вид женской фигуры в брюках родит в голове праведника грешные мысли? Не женская порочность, а вечно неутолимая мужская похоть тому виной! Сваливаете с больной головы на здоровую, господин Толедано!
– О-о-о… Браво! – несколько натянуто воскликнул Шай.
Физиономия Мики растянулась в широчайшей улыбке. Рона принялась энергично гладить Райлику по голове и по спине, успокаивая ее. Госпожа Двир была в высшей степени довольна своей ученицей.
– Господа, мне кажется, что наша беседа не только исчерпала свою тему, но и покушается на области смежные и даже далекие. Всех благодарю за внимание, – сказала Рона.
Шай и Мики покинули кабинет. Рона удержала Райлику. “Глаза ее блестели странной грустью, когда она упомянула о Свитке. И с чего бы этой девочке сердиться на мужчин? Ее что-то гложет? Здесь какая-то тайна?” – думала Рона. Нераскрытые личные секреты сотрудников создавали дискомфорт в душе старшего редактора. Сплав благорасположения с любопытством. Рона вознамерилась попытаться разговорить Райлику. У людей значительных, как и у простых, любопытство – первая страсть.
Выйдя в фойе, старые боевые друзья переглянулись. Поспорили, но причин для размолвки – никаких.
– Что происходит с будущей звездой прессы? – спросил Мики.
– Не знаю.
– Допустим. Я думаю, Шай, политика в больших дозах отупляет. Зачем мы пьем полынный настой идеалов вместо нектара прагматизма?
– Мики, давненько мы не устраивали семейного пикника! Лес, жены, ребятишки, визг, шашлык с вином!
– Отлично, дружище! Созвонимся.
Глава 7 Любовь
Год тому, после сдержанного прощания с Нимродом, семейство Фальк вернулось в страну Эрцель. Год – это тот самый срок, который Нимрод, в согласии с господином Вайсом, установил себе и своим гостям из будущего и который потребен ему, чтобы завершить докторат, и чтобы собраться с мыслями и с духом, и, пользуясь чудным свойством вечности народа эрцев, шагнуть во времени вперед на полтора века, и прибыть в город Авив, что в стране Эрцель, и повстречаться с Райликой, и, конечно, привести с собой Свиток спасения.
Райлика прочно утвердилась в своем бытии в газете, и, к тому же став студенткой, завоевала сердце Роны, ее покровительство и совершенное сочувствие. Утром и днем – газета, вечером – университет. Время летит, день полон, а сердце пусто. “Спасибо Шаю, отвадил от меня неугомонного искателя разнообразия, этого волокиту Мики” – думает Райлика. Ей нечего жаловаться на мужское невнимание. Юноши прелестные и умные выказывают серьезность намерений и добиваются ее благосклонности. Сладкий медовый настой их любовных притязаний пьянит женское тщеславие.
Райлика и Нимрод не клялись друг другу. Оба свободны. Своя свобода и тяготит и греет душу. Его свобода будит ревнивые мысли. Отчего же ревность? Разве была любовь?
Расставание без обязывающих признаний породило разочарование. Но ненадолго. Выглянули побеги воспоминаний и пошли, и пошли в рост: встреча за встречей, слово за словом, жест за жестом. Чем дальше отступают дни, что в стране Ашназ, тем желаннее Нимрод. “А если не свидимся более? А вдруг, то был сон? Я выдумала Нимрода? Но разве сон может так долго душу щемить? – все спрашивает и иссушает себя думами Райлика. Воспоминания о несбывшемся делают мечту еще привлекательнее.
Год минул. Нестерпимо сознание, что никогда не появится Нимрод. Любви не было. Она возникла – умозрительная, виртуальная. Или ничего нового не возникло – любовь и прежде была, да Райлика ее не разглядела. Что бы ни делала, что бы ни говорила Райлика, не оставляют ее мысль о Нимроде и страх, что потеряла его. Экзальтация наущает то на слезы, то на радость, то на гнев.
