Записки о ньюменах. Неприятности в анклаве Сагуаро

Джерри любил оберегать малышку Вики. Он часто разговаривал с ней перед сном, делился едой, следил, чтобы ей было максимально комфортно в ужасающих условиях, в которых все они оказались. Джерри успокаивал Вики, когда приглядывавшей за ней Терезы не стало. Мальчик заставил поверить ее в то, что она не одна.

Джерри любил заступать с Лаурой на дежурство. Девушка вспомнила, как они играли в слова, и Джерри каждый раз называл какую-нибудь вкусняшку, а потом вздыхал и говорил, что первым делом, как только вернется домой, набросится на мамину стряпню. Они так много болтали, а потом… потом…

Лаура сглотнула и наклонилась вперед. Теплая рука Колдера коснулась ее плеча.

– Не знаю, о чем ты думаешь, но мы рядом. Я рядом.

Девушка разучилась улыбаться. Когда долго живешь в страхе, от напряжения мышцы застывают на лице. Сдвинуть их становится трудно, и выглядит улыбка так жалко, будто кто-то нацепил на ее обладателя маску грустного клоуна. Потому выражение лица Лауры осталось неизменным.

– В последнее время я позволяю себе выглядеть слабой. Меня это пугает.

– Выглядеть слабой не значит быть слабой.

– В чем разница?

– Эл. Ты наш лидер. – Девушка замотала головой, но Колдер упрямо продолжал: – Помнишь, когда мы застряли в том автобусе, все начали кричать и паниковать?

Лаура помнила.

– Я сидел рядом с миссис Робертс. Она бормотала одно и то же, что ей надо домой к больному сыну. Я пытался ее успокоить, а потом, когда кто-то включил фонарик, и он осветил ее лицо, я увидел кровь и кусок стекла у ее виска. Знаешь, я оцепенел. Нет, я и раньше видел кровь, на поле разное происходило, но не так… Честно говоря, я тогда знатно перепугался.

Лаура зажмурилась. Голос Колдера словно бы превратил ее саму в голограф и запустил слайд-шоу из воспоминаний. Один кадр, другой, третий… Автобус. Толчок. Темнота. Паника. Фонарик. Мертвый водитель. Крики. Вопросы. Обезумевшие люди. И… она. Лаура.

– Думаю, я не смог бы так быстро взять себя в руки, если бы не одна девушка, которая завопила на весь салон: «А ну-ка все, молчать!» – Колдер тихонько захихикал.

Лаура вздрогнула. От толчка смеха. Он шел откуда-то изнутри и с трудом пробился наружу. Прозвучал, как работа для трубочиста.

Колдер улыбнулся, но теперь это была довольная улыбка человека, который совершил невозможное.

– Однажды ты сказала мне: «Друг не тот, кто будет рядом в трудную минуту. Друг – тот, кто эту минуту не допустит». Я теперь всегда думаю об этом. О том, что значит быть другом. – Немного помолчав, Колдер спросил: – Знаешь что?

– Что?

– Думаю, настоящий друг – это семья. Это навсегда. Ничто и никто не способен эту связь разрушить.

Лаура обняла парня. Так они просидели до тех пор, пока их лица не осветили первые лучи восходящего солнца.

Пока, ночь. Здравствуй, утро!

3

Рай. Даже если мы не верим в него, все равно задумываемся о том, достойны ли войти в златые врата и восстать в лучах света небесного мира, сокрытого от взора душ, прогнивших от собственной глупости.

Мы видим лучи восходящего солнца и верим, что новое утро станет началом чего-то большего. Люди склонны откладывать дела на потом. Как говорил автор старого мира, чье имя навсегда утеряно для потомков, «откладывай на завтра то, что не можешь сделать сегодня». Возможно, так и правда проще, но не в этом мире. Настали времена, когда любое промедление может привести к печальному исходу. Казалось бы, войны кончились. Мир стал решением всех проблем. Одна страна, один народ, один язык, одно правительство, один… Мир.

«Объединить всех под одним крылом? Глупость какая! Это невозможно!» – так, кажется, кричали умники, рассуждая о будущем? И вот они – люди нового века. Живут и дышат одним воздухом в едином мире. Они могут лишь посмеиваться над неверием предков и не замечать того, что сами ничем не отличаются от них.

