Уалий

Обернувшись, я сердито поглядел на свою сестру.

– Что тебе от меня надо? – резко спросил я.

Внезапно лицо Миры переменилось и сделалось невинным. Большие доверчивые глаза лучились. Она стояла передо мной, одетая в белое платьице, покорно сцепив руки перед собой. Ее светлые волосы украшал венок из ярких полевых цветов. Глядя на нее в эту минуту, невозможно было представить, что она способна на коварство. И хотя я прекрасно знал свою сестру, знал, что эта внезапная перемена – всего лишь один из ее трюков, я невольно смягчился.

– Так чего ты хочешь? – спросил я.

– Возьми меня с собой, – вкрадчиво и тихо попросила Мира. – Пожалуйста.

Что мне было делать? Отказать Мире я не мог, ведь тогда она непременно пожалуется родителям. Без всяких угрызений совести она поведает им, как я оставил ее дома одну и тайком отправился глазеть на паровой комбайн, ослушавшись родительского наказа. Но и отказаться от своего плана я тоже не мог. Когда еще удастся устроить Эрудиту свидание с консулом? А я должен был узнать правду.

– Ладно, – вздохнув, ответил я. – Только будешь во всем меня слушаться.

Мира запрыгала и завизжала от восторга.

Улицы на окраине города опустели. За все время, пока мы шли, нам не встретилось ни одного прохожего. Лавки торговцев и государственные учреждения были закрыты. Не было людей даже на овощном рынке, что неподалеку от нашего дома. Зато по мере приближения к главной площади нарастал гул. Он становился все громче. Стали слышны звуки труб и раскатистая барабанная дробь. И еще прежде, чем мы достигли площади, все потонуло в густом шуме многотысячной толпы. Я перестал слышать Миру и мог изъясняться с ней только знаками. Я показал ей, чтобы она не отставала. Вместо ответа Мира уцепилась мне в руку. В глазах ее был страх и радостное возбуждение.

Главная городская площадь не вместила всех желающих увидеть чудо-изобретение ученых. Столпотворение начиналось от самой башни полицейского участка, находившейся в сотне метров к югу. Нам с Мирой пришлось продираться сквозь целую чащу ног, пока мы не уперлись в деревянную изгородь, которой обнесено было нечто, скрытое от глаз огромным куском алой ткани. И к этому нечто прикованы были все взгляды. От нетерпения люди нервно топтались на месте и оживленно переговаривались. Как и все остальные я понятия не имел, как выглядит паровой комбайн. И мне страшно хотелось поскорее поглядеть на него. Разглядывая очертания, выступающие из под алой ткани, я даже позабыл на время о главном, что привело меня на площадь. Спохватившись, я принялся глазами отыскивать в толпе консула и вскоре нашел. Он расположился на высокой трибуне, предназначенной для знатных гостей. На фоне окружавших его людей – высокопоставленных сановников и советников – разодетых в пестрые одежды, консул был неприметен. На нем был темно-серый китель строгого покроя без всяких украшений. Ни браслетов из золота и дорогих камней, ни орденов, ни праздничных лент, коими обвесили себя его соседи по трибуне, на консуле не было. Лицо его было сосредоточено, руки сцеплены на груди, губы сжаты. Рядом с ним я увидел Тирра. Тирр с любопытством разглядывал людей в толпе. Временами он устремлял взгляд в центр площади, где в ожидании своего часа стоял паровой комбайн, накрытый алой тканью. А неподалеку от них я разглядел и самого наместника. Я видел его впервые, но сразу понял, что это он. Жирный и обрюзгший, он восседал верхом на широком кресле, обшитом бархатом и украшенном дорогим орнаментом. На лице его застыло выражение невыносимой скуки и отвращения. Время от времени он лениво протягивал руку к серебряному блюду с виноградом, отщипывал и отправлял в рот несколько спелых ягод, после чего облизывал толстые пальцы. Сразу несколько приближенных что-то говорили ему наперебой, униженно склонившись, заискивая и улыбаясь. Наместник их не слушал и только зевал. Позади него возвышались четверо верзил в черных одеждах и с толстыми шеями. То были его телохранители. Кроме них безопасность наместника обеспечивали еще несколько десятков солдат, выстроившись вокруг трибуны плотным кольцом. Все они были вооружены увесистыми дубинками и, судя по их лицам, в любой момент готовы были пустить их в ход.