***
Авив, утро, жара, автомобили, людской говор, шум. По тротуару одной из центральных улиц медленно, с опаской и любопытством озираясь по сторонам, идет странный молодой человек. Одежда на нем и баул его – словно из костюмерной. А повадки – как у домашнего кота, случайно оказавшегося на улице и осторожно, с недоумением, страхом и любопытством обследующего предметы вокруг.
Чудаком этим был ни кто иной, как Нимрод Ламм. Он снял сюртук, перекинул его через руку. Носовым платком отер пот со лба. “За полтора века городской пейзаж стал неузнаваем. Ни одной лошади. Только механические повозки, называемые автомобилями, с сумасшедшей быстротой проносятся мимо. Надо начинать адаптироваться” – размышляет Нимрод.
Первая задача – найти Фальков. Адрес есть. Эрцит он знает. Надо спрашивать у прохожих. К кому обращаться? К женщинам? Трудно решиться на такое. Одежды на них до смущения мало, зато вид независимый и взгляд гордый. Мужчины отвечают на бегу и скороговоркой. Запаса преподанного Райликой разговорного лексикона не хватает. Наконец, Нимрод приметил почтенного вида старца, на котором одеты не рваные на коленях джинсы и выцветшая майка с надписью сомнительной пристойности, но брюки с безупречной стрелкой и белоснежная тщательно отутюженная рубашка. Нимрод назвал адрес, задал вопрос. Джентльмен отвечал не торопясь, на правильном эрците. В выговоре незнакомца ветеран уловил что-то родное, почти забытое. Но волю любопытству не дал, а только смотрел вслед удаляющемуся Нимроду.
Райлика в своих наставлениях другу забыла упомянуть о правилах дорожного движения. Проезжую часть улицы Нимрод пересекал, подражая толпе, и не заметил светофора.
Вот и нужный дом. Нимрод поднялся по лестнице. Постучал в дверь. Открыла Луиза.
– О, Нимрод! Какая радость!
– Здравствуйте, госпожа Фальк!
– Бернар, Бернар, скорей сюда! Гляди, кто пришел!
– О, Нимрод, дорогой! А мы уж начали сомневаться! – воскликнул примчавшийся Бернар и обнял пришельца из прошлого.
– Давай сюда свои вещи, проходи в гостиную. Бернар, займи гостя, а я поспешу на кухню, время обеденное. Через полчаса – все за стол!
– Луиза, я позвоню Райлике.
– Не надо, Бернар, пусть будет для нее великий сюрприз.
После освежающего душа Нимрод уселся за обеденный стол.
– Признай, голубчик, из овощей страны Ашназ такого салата, как наш, не сделать! – воскликнула Луиза.
Нимрод признал, усердно жуя. Покончив с обедом, хозяева и гость разместились в креслах.
– Есть свободная комната для тебя. Хочешь остановиться у нас? – спросил Бернар.
– Неловко. Лучше в гостинице.
– Будь по-твоему. Я надеюсь, в твоем бауле прячется та самая вещь, которая столь нужна сейчас стране Эрцель? – задал Бернар волновавший его вопрос.
Нимрод, ни слова не говоря, достал из баула кожаный цилиндр. Открыл крышку футляра. Вынул катушку с намотанной на ней широкой пергаментной лентой. Край ленты взял в одну руку, другой повернул катушку на один-два оборота. “Это – Свиток спасения!” – сказал Нимрод, бережно держа драгоценный предмет. Луиза и Бернар склонились над Свитком, разглядывая древние письмена на пергаменте.
– Кажется нам вещь жизненно важной – и непременно попадет она в наши руки! – воскликнул Бернар.
– Я бы хотел, чтобы Свиток хранился пока у вас, госпожа и господин Фальк.
– Разумеется, – сказал Бернар.
– Бернар, я думаю, до возвращения Райлики из университета, ты успеешь помочь Нимроду найти пристанище и купить подходящую одежду.
***
– Райлика, у нас гость! – воскликнула Луиза, поздно вечером встречая на пороге вернувшуюся из университета дочь.
Счастливое лицо Луизы было красноречивее всяких слов. Райлика мгновенно поняла, кому так рада мать. Чего ждешь год – случается в момент!
– Где он? – нетерпеливо воскликнула Райлика.