Незадолго до того, как Миру открылась страшная тайна… те ужасы и эксперименты, которые проводил Доктор Эймус в Научном Центре над простыми людьми… Тогда все тоже строили из себя умников и качали головами: «Правительство заботится о нас, мы достигли Утопии, нами правят мудрецы на троне! Как же такое возможно, что они допустили страдания и обман?».

Все всегда врут, помните? Быть может, и через сотни лет ничто не изменится? Все так же люди будут наивны, а над ними будут стоять мировые лжецы, исключительные добродетели с ядовитыми языками, гипнотизирующие взглядом своих подданных?

А потом вновь произойдет разоблачение. Придет некая Лаура Браун, которая привлечет внимание общественности и разобьет оковы людского разума. Эта девушка расскажет Миру свою правду. Она добьется того, чтобы о проблемах заговорили. Она сделает все, чтобы уничтожить несправедливость, а затем… Затем наступит час расплаты для людей с добрым сердцем. Час для смелых лидеров, когда люди, ранее склонявшие головы пред ними, поднимут глаза и выжгут добро из глаз спасителей. Люди не только лживы, они еще и склонны к предательству. Когда их собственный мир становится лучше и ярче, когда они получают то, к чему так отчаянно стремились, они только возжаждут большего. Люди алчны и эгоистичны. Они уже не думают о ближних своих, их заботит лишь собственная выгода. Их темные сердца отравляет разум. Подойди ближе, начни разговор, оступись и… почувствуй клыки ярости на своей шее. Бывшие последователи загрызут своего лидера, а потом пойдут убаюкивать детей, рассказывая им сказки на ночь о героях и монстрах.

Мир бесчувственных слепцов. Он никогда не меняется. Люди были такими изначально, такими и остаются. Это пугает Лауру больше всего. Она, склонив голову на плечо Колдера, думала о бессмысленной жестокости и пришла к выводу, что люди родились дикарями, дикарями и являются в душе. А что же она? Кто она в этом мире? Быть может, она ничем не лучше?

Кто она?

Ньюмены получают возможность прожить вторую жизнь. Богачи готовы расстаться с огромными суммами, лишь бы избавить себя и своих родных от страданий. Все это звучит хорошо, если бы не одно «но». Они отнимают жизни у тех, кто не имеет возможности прокормить себя, кто погряз в долгах, кто работает до седьмого пота, кто живет одним днем. Стоит ли говорить, как соблазнительно выглядит выигрыш билета в лучший мир, в мир неограниченных возможностей? Хочешь жить иначе? Без проблем! Какая плата? Да что вы, ничего особенного! Всего лишь кто-то из ваших близких.

Думаете, ни один родитель не отдаст свое дитятко людям в черных халатах из НЦ, никто не пожертвует братом или сестрой, никто, не задумываясь, не расстанется со своей второй половинкой? Думаете, это невозможно? Это же так жестоко! И вы правы. На такое способны лишь самые худшие из Мира. Те, кому безразлична судьба кого бы то ни было, кроме своей собственной. Были и те, у кого не было иного выбора. Добровольцы. Лаура помнила, как пошла на этот шаг лишь потому, что ее мать умирала. Печальные глаза, которые не хотели оставлять дочь одну в этом жестоком мире, до сих пор снятся Лауре. Она, Лаура Браун, тоже любила свою мать…

Операция прошла успешно. Жертва Лауры не была напрасной. Деньги пошли на лечение, и ее мать поправилась. Ив просила Лауру съездить к ней, навестить. Кем бы она ни была, для женщины это будет возможность вновь увидеть лицо дочери, пожертвовавшей всем ради нее.

Пожертвовавшей всем… Это неверно. Это была ложь! Это была страшная ложь! Ей обещали, что она сохранит свою жизнь, что она выступит лишь в качестве временного носителя. Но в итоге… Лаура перестала быть собой. Она не знала, кто она. Она не помнила ту девушку, которой была, и не знала ту девушку, которой стала. Кто-то из них правил ею, но кто? Может ли Лаура спокойно смотреть в глаза той, что верит в существование своей прежней дочери? Это ли не обман?

