Глава 18. Тогда
Закончить разговор с Миланой не получилось. Девушка впала в истерику и меня выгнали из ее палаты. Не знаю, что еще она бы смогла рассказать, но и полученной информации хватало с лихвой, чтобы я почти на негнущихся ногах до поста медсестер.
– Домовая, что случилось? Почему бродишь так поздно? – Дежурная Виктория отвлеклась от заполнения журнала и бросила недовольный взгляд на часы. – Скоро отбой.
– Мне нужно позвонить, – прошу ее, – пожалуйста.
– Уже поздно, никаких звонков, – она качает головой. – ты же знаешь правила.
– Но мне очень нужно, правда. Я быстро, никто даже не заметит.
– Нет, Варя, нарушать мы ничего не будем. Дождись утра и спроси разрешения у своего врача. А теперь иди в свою палату.
– Ладно, – неохотно соглашаюсь с ней и даже шагаю в том направлении.
Однако до палаты не дохожу, а прячусь за углом и наблюдаю оттуда за постом. Медсестра делает еще заметки, затем отвлекается на подошедшую санитарку. Та что-то ей говорит и они вместе спешат куда-то. Не теряя драгоценного времени, несусь туда хватаюсь за стационарный телефон. Номер, на который я делаю звонок известен только троим: мне, мама и крестному.
– Слушаю, – коротко отвечает папа и по голосу слышно, как он напряжен.
– Это я.
– Варька, – с облегчением вздыхает он.
– Спасибо за Сеню, я теперь в курсе дела. Смысла в том, чтобы удерживать меня здесь, больше нет. – Оглядываюсь назад, слыша голоса из коридора. – Вытащите меня отсюда, мне нужно быть дома.
– Еще день дочь, мы почти все сделали.
– Пап, мы потеряем время, если я здесь застряну хотя бы на еще один проклятый день. Сделай что-нибудь, пожалуйста.
В ответ слышу тишину. Папа колеблется, взвешивает, ищет правильный выход из сложившейся ситуации. При этом, доверяет мне и даже не задает лишних вопросов. А еще мы оба знаем, что по телефону, пусть даже по специальной линии, лучше многое не обсуждать.
– Жди, – наконец-то бросает папа.
Мы даже не прощаемся, я просто кладу трубку и успеваю юркнуть за спасительный угол как раз до появления медсестры. А оттуда перебежками добралась до палаты. Может быть, я была бы более послушной и терпеливой. Может быть, я бы и не тревожила папу своим звонком. Особенно на тот телефон, который используется для экстренных случаев. Но мне крайне неспокойно. Внутри все заходится крупной дрожью только от одной лишь мысли, что мы опоздаем.
Или уже опоздали.
Именно это слово набатом звучало в моей голове.
– Как дома? – задаю этот вопрос раз тридцатый за прошедший час после звонка.
Сеня окидывает меня хмурым взглядом:
– Холодом веет.
Не смотря на то, что он здесь, домовой даже будучи на расстоянии прекрасно чувствует свой дом. Ведь их связь с этим местом сильнее, чем у человека. По сути, именно домовой является душой и сердцем дома, а не живущая там семья. И когда он говорит, что чувствует холод – это не про окно, которое открыли на проветривание и забыли закрыть.
– Пап, ну где же ты? – возвожу глаза к потолку, прекращая свое бесцельное скитание по периметру палаты.
Не знаю, чудесное ли это совпадение или нет, но стоит мне это произнести, как я слышу знакомый и такой спасительный голос в коридоре. Тут же хватаюсь за ручку и чуть не вырываю ее, дергая дверь на себя.
– Постойте, но так нельзя! – Виктория судорожно выхватывает смартфон из кармана халата и тычет по нему пальцами. – Главврач не разрешит…
– Уже разрешил, – деловито басит мой крестный и его тон не меняется даже когда он видит меня, – Варвара у тебя есть пять минут на сборы.
Говорит он это, естественно, больше для окружающих. Хотя сам прекрасно знает, что мои вещи уже давно собраны. Но мы продолжаем отыгрывать положенные роли, где я не его крестница, а подозреваемая.
– Да, но как так-то? – в недоумении смотрит медсестра то на меня, то на крестного и при этом прижимает телефон к уху. – Еще и все запрошенные бумаги подготовить? В таком-то часу? Да… Я все поняла. Нет, повторять не нужно.