Из гостиной показался Нимрод. Новехонькие разодранные джинсы и новая майка с изображением неведомого земной фауне зверя надеты на нем: где идут многие, там идут и другие. Молодые бросились навстречу друг другу и чуть было не обнялись. Если восторг Райлики был естественным продолжением ее чувств, то порыв Нимрода казался неожиданным. Вполне можно предположить, что он, как и Райлика, тосковал и томился в разлуке и вожделел встречи.
– Нимрод, Нимрод… – повторяла Райлика.
– Райлика… – лепетал Нимрод.
Оба сияли. Луиза и Бернар опустили глаза долу, несколько смущенные, но в предположении хорошего.
– Нимрод успел рассказать нам о себе, а мы ему – о нас, – сказал Бернар.
– Нимрод, Райлика! Стол накрыт, после ужина прогуляетесь, – предложила Луиза.
– Мы посидим в кафе, – бросила в ответ Райлика, схватила гостя за руку, увлекла за собой, и оба выскользнули за дверь.
***
Так изумительно совпало, что на следующий день после появления Нимрода университет освободил студентов на каникулы. Вечера свободны. Впрочем, если бы и не произошло чудного совпадения, Райлика устроила бы передышку самочинно. Приоритет учебы высок, но не абсолютен. По чести говоря, и о важности доктората она такого же мнения, но держит его при себе.
Гордая другом, Райлика представила его коллегам. Рона по-матерински глядела на молодых, с умилением, как на жениха и невесту. Выслушала обстоятельный рассказ девицы о том, как та познакомилась с Нимродом, как он закончил докторат и вот – приехал. Повествуя, Райлика назвала лишь место знакомства, но о времени его почла за благо не упоминать.
Шай вовсе не сердился на Райлику за несправедливые упреки на недавнем совещании в редакции. Он одобрительно смотрел на юную парочку.
Рона и Шай расспрашивали, Райлика и Нимрод отвечали.
В этот час в редакции случилось быть Мики. Он внимательно вслушивался в каждое слово Нимрода. Рассуждения парня нравились ему. Мики строго потребовал от самого себя абсолютной объективности и напрочь исключил нелепую ревность. Улучив подходящий момент, он отвел Нимрода в сторону для обстоятельной беседы. Деятель Левой партии по достоинству оценил энциклопедические знания, литературную речь и либеральные взгляды молодого доктора. Мики хотел приобрести помощника в лице этого умного шназского эрца. Мики устроит ему встречу со своим боссом, и если тот впечатлится, то Нимрод будет принят сотрудником. Нимрод польщен и благодарен.
***
Райлика, приобретшая к тому времени водительские права, сама везет Нимрода в Бейт Шэм – показать родне. Глаза и уши Нимрода трудятся без устали. Глядя в окно машины, он любуется красотами ухоженной страны Эрцель и одновременно слушает рассуждения Райлики о смысле серой линии и о поселениях эрцев за ней.
За исключением родителей, весь семейный клан в сборе. Братья Хеврон, Гилад, Тейман, а с ними и Итро Окс жмут гостю руку дружески, весело, крепко. С неподдельным интересом они задают вопросы и выслушивают ответы. Они посвящены в его тайну. Знают не только откуда, но и из какого времени он явился. Было бы рискованным категорически утверждать, что они принимают сие за чистую правду, но и обратное утверждение верным не назовешь. Косби, Сара и ныне легальная подруга Теймана, обладательница тонкой косы, испытали смущение и романтическое волнение, поскольку гость сопровождал процедуру знакомства с дамами поклонами и целованием рук. Вездесущие дети отвлеклись на минуту от игры в мяч и внесли свою лепту в общий шум приветствий.
За столом первым говорил гость. Потом зазвучал голос Итро. Он сказал, что почти все присутствующие здесь являются сторонниками Правой партии. Говоря “почти”, он посмотрел в сторону Райлики. Оратор выразил надежду, что Нимрод, разберется в хаосе страны Эрцель и отделит зерна от плевел по выражению надменных чужеверов-шназов. Как самостоятельно мыслящий мужчина, он, несомненно, займет правильную, а другим словом, правую позицию. Поддерживаемый братьями Фальк, Итро привел абсолютно неопровержимые вследствие своей очевидности и очевидные вследствие своей неопровержимости доводы в пользу войны с герами, а также изгнания их ради создания великой страны Эрцель. Вскользь упомянут был и Свиток. Райлика и Нимрод промолчали о своем достоянии.