Когда история Лауры получила широкую огласку, когда весь Мир узнал ее имя, она, независимо от собственного желания, стала кем-то вроде лидера. Ньюмены, такие же создания, как и она, и простые люди восхищались ею, посылали девушке письма с добрыми словами поддержки, обещали защиты, искали ее, находили и передавали подарки. Они возвысили ее, нарекли героем, мученицей, а потом… потом затоптали, бросили в глубокую яму и превратили в монстра.

Взлетать просто. Падать больно.

На нее возложили вину. Лаура понимала, что ее руками Мир изменился, но она не была единственной виновницей. Если казнить – то всех. Да и думала ли она, что все так выйдет? Нет. Лаура просто хотела выжить, хотела спасти своих друзей. Она видела тела тех, чья процедура закончилась провалом. Она видела, как избавлялись от тел. С ними обращались, как с чем-то мелким и незначительным… как с букашкой, которая случайно села на руку. Хлоп! И ее нет. Ты живешь дальше, а букашка… Да кого вообще волнует судьба букашки?!

Но Лаура чувствовала себя этим маленьким созданием, которое в последний момент успело взмахнуть крыльями и улететь. Впереди ее ждала не свобода и не безмятежная жизнь. Букашку встретили другие насекомые, которые сначала с удивлением рассматривали ее, как диковинку, а потом попытались уничтожить. Почему?

Разве они не были на ее стороне? Разве она солгала? Почему чужая правда оборачивается всегда во вред своему хозяину?

Джефферсон, Шеффард, Салли О’Коннор, Ив, Колдер и она. Лаура. Они выбрались из Ада. Внезапная картинка всплыла в памяти Лауры…

Дрожащие пальцы, ввод команды в голограф, ОШИБКА, снова ввод, ОШИБКА, еще одна попытка, еще одна…

Слезы, боль, шок, холод – все смешалось тогда. Силу девушке придавала мысль, что она может их спасти. Да! Она их спасла. Их хотели отключить. От них хотели избавиться. В НЦ знали, что те тела… не все, но большая их часть, не были неудачным экспериментом. Их можно было спасти. Можно было вытащить тех, кому принадлежало тело. Они еще продолжали жить. В них еще пульсировала жизнь! Они были живы! Если бы не Лаура Браун и… еще один человек, чье имя она зареклась забыть, эти люди были бы мертвы.

Когда только НЦ начал проверки, все поддерживали спасшихся. К своей радости, Лаура узнала, что ей удалось буквально вытащить с того света не только кого-то из друзей, но и тех, кто находился с ними в одном импульсивно-временном потоке. Это ли не счастье? Но потом… все изменилось. Когда кто-то влиятельный говорит людям, что вот это правда, а это – ложь, люди верят. Даже если какое-то время они сопротивляются, все равно итог один. Коллективное мышление – это оружие, которым не брезгуют пользоваться те, кто стоят у власти. Да и сопротивляться – все равно что пытаться плыть против течения, ведь силы, рано или поздно, покинут, бросят и оставят ни с чем.

Отбросы общества. Новые ньюмены. Смириться с чем-то можно лишь тогда, когда не будет задето собственное «я». Открыв детективное агентство для ньюменов, Лаура думала, что делает благое дело. Так поначалу и было. Дело шло хорошо, пока «Церковь Нового Дня» не перешла в наступление. Дать людям пищу для размышлений, приправив ее соусом из мнимой грозящей им опасности, оказалось слишком просто. Этот рецепт сыграл свою роль, благодаря чему новым ньюменам Мир перестал казаться безопасным местом.

Лаура не знала, почему именно она стала основным объектом для ненависти сограждан. Начав с простого порицания действий правительства, которое шло на уступки ньюменам, активисты перешли в открытое наступление против новых ньюменов. Им уже было плевать на отмену льгот, на извинения, на тот факт, что правительство дало задний ход реформам. Люди, начав действовать, не остановятся ни перед чем, пока не утолят свой голод, пока не начнется настоящее противостояние.

