8-й день недели

Это не совпадение, а нить закономерности.

Марченко потянулся за телефоном и принялся за мрачный фотосет, запечатлевая каждого погибшего.

Закончив со снимками, полицейский приблизился к стоящему в углу странному изваянию – женщине, облачённой в старинную одежду и прикрывающей лицо руками.

Не смогла вынести зрелища, здесь творящегося?

Грязно-чёрного цвета, вся в копоти, фигура, тем не менее, приковывала взгляд и источала харизму. Если так можно выразиться. Вместе с постаментом немного выше самого Марченко, рост которого составлял 185 сантиметров.

На пьедестале едва различимая надпись, ставшая читабельной после оттирания платком: Ferrabezzo, 1924

Слово – фамилия скульптора. Вероятно, итальянца. 1924 – год создания.

Щёлк. Карточка статуи отправилась на microSD карту памяти телефона, в компанию гостей вечеринки.

В какой-то момент мозг, перегруженный большим объёмом неподдающейся логическому объяснению информации, перестал сопротивляться и сдался. На место пульсирующего адреналина и возбуждения явились оцепенение с жаждой. Сильно хотелось пить. Очень сильно. Марченко уже потерял счёт времени, прошедшего с момента, когда он ступил за порог. Одежда – сырая от пота. Телефон в руке – обжигающе горячий.

Пора отсюда валить. Иначе снова стошнит… Или сойду с ума… свихнусь и превращусь… в этого… одного из них, с кулоном на шее.

Он вяло помахал рукой на прощание изваянию

Пока, крошка!

и уже в дверях остановился, решив напоследок окинуть гостиную финальным взглядом, как

Нихрена себе! Как ЭТО я не заметил?

Неестественность зрелища выпирала наружу и почти кричала, но затуманенное внимание отравленного испарениями организма перестало реагировать на окружающую обстановку.

В кирпичную кладку наполовину вогнан кинжал с чёрной рукояткой.

Марченко напряг слабеющий мозг, пытаясь осознать увиденное.

Человек инстинктивно всаживает нож на уровне глаз. Значит тот, кто это сделал, примерно одного со мной роста.

Взявшись за рукоять через вконец измученный носовой платок, сжал кисть покрепче и… ничего. Как и следовало ожидать, кинжал не сдвинулся ни на йоту.

Кто бы мог это сделать? Причем, судя по входному отверстию в стене, с первого удара!

Скорее из любопытства, осторожно прикоснулся к обоюдоострому лезвию двумя пальцами, и тотчас на обоих выступила кровь.

Немыслимая заточка!

Особняк снова вздрогнул и затрещал по швам.

Желание жить давно перестало толкать к выходу, и, невозмутимо слизнув кровь, в зомбо-состоянии полицейский, в который уж раз, полез в карман за трубой. Но сделать снимок не получилось: проиграв прощальную мелодию, телефон впал в анабиоз.

Чёрт!

Ругнувшись с досады, Марченко швырнул платок на пол и направился к выходу.

Холодный ноябрьский ветер с шумом ворвался в измученные анти-воздухом лёгкие и едва не разорвал. Отдышаться, как и надышаться, никак не получалось. Поэтому он просто опустился на грязную плитку дорожки и, не обращая внимания на дождь, тихо радовался тому, что выбрался целым и невредимым.

Тело у входа успели положить на носилки и благоразумно накрыть.

Окружённый несколькими людьми в штатском, судмедэксперт из группы Марченко выглядел подавленно и даже обескураженно.

Один из «людей в чёрном», широкоплечий мужчина лет сорока, отделился от компании и зашагал в направлении отдыхающего полицейского.

– Александр Дмитриевич?

Марченко, утирая остатки пота с лица, поздоровался.

– Угадали. Ты, значит, у них главный.

– Евгений Васильевич. – И продемонстрировал раскрытое служебное удостоверение Федеральной Службы Безопасности. – Вижу, вы только с парилки.

– Типа того. – Марченко натянуто улыбнулся. После увиденного шутить хотелось меньше всего. Хотелось холодненькой, хрустнуть солёным огурцом и послать всё к едрене фене.

Ещё вас, родимых, гэбэшников здесь не хватало.

– Да, жарковато здесь. Во всех смыслах. – Евгений Васильевич, оглядевшись по сторонам, перешёл на заговорщический тон. – Давайте отойдём в сторонку.