Судя по крикам доносящимся из телефона и пунцовому лицу медсестры, главврач был очень убедителен в своих доводах. А до этого с ним так же убедительно пообщался мой папа. Мне даже как-то становится немного не по себе, когда я только успела выйти с сумкой в коридор, а крестный уже стоит с папкой и Виктория отворачивает от меня свое лицо.
– Всего доброго, – прощаюсь из вежливости, но ответа не слышу и спешу следом за Лешей.
– Мелкая, – обращается он ко мне, сидя уже в машине, – ну и шороху пришлось навести из-за тебя.
– Когда я просила папу вытащить меня, то не думала, что это будет чем-то таким масштабным. – Морщусь.
– Ну, а как ты хотела? – Леха выруливает с больничной стоянки и вклинивается в небольшой поток машин. – Просто прийти и сказать «здрасьте, мы за Варей» тут не прокатило бы. К тому же, отчасти это правда. Помимо вот этих бумажек, нужны еще и твои показания. Видишь ли, для полной картинки не хватает понимания в каких ты отношениях была с убитым парнишкой.
– А какие отношения могу быть у соседей? – Кошусь на него. – Ну, здоровались при встрече, могли пару вопросов друг другу задать да и все.
– Но при этом ты оказалась у него на вечеринке. А это уже порождает вопросы у вышестоящего руководства. – Крестный тяжело вздыхает и качает головой. – А у нас с твоим отцом по этому поводу бессильная ярость. Варь, ну как так-то? Зачем пошла охотиться в одиночку и даже не посоветовалась с нами?
– Признаю, что это полностью моя вина. – Смотрю на него. – Прости.
– Да к чему теперь это…дело-то уже сделано. – Он отрывает взгляд от дороги и грустно смотрит на меня в ответ. – Рассказывай уже, это того хоть стоило?
– Пока не уверена.
– Варь, ты угораешь?
– Ладно, – набираю в грудь побольше воздуха и выпаливаю, – крестный, а ты когда-нибудь вызывал Пиковую Даму?
Глава 19. Тогда
Представим, что расследование – это огромный пазл. А добытые улики – его детали. Причем не цветные, а чисто черные. То есть в итоге тебе нужно собрать что-то на подобии квадрата Малевича. И вот ты крутишь эти детальки, пытаясь их собрать в единое целое, но они постоянно друг другу не подходят. Но ты продолжаешь усердно рыться в куче таких же, пытаясь выцепить ту самую, которая идеально подойдет к той, что у тебя в руках, чтобы твоя картинка не разваливалась. Казалось бы, дело нереально сложное и не выполнимое. И мы бы еще долго мучились, если бы Милана не дала нам, образно говоря, уже сложенную окантовку этого пазла. От которого мы могли теперь отталкиваться.
Еще тогда в больнице, как только она упомянула нарисованную лестницу и открытую дверь, я уже смутно понимала с кем мы имеем дело. Постепенно складывая в уме все фрагменты, начинала вырисовываться весьма неприятная картина. Теперь все стало таким понятным… И наличие зеркал, и слова домовых о том, что существо вышло оттуда. Да и все мои встречи с ним или с ней были тоже в присутствии тех же зеркальных поверхностей. Об этом я и поспешила поделиться с папой и крестным сразу же, как только мы справились с допросом и сидели в папином кабинете.
– Серьезно? – Крестный взъерошивает пятерней волосы и смотрит на нас ошалевшими глазами. – Детская страшилка?
– Как видишь, не такая уж и детская выходит.– Папа задумчиво постукивает кончиком карандаша по листу бумаги на котором записывал все наши предположения и сформировал некую таблицу.
– Ладно…Допустим, это не байки, которые рассказывают у костра. – Неохотно отзывается Леша. – Зачем она тогда приходит? Простите, не силен в этой всей чертовщине, так что вам сейчас придется мне все тщательно разжевать, чтобы я был хоть как-то в теме.
– Думаешь, мы каждый день с таким сталкиваемся? – фыркаю и опускаю взгляд на папин телефон, бегло пробегая по открытой странице в браузере мобильного интернета. – Так, вызывают при помощи колоды карт, свечей…о, помады и лестницы на зеркале… так…вот, нашла. Пиковая дама исполнит самое сокровенное желание, но в обмен заберет что-то ценное для вызывавшего ее человека. Это могут быть жизненные силы и человек начнет чувствовать лишь пустоту внутри, теряя желание жить. Что еще… по сути она лишь подталкивает людей к неким действиям, но лично вреда не наносит.