Ни Лаура, ни ее друзья не боялись разъяренной толпы. Слишком много они повидали по ту сторону. Их команда сражалась плечом к плечу. Они теряли друзей, те умирали у них на руках. Они вместе радовались новому дню, вместе пели, когда темнота наступала. Они держались за руки, когда шли сквозь густой туман. Они доверяли друг другу на все сто процентов. Но… все когда-нибудь заканчивается. В итоге жизнь преподносит сюрпризы, которые не могут вызвать у человека ничего, кроме непонимания. Вечный и самый печальный вопрос: за что?

Люди скажут: «Мы просто хотим встречать солнце без страха. Мы хотим сидеть и обнимать близких нам людей. Хотим петь от радости, а не от скорби. Хотим смеяться и искренне улыбаться. Мы хотим жить без боли, лжи и потерь, которых можно избежать, потому что мы стремимся к Свету. В глубине души мы не хотим быть детьми Тьмы. Мы хотим быть лучше, хотим чувствовать себя героями, потому что мы не монстры. Мы рождаемся беззащитными созданиями, которых можно направить к Свету. Подарите нам Свет. Пожалуйста».

Так молят они, и голос их разносится из глубин самой беспросветной Тьмы.

4

Ив и Лаура шли по узкой вытоптанной дорожке. Когда очередная ветка попыталась врезаться прямо в лицо подруге, Лаура успела перехватить ее и отвести в сторону. За что и была вознаграждена благодарной улыбкой. Если существовала хоть малейшая вероятность врезаться во что-то или угодить лицом в повисшую паутину, то именно Ив выпадала счастливая карта. Везение, увы, не всегда имеет положительные стороны.

Район Гнильцы неслучайно был так прозван. В воздухе осел резкий сладковато-приторный аромат, который смешивался с другим – тухлым и горьким. Дышать было тяжело, каждый новый вдох вызывал у любого забредшего в это милое место человека одно весьма яркое желание – блевануть себе под ноги.

В Гнильцах проходили мутные сделки, собирались подозрительные незнакомцы, заключались странные союзы. Все легально, все законно. Правительство в утренних новостях любило повторять: «Лишь самостоятельный человек способен к самосовершенствованию. Думайте, планируйте, творите! Мир поддержит ваши начинания».

Единственное, что ограничивало полную свободу, – псы. Они рыскали повсюду, совали нос в дела, казавшиеся им чересчур подозрительными, и иногда увозили людей в неизвестном направлении. Лауре всегда было интересно, кто именно попадал в категорию нарушителей, но об этом правительство предпочитало молчать. Все в Гнильцах происходило интуитивно. Правительство дарило ощущение полной свободы, но на деле ее не существовало. Всегда что-то может пойти не так. Может, потому многие боялись псов и старались как можно тише проворачивать свои дела в этом гнилом районе?

Лаура ускорила шаг, увидев трех псов, прислонившихся к стене магазина мини-голографов Калинина. Вывеска над их головами горела ярко даже в солнечное утро, как бы намекая на лучшее качество товаров хозяина этого небольшого предприятия.

Ив тоже прибавила шаг. Ее рыжие волосы под воздействием лучей быстро меняющихся голографических картинок становились то розовыми, то синими, то зелеными. Раньше Лауру это забавляло, но теперь она даже не обернулась. Люди склонны к привыканию. Все новое вызывает у них целый спектр эмоций, но стоит пройти какому-то периоду времени – все. Баста! Вещи становятся ненужными, книги скучными, музыка надоедливой. Люди не умеют ценить то, что имеют. Им всегда нужно испытывать новые, неизвестные эмоции.

Один из псов заметил девушек. Он тут же выпрямился, и его примеру последовали другие.

– Минуточку, дамы! – прочистив горло, сипло окрикнул их первый пес.

Девушки остановились. Лаура выругалась про себя. Ей совершенно не хотелось привлекать чье-то внимание в Гнильцах. Особенно внимание псов. Ив же улыбнулась лучшей своей улыбкой и протянула голограф. Пес просканировал его и молча кивнул девушке.

– Медичка, – вяло сообщил он товарищам. – Теперь ты, – ткнул он пальцем в сторону Лауры.