– Я не против. Лишь бы не обратно в особняк, – согласился Марченко.

В этот момент один из фсбшников повернулся к ним.

– Евгений… – однако собеседник Марченко отмахнулся, приказывая оставить обоих в покое.

– Так понимаю, Евгений Васильевич, вы хотите сообщить мне сведения государственной важности? – прервал паузу Марченко, когда они остановились возле сиротливо выглядевшей беседки. Он уже чувствовал, что появление группы одинаково одетых мужчин с холодным умом и горячим сердцем внесёт коррективы в расследование. И даже догадывался, какие именно.

От Евгения Васильевича не ускользнул сарказм в голосе собеседника. Однако чекист лишь скривил губы и снова обрёл невозмутимое выражение лица.

– Совершенно верно, Александр Дмитриевич. Вам как руководителю следственной группы я уполномочен сообщить, что данным происшествием будет заниматься Федеральная Служба Безопасности. Сами понимаете, это… скажем так… нерядовой случай возгорания. А также учитывая личность владельца дома… Уже сформирована специализированная оперативная группа… собственно, сейчас вы её и видели.

– Ага. Видел. – Марченко расслабленно смотрел на фруктовый сад, уже абстрагировавшись от ситуации. И молчал.

А что я могу сделать?

Евгений Васильевич сощурился, проследив за его взглядом. Однако ничего интереснее, кроме раскинувшегося впереди фруктового сада и расположенной за ним конюшни, увидеть не мог. Однако почувствовал лёгкое беспокойство из-за непредсказуемого поведения полицейского. Непосредственность того обескураживала. Откуда чекисту знать, что Марченко просто находится в состоянии повышенного желания послать всё и всех на три весёлых буквы.

– Приказ о вашем отстранении от расследования находится…

Но ему не дали закончить:

– Желаю удачи и поскорее поставить в этом деле жирную точку.

Евгений Васильевич несколько секунд наблюдал за удалявшейся спиной следователя, затем спохватился:

– Александр Дмитриевич!

Тот остановился и обернулся к спешившему фсбшнику.

– Александр Дмитриевич, совсем забыл… а что вы увидели в доме?

Но напускное безразличие прозвучало излишне фальшиво.

Марченко внутренне напрягся, однако внешне оставался спокойным и невозмутимым.

Вот козёл. Как-будто что-то знает.

– Да много чего. – Он пожал плечами. – Руины, угли, пепел.

Евгений Васильевич, однако, не сводил пытливого взгляда.

– И всё?

– Всё. Дальше входа пройти не удалось. – И добавил, как само собой разумеющееся. – Слишком жарко и опасно.

По лицу чекиста проскользнула тень разочарования.

– Ну чтож… в таком случае не смею вас задерживать. Ах… да, Александр Дмитриевич! – Фсбшник просиял. – Пустая формальность, но всё же… вам нужно написать рапорт.

Марченко напрягся. Собеседник имел странный способ общения «забыл-вспомнил».

– Какой рапорт?

Евгений Васильевич приблизился и слегка наклонился.

– Скажем так: рапорт об увиденном. Всё, замеченное внутри, надо описать. – Он виновато вздохнул. – Я понимаю, мои слова на первый взгляд кажутся пущей бессмыслицей. Но это крайне важно для нас. Ведь вы первый, кто вошёл в дом.

Возражать не имело смысла и Марченко согласился.

– Окей. Сделаем.

Сходите туда и опишите то, что я увидел, сами! Фсбшники, блин…

Евгений Васильевич подождал, пока следователь отойдёт на достаточное расстояние, затем достал телефон и набрал номер.

– Михаил Германович, это Попов. Утро доброе. – Затем спохватился. – Хотя, какое оно доброе.

– Попов, давай ближе к теме. У меня сейчас оперативка. – Голос в трубке явно не был намерен затягивать разговор. – Что у тебя?

Евгений Васильевич недовольно поморщился, одновременно удовлетворённый тем, что непосредственный начальник не имеет возможности его лицезреть.

– Михаил Германович, докладываю. Тут руководитель следственной группы шустрым оказался, и успел побывать в доме Быстровых до нашего приезда. Правда, не совсем понятно, как ему это удалось. Потому что ближе десяти метров к строению подойти невозможно: жар адский!

– Действительно, странно. – Согласился собеседник в трубке. – А ты уверен, что это имело место быть?