– Это уже не совсем вяжется с нашей теорией, – крестный мрачнеет, – в наших делах это точно не шалости и не доведения до суицида, а реальные убийства. Причем совершены они были с особой жестокостью.
– Лех, ты же понимаешь, что информация в интернете совсем отличается от того, что происходит в жизни? – Папа встает из-за стола и подходит к окну. – Есть отдел кибер – безопасности, который вряд ли пропустит что-то откровенно жесткое в сеть. Да и взять хотя бы всякие советы. Помнится нихрена у нас не получилось по ним отремонтировать твою колымагу.
– Да, а мама постоянно смеется с « А сейчас мы приготовим блюдо за пять минут из продуктов, которые всегда есть в холодильнике. Берем омаров, авокадо и свежие мидии». – Усмехаюсь, вспомнив мамины возмущения.
– Уж лучше бы там писали так, как оно есть на самом деле, – бурчит крестный и закуривает, – чтоб неповадно было всякую дрянь в наш мир тянуть. Экспериментаторы хреновы.
– Однако, вырисовывается еще одна нестыковка, – папа тоже тянется за сигаретой, но не подкуривает ее. – Из нашего детства помнится, что кого бы ты ни вызвал, нужна банда. А из ужастиков, которые так любит смотреть Варька следует, что чертовщина всегда начинает твориться со всеми участниками вызова духов. Но у нас абсолютно незнакомые между друг другом люди. А это значит, что…
– Они вызывали ее самостоятельно, – продолжает крестный.
– Но к этому их кто-то подталкивает и дает наводку на обряд. – Заканчиваю мысль я. – Но опять-таки, общего врага у неизвестных людей быть не может. Они просто случайные жертвы, которых выцепили из толпы на вечеринках. Все убитые накануне были на разных мероприятиях, так что к ним мог подойти кто угодно и это бы не смотрелось как-то подозрительно.
– Да и кто услышит через музыку, о чем шепчутся молодые люди, – папа понимает мой посыл и продолжает развивать это направление. – Наш подозреваемый одного возраста с убитыми и легко втирается в доверие. А почему?
– Потому что молодежь вечно переживает какие-то драмы. – Подсказывает Леха. – А еще они берут пример со взрослых и пытаются загасить все мысли алкоголем, думая, что это им поможет.
– Логично, – киваю, – бросил парень и подружки тянут брошенку в клуб. Какие-то терки между пацанами, все тоже решается на вечеринке. Есть какие-то непорядки дома или на учебе и ты идешь туда, где тебя не будут дергать и где можно отвлечься, развеяться.
– А там тебе предлагают чудесное решение всех твоих проблем. – Папа пристально смотрит на меня. – Надеюсь, Варь, ты так не поступала?
– Да ну, конечно, сейчас она возьмет тебе и расскажет, – хмыкает крестный.
– Нет, пап, вы настолько идеальные родители, что не даете мне даже повода на вас обидеться и как следует где-то затусить, – пытаюсь отшутиться, но мигом становлюсь серьезной. – Пап, а мы можем запросить видео с тех клубов, где побывали жертвы?
– Там где были камеры, наши ребята уже поработали. Из пяти случаев записи есть только в трех местах. Имея новую информацию, можем их пересмотреть.
Мы дружной троицей перемещаемся в другой кабинет со множеством мониторов и необходимой аппаратурой. Крестный выуживает нужную флэшку и запускает запись. На экране вспыхивает картинка и на ней виден бар.
– Видео без звука, – предупреждает он, – и копии сделаны с трех разных камер.
У бара много людей. Кто-то танцует прямо у стойки, кто-то выпивает, кто-то просто о чем-то разговаривает. Типичная атмосфера таких заведений, ничего особенного. Люди , получив желаемое, постоянно меняются. И вот, где-то на пятнадцатой минуте, в кадре появляется пара молодых людей. Один что-то усердно доказывает другому, активно размахивая руками. Но второй будто не хочет слышать его и отталкивает, усаживаясь на за бар и таким образом, оказываясь спиной к говорящему.
– Тот, что сейчас за баром – первая жертва. – Подсказывает папа.