Оглушительно прогремели трубы, и на трибуне перед толпой появился человек. Подняв руку в знак тишины и дождавшись, когда стихнут голоса, он торжественного и громко произнес:

– Приветствую вас, горожане. Сегодня пред вашими глазами предстанет свидетельство ума и могущества нашего правителя – наместника Туареса. С момента его восхождения на высокий престол обилие и процветание царят на всей нашей земле. Благодаря его трудам и непрестанной заботе в деревнях и в городах люди живут в мире и достатке. Вот и сегодня мы с вами имеем счастье узреть плоды усилий нашего благодетеля – правителя наместника Туареса. Под его мудрым руководством наши ученые создали поистине чудесный механизм, призванный облегчить труд крестьян. Крестьяне! Я обращаюсь к вам! Отныне вам не придется гнуть спины, собирая урожай с полей. Слава наместнику! С этого дня за вас это будет делать чудо-машина. И имя ей … паровой комбайн!

При этих словах несколько солдат, стоявших вокруг чудо-изобретения, ухватились за края алой ткани и сдернули ее. Восклик изумления пронесся над толпой. Разинув рты, завороженные люди уставились на то, что предстало перед их глазами. Это был огромный механизм, втрое или вчетверо больше любой повозки, какой запрягают лошадей. Снаружи он обшит был металлическими пластинами. У него было шесть колес по три с каждой стороны. Где был перед, а где зад, разобрать было невозможно. Наверху торчала высокая дымовая труда. А рядом с ней устроена была прямоугольная платформа с невысоким сиденьем на металлической ножке, прикрученной к обшивке комбайна большими болтами. Над комбайном нависала странная стальная конструкция, предназначение которой было совершенно неясно. По правде говоря, глядя на это отвратительного вида металлическое чудовище, вообще было неясно, как с его помощью можно собирать урожай.

– А теперь, горожане, вы увидите паровой комбайн в действии, – торжественно провозгласил оратор.

Трое солдат приставили к комбайну лестницу и поочередно взобрались на него. Один уселся на сиденье наверху комбайна, а двое других подняли крышку люка и ко всеобщему удивлению исчезли под обшивкой. Изнутри донесся гулкий стук и скрежет, но ничего не происходило. Во время этой заминки я вспомнил про Эрудита и про своей план. Время было действовать.

– Ты готов? – спросил я Эрудита, приоткрыв мешок.

– Готов, – ответил Эрудита. – Только ничего не видно.

Я поправил мешок таким образом, чтобы прорези в нем приходились как раз напротив глаз Эрудита. Оттуда, где я стоял, мне прекрасно было видно лицо консула. И я надеялся, что Эрудит тоже сумеет как следует разглядеть его.

– В третьем ряду, – шепнул я. – Человек в темно-серой одежде.