– Абсолютно. – Евгений Васильевич нисколько не сомневался. – Сам наблюдал его выходящим из дома.

– Ладно. Допустим. Что он видел? – голос Михаила Германовича резко посуровел.

– Утверждает, что ровным счётом ничего. – Продолжил Евгений Васильевич. – Мол, было слишком жарко и ему пришлось вернуться.

– Это хорошая новость, – напряжение в голосе Михаила Германовича быстро спало.

– Но… – Евгений Васильевич замялся, не желая продолжать. Однако понимал, что смолчать не имеет права.

– Что «но»? – Собеседник рявкнул привычным тоном. – Попов, не тяни кота за хвост. Ты же знаешь, что я этого не люблю!

Евгений Васильевич вздохнул и продолжил:

– Со слов членов группы, например, судмедэксперта, этот опер пробыл в доме не менее получаса.

– Я понял, к чему ты клонишь. – Михаил Германович явно раздосадовался. – Надеюсь, он уже отстранён?

– Разумеется. – Поспешил ответить Евгений Васильевич, зябко поёжившись и поднимая воротник плаща. – И напишет рапорт.

– Хорошо. Тела кто-то видел?

– Только одно тело, у входа. Пока не опознано. И его успел обследовать судмедэксперт. Но мы с ним обязательно проведём профилактическую беседу, – заверил Евгений Васильевич.

– Вы уж проведите, проведите. И с опером пообщайтесь. Чтоб не болтал лишнего. Я на вас надеюсь.

– Всё будет в порядке, Михаил Германович. Если понадобится, мы их отправим по состоянию здоровья на заслуженный отдых.

Евгений Васильевич нажал на кнопку выключения разговора и ещё несколько секунд задумчиво смотрел вперёд, казалось, не замечая ничего вокруг. Капли дождя, словно слёзы, стекали по чисто бритым щекам.

Марченко, проходя мимо судмедэксперта, немного замедлил шаг.

Сказать об отстранении или нет? А, чёрт…

– Сань.

Сначала полицейскому показалось, что ослышался: настолько тихо прозвучал голос. Почти шёпотом. Он вопросительно посмотрел на медика.

– Валер, ты чё?

Однако тот знаком попросил тишины и продолжил, ещё сильнее убавив тон:

– Сань, сделай вид, что завязываешь шнурок. И, Бога ради, не смотри на меня.

Марченко повиновался.

– Чё случилось? – и сам перешёл на шёпот.

– Слушай, тут такое дело, – судмедэксперт отвернулся и явно не находил себе места, – не знаю, с чего начать.

– Начни с начала. – Процедил сквозь зубы Марченко, понимая, что сидеть и делать вид, будто завязываешь шнурок, до бесконечности невозможно. Скоро это привлечёт внимание. – У тебя десять секунд!

– То, что скажу, не лезет ни в какие ворота, Сань. – Медик облизнул пересохшие губы. – Ты посчитаешь меня идиотом.

Дрожащий, растерянный голос и вправду говорил, что стряслось нечто неординарное.

– Я посчитаю тебя идиотом, – зашипел Марченко, – если ты и дальше продолжишь держать меня в этой позе.

– Меня убедительно попросили держать язык за зубами… – Судмедэксперт мельком глянул в сторону людей в штатском. Всецело занятые собой, те не обращали на них внимания. – Ты понимаешь, если что, буду отрицать всё, что сейчас тебе сказал?

Марченко начал терять терпение.

– Валера, я не идиот и всё прекрасно понимаю!

Не тяни резину, Айболит.

– Ладно! – Выпалил, собравшись с духом, медик. – Готов поклясться дипломом, что молодая женщина, тело которой обнаружено у входа, умерла как минимум за три месяца до того, как сгорела!

Пролог. O`кей, Google

Ключ заело в скважине. Марченко, чертыхнувшись, сбросил с плеча тяжёлую сумку и принялся корпеть над замком. И после нескольких безуспешных попыток неудача отошла в сторону. Но, только переступив порог, сразу досадливо вспомнил, что забыл купить хлеб.

Теперь понятно, почему дверь так долго сопротивлялась.

Ладно, перебьюсь как-нибудь. Сегодня был трудный день.

Ни сил, ни желания идти в магазин не было. Даже на чувство голода наплевать. Впрочем, оказавшись в пустой стылой квартире, он снова почувствовал тоскливое желание поскорее отсюда срулить. Неважно, куда. Лишь бы к живым, доброжелательно настроенным, людям.