Парень остается один, что-то самостоятельно заказывает и пьет. Потом ракурс съемки меняется и мы видим, как он пытается танцевать на танцполе с какой-то девушкой, чье лицо не видно из-за постоянно развевающихся от танцев волос. Потом их снимает камера, но уже за столом. Девушка сидит спиной к нас, а будущая жертва что-то рассказывает и будто…
– Он что, плачет? – не отрывая взгляда от экрана, спрашиваю.
– Очень на то похоже. – Папа приближает картинку и мы видим, как парнишка вытирает ладонями лицо, а девушка будто успокаивающе его похлопывает по предплечью.
На последней записи видно, как она остается за столиком, а парень фактически сразу же после беседы покидает клуб.
– Странно как-то все, – протягиваю. – Он будто сбежал после разговора.
– Ну, если бы я разрыдался при девушке, то тоже бы поспешил свалить. – Поддакивает крестный. – И неважно, знакома она мне или нет.
– Что же его так расстроило?
– Мы этого уже не узнаем. – Отец включает вторую флэшку на втором экране. – Здесь дочка мэра.
Другое место, другие люди, но суть та же. Все веселятся и что-то празднуют. Милану я узнаю сразу же, как только она появляется в кадре. А вот лицо ее подруги приходиться поставить на паузу и пару минут изучать, потому что в наше с ней знакомство, она была уже без него. Миловидная девчонка, но все же уступающая по красоте дочке мэра. Милана то пропадает из кадра, то появляется рядом с ней вновь.
– Девушка куда-нибудь перемещается? – спрашиваю у старших.
– Нет, – слышится ответ, – она весь час стояла как приклеенная к тому месту.
– Она как будто кого-то пасла, – крестный тычет пальцем по экрану, – мы были там и с ее места открывается обзор на вот те места для вип-персон.
– Это не то видео, – озаряет меня мысль, – смотрите, она не грустит и постоянно улыбается. И к ней кроме Миланы больше никто не подходит, а значит, это тот вечер, когда она уже вызвала Пиковую даму.
Мы поворачиваемся к третьему экрану и там запись вечеринки в квартире Кирилла.
– Зачем он это сделал?
– У стримеров и блоггеров есть одна болезнь, – папа присаживается на рядом стоящее кресло. – Снимать, как они дышат, спят, едят и прочее. Видимо, Кирилл решил потом выложить это в своем блоге, но не успел.
– Кроме моего феерического представления там по-моему больше не случилось ничего запоминающегося. – Морщусь, когда вижу себя и Нику на экране.
В принципе, ничего нового я там не увидела. Да и Кирилл, как и полагается хозяину вечеринки общался почти с каждым пришедшим гостем. Потом все застывают на месте, видимо в тот момент я уже кричала в зеркальной комнате и в кадре появляется папа. Он, расталкивая, несется через все помещение и через десять минут выносит меня на руках. Самое удивительное было то, что недоумение и ступор у всех присутствующих пробыл крошечную долю минуты. А затем все вернулось на круги своя и все продолжили веселиться. Я вижу, как Ника подошла к Кириллу и что-то говорит ему. Он с чем-то ею сказанным соглашается и кивает. А потом она берет и хлопает по его предплечью. И что-то в этом жесте мне кажется таким знакомым. Я пытаюсь сообразить, где я это видела и перевожу взгляд на первый монитор. Там ведь девушка тоже так же утешала парня. Я даже специально перематываю видео на тот момент. Да, движение один в один. Потом скольжу взглядом на второй монитор и на застывшем кадре помимо Миланы с подружкой виднеется кто-то, кто застыл к нам спиной, но надел брюки с безумно безвкусной бахромой. Лица не видно, но мне оно и не нужно. Я и так знала, кому принадлежала эта вещь.
Нет, нет, не может этого быть.
– Варь, мы сегодня отлично поработали, – вклинивается в мое сознание голос папы, – пора домой. Если бы не Ника, наша мама мне бы голову открутила.
– Что? – почти шепотом спрашиваю его, отрывая взгляд от экранов.
– Я говорю, у нас в гостях Ника сегодня с ночевкой. Если бы она сейчас не отвлекала внимание мамы, мы бы тут так долго не смогли сидеть. Поехали, а то влетит. По дороге проинструктирую, что будем говорить.