Нимрод подивился, как сильно разнятся мнения в этой странной стране Эрцель. “Бернар и Мики с одной стороны, Итро и братья Фальк – с другой. Похоже, Итро, как и Мики, хочет видеть меня деятелем среди своих. Не сесть бы меж двух стульев. Впрочем, сперва нужно получше понять и тех и других”, – думает Нимрод.
Было очевидно, что Нимрод быстро становится общим любимцем, притом не намеренно, но естественно. Красотой, статью, изысканностью остроумия и манер он привлекал к себе женщин. Непритязательностью и нечестолюбивостью речей усыплял извечную мужскую тревогу-боязнь успешного конкурента. Один лишь Тейман не был околдован чарами чужака. Он бдел над святыми книгами эрцев и искал и находил в них основания своей и братьев правоты. Необъяснимо для себя он угадывал в Нимроде недруга, ибо слышались ему в речах шназа фальшивые ноты либерализма и сомнения в книжных истинах. Замаскированная подозрительность – мать безопасности.
***
Две важные вещи требовались Нимроду безотлагательно. Во-первых, окрасить цветом знания белое пятно истории между прошлым и нынешним его бытием. Искушенный в учении, ум его быстро впитывал книги и мнения. Политическая мешанина газет становилась понятной. Он ужаснулся пережитой эрцами трагедии, и в нем зародились гордость за страну Эрцель и непреклонная готовность беречь последнее прибежище народа. Во-вторых, овладеть той штукой, в объяснении смысла которой Райлика в свое время не преуспела, и которую она назвала компьютером. И вот уж частая дробь клавиш выдает завидно быстрый успех.
Итак, одна, покончив с дневными трудами, другой, проглотив очередную порцию автодидактики, встречаются ежевечерне на улицах и в кафе Авива.
– А не пойти ли нам в театр? – спросил как-то Нимрод.
– Хорошая мысль, – без воодушевления ответила Райлика.
Она знала, что этого приглашения не избежать. Патриотическое чувство ее страдало от сравнения театральной афиши большого Авива и маленького Уухена.
– Что-нибудь из классического репертуара?
– Хорошая мысль, – повторился унылый ответ.
– Современная обработка древней комедии, – деликатно заметил после спектакля разочарованный гость.
– Смахивает на цирк, публика довольна.
– В другой раз послушаем музыку. Когда будут давать оперу…
– Рондера у нас не услышишь! – перебила Райлика.
– Отчасти можно понять…
“Эрцы в стране Эрцель живут, словно запертые в паровом котле, а клапана нет. Они изнуряют себя погоней за призраками, за фантомами то высшего духа, то земной утилитарности. Для искусства не остается воображения и сил. А разве шназы страны Ашназ не таковы? Возможно и таковы, но театр там и тогда – не в пример лучше. Должно быть, не всякая страна облагодетельствована таким достоянием, как театр”, – размышляет доктор Нимрод.
***
Что-то производит с людьми волшебный воздух страны Эрцель. Скованный робостью в прохладном Уухене, Нимрод явил неожиданную пылкость в горячем Авиве. Обнимал Райлику за плечи, искал ее руки, а как стемнеет, увлекал деву под сень облюбованного ими старого дерева и, то ли давая волю страсти, то ли усмиряя ее, целовал и целовал свою подругу. А та таяла в крепких объятиях, и мысли и сердце ее улетали к звездам.
Мы побеждаем страсти не оттого, что сами сильны, а оттого, что страсти слабы. В чем причина чудной метаморфозы? Уверенность хозяина родилась, и робости конец? Где Нимрод больше хозяин, а где больше гость – в Уухене или в Авиве? Или свободные нравы заразительны? Есть ли причина, нет ли ее, но твердо знает теперь скептик Нимрод – он любит свою Райлику. А та? Женское сердце, вместилище любви, наполняясь ею, становится невесомым и уносится в небеса.