И с этими словами я поднял завернутого в мешок Эрудита повыше над своей головой для лучшего обзора. Но едва я успел сделать это, как паровой комбайн вдруг вздрогнул и запыхтел. Густое облако белого пара вырвалось из его трубы с оглушительным свистом. Все механизмы пришли в действие и стали ужасающим образом ходить и вращаться. Комбайн дернулся и внезапно пополз прямо на толпу. Крики ужаса вырвались у перепуганных людей. Поднялась паника. Люди, стоявшие ближе к комбайну, ринулись прочь, расталкивая всех на своем пути. Началась давка. Никто не понимал, что происходит. Всех внезапно объял страх. Вся толпа пришла в движение. Голоса, крики, плач, мольба и проклятия – все смешалось. Схватив рупор, человек с трибуны наместника пытался успокоить людей, но его никто не слушал. А комбайн все продолжал ползти вперед, грохоча и испуская в небо клубы пара. В оцепенении я глядел на него, не в силах сдвинуться с места. Но не ужас приковал меня к земле. Мне не было страшно. Я не слышал и не видел ничего вокруг. Мысли мои унеслись в прошлое. Глядя на комбайн, я снова вспомнил ту ночь, когда мы с Тирром из укрытия следили, как из-под черных облаков на землю опустились небесные тени. Они тоже дышали паром, громко пыхтели и лязгали железом. И внутри них тоже были люди. Да, да … под металлической обшивкой небесных теней тоже скрывались люди. Обычные люди. Такие же, как трое солдат, управлявшие паровым комбайном. Такие же, как я и все остальные на этой площади. А небесные тени? Они были просто механизмом – огромным и страшным, но всего лишь механизмом. Этот механизм приводили в движение и наполняли жизнью люди. И без них небесные тени были только грудой металла. Они не имели собственной воли. Они не были волшебством. Чей-то гениальный ум изобрел их также, как был изобретен паровой комбайн. Это было настолько очевидно и в то же время настолько невероятно, что у меня закружилась голова. Но как же так? Разве такое могло быть? Много веков наш народ поклонялся небесным теням и приносил дары. Наши предки жили и умирали, заботясь лишь о том, чтобы умилостивить их. Ради них люди неустанно трудились на полях и в шахтах, в пекарнях и мастерских. Страх перед их величием и гневом заставлял нас отказывать себе в хлебе и во сне. Жрецы пели им хвалебные песни. Сотни людей были объявлены отступниками и сгинули навсегда только потому, что не сумели сделать им достаточно приношений …

Какой-то человек сильно толкнул меня, так что я едва не выронил из рук Эрудита. Спасаясь бегством, люди напирали со всех сторон и я не в силах был противиться. Свободной рукой я ухватил Миру и крепко прижал к себе. Толпа подхватила нас и увлекла за собой, прочь от парового комбайна и трибуны наместника.

На наше счастье мы с Мирой успели вернуться домой до прихода родителей. Я прямиком отправился в свою комнату. Закрыв за собой дверь, я стащил с Эрудита мешок и вопросительно уставился на него.

– Должно быть, вам интересно, нашел ли я на трибуне консула? – предположил Эрудит.

Я закивал головой.

– Да, нашел, – ответил Эрудит.

– И … и что? Ты узнал его?

Эрудит молча глядел на меня.

– Ну не тяни же! Это он похитил профессора?

– Да, это был он, – ответил Эрудит.

Глава XI. Загадки

Мы с Тирром болтали в учебном классе в ожидании Ирис. В тот день она задерживалась. Тирр оживленно рассказывал мне о том, как прошел показ парового комбайна. Ведь я так и не признался ему, что был на площади и видел все своими глазами.

– … А потом механизм пришел в действие, – громко рассказывал Тирр, размахивая руками. – Раздался грохот, свист. Повалил пар. Видел бы ты лица простолюдинов! Их собралась там целая толпа. Все пришли семьями, словно на праздник. Они до смерти перепугались. Стали вопить и расталкивать друг друга локтями, пытаясь унести ноги. Вот была умора! Оказалось, что не так сложно изобрести паровой комбайн. Намного сложнее научить простолюдинов его не бояться. Но сдается мне, что эта задача никому не по зубам. Невозможно вбить научный прогресс в пустые головы.

Слова Тирра задели меня. Среди людей, собравшихся на площади, были те, кого я хорошо знал. В тот день я различил в толпе старого аптекаря, работавшего неподалеку от нашего дома. Я сразу узнал его по седой бороде, заплетенной в косичку, и по массивным очкам на грубой роговой оправе и с толстыми линзами, сквозь которые на тебя глядели добрые участливые глаза. Он пришел на площадь вместе с дочерью и маленькими внуками, державшими в каждой руке по леденцу на палочке. Еще я разглядел соседку из дома напротив – вдову отставного офицера. На вид она была сердитой и неприветливой, но раз у матери закончилась мука и та без лишних слов отсыпала ей половину объемистой банки. А спустя некоторое время принесла нам с Мирой корзину яблок, что собрала в своем саду. Я видел усатого почтальона, разносившего по округе письма и газеты, в синей куртке и с тяжелой кожаной сумкой на плече. Встречая этих людей на улице, я здоровался с ними. А они в ответ желали мне доброго дня. Они не были учеными, но они не были и глупы. И всех их Тирр надменно назвал простолюдинами и пустыми головами. А ведь в той толпе на площади стояли мои родителя и моя сестра. Там стоял и я. Разумеется, всего этого Тирр не знал. Он не хотел меня обидеть. Он сказал, не подумав. Но я почувствовал, как негодование закипает внутри меня. И я уже готов был ответить Тирру на его несправедливые слова, когда в дверь комнаты слабо постучали.