Глава 20. Тогда
Говорят, что нет ничего хуже, чем испытать на себе предательство. И до сегодняшнего вечера я была всецело с этим согласна. Да что говорить, у меня было совершенно другое мышление и абсолютно иное понимание добра и зла. А теперь я поднималась на свой этаж и впервые в жизни не знала, что теперь делать. Но, что еще хуже, у меня не хватило сил рассказать папе о своих чудовищных предположениях. А вдруг я все-таки ошиблась? Ника же моя подруга и я не могла поверить в то, что она так поступила.
Не могла? Или не хотела?
Да кого я обманываю?
Не хотела я верить. Как тот пациент, которому предстоит ампутация конечности, а он все надеется, что завтра сможет бегать как ни в чем ни бывало на своих двоих.
– Смотри, маме известна почти вся правда. – Говорит мне папа у лифта.
– Кроме?
– Кроме того факта, что мы обсуждали дело.
– Думаешь, поверит в это?
– Будем говорить, что задержались из-за допроса на котором настояло мое руководство. Если начнет задавать вопросы, я выкручусь, а ты скажи, что устала.
–Ты понимаешь, что это отсрочка неизбежного ровно до утра?
– А вот когда утро наступит, тогда и будем действовать по ситуации и решать проблемы по мере их поступления. Вот же черт, телефон оставил в машине. Варь, ты поднимайся и подожди меня у двери, я быстро.
Папа выныривает из подъезда, а захожу в лифт и нажимаю кнопку своего этажа. Да вот только не ожидала я увидеть Нику на пороге квартиры, а она стояла и придерживала открытую дверь, будто чувствуя мое приближение.
– Привет, – на ее лице появляется улыбка. – А я увидела машину внизу и сразу помчалась открывать дверь. Ты чего так долго поднималась? И где дядя Сережа?
– А, он телефон забыл, сейчас придет. – Стараюсь не слишком подозрительно ее рассматривать.
– Чего застыла? Все в порядке?– Прищуривается Ника.
– Вполне. А ты чего здесь?
– Да я позвонила твоей маме узнать, как твои дела и она сказала, что тебя сегодня привезут домой. Ты не рада меня видеть?
– Да нет, – вымученно улыбаюсь, – рада. Устала просто, допрос знаешь ли, штука энергозатратная.
Протискиваюсь мимо нее и сразу же попадаю в объятия мамы. И мне сразу же становится так легко, что я зажмуриваюсь и стараюсь не разреветься. Все же я девочка, а не стальной камень и мне не хватало этого тепла. Ловлю себя на мысли, что даже лгать не придется, я действительно очень вымотана. Но рада, что теперь наконец-то дома. Но стоит мне только распахнуть глаза и меня будто пронзает тысяча ледяных игл. Прямо за спиной мамы на стене висит зеркало в какой-то старой раме.
– Что это такое? – отстраняюсь от мамы.
– Зеркало, – мама удивленно смотрит на меня, – прелесть не правда ли? Его Ника принесла недавно.
– Да я как всегда гуляла на барахолке и обнаружила эту красоту, – улыбается «подруга», – и сразу же вспомнила, что твоей маме нравится все старинное.
– Уберите это, живо, – еле сдерживаюсь, чтобы не закричать.
– Что? Почему? – мама напрягается.
– Да как бы поздно уже, Варь, – вклинивается Ника и как-то странно улыбается, а затем добавляет, – ты время видела? Двенадцатый час уже как ни как.
Но что-то мне подсказывает, что под обозначением «поздно» она имела совсем другое. А еще мне становится понятно, зачем продлевали мое содержание в больнице из-за шумихи, которую специально создала та нечисть. Им нужен был доступ в нашу квартиру и они его теперь получили. Так что да, я опоздала и от этого у меня опустились руки.
– Мам, нам надо поговорить, – голос мигом становится севшим.
– Ника права, время позднее. Солнце, я же вижу, что ты уставшая и вся на нервах из-за допроса, так что идите отдыхать. Завтра уже все как следует обговорим и ты мне все расскажешь. – Мама отставляет мою сумку подальше и подталкивает меня к комнате. – Я вам уже постелила.
–Но…
– Не заставляй меня нервничать, как твой папа,– она будто не слышит мой протест и накидывает теплый кардиган на плечи, – который все никак не поднимется домой. Сейчас спущусь за ним, а вы, марш в постель.
– Пойдем, – Ника берет меня за руку и про себя я отмечаю, что кожа ее ладони может посоперничать по холоду с морозильной камерой.