Не в нашей власти знать, что будет, но чего не будет – порой решаем мы сами. Нимрод не вернется к господину Вайсу и вовек не увидит скромных его дочерей. Он хочет жениться на Райлике, хочет прожить с ней до старости жизнь в любви, ну, скажем, как Луиза и Бернар.
Влюбленные сидят за столиком в кафе. Оба нарядные. Празднуют вдвоем день рождения Райлики. Пьют вино и едят. На столе в вазе – подаренный Нимродом букет белых хризантем. Подходит пожилая дама, присаживается с разрешения. “Детки, я целый час любовалась вами. Мне не хватает денег расплатиться. Выручайте. Я живу рядом, через четверть часа вернусь и верну долг” – протараторила. Получив от Нимрода деньги, пропала. А вскоре вернулась, положила на стол монеты и перевязанный ленточкой толстый конверт. “Это вам, красивые и добрые детки, на долгую память!” – сказала и вновь исчезла.
Райлика развязала ленточку, открыла конверт, а там сияет новизной шелковый в красную и белую клетку платок. “Это нам на долгую память” – повторила Райлика. Сказавши “нам” – покраснела. Услышавши “нам” – Нимрод обрел вдохновение и решился. Порывистым жестом он схватил Райлику за руку, и выпалил давно заготовленное признание в любви, и просил ее стать его женой. Эстет, он собирался сделать это церемонно и красиво, а вышло так, как вышло. Всему виной воздух страны Эрцель. Ответ возлюбленной был немедленным, и сердце Нимрода воспарило. Жених и невеста поспешили к своему дереву, и целовались, и обсуждали скорую свадьбу.
***
Торжество вершилось в Авиве. Бейт Шэм, газета, университет – все тут, в авивском зале торжеств. Все гости, разумеется, – со стороны невесты. “Одинокий жених” – шутил с Нимродом Хеврон. Он держался поближе к виновнику торжества, дабы тот не чувствовал сиротства. Пожалуй, новобрачный не слишком нуждался в шуриновом плече. Физиономия его сияла счастливым светом. Страна Эрцель благосклонна к возвращенцам, полюбившим ее: истребляет робость в сердцах и смелостью наполняет их.
Гости из Бейт Шэма чувствуют себя в Авиве в неуютной безопасности. Им привычнее романтика ощетинившегося анклава во враждебном пространстве. Нехорошо также, что мужчины и женщины сидят вперемешку. Косби и Сара щебечут возле Райлики. Рона рада знакомству с Луизой и Бернаром, восхищается дочкой-невестой, словно учительница хвалит ученицу на школьном собрании родителей.
Бернар умиротворен. Две свадьбы подряд. Выдали замуж любимицу. Последний камень остался висеть на шее. Вон он, Тейман, сидит вдалеке, не глядит на новобрачных.
Луиза взволнована. То и дело прикладывает платок к глазам: Райлика уходит из дома. Луиза вспоминает свою молодость, свою свадьбу. Подошла к дочери. “Я хочу, чтобы ты станцевала для меня. А я спою и сыграю” – сказала. Простые люди всегда сентиментальны, ибо сокровенные чувства выражают просто. Бернар подал осмелевшей своей супруге старинный инструмент. Невеста вышла на середину зала. Луиза заиграла и запела на стародавнем языке своих предков, который нынче мало кто из эрцев знает. Шай подхватил задорную песню: “Танцуй, Райлика, танцуй!” И невеста кружилась в танце, счастливая. Повидавшие множество свадебных и прочих торжеств, гости пришли в умиление от необычного пассажа, благодаря которому свадьба эта запомнилась.
После короткого, двухнедельной продолжительности медового месяца, проведенного на морском курорте, новоиспеченные супруги Ламм поселились в нанятой ими в Авиве квартире. Праздничная суматоха осталась позади, но в неуемной коловерти молодости и будни – праздник.
