Без надежды

27 августа 2012 года. Понедельник 15:55

Получается, Брекин сегодня стал для меня манной небесной… и он в самом деле мормон. У нас много общего, однако больше различий, и это делает моего нового знакомого еще притягательней. Он тоже приемный ребенок, но тесно общается с родной семьей. У Брекина два брата, которых не усыновили, и они не геи, так что приемные родители приняли его гейство (это его слово, не мое) как факт того, что они не родня по крови. Они надеются, усердные молитвы и окончание школы постепенно сведут на нет его склонность. Зато Брекин уверен, что она лишь расцветет буйным цветом.

Он мечтает стать звездой Бродвея, но признается, что у него нет таланта к пению и актерской игре, и потому он не тешит себя иллюзиями, а будет поступать в бизнес-школу. Я призналась, что хочу изучить литературное творчество, потом целыми днями прохлаждаться в лосинах, писать книги и есть мороженое. Он спросил, в каком жанре я собираюсь писать, и я ответила:

– Не важно, лишь бы книга получилась хорошая, верно?

Думаю, это замечание и свело нас окончательно.

Сейчас я иду домой и размышляю – посвятить Сикс в горести и радости моего первого учебного дня или сходить в магазин за дозой кофеина перед ежедневной пробежкой.

Побеждает кофе, хотя Сикс я люблю чуть больше.

Мой минимальный вклад в ведение хозяйства – покупка продуктов раз в неделю. Благодаря неординарным веганским пристрастиям Карен вся еда в нашем доме без сахара, без углеводов и без вкуса, так что я предпочитаю ходить в магазин сама. Беру упаковку из шести бутылок газировки и самый большой пакет с маленькими – на один укус – сникерсами и кладу их в тележку. В спальне у меня есть прекрасный тайник для моей заначки. Большинство подростков прячут сигареты – я прячу сахар.

За кассой сидит знакомая девушка – я видела ее на втором уроке английского. Помнится, ее зовут Шейна, но на бейдже написано «Шейла». Эта Шейна/Шейла – не девушка, а мечта: высокая, загорелая блондинка с чувственными формами. Мой же рост в лучшем случае пять футов и три дюйма, а прямые темные волосы неплохо бы подстричь – и, может быть, даже мелировать. За ними трудно ухаживать, учитывая их длину – на шесть дюймов ниже плеч. К тому же из-за влажного климата я предпочитаю подбирать волосы наверх.

– Мы пересекаемся на естествознании? – спрашивает Шейна/Шейла.

– На английском, – поправляю я.

Снисходительно взглянув на меня, она вызывающе произносит:

– Я и сказала на английском. Я спросила: «Мы пересекаемся на естествознании?»

Кошмар. Пожалуй, мне не хочется быть такой вот блондинкой.

– Нет. Когда я сказала «на английском» я имела в виду, что у нас общие уроки английского, не естествознания.

Она тупо смотрит на меня, затем смеется.

– А! – Ее лицо озаряется пониманием.

Она смотрит на экран и называет сумму. Я достаю из заднего кармана кредитку, стремясь поскорее сбежать от того, что вот-вот может перерасти в еще более недалекий треп.

– Бог ты мой, – ахает она. – Гляди-ка, кто вернулся!

Девушка пялится на кого-то за моей спиной, в соседней очереди.

Точнее, пускает слюни на кого-то в соседней очереди.

– Привет, Холдер! – чувственно произносит она, растягивая в лучезарной улыбке пухлые губы.

Она хлопает ресницами? Точняк. Только что похлопала. Я думала, такое только в мультиках бывает.

Оборачиваюсь посмотреть, что это за Холдер такой, который с лету лишил Шейну/Шейлу даже подобия самоуважения. Парень смотрит на нее и бесстрастно кивает.

– Привет… – Скосив взгляд на ее бейдж, он продолжает: – Шейла.

И отворачивается к своей кассирше.

Он ее игнорирует? Одна из самых смазливых девчонок в школе практически открыто соблазняет его, а он реагирует на нее как на досадную помеху? Он вообще человек? Знакомые мне парни повели бы себя не так.

– Я Шейна, – фыркает она, недовольная тем, что он не знает ее имени.

