Вор звездной пыли

8
Лули

– Итак. – Далия бинт Аднан опустила мундштук и выдохнула струю дыма кальяна. Он повис над их головами, словно синий туман. – Ты встречалась с Расулом аль-Джашином. – В полумраке янтарные глаза владелицы таверны сияли словно монеты. – И как он тебе?

– Страшен как смертный грех.

Далия усмехнулась.

– Не то чтобы я спорила, но это не ответ на мой вопрос.

– Да ничего. Для купца.

Лули посмотрела на дверь своей комнаты – наверное, десятый раз за этот час. Хотя она вполне готова была поведать Далии о своих приключениях, второй час после восхода луны уже почти настал, и она начала нервничать.

Кадир ушел на базар собирать сплетни уже довольно давно, пообещав, что будет отслеживать слухи об убийцах в черном. Она считала, что он вернется ко времени их визита на Ночной базар, однако часы шли, и, хотя она уже облачилась в свой купеческий наряд и готова была отправляться, Кадир все еще не появился.

– Ты волнуешься, – отметила Далия, прищелкнув языком. – Позволь, я догадаюсь… Кадир?

Лули нахмурилась:

– Он опаздывает.

– Как всегда, верно? Тебе надо подыскать более обязательного телохранителя. – Она ухмыльнулась. – Или, даже лучше, мужа, который отвлек бы тебя от дел. Такого, которого Кадир не отпугнет.

Лули не курила кальян, но сейчас ей больше всего хотелось бы отнять у Далии мундштук и выдуть дым ей в лицо. Этот разговор повторялся часто. Лули неизменно давала Далии один и тот же ответ.

– Я скорее выйду за запыленную реликвию, чем за мужчину, – сказали они разом.

Лули вспыхнула. Далия ухмыльнулась.

– Да-да. Знаю. Если бы тебе попались женихи получше, да? Может, если бы ты отпускала своего телохранителя, когда с ними встречаешься…

– Я предпочитаю, чтобы отказы давал он.

Тут они обе засмеялись, и у Лули из плеч ушло напряжение. У нее возник мимолетный соблазн сказать Далии правду: что в Дхиме действительно был мужчина, к которому у нее возникли чувства, несмотря на доводы рассудка. Однако имя Ахмеда комом застряло у нее в горле. Ей уже несколько недель удавалось о нем не думать, и было совершенно ни к чему, чтобы Далия начала задавать вопросы об их отношениях.

К счастью, она была избавлена от мучительных попыток разобраться в своих сложных чувствах к Ахмеду: дверь открылась и вошел Кадир. Он склонил голову:

– Далия.

Далия тепло улыбнулась:

– Животное.

– Ты опоздал.

Лули встала, пряча вздох облегчения. У нее на плечах висел бездонный мешок, голову она обернула поблескивающим платком, глаза густо подвела. Сейчас она подняла платок так, чтобы закрыть лицо, оставив на виду только глаза.

– Но теперь я здесь, – сказал он. – Идем?

– Идем.

Отмахнувшись от клубов дыма, она направилась к двери.

Далия поднялась со своей подушки.

– Ты точно не хочешь остаться и послушать Старого Рубу? – Она скрестила свои полные руки. – Ему тебя не хватает, знаешь ли. Ты хорошо умеешь привлечь публику.

Лули вспомнился Юсеф – мечтательный мужчина, страстно любящий сказания.

– Полагаю, сегодня здесь будет человек, который с огромной радостью исполнит эту почетную роль. – Лули даже пожалела, что не сможет остаться и поговорить с ним: лицом к лицу выпытывать его секреты проще.

Далия выгнула бровь:

– Он хорош собой, этот человек?

– Боюсь, меня настолько отвлек его отвратительно мешковатый костюм, что я и не заметила.

Далия вздохнула.

– Тебя интересуют только блестящие вещи, да?

– Потому что блестящие вещи можно обменять на золото.

Она уже уходила, когда Далия бросила ей вслед:

– Если снова увидишь Расула, передавай ему от меня привет. Может, он и страшный, но товары у него самые лучшие.

Тут Лули вдруг сообразила, почему Расул показался ей настолько знакомым. Он, как и она, торговал на Ночном базаре. Наверное, она не раз проходила мимо его лавки, сама об этом не подозревая.