И действительно, как подорвался средь ночи на пожар элитного особняка, оказавшегося полным сюрпризов, так только сейчас, спустя без малого сутки, удалось приковылять домой.

Наша служба и опасна, и трудна. Бл… ть. Может, написать рапорт по собственному?

Хорошо, хоть на сегодня отгул дали. И то, не факт, что не вызовут по неотложке.

Надо срочно спрятать фотографии!

Из отделения полиции Марченко поехал в «гости» к Евгению Васильевичу, прямиком в Следственное управление.

Тот, недаром что фсбшник, залез полицейскому на шею и не слезал полдня.

Вместо того, блин, чтобы выполнять свою работу на месте происшествия.

Евгений Васильевич внимательно ознакомился с копией рапорта и долго разговаривал с Марченко. По теме и нет. Но больше не по теме. Однако тот прекрасно понимал, что из его слов чекист лепит мозаику, картину того, что видел и знает полицейский. Ведь именно так, задавая собеседнику ничего не значащие на первый взгляд вопросы, и постепенно «сжимая вокруг него кольцо», можно выудить из человека всю нужную информацию.

Причём бедолага этого даже не поймёт.

Главное – уметь читать между строк. То есть мыслить интуитивно логически.

– Можно взглянуть на ваш телефон? – неожиданно попросил хозяин кабинета.

– Пожалуйста. – Марченко пожал плечами и протянул тому дешёвый китайский мобильник, в котором отсутствовала даже камера.

Чекист удивлённо вскинул брови.

– Смотрю, вы аскет в том, что касается современных гаджетов.

Идиот. Я просто вставил сим-карту в другой девайс, потому что в первом сдох аккумулятор.

– Главное – звонит. – Отмахнулся полицейский. – И ладно.

– Он у вас единственный? – Полюбопытствовал фсбшник. – Или есть ещё?

Напускное дружелюбие хозяина кабинета диссонировало со строгостью одежды и вообще не вводило в заблуждение. Но врать не имело смысла.

– Ещё один имеется, – непринуждённо ответил Марченко.

Второй телефон, хранящий снимки с особняка, потяжелел и оттягивал карман.

Пипец, попадалово. В кармане двадцать карточек компромата. Надо было оставить эту трубу в сейфе кабинета.

Однако следующая мысль отрезвила.

Возьми себя в руки и не раскисай.

Евгений Васильевич подошёл к окну и тоскливо посмотрел на продрогшую улицу.

– А как он называется, если вам нетрудно вспомнить?

Марченко ощутил, как сильно напряжён. И выдохнул, расслабляя тело.

– Самсунгом его родители нарекли.

Чекист перестал лицезреть сбегающие по стеклу капли дождя и улыбнулся неожиданно широко.

– Вижу, с чувством юмора у вас полный порядок – это главное в нашем деле. А название модели какое?

– Гелекси, – машинально ответил полицейский, занятый мыслями о том, что именно хотел сказать собеседник обобщающим словом «нашем».

Евгений Васильевич хотел было что-то сказать, но передумал и лишь кивнул головой.

– Хорошо. Я понял.

Марченко закусил нижнюю губу.

Ты сейчас подумал о том, что я соврал, когда сказал, что для меня главное – лишь бы телефон звонил.

После нескольких часов непринуждённого общения с перерывами на кофе, хозяин кабинета с дежурной улыбкой объявил разговор оконченным, пожал руку Марченко и посоветовал тому оставаться на связи.

Основываясь на собственных ощущениях, Марченко предположил, что Евгений Васильевич оказался разочарован результатом «собеседования». Он вполне мог заподозрить, что полицейский темнит. Однако формального повода придраться к его словам не было…

Дома Марченко первым делом хотел вытащить из телефона sd-карту и спрятать в одноразовой копилке-поросёнке на столе,

Это самое укромное место в квартире

Но передумал, решив сделать это позже.

Побросав одежду в кучу, залез под душ, обуреваемый мыслями о том, что же именно приготовить на ужин.

Может, лучше жениться? Тогда тебя автоматически поджидает вкусная домашняя еда. Ну ладно, не автоматически, а приготовленная нежными заботливыми руками.

Ведь «приготовить» в отношении Марченко означает выбор из двух вариантов: пожарить котлеты или сварить пельмени. Или третий – сгонять в ближайшую кафешку, расположенную неподалёку. Однако сейчас уже поздно, и это заведение давно закрыто.