Я поворачиваюсь к ней и провожу кредиткой по считывающему устройству.

– Извини, – говорит ей Холдер. – Ты ведь знаешь, что на твоем бейдже написано Шейла?

Она опускает взгляд и подтягивает бейдж повыше, чтобы прочитать слово. Затем хмыкает и хмурится, точно погружаясь в раздумья. Вряд ли погружение выйдет глубоким.

– Когда ты вернулся? – спрашивает она Холдера, полностью игнорируя меня.

Я оплатила покупку и уверена, что теперь дело за Шейной, но та слишком занята – планирует свадьбу с этим парнем – и не помнит о покупательнице.

– На прошлой неделе, – коротко отвечает он.

– Значит, тебе разрешат вернуться в школу? – спрашивает она.

Со своего места мне слышно, как парень устало вздыхает.

– Не важно. Я не вернусь.

Шейна/Шейла тут же отстает от него. Закатив глаза, она переносит свое внимание на меня и шепчет:

– Этому потрясному телу хоть чуточку бы мозгов.

Ирония в том, что то же самое можно сказать и о ней.

Она наконец начинает набирать цифры на кассовом аппарате, чтобы закончить операцию, и я, пользуясь случаем, снова оборачиваюсь. Любопытно еще раз взглянуть на парня, которого раздражает длинноногая блондинка. Он заглядывает в бумажник, смеясь над словами своей кассирши. Я сразу замечаю три вещи:

1) Потрясающие белые зубы за соблазнительной кривой ухмылкой.

2) Ямочки на щеках.

3) Меня, кажется, бросило в жар.

Или это бабочки в животе.

Или я подхватила кишечную инфекцию.

Какое странное, незнакомое чувство. Не понимаю, что такого в этом парне, который впервые вызвал у меня нормальную биологическую реакцию на другого человека. Как бы там ни было, подобных ему я еще не видела. Он красивый. Однако не в духе смазливых мальчиков или крутых парней. Пожалуй, нечто среднее в идеальной пропорции. Не амбал и не задохлик. Не грубиян и не святоша. Одет в джинсы и белую футболку, ничего особенного. Волос сегодня явно не касалась расческа, как и моих, их не помешало бы подстричь. Спереди они довольно длинные, и он отводит их со лба, поймав мой пристальный взгляд.

Черт!

Встречаясь с кем-нибудь глазами, я обычно отвожу взгляд, только этот парень как-то странно реагирует, и я продолжаю смотреть. Его улыбка тут же увядает, он вскидывает голову, пытливо вглядывается в меня и медленно качает головой от неверия или… отвращения? Не поручусь за чувство, но оно явно не из приятных. Оглядываюсь в надежде, что не я стала причиной его неудовольствия. А когда снова смотрю на него, он до сих пор пялится.

На меня.

Встревожившись – и это еще слабо сказано, – я быстро поворачиваюсь к Шейле. Или Шейне. Как бы там ее ни звали, черт возьми. Мне нужно прийти в себя. Каким-то образом этому парню удалось за шестьдесят секунд заставить меня впасть в экстаз, а потом до чертиков напугать. Столь противоречивая реакция вряд ли пойдет на пользу моему лишенному кофеина телу. Уж лучше бы он смотрел на меня с безразличием, как на Шейну/Шейлу. Выхватив чек из пальцев Как-там-ее-зовут, я сую его в карман.

– Привет.

Его низкий, требовательный голос тут же лишает меня способности дышать. Не знаю, ко мне он обращается или к Как-там-ее-зовут, так что беру пакеты с покупками и надеюсь добраться до машины раньше, чем этот тип завершит оплату.

– Кажется, он к тебе обращается, – говорит кассирша.

Не обращая на нее внимания, я хватаю оставшиеся пакеты и спешу к выходу.

Дойдя до машины, с глубоким вздохом облегчения открываю заднюю дверцу, чтобы положить покупки. Что со мной творится, черт возьми? Привлекательный парень пытается привлечь мое внимание, а я… сбегаю? Обычно в таких случаях я не тушуюсь. Наоборот, становлюсь до неприличия смелой. Впервые в жизни у меня появилась возможность испытать влечение к кому-либо, и я сбежала.