Они с Кадиром вернулись в винный погреб, где открыли люк, скрытый между бочками и ведущий в катакомбы Мадинны. Много лет назад отец Далии, Аднан, вместе с группой преступников, которые мыслили так же, устроил эти туннели. Он создал и то, что сейчас стало Ночным базаром: подземную торговую площадку, позволявшую продавать дорогие запретные товары вдали от зоркого глаза султана. После смерти отца его дело перешло к Далии.

Лули достала из мешка магический шар, чтобы освещать путь по туннелям. Часть ходов вела за город, так что ими пользовались спасающиеся бегством преступники. Ей эти туннели не были известны: она знала только дорогу на подземный базар.

Спустя несколько поворотов Кадир начал мурлыкать. Он порой делал так, чтобы заполнить молчание. Когда у него было хорошее настроение, он пел. Это неизменно была одна и та же песня о повелителе, который путешествовал по миру в поисках пропавшей возлюбленной. Лули слышала ее достаточно часто, чтобы помнить слова наизусть.

 
Звезды, они горят в ночи
И освещают шейху путь.
«Иди к ней, иди, – твердят они, —
К звезде твоих очей.
Иди к ней, иди,
К компасу сердца твоего…»
 

Лули кашлянула:

– Какие новости на базаре?

Кадир прекратил мурлыкать.

– В основном все те же слухи об участившихся нападениях джиннов. Я слышал множество нелепых рассказов о том, как джинны утаскивают людей в Песчаное море.

– Охотники на джиннов любят приукрашивать свои подвиги, верно?

Кадир хмыкнул.

– Похоже, это у них в крови.

Они снова повернули. Неподалеку Лули увидела яркие красные фонари, которыми был отмечен туннель, ведущий к Ночному базару.

– Убийц в черном не упоминали?

Кадир покачал головой. Лули проглотила стон. Если бы ей удалось поговорить с теневой джинной подольше! Она даже задумалась о том, есть ли способ ее вызвать.

– И еще одно, – голос Кадира прервал ее размышления. – Помнишь, Расул на «Айшаме» упоминал о реликвии? Мне удалось выяснить, что султан разыскивает некое бесценное сокровище, но ни в одном из слухов не уточнялось, что это.

– А ты не можешь приказать компасу вести нас «к той вещи, которую хочет султан»?

На губах Кадира появилась слабая улыбка.

– Боюсь, что нет. Нам нужно знать, что это.

– И в то же время компасу удается вести тебя к чему-то столь неопределенному, как «твое предназначение»?

Он улыбнулся шире, обгоняя ее.

– Только потому, что у меня с ним особая связь. Я знаком с тем джинном, который его зачаровал.

Лули хмуро посмотрела ему в спину. Она не понимала, как это может быть связано, но выяснять не стала. Кадир весь состоял из маленьких тайн… Они оба были такими. Пока его тайны не причиняют ей вреда, она готова позволить, чтобы он их хранил.

Она пошла за ним, и вскоре туннель вывел их в просторную пещеру, освещенную разноцветными фонарями. Под фонарями тесно сгрудились лавки под навесами. Хотя этот базар был небольшим по сравнению с легальным базаром Мадинны, товары, продававшиеся здесь по ночам, были в сотни раз дороже. Здесь купцы выставляли свои товары в альковах, выложенных самоцветами, и рекламировали редкие изделия мастеров с помощью красивых вывесок с изящными буквами. Роскошные ворсистые ковры, прекрасные клинки из бронзы, кости и стекла, керамика работы западных художников – внушительный ассортимент привозных товаров, конечно, но ничего столь же ценного, как то, что приносила на базар она.

Лули это знала. Вот почему, приходя сюда, она неизменно хитро улыбалась.

Однако никто не мог видеть ее ухмылку под платком, пока она пробиралась по узким проходам, проскальзывая мимо буйных покупателей, которые спешили посторониться, заметив Кадира. Хотя репутацией обладала именно она, на подземном базаре все знали и о ее таинственном телохранителе. О Кадире все еще ходили разные слухи, но Лули была рада, что в последние годы их стало меньше. Ей было крайне неловко, когда покупатели гадали об их отношениях прямо в ее присутствии.