Душа́ просила ду́ша. Под упругими струями прохладной воды он почувствовал себя гораздо лучше. И даже покидал пену на потолок, как это делают с маслом в армии, когда начинается стодневка до приказа. Но при мысли о том, что надо есть уже порядком поднадоевшие полуфабрикаты, приуныл.

Эх, жизнь-копейка…

Лампочка освещения холодильника обратилась маяком надежды, а завалявшаяся банка пива, моментально оказавшаяся в ладони, вмиг прогнала сплин.

Поставив кастрюлю с водой на плиту, Марченко обнаружил, что пельменей в холодильнике нет.

Кастрюля подвинулась в сторону, а её место заняла сковорода.

Насвистывая популярную мелодию, он открыл так вовремя оказавшееся под рукой пиво и включил компьютер.

Искомое слово настолько сильно врезалось в память, что его даже не пришлось вспоминать.

Ferrabezzo…

Поисковик мгновенно выдал на-гора искомый результат.

Ferrabezzo – псевдоним датского скульптора итальянского происхождения Стефано Галуччо. Родился 21 января 1881 года в Генуе. В 1888 году, в возрасте семи лет, Стефано вместе с родителями и двумя старшими братьями, переехал в Ольборг. Основной период творчества пришёлся на нулевые и десятые годы 20 века. В основном выполнял частные заказы состоятельных клиентов. Главная тема работ – древнегреческая мифология.

Бесследно пропал 31 октября 1924 года.

Марченко сделал большой глоток и почесал лоб.

Хм… И снова эта дата – 31 октября. Холодные воды Лим-фьорда хранят ещё одну тайну.

Среди множества фотографий работ Галуччо искомая статуя упорно не хотела отыскиваться. Высокая женщина, прикрывающая лицо обеими ладонями – довольно странное изваяние. Во всяком случае, прежде ничего подобного встречать не приходилось.

Гиперион и Тейя, Океан и Тефида – просматривая творения мастера, Марченко заново для себя открывал великое наследие древних эллинов. После титанов шли олимпийцы: громовержец Зевс, распределяющий на земле добро и зло, с супругой Герой, повелитель морей Посейдон и его вторая половинка Амфитрита. Причём последняя многими почиталась наравне с супругом и ей воздвигались статуи. Например, в храме на острове Тенос.

В честь Амфитриты даже назван астероид, открытый в 1854 году.

Что примечательно, Ferrabezzo приложил руку не только к статуям, но также создавал статуэтки высотой всего 5—10 сантиметров. Причём, как выяснилось, их было большинство.

Далее каталог фото демонстрировал божеств стихий. Впрочем, их было лишь несколько статуэток.

Отдельным рядом шли работы, выполненные на заказ. Упоминались и некоторые клиенты, например, крупные музеи и галереи.

Но нужной статуи среди них тоже не оказалось.

Где ты прячешься?

Марченко допил остатки согревшегося пива и только сейчас вспомнил, что хотел пожарить котлеты. Есть совершенно не хотелось, и, обжигаясь и чертыхаясь, отставил в сторону раскалённую сковородку. А полурастаявшие, превратившиеся в бесформенную массу полуфабрикаты полетели обратно в морозилку.

Надо изменить условия поиска.

В ответ на запрос о созданных Ferrabezzo в 1924 году статуях вылез целый ряд статей и несколько куцых фото. Беглый их осмотр результата не дал: странноватая женщина с поднятыми к лицу руками нигде не фигурировала. Впрочем, неудача не обескураживала. Работа следователя, помимо наличия остальных качеств, предполагает запас терпения и усидчивости.

Где же ты прячешься?

Оставалось одно: сравнивать каждое фото с названием и записывать результаты на… например, на бланке просроченного страхового полиса, оказавшегося под рукой. Благо, скульптур оказалось немного. Всего одиннадцать: Прекрасная Селена с факелом в руке… Электра, безутешно проливающая слёзы на могиле своего убиенного отца Агамемнона… Аид со скипетром: мрачный хитрец, угостивший Персефону зёрнами граната и, в свою очередь, сам обманутый Сизифом… Галуччо был интересен тем, что подходил к работе, как сейчас модно выражаться, креативно. То бишь творчески, незашоренно. Наделял творения чертами современников. В разумной мере. Поэтому скульптуры выглядели свежо и симпатично. Может, поэтому он никогда не жаловался на отсутствие заказчиков. Последней работой Стефано была Афродита. Богиня любви и красоты в одной руке держала розу, а вторую опустила на складки одеяния. Голова чуть наклонена в сторону, а взгляд…

взгляд направлен куда-то вдаль, в будущее… нет, всё же она смотрит на бутон… нет, скорее…

Марченко поймал себя на том, что восхищённо любуется статуей, поражённый её красотой.