Сикс меня убьет.

Но этот его взгляд… Он меня встревожил. Я испытала неловкость и смущение, и вместе с тем была польщена. Я не привыкла к подобным ощущениям и тем более оказалась не готова испытать их все сразу.

– Привет.

Я замираю. Сейчас он точно обращается ко мне.

До сих пор не могу разобраться, бабочки у меня в животе порхают или действует кишечная инфекция, однако мне не нравится это глубинное, нутряное воздействие его голоса. Одеревенев, я медленно оборачиваюсь, осознавая вдруг, что не настолько уверена в общении с парнями, как предполагалось из моего жизненного опыта.

Одной рукой он прижимает к себе два пакета с продуктами, другой потирает шею. Жаль, что дождь уже прошел, иначе бы этот тип здесь не стоял. Он смотрит мне в глаза, но вместо прежнего презрения выдает натянутую кривую улыбку. Увидев его вблизи, могу сказать, что причина моего внезапного недомогания точно не кишечный вирус.

Просто это Он.

Причина в этих взъерошенных темных волосах, серьезных голубых глазах… ямочках на щеках, и в мускулистых руках, которых хочется коснуться.

«Коснуться? Да ладно, Скай! Приди в себя!»

При взгляде на него перехватывает дыхание, а сердце пускается в галоп. Такое ощущение, что если он вдруг улыбнется мне столь же соблазнительно, как это пытался сделать Грейсон, трусики слетят с меня в рекордный срок.

Наконец я перестаю глазеть на его тело, мы снова встречаемся взглядами, и он перестает тереть шею и перекладывает покупки в левую руку.

– Я Холдер. – Он протягивает правую руку для пожатия.

Я гляжу на нее и отступаю на шаг, так и не пожав. Странно все это. Подошел с невинным видом, представился… не верю! Может, если бы он не сверлил меня взглядом в магазине, я бы подпала под очарование его телесного совершенства.

– Что тебе нужно? – Я стараюсь за подозрением скрыть восторг.

Он коротко смеется, сверкнув ямочками на щеках, качает головой и отводит взгляд.

– Ну… – Нервозность не вяжется с его уверенным видом.

Его взгляд мечется по стоянке, словно в поисках выхода, и он со вздохом снова смотрит на меня. Такая неоднозначная реакция чертовски напрягает. Вот он смотрит на меня с презрением, а в следующий миг практически бежит за мной. Я обычно неплохо разбираюсь в людях, но если бы мне пришлось сделать выводы о Холдере по последним двум минутам, я бы сказала, что у парня раздвоение личности. Его метания от небрежения к проявлению внимания сбивают с толку.

– Может, это прозвучит банально, но где-то я тебя уже видел. Не подскажешь, как тебя зовут?

Его пикаперский подкат меня разочаровал. Значит, он один из этих. Ну, вы поняли. Офигенные парни, которые могут снять кого угодно в любое время и в любом месте – и знают об этом. Парни, которые всего лишь криво улыбнутся или сверкнут ямочками на щеках и спросят имя – и вот уже девушка растаяла и готова на все. Парни, которые субботним вечером влезают в окно спальни.

Я глубоко разочарована. Закатив глаза, нашариваю за спиной дверную ручку и лгу:

– У меня уже есть парень.

Развернувшись, открываю дверь и сажусь за руль. Пытаюсь закрыть – что-то мешает. Его рука удерживает дверь открытой. В его взгляде беспросветное отчаяние, от которого у меня по рукам бегут мурашки.

И это от одного лишь его взгляда? Да что со мной такое?

– Твое имя. Вот все, что мне нужно.

Может, объяснить ему, что мое имя ничем не поможет в его навязчивых попытках знакомства? Я, наверное, единственная семнадцатилетняя особа на всю Америку, у которой нет аккаунта в интернете. Не выпуская ручку дверцы, прожигаю его предостерегающим сердитым взглядом.

– Не возражаешь? – отрывисто произношу я, опуская глаза на руку Холдера, мешающую закрыть мне дверцу.