Кадир положил конец первым предположениям, когда особенно нахальный покупатель подошел к их прилавку спросить, сколько монет Кадир предложил Лули в качестве калыма. Джинн посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «Моя нанимательница не товар, который можно купить».

Кадир был для нее много кем (деловым партнером, опекуном, другом), но мужем он стать не мог бы. Даже от одной мысли о подобном Лули содрогалась. Кадир не был ее родственником, но стал кем-то вроде того. Она оглянулась и широко улыбнулась, увидев, как он настороженно смотрит на толпу. Заметив ее взгляд, он нахмурился еще сильнее:

– Чему это ты улыбаешься?

– Ничему. Просто благодарна за твои гневные взгляды, которые внушают людям страх.

Лицо Кадира чуть смягчилось.

– Да? Это твоя улыбка внушает людям страх.

– О, но не настолько сильный, чтобы они не решились достать свои деньги. – Она погрозила ему пальцем. – А это главное.

Единственным ответом Кадира стал страдальческий вздох. Он молча последовал за ней, когда она свернула к новому ряду прилавков. Она пробралась к пустой лавке, зажатой между двумя другими. За одним из соседних прилавков стоял парень, продававший упаковки дорогой шиши для кальянов; его лицо было плохо различимо за дымом, который он выдувал большими кольцами. Во второй лавке торговал старик, продававший редкие иностранные монеты, сложенные за стеклом высокими стопками.

Парень опустил мундштук и воззрился на нее, так распахнув глаза, что впору мух ловить.

– Полночный Купец! – благоговейно произнес он.

Старик хрипло засмеялся.

– Чем я заслужил такую удачу, что ты устраиваешься торговать рядом со мной, Лули аль-Назари?

– Ну и тебе салам, садики, – ухмыльнулась Лули, начиная раскладывать свой товар.

Парень недоуменно переводил взгляд со старика на нее.

Старый купец покачал головой.

– Если окажешься слишком близко к звезде, обожжешься, мальчик.

– Ты преувеличиваешь. – С небольшой помощью Кадира Лули расположила их сокровища на полках. – Я жгу только тех, кто мешает хорошо торговать.

Ухмыльнувшись, она поставила волшебный шар на прилавок и хлопнула по нему рукой.

– Магия! – прошептал парень, увидев, как прикосновение заставило шар стать ярче.

Вскоре у лавки Лули столпились покупатели, глазеющие на ее товар. Сегодня Далия упомянула о том, что товар Расула один из самых востребованных на базаре. Лули не знала, чем именно он торгует, зато была уверена, что ее товары все равно лучше. Собранные ею реликвии были чрезвычайно редкими: путешественнику исключительно повезет, если он за всю свою жизнь наткнется хотя бы на одну.

Однако у нее был компас, который мог привести ее к чему угодно, включая потерянную магию.

Притом она была единственной, кто игнорировал наложенный султаном запрет на торговлю реликвиями, и потому ее смелость хорошо вознаграждалась. Деньгами.

В какой-то момент Кадир отошел от товаров, чтобы встать позади нее с угрожающим видом. Его взгляд был одновременно нацеленным и вездесущим: никто никогда не осмеливался украсть какую-нибудь реликвию из-под его бдительного надзора.

Наконец, когда все предметы были разложены, Лули объявила о начале торговли. Покупатели окружили ее прилавок, словно голодные голуби, жадно тыча пальцами и проверяя магические свойства ее товара. Молодой торговец наблюдал за этим от своей лавки со смесью восторга и зависти.

Лули подняла руки и пошевелила пальцами, шепнув ему:

– Магия.

9
Мазен

На следующий вечер после стычки с джинной султан неожиданно устроил пир, на который пригласил придворных политиков. Дворцовый диван был богато изукрашен красным и золотым и подготовлен к приему пятидесяти гостей. Выступать должны были лучшие танцовщицы и музыканты, готовились деликатесы со всего султаната. Празднество получилось пышным. Все гости явно получали немалое удовольствие.

За исключением Мазена: тот был глубоко несчастен.

Он обещал этим вечером быть в таверне Далии бинт Аднан, а сам оказался здесь, среди людей с фальшивыми улыбками. Ему трудно было удержать собственную фальшивую улыбку в тот момент, когда больше всего хотелось завопить.