***
Райлика вернулась в газету и в университет. Верный слову, Мики привел Нимрода в штаб-квартиру Левой партии и представил своему патрону. Беседуя с молодым кандидатом в работники, проницательный чиновник пришел к заключению, что перед ним – перспективный и ценный материал. Субъективная оценка способна добавить вещи ценность. Тогда и цена вещи растет. Нимрод был принят в сонм сотрудников без обычной волокиты, притом вовсе не на ту должность, которую прочил ему заинтересованный покровитель, а куда как выше. Шипы тревоги и зависти впились в сердце Мики. С этого дня Нимрод вступил на короткий путь борьбы и преуспеяния.
Свиток теперь хранится в доме Ламмов. Райлика не вполне понимает значение этого испещренного древними письменами пергамента, этого феномена в истории эрцев. Нимрод, полагая себя сведущим, взялся просветить юную супругу.
“Свиток спасения вобрал в себя откровения из святых книг и книг мудрецов. Свиток – как маяк, что указует на берег спасения эрцев, тысячелетиями скитающихся в море бедствий. Необычен огонь этого маяка. В разные времена и разными людьми виделся и видится свет его то с одной, то с другой стороны. Не раз уж сбивал он людей с толку и не к спасительному берегу приводил их, а к новым мукам. Но что бы ни случалось, эрцы верят в спасение, и корень этой веры – благость избранничества, которое им важнее любви, важнее богатства, важнее всего на свете. Коли мы избраны богом, стало быть, спасены будем непременно! Все эрцы едины в том, что спасение есть решительная перемена к лучшему, но лучшее эрцы понимают по разному.
Люди пойдут за теми, кто владеет Свитком. Как убедить людей, что Свиток в наших руках? Показать его? Нет! Глазам своим люди не верят, им дела подавай! А вернее, успех в делах. Успех – вот мерило правоты. Вот и мы с тобой, Райлика, и наша Левая партия успехом должны доказать правоту. Братья твои тоже хотят спасения эрцам, но если, боже сохрани, успех придет к ним и к их Правой партии, – не миновать беды. Мы победили на выборах, и это первый шаг. Сделаем еще несколько твердых шагов, и тогда без опаски выглядеть лжецами во весь голос провозгласим, что Свиток у нас. И нам поверят, и нас поддержат, и принесем эрцам спасение!”
Райлика с восхищением слушала длинный монолог возлюбленного своего супруга, и обожание застилало смысл слов и превращало их в непреложную истину. Однако, позволила себе мысленно не согласиться с тем, что есть нечто, что важнее любви, хотя бы этим нечто было избранничество.
Глава 8 Свиток
Итак, бывший главный военачальник армии эрцев, завоеватель земель, что простираются за серой линией, многими почитаемый и многим ненавистный, глава Левой партии стал Первым министром. Великими трудами, искусными маневрами и досадными компромиссами, опираясь на верных врагов и обходя козни друзей, он собрал вокруг себя пестрое правительство, назначив десятки министров из числа избранных народом скрытых праведников.
С герами был заключен мирный договор: они не станут более воевать страну Эрцель и досаждать ее народу, а взамен эрцы вернут им земли за серой линией, и геры назовут эти земли своей страной. И воцарится мир.
– Безумцы! С кем заключили договор? Доверять слову нецивилизованных варваров? Безумие становится повседневностью! – вопиют любящие войну.
– Мы сами воспитаем достойного партнера, а вы не хотите мира! – отвечает Левая партия.
– Безумцы! Не отдавайте землю! Наши поселения – форпост и страховой полис страны! – возвышают голос жрецы и коноводы поселений за серой линией.
– Безумцы обыкновенно говорят правду, а я знаю вашу ложь и вашу суетню! Хоть пропеллерами крутитесь, но я поступлю по воле большинства! – ответствует Первый министр.
Тяжек путь страны Эрцель к миру с соседями. Спину и плечи Левой партии оттягивает проклятый короб грехов. Миролюбцы опасаются, что испытанные вожаки приведут их к краю пропасти. На счастье эрцев появился новый человек, неизвестный никому прежде Нимрод Ламм, ничем не запятнанный в обозримом прошлом. Свежая кровь.