Взгляд соскальзывает на татуировку на его предплечье, где мелким шрифтом написано:

Hopeless

Смеюсь про себя – нет, сегодня я точно мишень кармического воздаяния. Наконец-то встретила парня, который мне понравился, а он бросил школу и носит татуировку «Безнадежный».

Снова раздраженно дергаю дверцу, но он не позволяет ее закрыть.

– Твое имя. Пожалуйста.

Он произносит последнее слово с таким отчаянием, что невольно начинаю ему сочувствовать.

– Скай, – резко произношу я, внезапно проникнувшись состраданием к боли, таящейся в его голубых глазах.

Легкость, с которой я поддалась его требованию, подкрепленному одним лишь взглядом, вызывает во мне разочарование. Оставив в покое дверцу, я завожу машину.

– Скай, – повторяет он себе под нос. На миг задумавшись, качает головой, словно я дала неверный ответ, и склоняется ко мне: – Ты уверена?

Уверена ли я?! Он что, думает, будто я словно та Шейна/Шейла – не знаю собственного имени? Закатив глаза, достаю из кармана удостоверение личности и сую ему под нос.

– Уж конечно, я знаю свое имя!

Не успеваю вернуть удостоверение в карман, как он выхватывает его у меня и начинает рассматривать. Изучает его некоторое время, затем, крутанув между пальцами, возвращает.

– Прости, ошибся. – Он отходит от машины и, закаменев лицом, смотрит, как я кладу удостоверение в карман.

На миг пристально вглядываюсь в его глаза, дожидаясь еще каких-нибудь действий, но он лишь играет желваками, наблюдая, как я пристегиваюсь.

Он так легко забил на идею пригласить меня на свидание? Серьезно? Берусь за ручку дверцы, ожидая, что он сейчас снова удержит ее и выдаст очередную избитую пикаперскую фразу. Но этого не происходит: Холдер лишь отходит дальше, когда я закрываю дверцу, и мне вдруг становится страшно. Если он и впрямь пошел за мной не для того, чтобы пригласить на свидание, то ради чего?

Он проводит рукой по волосам и что-то негромко произносит, но окно закрыто, и я не слышу. Не сводя с него глаз, задним ходом выезжаю со стоянки. Он стоит и неотрывно смотрит на меня. Включив передний ход, я поворачиваю зеркало заднего вида так, чтобы в последний раз посмотреть на этого странного типа. Он уходит, напоследок вдарив кулаком по капоту чьей-то машины.

Правильно сделала, Скай. У него тот еще характер.

27 августа 2012 года. Понедельник 16:47

Разложив покупки по местам, я выгребаю из тайника горсть шоколадок, сую в карман и вылезаю из окна. Подняв окно Сикс, забираюсь в ее спальню. Почти пять вечера, и она спит, так что я на цыпочках подхожу к кровати и встаю на колени. У подруги на лице маска, а спутанные русые волосы прилипли к щеке, намокнув от слюны. Склонившись к ее лицу, кричу во все горло:

– СИКС! ПРОСНИСЬ!

Она вскидывается так быстро, что я не успеваю уклониться. Ее локоть врезается мне в лицо, и я падаю на спину. Схватившись за ушибленный глаз, лежу на полу и смотрю на подругу снизу вверх. А она сидит на кровати и хмурится на меня.

– Ну ты и стерва, – стонет она и, отбросив одеяло, встает и направляется в ванную.

– Ты мне глаз подбила, – жалуюсь я.

Не закрывая дверь ванной, Сикс садится на унитаз.

– Вот и хорошо. Так тебе и надо. – Взяв туалетную бумагу, она пинком захлопывает дверь. – Надеюсь, ты не зря меня разбудила и тебе есть что рассказать. Я всю ночь паковала вещи и не выспалась.

Сикс никогда не была «жаворонком», да и «голубем» ее тоже не назовешь. Откровенно говоря, она и не «сова». Пожалуй, ее самым любимым временем суток я бы назвала те часы, когда она спит. Может, именно поэтому она так не любит просыпаться.