На пороге появился Флофф, сын повара, тихий и забитый мальчишка. Большую часть времени он проводил на кухне, помогая своему отцу. Но в отличие от отца у Флоффа не было способностей к кулинарии. Временами отец Флоффа доверял ему приготовить что-нибудь несложное, но всякий раз заканчивалось тем, что приходилось выбрасывать продукты в помойное ведро. Блюдо получалось либо слишком сухим, либо слишком соленым, а иногда и вовсе сгорало в печи. Бородатый повар бранился и трепал сына за ухо, но ничего не помогало. А потому в основные обязанности Флоффа входили мытье грязной посуды и чистка овощей. Время от времени ему поручали и другие несложные дела. И вот сейчас он появился на пороге, держа обеими руками огромный букет цветов. При виде Тирра он нерешительно остановился в дверном проеме, ожидая разрешения войти.

– Это еще что? – строго спросил Тирр.

– Букет цветов от вашего дяди для госпожи Ирис, – ответил Флофф смущенно. – Он велел поставить его в учебный класс.

– Вот как? … Ну, заноси, – ответил Тирр.

Виновато улыбаясь, Флофф сделал пару шагов и вновь остановился.

– Куда можно поставить? – спросил он.

– Откуда мне знать? – ответил Тирр. – Поставь у окна. Цветы любят свет.

Флофф кивнул и молча прошествовал к окну. Найдя подходящую вазу и налив в нее воды, Флофф поставил букет и старательно расправил каждый цветок. Покончив с этим, он подобрал опавшие листья, вытер капли разбрызганной воды и собирался уже удалиться, но заметил набор расставленных на столе колб и пробирок, наполненных цветными жидкостями. Ирис заранее приготовила их для урока химии.

– Что это? – спросил Флофф.

– Это …? Это коктейли. Да, самые обычные освежающие коктейли. Очень вкусные, кстати. Правда, Уалий?

И повернувшись, Тирр заговорщицки мне подмигнул. Огоньки сверкнули в его глазах.

– А можно мне попробовать один? – спросил Флофф.

– Разумеется, – ответил Тирр. – Выбирай любой!

Заворожено любуясь разноцветными пробирками, Флофф подошел к столу и поднял с подставки длинную продолговатую колбу яркого малинового цвета. То был раствор марганцовки.

– Отличный выбор, – подбодрил его Тирр. – Прекрасный малиновый вкус!

– Правда? – наивно переспросил Флофф и расплылся в счастливой улыбке.

– Ага, мой любимый вкус, – ответил Тирр, едва сдерживаясь от смеха.

В предвкушении волшебного напитка Флофф затаил дыхание и поднес колбу к губам.

– Стой! – крикнул я.

Тирр и Флофф оба уставились на меня. Тирр – в изумлении, а Флофф – в замешательстве.

Я решительно подошел к Флоффу.

– Отдай, – сказал я. – Все эти коктейли мои. Я приготовил их для себя и не собираюсь ни с кем делиться …

С этими словами я забрал колбу с марганцовкой из рук Флоффа и поставил обратно стол.

   Дверь снова растворилась и вместе с запахом духов в учебный класс впорхнула Ирис. На ней было легкое платье цвета листьев мяты и элегантная шляпка с широкими полями. За лето ее нежная кожа покрылась легким золотистым загаром, едва заметно проступили веснушки, которые были Ирис очень к лицу и делали ее еще милее.

– Доброе утро. Кажется, у нас сегодня новый ученик, – приветливо сказала Ирис, заметив Флоффа.