Она не стала сопротивляться. Это было бы бессмысленно. Лаура ждала момента. Три, два, один… Реакция!

Лицо пса скривилось, едва он увидел информацию о ней. Лаура успела сделать быстрый шаг назад, чтоб уберечь ботинки от его вонючего плевка.

– Чтоб ты сдохла, сука, – процедил пес сквозь зубы.

Ив схватила Лауру за руку и прошептала: «Не надо, Элли!». Но Лаура не собиралась отвечать. Она знала, что любые доводы повиснут в воздухе, ведь уши есть у тех, кто слушает; у тех же, кто обвиняет, имеются лишь рты.

– Никак ты, сука, не поймешь, что здесь тебе не рады, – подхватил второй пес. – А вы, мисс, – обратился он к Ивон, – держались бы подальше от таких сучек.

Лаура вскипела. Она с легкостью выдерживала словесные удары, но стерпеть выпад в сторону подруги никак не могла.

– Ошибаетесь, – возразила Лаура, не обращая внимания на умоляющий шепот Ив, – этот район был создан для меня. Я ж под стать вам, псы! – Девушка вскинула руки и засмеялась. – Такая же собачка, бегающая на задних лапках у властей. Только сука!

Третий пес, стоявший все это время молча, ухмыльнулся и схватил за локоть товарища. Тот дернулся, но напирать не стал.

– Но-но-но, Фа. Сбавь пыл.

Пес по имени Фа злобно посмотрел на Лауру, а третий продолжил:

– Уважаю тех, кто признает свою никчемность. Когда придет время смерти, надеюсь, она тобой побрезгует. Я также надеюсь, что она оставит тебя в живых, а взамен сожрет кого-нибудь из твоих друзей. Ты будешь стоять и вымаливать…

Он не успел договорить. Его ошибкой было приблизиться к Лауре на расстояние вытянутой руки.

Удар в челюсть! Хруст.

Кулак Лауры тут же вспыхнул от боли. Ив в последнюю секунду оттолкнула подругу в сторону, ответный удар сотряс воздух, но вреда никому не принес.

– Ах ты ж мерзкая!..

– Что. Черт возьми. Тут. Происходит.

Из магазина Калинина вышел Гриф. Его тихий голос с лениво расставленными акцентами на словах заставил всех сбавить обороты. Псы, разом заткнувшись, замерли. Грифа в Гнильцах считали кем-то вроде авторитета. Даже псы говорили о нем с уважением. Этот человек был наглядным пособием Правительства. Следуя каждой букве Кодекса, он добился всего сам. Власть в благодарность одарила его неприкосновенностью, благодаря чему псы и не решались лишний раз тявкать в его сторону. Да и просто тявкать в его присутствии.

– Эта су… то есть, я хотел сказать, девушка, – поправил пес, – из шестерки этих, ну. Она…

– Я знаю, кто она. Пшел прочь, – сквозь зубы процедил Гриф.

Псы неуверенно переглянулись, но, как только мужчина одарил их выразительным взглядом, поправили ремни и, показывая всем своим видом, что победа в этой схватке принадлежит им и только им, ретировались. Лишь третий пес отстал, постанывая и скуля, и все время держался за свою челюсть.

Гриф медленно перевел взгляд на девушек.

– Не мне учить вас манерам.

Лаура отвернулась. Ее сердце бешено колотилось. Когда речь шла о ней – она чувствовала себя спокойно. Но стоило заговорить о ее друзьях – девушка совсем теряла голову.

– Прости, Гриф, мы просто…

Мужчина поднял руку, и Ив запнулась.

– За мной, – скомандовал он.

Грузная фигура мужчины неспешно направилась в сторону конторы, расположившейся в самом неприметном закутке Гнильцов. Лаура постоянно ускоряла шаг, но Гриф всем своим видом показывал, что никуда не торопится. Важно держа руки в карманах, выпятив живот и насвистывая неизвестную мелодию, он чинно шествовал по грязным тропам неприветливого района.

До поворота в сторону шоссе Ив держала Лауру за руку, как будто боялась, что та вырвется и побежит вслед за псами. Лишь когда Грифин привел их к себе, она наконец успокоилась и отпустила подругу.