Чувство юмора Сикс и ее прямолинейность – главная причина того, почему мы так хорошо ладим. Фальшиво-позитивные притворщицы меня бесят. Вряд ли в словаре Сикс есть слово «позитив». Ей не хватает лишь черного прикида, чтобы выглядеть как типичный хмурый подросток. А фальшь? Она выскажет тебе все напрямую, хочешь ты того или нет. В Сикс нет ничего фальшивого, кроме имени.

Когда ей было четырнадцать, ее родители решили переехать из Мэна в Техас, и она в знак протеста перестала откликаться на свое имя. На самом деле ее зовут Севен^[3] Мари, и, чтобы позлить родителей, она откликалась только на Сикс. Родители по-прежнему зовут дочь Севен, но все остальные – Сикс. Наглядный пример того, что она такая же упрямая, как и я, и это лишь одна из многих причин, почему мы стали лучшими подругами.

– Думаю, ты обрадуешься, что я тебя разбудила. – Я перебираюсь с пола на кровать. – Сегодня случилось нечто исключительное.

Сикс открывает дверь ванной и подходит к кровати. Ложится спиной ко мне и накрывается одеялом. Откатывается, взбивает подушку и устраивается поудобней.

– Дай угадаю… Карен подключила кабельное телевидение?

Я ложусь на бок, кладу голову на ее подушку и обнимаю подругу сзади.

– Попробуй еще раз.

– Ты с кем-то познакомилась в школе, забеременела и выходишь замуж, а я не смогу стать подружкой невесты на твоей свадьбе, потому что буду на другом конце света?

– Близко, но нет. – Я барабаню пальцами по ее плечу.

– Что тогда? – раздражается она.

Ложусь на спину и глубоко вздыхаю.

– После школы я пошла в магазин и там увидела парня. Сикс, он капец какой красивый! Жуткий, но красивый.

Сикс тут же поворачивается ко мне лицом, ухитряясь при этом заехать локтем в тот же глаз, который уже пострадал несколько минут назад.

– Что?! – восклицает она громко, ничуть не заботясь о том, что я снова стону, держась за глаз.

Она садится на кровати и отводит мою руку от глаза.

– Серьезно, что ли?!

Я продолжаю лежать на спине, стараясь не обращать внимания на боль в глазу.

– Да. Я как увидела его, так сразу и поплыла. Он такой… просто вау!

– Ты с ним говорила? Взяла у него номер? Он позвал тебя на свидание?

Никогда не видела Сикс такой оживленной. Что-то мне это не нравится. От ее расспросов голова кругом идет.

– О боже, Сикс, угомонись!

Она хмуро смотрит на меня.

– Скай, я четыре года за тебя переживала, боялась, что с тобой это никогда не произойдет. Я бы не волновалась, будь ты лесбиянкой. Или бы тебе нравились только тощие, мелкие фрики. Да хоть сморщенные старики с еще более сморщенными членами. Но мне было бы трудно смириться с тем, что ты никогда не сможешь испытать похоть. – Она с улыбкой падает на кровать. – Похоть – лучший из всех смертных грехов.

Я со смехом качаю головой.

– Не соглашусь. Похоть – фигня. Ты зря мучилась все эти годы. Я, как и прежде, голосую за чревоугодие. – Достав из кармана шоколадку, кладу ее в рот.

– С тебя подробности, – требует Сикс.

Я отползаю назад, пока моя спина не упирается в изголовье.

– Даже не знаю, как это описать. Я глаз от него не могла отвести. Могла бы любоваться им целый день. Но его ответный взгляд меня напугал. Он посмотрел так, словно мое внимание его взбесило. Потом он пошел за мной до машины и потребовал, чтобы я назвала свое имя, и такое ощущение, будто он злился на меня из-за этого. Словно я причинила ему неудобство. Сначала хотелось лизнуть ямочки на его щеках, а закончилось все тем, что я была бы рада оказаться подальше от него.

– Он шел за тобой? До машины? – скептически переспрашивает Сикс.

Я киваю и в подробностях описываю свой поход в магазин до того самого момента, как он вдарил кулаком по капоту чьей-то тачки.