– Я … я здесь случайно, – сбивчиво пробормотал Флофф, попятившись к двери.

Тут взгляд Ирис упал на букет цветов. Разглядывая его, она сняла шляпку и ее золотистые пряди волос заструились по шее и плечам.

– Откуда здесь эти цветы? – спросила Ирис.

– Это … это от господина консула, – ответил Флофф. – Я пойду …

С этими словами Флофф шмыгнул в дверь и исчез.

Подойдя к букету, Ирис нашла среди цветов записку, раскрыла ее и прочитала. На лице ее появилась загадочная улыбка. Вслед за этим она отворила окно, чтобы впустить в класс свежий утренний воздух, отыскала в столе кусочек мела и направилась к доске, чтобы написать тему занятия.

– Что же вы молчите? – непринужденно обратилась она к нам. – Расскажите мне, чем занимались на выходных.

– Да ничего особенного, – ответил я. – А вот Тирр видел паровой комбайн …

Тирр в ответ лишь кисло ухмыльнулся, не глядя в мою сторону. Видно было, что он в обиде на меня за сорванную шутку над Флоффом. Но я и сам был сердит на него.

– Вот как? – ответила Ирис. – Я тоже там была. А знаете ли вы имя человека, которому мы обязаны этим изобретением?

– Профессор Соло, – сказал Тирр. – Это он возглавил группу ученых, создавших паровой комбайн.

– И да, и нет, – ответила Ирис. – Профессор Соло вместе с его коллегами только завершили труд, начатый другим человеком. Разумеется, профессор Соло проделал огромную работу. Но саму идею создания предложил другой человек. Он же выполнил все расчеты и чертежи. Так что профессору Соло оставалось лишь следовать инструкциям, составленным его предшественником.

– Как же звали этого человека? – спросил я.

– Профессор Кварц, – ответила Ирис.

– Профессор Кварц?! – воскликнул я.

Ирис и Тирр с удивлением поглядели на меня. Мое громкое восклицание прозвучало, по меньшей мере, странно. Я и сам понял это. При упоминании профессора меня охватило внезапное сильное волнение. И мне стоило огромных трудов взять себя в руки и сохранить внешнее спокойствие. Чувствуя необходимость как-то объяснить свое поведение, я сказал:

– Просто я недавно прочитал о профессоре Кварце в одной газете. И там было написано, что он бесследно исчез несколько лет назад.

– Так и есть, – ответила Ирис. – Но идею создания парового комбайна он предложил значительно раньше этого.

– Чего же тогда он сам не воплотил свою идею в жизнь? – скептически спросил Тирр.

– Насколько мне известно, профессор Кварц увлекся другой научной идеей. Она забрала все его мысли и время. И ему уже не было дела ни до чего другого, – объяснила Ирис.

– Интересно, – сказал я, стараясь говорить как можно более непринужденно. – Что же это была за идея?

– О, настолько безумная и опасная, что и рассказывать не хочется, – ответила Ирис.

Услыхав это, Тирр от нетерпения зачесался и заерзал на стуле.

– Вижу, вам хочется о ней услышать? – с улыбкой произнесла Ирис.

Мы оба утвердительно замотали головой, причем Тирр вдвое энергичнее меня.

Прислонившись спиной к стене, со сцепленными на груди руками, Ирис устремила взгляд в окно. Мы послушно ждали, пока она заговорит.

– Слушайте …

И Ирис поведала нам следующую историю.

Профессор Кварц был выдающимся ученым. Многие считали его гением, другие называли безумцем. Его имя всегда гремело в научной среде. Его превозносили, осуждали, славили, бранили. И ему всегда завидовали. Ему принадлежало множество достижений в разных областях науки, но особенно преуспел он в механике.

– Ходили слухи, будто профессор Кварц даже изобрел говорящего робота, – рассказывала Ирис. – Но я думаю, это всего лишь выдумки. Вокруг жизни профессора всегда было множество мифов. А после его исчезновения их сделалось еще больше.