И она об этом прекрасно знала, но ладонь не убрала. Тянула меня слишком по-хозяйски в мою же комнату, а когда мы оказались внутри за закрытой дверью, я сразу выдергиваю свою руку из ее хватки и пячусь назад на два шага, но при этом не сводя с нее взгляда. Вариантов для действия всего два: попробовать достучаться до Ники или же дождаться папу и скрутить ее, попутно объясняя причину.
И я проявила слабость вместо силы.
Она же все-таки пока оставалась моей подругой.
А еще я не до конца отдавала себе отчета в том, что на самом деле собственными руками открываю пресловутый ящик Пандоры.
– Зачем? – задаю ей вопрос, который мучил меня все это время. – Зачем ты все это делаешь? Что стало причиной такой жестокости?
Но вместо ответа она тяжело вздыхает и опускает голову так, чтобы я не видела ее лица.
– Ты же знаешь, что я тебя не обижу и помогу. Но только, если ты сама этого захочешь. Ник, не отворачивайся от меня, не надо. Мне можно доверять, слышишь? Мы справимся со всем, только помоги мне.
Ника вдруг резко вскидывает голову и я вижу ее глаза. И там плещется столько боли, которой хватило бы на несколько жизней.
– Ну же, я ведь твоя подруга, – не оставляю попыток перетянуть ее на свою сторону. – А друзья не оставляют друг друга в беде.
– Да, а еще они могут сделать очень больно. – Цедит девушка. – Хватило с головой тех, что были в выпускном классе, чтобы убедиться в этом.
Ее губы подрагивают, а на ресницах маячат слезы. Видно, что она борется сама с собой.
– Знаешь, – наконец-то слышится ее надломленный голос, – я была не очень популярной девчонкой в классе. Что-то среднее. Что можно не замечать до поры до времени. Помочь с контрольными – да. Прикрыть при прогулах – еще раз да. Поплакаться в мою жилетку – всегда пожалуйста. И я знала, что меня используют в тот момент, а потом снова забудут. А знаешь, почему я продолжала приходить на помощь даже после этого? Потому что в этом была какая-то больная удовлетворенность. Я ведь была нужна им. Я. Девчонка из бедной семьи. И никто другой. До последнего верила, что они меня рано или поздно оценят по достоинству. Как идиотка надеялась на их снисхождения и дождалась в итоге, но совсем не то, на что заслуживала.
Она затихает, набирая новую порцию воздуха.
– Хочешь понять, насколько мои руки погрязли в крови? Что ж, начнем по порядку. Была у меня такая же подружка, как ты. Аней звали. Всегда приходила ко мне, когда ей было плохо. А когда случалось что-то радостное, она делилась этим с кем-то другим, но не со мной.
– И ты убила ее по этой причине?
– Нет, не по этой. Она уговорила меня прийти на вечеринку. Говорила, мол, будет весело. Ребята постарше, немного алкоголя и может, чего поинтересней. Плюс Слава. Красавец из параллельного класса, на которого, засматривались все девчонки. И я в том числе. А за красивой-то обложкой оказалось червивое нутро. Но об этом я узнала уже чуть позже. А сначала мы веселились, как это бывает на вечеринках. В очередном стакане с выпивкой, который принесла Аня, вкус пойла был странный. Но я не предала значения. Подумала, что алкоголя там чуть больше, чем в предыдущих.
– Тебя накачивали. – Подмечаю и присаживаюсь на край стола – И ты это понимала. Почему не отказалась?
– Зачем? Я ведь только влилась в их компанию и не хотела быть белой вороной. Подумаешь, новость какая. Там все были кто под чем, так что я просто выдохнула и поплыла по течению. Было весело. Сначала.
– А потом?
– А потом я не помню, как… но я была уже рядом со Славой. Мы просто в какой-то момент оказались танцующими под медленную песню. Его слова, объятия… он обещал так много и я, на мгновение, разрешила себе поверить в эту сказку. Будто оказалась в каком-то фильме, где главный герой наконец-то замечает простушку. А дальше они «жили долго и счастливо».
– Что пошло не так? – натыкаюсь взглядом на свой телефон, который мама поставила на зарядку, но быстро закрываю его своей спиной, чтобы Ника его не заметила.