– Нехорошо вышло, – злилась она, перевязывая заново длинный хвост своих рыжих волос.

– Как обычно, – не согласилась Лаура.

– Если они начнут разнюхивать, могут больше узнать обо мне, – тревожно пискнула Ив.

– У них нет Салли О’Коннор.

– Ха-ха, – протянула Ивон, она вновь стянула хвост в попытке успокоиться.

– Да ничего они не разнюхают! Твоя подпись в документе о защите личности тому подтверждение. Хоть Доктор Бэттел не вызывает у меня доверия, я все еще верю в силу системы.

– Мне бы твоей уверенности!

Пока Гриф возился с системой входа, Лаура внимательно осматривала окрестности, будто пыталась обнаружить что-то опасное. Старая привычка. Урок, который она извлекла. «Смотри по сторонам в оба, иначе нас найдут, и бежать будет бессмысленно. Каждая деталь, даже самая неприметная или незначительная, не должна остаться тобой незамеченной. Помни, что стоит на кону», – прозвучал в голове знакомый голос, который, похоже, было не так легко забыть.

Но вокруг не было ни одной живой души. В такую рань в Гнильцах стояла мертвая тишина, весь сброд подтягивался часам к восьми, именно поэтому Лаура с Ивон пришли пораньше. Меньше людей – меньше вероятность напороться на неприятность. Хотя в этот раз сработал тот самый один процент. Увы, слишком часто все идет не по плану.

– Мне вам приглашение выслать или вы все-таки соизволите войти? – спросил Гриф, наблюдая за очередной попыткой Ив завязать свой идеальный хвост. Девушка покраснела и молча последовала за Лаурой.

Стеклянная дверь легко открылась. Голограф зажегся, быстро их просканировал и, не издав ни звука, погас. Контора Грифина не нравилась Лауре. Она была пустой и, на ее вкус, какой-то бездушной. Две голографические стойки по бокам и белый пуфик в центре – минимализм в чистом виде. Она как-то сказала об этом Грифу, но тот лишь пожал плечами и смачно ее послал.

Убийственно медленная царственная походка Грифа к рабочему месту заставляла испытывать нетерпение. Ив, собрав в миллионный раз хвост, выпрямилась и нервно закусила губу. Казалось, Гриф нарочно старается вывести их из себя. В его глазах читалась дружеская насмешка, которую Лаура быстро распознала.

– Начнем сначала. Приветствие?

Мужчина сложил руки на груди и посмотрел на Ивон.

– Доброе… утро, Гриф? – неуверенно поздоровалась она.

– Утречко, – поджав губы, съязвил владелец самой крупной конторы в Гнильцах.

Побарабанив пальцами по столу, он усмехнулся.

– Доброе утро, Гриф, не мог бы ты закрыть глаза на таинственно исчезающий горошек? Или доброе утро, Гриф, не мог бы ты сделать вид, что не в курсе о недавнем нападении на нас? Даже не знаю, какой вариант лучше, – он развел руками.

Лаура не стала рисковать, а потому сделала вид, что не расслышала, и выпалила заранее подготовленный текст:

– В общем, нам нужно 500 ЭГ в дом и на уличное освещение еще 100. Плюс барахлят энергоряды, их надо подправить. Еще нужен новый ретранслятор: звук фонит и голограммы рябят. Если проблема в качестве ЭГ, то, ты знаешь, я такую лажу терпеть не буду. – Лаура перевела дыхание и требовательно добавила: – Ах да! Забыла добавить. По срочной заявке.

Гриф долю секунды внимательно рассматривал ее лицо, а затем вытянул из передатчика ярко-синие ряды чисел, которые на какое-то время ослепили девушек.

– Я уж думал, вы в этом месяце не придете.

Пальцы Грифа медленно, с педантичной аккуратностью, вносили данные в систему.

Лаура зажмурилась от ярких записей голографа. Дома их устройство работало в режиме экономии достаточно долго, чтобы девушка отвыкла от такой мощности. Но дело Грифа процветало, и его конторе не подобало экономить. Чего не скажешь о…

– Мы не банкроты, если ты это имел в виду.

Ив кашлянула.

– Лаура Браун. Как всегда мила, – усмехнувшись, подытожил Гриф.