По словам Ирис, идею создания парового комбайна поддержал сам наместник. После блестящей защиты проекта в академии наук профессор Кварц приступил к работе, набрав команду помощников, в числе которых был и профессор Соло. Наместник не скупился на серебро, ведь паровой комбайн обещал во множество раз увеличить сборы зерна. Дело пошло полным ходом. Но затем внезапно для всех профессор Кварц словно охладел к своему детищу. Он забросил работу над проектом и вообще стал вести себя странно. Все дни он безвылазно проводил в своем доме. Никуда не выходил и почти ни с кем не общался.

– Он даже перестал читать лекции в университете, – вздохнула Ирис. – А лектором он был выдающимся. Во время его выступлений аудитории всегда были полны. Я не раз посещала его лекции, и каждый раз они заканчивались бурными овациями. Профессор Кварц любил успех и признание, и не скрывал этого. И вдруг такой поворот …

Внезапно профессор Кварц стал нелюдим и начал вести отшельнический образ жизни. И никто не мог его образумить. Советники наместника тщетно пытались убедить профессора продолжить работу над паровым комбайном. Проект были вынуждены временно заморозить. И вот … шли месяцы. Время от времени профессора видели гуляющим в парке. Он задумчиво бродил в одиночестве, бормоча себя что-то под нос. Многие даже решили, что он сошел с ума. Но вскоре все прояснилось. В один из дней по городу разнеслась весть о том, что профессор Кварц собирается прочитать доклад в академии наук. Это было первое появление профессора на публике за долгое время. Подробности не разглашались, но все чувствовали, что это будет сенсация. За несколько часов до начала выступления огромный актовый зал академии наук уже весь был полон народу. Все места были заняты.

– В проходах толпились репортеры. Собрался весь цвет общества. Ученые, преподаватели университета, крупные торговцы и промышленники, врачи, чиновники и кого еще только не было. Мне тоже посчастливилось присутствовать, – вспоминала Ирис, глядя в окно.

Незадолго до начала появился сам наместник. Ему заранее было приготовлено место в центральной ложе, где он расположился со свитой и телохранителями. Ровно в назначенный час на трибуну поднялся профессор Кварц. Собравшиеся приветствовали его бурными аплодисментами. Казалось, профессор волновался. Профессор поблагодарил присутствующих за теплую встречу и объявил тему доклада … Перемещения по воздуху.

– Да, да. Вы не ослышались. Перемещения по воздуху, – произнесла Ирис. – Звучало как безумие. Но на трибуне стоял сам профессор Кварц!

Невообразимый шум поднялся в зале. Дождавшись, когда голоса стихнут, профессор продолжил. Речь пошла о создании летающего корабля. Время от времени из зала доносились неодобрительные возгласы и оскорбительные выпады, но профессор не обращал на них внимания. Большинство же людей слушали профессора, затаив дыхание. Несмотря на невероятные вещи, о которых говорил профессор Кварц, люди верили ему. Профессор пояснил, что все его выводы о возможности перемещения по воздуху основаны исключительно на теоретических расчетах и нуждаются в практических экспериментах, однако он полностью уверен в успехе своего замысла. Профессор также представил на обозрение изумленной публике несколько своих чертежей и формул. Правда, они были настолько сложны, что лишь немногие могли по-настоящему их оценить. Остальные же взирали на них как на магические заклятья, начертанные на доске. А на следующее утро ужасная весть поразила жителей города.

– Профессор Кварц исчез! Дверь его дома была взломана, а внутри все перевернуто вверх дном. С тех пор никто о нем не слышал. Люди говорят, будто это небесные тени похитили профессора. Ведь профессор посягнул на запретное – подняться в небеса. А покуда меж облаков дремлют небесные тени, там нет места человеку …

Исчезновение профессора Кварца вселило страх в сердца людей. Боясь навлечь гнев небесных теней, верховный жрец наложил запрет на всякое упоминание о докладе профессора. Нарушители запрета объявлялись отступниками. Все найденные в доме профессора чертежи были сожжены. Главу академии наук арестовали.

– С тех пор осторожные люди стараются не произносить вслух имя профессора Кварца, – сказала Ирис, понизив голос. – Что же до него самого? Похоже, исчезновение профессора навсегда останется загадкой.