– Его друзья предложили сыграть в детскую игру. Знаешь, когда кого-то там вызываешь. Злого гномика или Пушкина. Первые попытки не задались и мы так смеялись с этого. А потом кто-то сказал, типа, все фигня. Надо попробовать что-то пострашнее. Типа Пиковой дамы. И все так загорелись этой идеей, что и комната быстро нашлась, и зеркало. И все по очереди начали заходить туда. А выходя, рассказывали разное. Кто-то видел неясный силуэт в зеркале. Кто-то чувствовал присутствие.
– А ты?
– А я не хотела туда заходить. – Ника вытянула вперед ладони и посмотрела на свои дрожащие пальцы. – Не хотела. Но меня заставили.
– Кто?
– Слава.
– Он сделал это насильно?
– Нет. – Она быстро качнула головой. – Это больше походило на то, как тебя проверят «на слабо». Типа, боятся только малыши и все в том же духе. А потом он наклонился ко мне и сказал, что я там пробуду одна всего минуту, а потом он присоединится ко мне. Ведь эта такая возможность побыть наедине со мной. И я… поверила. Зашла, встала перед зеркалом, где были нарисованы помадой ступеньки и дверь. Полутьма делала свое дело и в комнате было жутко. Поэтому я быстро проговорила трижды призыв к Пиковой Даме, как меня учили. Но это лишь для галочки. И стала ждать. Не мистику, а Славу. Который все не приходил и не приходил. Тогда я решила, что с меня хватит. Но дверь оказалась запертой. Я билась в нее, орала, срывала ногти, царапая деревянное полотно. Но меня не слышали. Они так громко смеялись и я вдруг четко осознала, что моя истерика их порядочно повеселила. А потом наступила тишина. Звенящая. Оповещающая, что я совсем одна. Они оставили меня там, в той комнатушке. Больше похожей на кладовку, где уместилось громадное зеркало и я.
От этих слов, у меня кожа покрылась мурашками. На Нику вообще было страшно взглянуть. Бледная, как мел. И с обезумевшим взглядом, который уже невидяще скользил по периметру комнаты. Это был сигнал того, что девушка погрузилась на самое дно своих воспоминаний. Она заново их проживала в данную минуту. А еще это было шансом для меня. Я завожу руку за спину и медленно тяну шнур зарядки на себя, подвигая телефон ближе.
– Я звала на помощь до тех пор, пока не сорвала голос. Не знаю, правда, зачем. Умом-то понимала, что в доме больше никого нет. Но страх делал свое дело. Особенно, когда начали гаснуть свечи. Одна за одной. А потом я услышала скрип, который донесся из зеркала. И знаешь, что я увидела? Как нарисованная дверь открылась. И из темноты, по ступенькам, ко мне спускалась какая-то фигура. Она уже была там. Она заговорила со мной!
– Что она тебе говорила? – делаю одно движение пальцем и экран разблокирован, но как же мне было горько увидеть, что симки в телефоне нет. Кто-то уже предугадал мои действия и вытащил ее, превратив телефон в бесполезный кирпич. Хотя, нет, польза в нем была в виде диктофона, иконку которого я и нажала для записи ее чистосердечного признания.
– Она обещала мне помочь и наказать обидчиков так, как они на это заслуживали. А еще предложила исправить мое незавидное материальное положение. Варь, думаешь я бы смогла учиться в престижном университете, когда меня тянула одна лишь бабушка? Думаешь, вот эти все переделки вещей от нечего делать? У нас едва хватало денег, чтобы сводить концы с концами и новые шмотки я видела только в витринах магазинов. Поэтому пришлось вертеться, выдумывать, перешивать и перекраивать.
– И ради этого ты решилась на такое?
– Нет. Я тогда испугалась и успела стереть последние ступеньки. Это же вроде должно было оборвать обряд. Но это не помогло. – Ника устраивается на кровати и проводит по мягкому пледу рукой. – Меня нашли без сознания на утро следующего дня, когда пришли хозяева дома, который снимал кто-то из ребят для этой вечеринки. Едва смогла объяснить им, что все в порядке. И что я просто напилась до чертиков. Они поверили и отпустили меня домой. Еле успокоила бабушка, которая подняла панику и собиралась созывать наряд для моих поисков. Пришлось соврать, что заночевала у подруги. У Ани. Наказание в виде домашнего ареста было как нельзя кстати. Не хотела никого видеть и пыталась забыться все, как плохой сон. Вот только он все никак не хотел заканчиваться. А потом я поняла почему. Ведь оттуда я вернулась не одна.