Лаура прикусила язык. Гриф не был плохим парнем, но он уважал существующий порядок, а это бесило больше всего.

– Ситуация с так называемыми «выбросами» беспокоит моих клиентов, а все, что плохо сказывается на их эмоциональном здоровье, волнует и меня тоже. Я доверяю внутреннему чутью, и оно настойчиво мне подсказывает, что ты и твоя компашка в курсе пятничного инцидента.

– Мы тоже твои клиенты, – извернулась Лаура, облокотившись о стойку.

– Вот именно, – лениво подтвердил Гриф. – Приятно знать, что твои деньги уходят на продукты беглецам.

– Что это, неужели я уловила нотку сарказма?

– Ты уловишь еще много моих самых разных ноток, – процедил Гриф, щелкнув пальцами. – Особенно если мое имя засветится рядом с твоим.

– Это наше дело.

– Это было бы вашим делом, будь вы независимы. Везде, где крутятся деньги, существуют отношения. А еще есть такое понятие как доверие. Новости должны быть своевременными, Лаура.

Девушка поморщилась. Ей не хотелось злить Грифа, но и отчитываться перед ним она не собиралась.

– Тебе ли не знать, каково остаться на улице, когда все вокруг жаждут расправы?

– Только не надо взывать к моей жалости. Годы придушили ее, и, рискну предположить, навсегда. Что за долбаная логика? Отдавать последнее незнакомцам, а самим – помирать с голодухи! Не знай я вас, решил бы, что вы рехнулись.

– У тебя не будет проблем с псами? – встряла Ив.

– Скорее у них будут проблемы со мной.

В этом Лаура не сомневались. Гриф держал в узде весь район, и никто не смел встать у него на пути. Такие смельчаки исчезали так же быстро, как и появлялись.

Лаура часто раздумывала над тем, можно ли назвать Грифа их другом. Он часто помогал им, и он не был сочувствующим, скорее, занимал позицию нейтралитета. Ему было фиолетово на происходящее вокруг до тех пор, пока это не задевало его собственные интересы. Удобная позиция и, бесспорно, тактически верная, но лишь для того, у кого в руках была определенная власть и способность противостоять в одиночку внезапной угрозе.

– Скорость низкая, – проворчал Гриф, всматриваясь в данные, отобразившиеся на голографе.

– Сейчас Джерманотто выползет на небо, – вздохнула Ив. – Линии перегружены.

Цифры в верхнем углу подтвердили ее слова. Скоро должно было пробить семь. О первом утреннем выпуске новостей для людей первой категории трудно забыть.

Гриф что-то недовольно проворчал себе под нос. Он тоже считал Джерманотто напыщенным петухом, но никогда не выражал своих эмоций на людях. Лауре нравилась эта его преувеличенная осторожность. Гриф, за все время их знакомства, ни разу никого не оскорбил за глаза, ни разу ни о ком не отозвался плохо, а вслух не произносил того, о чем на самом деле думал.

– Голограф.

Лаура отвлеклась от мыслей и протянула Грифу свой.

– Ты же понимаешь, что я вижу, как твои финансы поют романсы?

Сканирование вывело финансовый отчет Лауры за год. Красная рамочка вызывающе осветила лицо Грифа.

– Главное, что не слышишь, – сострила девушка и выдернула побитый голограф из рук мужчины.

– Если нужен займ – это к Вене. Можешь сказать, что от меня. Скидочка будет.

Посмеиваясь, Гриф свернул записи и принялся регулировать подачу энергии в офис Лауры.

Веня и его «Займы для всех» располагались далеко от Гнильцов. Чтобы добраться до Банка, надо было долго и нудно ехать в автобусе до Центра, а оттуда, на самоходе, к Аллее Памяти, и только через пару пешеходных надземных зон можно было добраться до Финансового района. На это бы ушел целый день. И куча нервов.

– Не думаю, что все так плохо, – попыталась подбодрить Лауру Ив.

Лаура кивнула.

– В любом случае, жду вас в следующем месяце. Если не раньше.

Гриф развернулся и медленно направился в дальнюю комнату, где, как думала Лаура, располагалось что-то вроде личного кабинета.