Тут пришло осознание того, что это была последняя работа скульптора. В прямом и переносном смысле. А результата нет. Марченко откинулся на стуле и потёр уставшие глаза.

Что-то от меня ускользает… но что именно? Теперь не остаётся ничего другого, кроме как снова, более тщательно и методично пройтись по результатам творчества Ferrabezzo.

Все названия переписаны, к каждому отыскано подходящее фото, но эта странная статуя… Может, изваяние принадлежит руке другого мастера?

Он поднялся со стула и прошёлся по комнате, разминая затёкшее тело. За окном царствовал вечер первого ноября. Дождь с ветром на некоторое время забыли о своих прямых обязанностях, погода установилась безветренная и спокойная. Прохожие, занятые каждый своим миром, сновали туда и сюда. Впрочем, некоторые шли по диагонали. Вот девушка с ребёнком подходят к большой луже и замирают на краю. Мамаша настолько озабочена, что не обратила внимание на раскинувшееся перед ними препятствие. Пара секунд у неё ушло на то, чтобы прийти в себя и осознать неизбежность принятия решения касательно лужи.

Быть или не быть… нет, не так! В её случае плыть или не плыть.

Мадам потащила ребёнка в обход.

Умный в лужу не пойдёт. Умный лужу обойдёт.

Малыш не поспевает за поступью мамаши, однако та упорно тянет чадо за ручонку.

Похоже, девушка снова ушла в себя и выключила голову.

Какое-то движение привлекло внимание окружающих. Пожилой мужчина в сером пальто споткнулся и упал. Те, кто находился ближе, мельком бросили взгляд на пенсионера и поспешили сделать вид, что ничего не заметили. Упавший приподнялся. К бедолаге поспешили проходившие поодаль парень с девушкой. Парень помог пенсионеру встать на ноги, а девушка подала вылетевшую из рук сумку и отряхнула пальто…

Спрятавшие эмоции вместе с зонтами, вечно спешащие, каждый занятый своими мыслями… и бесконечно одинокие в людском море. Впрочем, он сам такой. Одинокий молодой волк, не познавший смысла своего существования. Падающий в бездну, но в последний момент уцепившийся за работу как спасительную соломинку. Неспособный впустить женщину в свой мир, и оттого постоянно растворяющий горечь в алкоголе. Марченко отвернулся и оглядел обстановку комнаты.

Если сейчас упаду, то прийти на помощь некому.

А тому старику… просто повезло. Чем больше город, тем меньше тех, кто придёт тебе на помощь.

Сутулая фигура медленно удалялась, превращаясь в точку и становясь всё меньше и меньше.

Марченко же не мог отвести от него взгляда. И старик для него стал словно одиноким маяком в бескрайнем людском море: все остальные прохожие растворились, исчезли в мгновение ока, разбросанные по акватории собственным эгоизмом. Штормит, но люди думают, что погода стихнет сама собой.

Полы пальто, раскачивающиеся в такт неуверенной походке, потемнели от влаги. Старая сумка оттягивает руку. Вот неравнодушная девушка отряхивает одежду старика.

Наконец, картинка исчезла, оставшись лишь в памяти.

И тут его словно током прошибло.

Этого не может быть, потому что такое невозможно… Но если стряхнуть грязь и копоть… если её очистить, то… нет! В любом случае, это не-воз-мож-но!

Подбежав к компьютеру, схватил смартфон, на который делал снимки в доме. Приставил к монитору и сравнил два изображения.

Так и есть! Этого не може… разница лишь в деталях! Но если от них абстрагироваться, если не обращать внимание на грязь… Совпадает всё. Форма рук, причёска… даже складки одеяния один в один!

Афродита, последняя работа Стефано Галуччо, и ваяние, обнаруженное в сгоревшем особняке – одна и та же скульптура. Только сначала она держала розу, а потом в ужасе прижала обе руки к лицу.