*   *   *

Вечером за ужином я думал о том, что рассказала Ирис. Несколько раз родителям приходилось окликать меня по имени. Я был погружен в свои мысли и не слышал ничего вокруг. Наконец, недовольный моей рассеянностью, отец произнес:

– Тебе не нравится еда, которую приготовила твоя мать?

– Что? – переспросил я машинально, поднимая голову. – Почему же? Нравится.

– Тогда почему ты не ешь?

– Я ем, – ответил я.

– Ты уже пол часа полощешь ложку в тарелке с супом, но не съел еще и половины.

– Просто нет аппетита, – ответил я.

– Оставь его, – мягко сказала мама, обращаясь к отцу. – Видишь, он не голоден.

– Наш сын не голоден, потому что с некоторых пор предпочитает домашней еде блюда, приготовленные поваром консула, – сказал отец с раздражением в голосе. – Верно я говорю?

Я в ответ отрицательно помотал головой. Отец усмехнулся.

– Зачем ты так говоришь? – вступилась за меня мама. – Если ему нравится ужинать в поместье, я не против. Это ничуть меня не оскорбляет.

– А меня оскорбляет, – резко произнес отец. – Мы его родители. Мы вырастили его и воспитали. И ему следует проявлять больше уважения к традициям нашей семьи. Таким как ужинать вместе. За ужином мы обсуждаем все существенное, что происходит в нашей жизни. Так было всегда. Только с некоторых пор один из нас почему-то стал забывать об этом.

– Не стоит сгущать краски, – ответила мама, ласково беря отца за руку. – Просто Уалий взрослеет. У него появляются новые увлечения …

– Эти новые увлечения не идут ему на пользу. Посмотри, каким он стал. Рассеянный. Избалованный. Витает в своих мыслях. Не прошло и пол года, как он стал водиться с этим племянником консула. И я знаю, в чем причина. Это все от безделья.

– Уалий получает образование. Это не безделье, – возразила мама, улыбнувшись.

– Откуда ты можешь знать, чем он там занимается целыми днями? – произнес отец, поднимаясь со стула. – Да и какой вообще прок от образования в наши дни? Образованием сыт не будешь! Кем наш сын станет, когда вырастет? Образованным человеком? А кормить семью он будет чем? Энциклопедическими знаниями? Я так скажу. Овладеть ремеслом . . . вот к чему нужно стремиться. Однажды я твердо усвоил один урок – положиться можно только на себя. Только на свои собственные руки. Я не много за свою жизнь прочитал умных книг, но зато я умею делать часы. И делаю это хорошо. И благодарю этому на нашем столе всегда есть хлеб и горячий суп. Я всю жизнь работал, не покладая рук. Но годы идут, а я не становлюсь моложе. И потому я хочу вырастить сына, который станет мне опорой. На которого можно положиться. И который однажды займет мое место, став главой семьи.

Я слушал отца молча. В голове моей проносились истории. Мне хотелось рассказать отцу про выдающихся людей, о которых я прочитал в книгах. Об ученых, расширявших представления о мире. Об исследователях, отправлявшихся в опасные путешествия на другой край света, чтобы нанести на карты границы нашей земли. О докторах, самоотверженно спасавших жизни во время эпидемий. И еще много о ком. Но я молчал. Я знал, что отец не поймет меня. А мои слова лишь разозлят его.

*   *   *

Сын повара Флофф никогда мне особенно не нравился, но меня возмущало, когда Тирр беспричинно задирал его. И так случилось, что вскоре из-за Флоффа между нами с Тирром произошла новая размолвка.