– Зайдем к Стэну? – неуверенно спросила Ив, как только он скрылся из виду.

Ивон скучала по Стэну, Лаура тоже часто думала о нем, ведь, как ни крути, они единое целое – одна семья. То, что Стэн и Джефферсон решили двигаться дальше, приняли предложение правительства и оставили ребят, не делало их чужаками. Каждый имеет право на собственное решение. Они не обязаны вечно сидеть все вместе в маленьком домишке и заниматься чужими проблемами. Когда Салли О’Коннор предложила Лауре основать что-то вроде детективного агентства для ньюменов, девушка согласилась. Это было неплохим решением. НЦ и его секретные отделения по всему Миру были скомпрометированы, сотни новых ньюменов, над которыми проводились эксперименты, оказались, вместе с другими ньюменами, беззащитны перед той частью общества, которая не имела привилегий. Если раньше Мир закрывал глаза на болезненных ньюменов, живших на подачки правительства и получавших от него гарантии защиты и тихой мирной жизни, то теперь появились новые пострадавшие. Люди жалели инвалидов, но жалеть инвалидов-героев им никак не хотелось. Одно дело, когда ты закрываешь глаза на поблажки для больных людей, но другое – когда эти больные становятся предметом всеобщего обсуждения и возводятся в ранг неприкасаемых. Хотя была еще одна причина.

Если человек не может что-то объяснить – он начинает этого бояться, а страх, в свою очередь, порождает жестокость. Новые ньюмены вели себя не так, как многим хотелось, а некоторые даже выглядели иначе. Обычных людей это пугало, раздражало и вызывало у них отвращение. Лаура вспомнила, как несколько месяцев назад к ним обратился парень, у которого совершенно отсутствовала растительность на теле. Его бледная кожа и выцветшие глаза поразили Ив, которая с тех пор часто навещала парня и пыталась помочь ему принять себя.

Возможно, так бы все и оставалось, если бы все чаще в толпе не стали звучать лозунги о несправедливости. Сначала гнев людской обернулся против Лауры и ее друзей, затем – против новых ньюменов, а после – добрался и до обычных ньюменов. Размеренная жизнь граждан Мира пошла под откос. Насмешки быстро сменились насилием. Не все могли это терпеть.

Третья причина всеобщей ненависти была куда хуже двух предыдущих.

Однажды Чейз пришел за помощью к Лауре. Его история звучала как типичная история любого ньюмена: маленькая сестра Чейза была тяжело больна, а в семье не хватало денег на лечение. Брат хотел подарить счастливую жизнь маленькому ребенку, который не заслуживал боли и страданий. Но финал сказки оказался не таким радужным, как представлял его Чейз. Сестра умерла, а брат стал шутом для местных борцов за мнимую правду.

После процедуры Чейз вернулся домой и принял решение продолжить учебу в Рабочем районе. Немногие ньюмены решались продолжить жизнь с того момента, на котором остановились. Чейз же рискнул.

Это была его первая неделя. Он держался хорошо, пока внезапно не почувствовал слабость. По словам Чейза, все его тело начало трясти, и в этот момент произошло то, что так шокировало Мир, – приступ, следствием которого стали тяжелые травмы людей, оказавшихся рядом. Парень послужил причиной массового поступления учащихся в Центр Оказания Медицинской Помощи. Ив тогда сутками пропадала на работе.

Непреднамеренный вред со стороны Чейза, прозванный в народе «выбросом», послужил толчком к ответным действиям. Травля парня с каждым днем набирала обороты. Его отстранили от учебы и изолировали от общества. Отдельная палата в крыле тяжелых случаев ЦОМП и новые эксперименты, теперь уже над здоровьем пациента, – новая жизнь, доставшаяся Чейзу. Парень стал первым среди новых ньюменов, подверженных внезапным выбросам. Лаура и ее друзья, благодаря открытию детективного агентства, помогали им бежать в анклав Сагуаро, одно из последних мест, где все еще царила свобода. Боялась ли Лаура, что когда-нибудь подобное случится с ней или ее друзьями? Возможно. Причинить неосознанно вред другому человеку… что может быть ужаснее?