Полгода трудов в партийном штате – и Нимрод стал лучшим сочинителем речей для ораторов своей партии. Да что там сочинитель речей! Окрыленный, он сам начал выступать перед людьми и преуспел выше всех похвал и уж почти не уступал в этом искусстве Первому министру. А тот, довольный, пригласил его вместе с Райликой к себе в резиденцию, обласкал обоих, обнял по-отечески, сказал, что любит их и признался, что завидует их молодости.
Как ни странно, но безупречный эрцит Нимрода завоевывал больше симпатий, нежели нарочитый разговорный сленг его коллег. Красное слово в устах влечет и убеждает, обуздывает и вразумляет. Редкий в стране Эрцель шназский выговор склонял к доверию: “Этот не наш. Похоже, не врет”. Молодость и отсутствие в биографии политических корней возвышали его в глазах адептов.
Мики Парицки, который выдвинул Нимрода на авансцену политики, а прежде того взявший обязательства блюсти объективность и не питать недобрых чувств к чужаку, теперь корил себя за поспешность. Райлика безмерно гордилась супругом, но ревновала к его увлеченности. Чтобы полнее слиться с ним, раствориться в нем и растворить его в своей любви, она вникала в его занятия. Ее любящее сердце приписывало Свитку магическую силу. Она верила, что именно Свиток вознес Нимрода, и Свиток хранит его. Потихоньку от мужа она вчитывалась в письмена, запоминала, а затем вставляла в газетные заметки то одну, то другую цитату. “Я употребляю Свиток для нашего дела, и вот, успехов все больше, и скоро мы объявим громогласно, что владеем Свитком, и все-все эрцы присоединятся к нам, и снежной лавиной явится спасение, и конец борьбе!” – говорила себе Райлика.
***
В семье Сары и Гилада поселились радость и тревога. Ждут пополнения. “Жаль, что это неизбежно дойдет до Алекса, причинит ему боль” – думала Сара. Беременность была тяжела ей. Саре поневоле пришлось оборвать цепь удач в страховой конторе мужа – до иных времен. Теперь она денно и нощно пребывает в Бейт Шэме. За ней присматривают Косби и Хеврон. Регулярно Гилад возит жену в Авив показывать врачам. Часто будущие молодые мама и папа навещают Луизу и Бернара и Райлику с Нимродом.
Встречаясь, Гилад и Нимрод не спорят, ибо спор – война без стрельбы. Они с разных полюсов взирают на мир. Понимают, что диспут не сведет и не разведет их. Новичок, Нимрод интуитивно нащупал традицию страны Эрцель: семейная арена – не для идеологических сражений. Вслух шутят друг над другом, оба смеются, но каждый себе на уме. Якшание между ними – это ясный безветренный день, с высокими белыми барашками, почти не заслоняющими солнце.
Другое дело – жены политических борцов. Продолжая метеорологические сравнения, отметим ветер слабый до умеренного, передвигающий по небу серые облака. Поначалу Райлика и Сара влюбились друг в друга. Беременность старшей пробудила сочувственный интерес младшей. Но Райлика не одобряла занятия невестки нечестным, как ей казалось, страховым делом. Настораживала ее эластичная биография уроженки Хорфландии. Возможно, прямолинейность молодости рождала недоверие. Однако, ветер гнал тучи по небу с другой стороны. И Сара и Райлика не столько идеями мужей своих, сколько ими самими дорожили. Абсолютная солидарность проистекала из чувств. Каждая по-своему видела в муже смысл своего бытия. В непримиримости воззрений, над которой мужчины шутили, женщины подозревали угрозу шутникам, и каждая смутно опасалась ущерба своему сокровищу.
Гилада тревожили нарастающие успехи левых и Нимрода в том числе. Бросались в глаза характерные цитаты в газетных заметках сестры. “Не привез ли дражайший мой зять Свиток из страны Ашназ? Ведь если, боже сохрани, попадает Свиток в нехорошие руки, он служит делу зла. Необходимо действовать. Промедление опасно!” – так думал Гилад и всякий раз, когда бывал в гостях у Райлики и Нимрода, все присматривался да прислушивался.