– Странно все это. – Сикс садится рядом со мной и прислоняется к изголовью. – Он точно не флиртовал с тобой? Не пытался взять у тебя номер? Скай, я ведь знаю, как ты общаешься с парнями. Ты притворяешься, даже если ничего к ним не чувствуешь. Конечно, ты в них неплохо разбираешься, но, может, то, что он тебе сильно понравился, обмануло твою интуицию? Что скажешь?

Я пожимаю плечами. Может, она и права. Наверное, я и впрямь не так его поняла, а моя негативная реакция заставила его передумать и не приглашать меня на свидание.

– Возможно. Но как бы там ни было, этим все и кончится. Он не учится в школе, он неуравновешенный, у него дурной нрав и… он просто… безнадежен. Понятия не имею, каков мой типаж, но точно не хочу, чтобы это был Холдер.

Сикс сжимает мои щеки и поворачивает мое лицо к себе.

– Ты сказала «Холдер»? – спрашивает она, удивленно выгнув тонкую холеную бровь.

Я не могу ответить – из-за ее хватки у меня сплющены губы, и потому просто киваю.

– Дин Холдер? Взъерошенные темные волосы? Жгучие голубые глаза? Характер как у героев фильма «Бойцовский клуб»?

– Фрофе фофоф, – пожав плечами, бормочу я еле слышно из-за ее хватки. Сикс разжимает пальцы, и я повторяю: – Вроде похож. – И спрашиваю, потерев щеки: – Ты его знаешь?

Сев, она воздевает вверх руки.

– Почему, Скай?! Почему из всех парней на свете тебе понравился чертов Дин Холдер?

Кажется, она разочарована. Но что не так? Сикс никогда не упоминала Холдера, вряд ли она с ним встречалась. Почему же мне, черт возьми, кажется, что такое волнующее событие закончится очень и очень плохо?

– С тебя подробности, – повторяю я ее слова.

Глянув на меня через плечо, она спускает с кровати ноги. Идет к шкафу, берет из ящика джинсы и натягивает их.

– Он придурок, Скай. Он учился в нашей школе, однако в самом начале прошлого учебного года его отправили в колонию для несовершеннолетних. Я не так уж и хорошо его знаю, но уверена, что в бойфренды этот парень не годится.

Меня не удивляет то, как она характеризовала Холдера. Жаль, что и разочарования я тоже не испытываю.

– С чего мы вдруг заговорили о бойфрендах?

Вряд ли у Сикс был бойфренд дольше чем на одну ночь.

Она смотрит на меня и пожимает плечами.

– Туше.

Натянув футболку, она идет к раковине. Выдавливает пасту на зубную щетку и, не переставая чистить зубы, возвращается в спальню.

– За что его отправили в колонию? – спрашиваю я, не особо желая знать ответ.

Сикс вытаскивает зубную щетку изо рта:

– За преступление, совершенное на почве ненависти… он побил одного гея из школы. Более чем уверена, что это было не в первый раз.

Она засовывает щетку в рот и идет к раковине, чтобы сплюнуть пасту.

Преступление на почве ненависти? В животе снова возникает щекотка, но на этот раз ничего приятного в ней нет.

Стянув волосы в хвост, Сикс возвращается в спальню.

– Ну и отстой, – говорит она, разглядывая свои драгоценности. – Вдруг ты в первый и последний раз потекла при виде парня и это больше никогда не повторится?

Я морщусь от ее выбора слов.

– Я не потекла, Сикс.

– Потекла. Возбудилась. Какая разница? – отмахивается она и садится на кровать.

Кладет одну серьгу на бедро, а вторую вдевает в ухо.

– Наверное, нам стоит утешиться тем, что ты еще не пала духом. – Сузив глаза, Сикс наклоняется, берет меня за подбородок и поворачивает мою голову влево. – Что, черт возьми, случилось с твоим глазом?

Я со смехом скатываюсь с кровати, подальше от этой вредительницы.

– Ты случилась, Сикс! – Идя к окну, бросаю на ходу: – Мне нужно проветриться. Хочу пробежаться. Ты со мной?

– Ага… нет, – морщится Сикс. – Развлекайся сама.

Перекидываю ногу через подоконник, и Сикс вдруг окликает меня:

– Потом расскажешь мне о своем первом дне в школе. А еще у меня есть для тебя подарок. Я приду к тебе вечером.