Дело было так. Тирру взбрело в голову построить домик на дереве. По его словам недалеко от поместья на возвышенности стоял высокий раскидистый дуб, как раз подходивший для этой цели. Я не возражал, и мы приступили к приготовлениям. Гвозди удалось раздобыть у Гозэ. А вот одолжить инструмент он наотрез отказался, боясь, что мы его испортим. Поэтому Тирр составил длинный список необходимых вещей. Зачитав список вслух, Тирр вручил его Флоффу, велев взять повозку и ехать в город, где можно было все это раздобыть. Кроме самого необходимо – пары молотков, пилы, гвоздодера и нескольких мотков крепкой веревки – Тирр включил в список и другие вещи. Два ведра зеленой краски и малярные кисти, чтобы выкрасить стены домика. Два гамака, чтобы повесить внутри. Деревянный сундук на замке, чтобы складывать туда все ценное. Походный котелок. Подзорная труба. И еще много всего прочего. Когда ближе к вечеру Флофф вернулся в поместье, оказалось, что он забыл купить добрую половину из того, что было написано в списке. Тирра это жутко разозлило. Он терпеть не мог, когда что-то шло не по плану. Он так громко принялся отчитывать Флоффа, что бедняга Флофф едва не расплакался.

– Зачем ты с ним так? – упрекнул я Тирра, когда мы остались вдвоем.

– Зачем? – усмехнулся Тирр. – Потому что нельзя быть таким безнадежным тупицей как Флофф. Ведь я специально написал все на бумаге. А что в результате? Из-за Флоффа мы потеряли целый день!

– Разве ты еще не понял? – сказал я. – Флофф не умеет читать.

Мои слова озадачили Тирра. Он даже почесал затылок.

– А ты откуда знаешь? – спросил он.

– Флофф сам мне признался, когда я его спросил.

– Даже если и так, – сердито сказал Тирр. – Это его проблемы. Я то умею читать.

– Не у всех есть богатый дядя, – ответил я.

Тирр поглядел мне прямо в лицо, глаза его метнули молнии.

– Вздумалось учить меня хорошим манерам!? – резко сказал он.

– Не слушай, если не хочешь, – невозмутимо ответил я, пожав плечами.

На этом наш разговор был закончен. На следующий день Флофф привез недостающий инструмент, и мы с Тирром приступили к строительству домика на дереве. Во время работы мы непринужденно переговаривались, шутили и смеялись, и все же я чувствовал, как будто тень пролегла между нами.

*   *   *

В один из дней я возвращался вечером домой, когда увидел на улице пожилую женщин. Она стояла, прислонившись к столбу. На земле рядом с ней лежала корзина. В темноте лицо женщины было едва различимо, но я заметил, как тяжело она дышала. Остановившись, я предложил ей помощь. Женщина вздрогнула, словно не слышала, как я приблизился. Несколько мгновений она молчала, напряженно вглядываясь в мое лицо.

– Что ж, я буду тебе признательна, – наконец, сказала она.

Я поднял корзину с земли. Та оказалась довольно тяжелой.

– Я живу недалеко отсюда, – сказала женщина, неопределенно махнув рукой в сторону. – Как тебя зовут, юноша?

– Уалий, – ответил я.

– Твои родители могут гордиться тобой. Не часто встретишь молодого человека, готового предложить помощь старой женщине.

– Вряд ли родители гордятся мной. Ругают меня они намного чаще, чем хвалят, – ответил я.

Женщина хрипло рассмеялась, но тут же закашлялась.

– Проклятая сырость. Когда-нибудь она меня окончательно одолеет. Нынче лето выдалось на редкость дождливым, не правда ли?

– Наверное, – ответил я. – Я не обратил внимания.

– Чем же ты был так занят все лето? – с улыбкой спросила женщина.

– Учился.

– Учился?! – удивилась она. – Но разве еще остались школы, которые не закрыл наместник?

– Я получаю домашнее образование, – ответил я.

– В самом деле? Это очень хорошо! Это очень похвально. Дети в твоем возрасте должны учиться, а не работать. Наместник пытается убедить нас в том, что лучшее образование – это труд. Слышала я эти выступления. Чушь несусветная! По мнению наместника, ничто так не облагораживает, как мозоли на руках. Недавно в газете наткнулась на статью, где он призывал родителей как можно раньше приучать детей работать наравне со взрослыми. Ведь это неслыханно! Человек, который должен нести людям свет науки, пропагандирует эксплуатацию детского труда. И знаешь все почему? Безграмотными легче управлять. Вот истинная причина!