Приемы в диване всегда были великолепными, однако сегодняшнее празднество оказалось настоящим зрелищем. Поскольку ни одно монаршее собрание не бывает полным без даров, часть приглашенных политиков решила соперничать друг с другом дороговизной своих подношений. Султан, конечно же, выставил их на всеобщее обозрение, демонстрируя этим, что он их ценит. Гирлянда ламп в форме цветов, что висела у Мазена над головой, была новой, как и расшитые каменьями парчовые занавеси на окнах. Громадная стеклянная плашка с золотыми спиралями (гость заявил, что она изображает королевский внутренний двор) висела над просцениумом, а небольшие, но причудливые гобелены с написанным на них наследием султана были развешаны на стенах.

Даже простой осмотр щедрых даров утомил Мазена. Он угрюмо смотрел к себе в тарелку с горами ягнятины, фаттуша и табули и едва прикоснулся к еде, слишком занятый мыслями о встрече, на которую не попал. Он беспокойно посмотрел мимо собравшихся за столом гостей на окна. Двор словно светился, белые розы в лунном свете искрились. «Как кровь джиннов», – подумал он мрачно. Но двор и должен был сверкать, как кровь джиннов, ведь он из нее возник.

Мазен с отвращением отвел взгляд. Скольким джиннам выпустили кровь на этой прежде бесплодной земле, чтобы людям можно было жить в роскоши? Хотя Мазен не помнил жертв отца, он все равно испытывал чувство вины, когда ему приходилось принимать участие в подобных расточительных празднествах. Было трудно не думать о множестве жизней, оборвавшихся в этом саду. Не думать о джиннах, которых приканчивал его брат, и о женщинах, которых убил его отец.

Они оба – убийцы. «И твоя семья», – напомнил он себе с тяжелым сердцем.

Он заметил, что Хаким смотрит на него через стол, сдвинув брови. «Все в порядке?» – говорил этот взгляд. Мазен постарался ответить успокаивающей улыбкой. Похоже, Хакима она не убедила. Однако брат не успел ничего спросить вслух: его втянул в разговор один из советников султана – добродушный человек, неизменно хваливший карты Хакима. Он был единственным из придворных, кто относился к Хакиму уважительно.

Сидящий на несколько мест ниже глава совета – дряхлый с виду визирь султана – наблюдал за этим разговором с откровенным неудовольствием. Мазену этот человек не нравился… Но ему вообще мало кто из советников нравился. Он был рад, что его контакты с ними в основном ограничивались подобными собраниями.

Ему не интересно было подслушивать разговор Хакима, так что он обрадовался возможности отвлечься. Лампы над ним потускнели, и он стал смотреть на пару исполнителей, поднимающихся на сцену с пылающими мечами. Их шелковые одежды были расшиты серебряными монетами и амулетами, которые мерцали звездами, пока те шли по темным ступенькам. Зрелище было захватывающим, но… Мазен обнаружил, что его взгляд невольно соскальзывает на отбрасываемые ими угловатые тени.

У него тревожно засосало под ложечкой. «Ты в безопасности. Сюда джинна ни в коем случае не придет».

Прошлой ночью он пытался говорить себе то же самое, но безрезультатно. Он почти не спал, боясь, что тени в комнате его задушат, стоит только закрыть глаза.

– Почему у тебя такой унылый вид, ахи? Мне казалось, ты любишь необычные празднества. – Мазен вздрогнул: Омар незаметно уселся на освободившуюся рядом с ним подушку. – Неужели у тебя были иные планы? – Он подался ближе. – Может, ты собирался отправиться в некую таверну к некоему сказителю?

У Мазена пересохло во рту. Он никому не говорил о своих планах, даже Хакиму. Значит, Омар ничего не узнал бы, если бы…

– Как давно ты за мной шпионишь?

– У меня есть дела поважнее слежки за тобой. Ты просто недооцениваешь умения тех ушей, которые у меня есть на базаре. – Омар помолчал, глядя, как исполнительница вращает пылающий меч у себя над головой. – Честно говоря, хорошо, что сегодня ты не в той таверне. Отец ведь уже начал осуществлять свой план.

Мазен прекратил бездумно ворошить свой фаттуш и поднял голову:

– План?

– План поиска Полночного Купца. – Мазен продолжал молча взирать на него, и Омар с улыбкой сказал: – Ценный источник сообщил султану, что в таверне Далии бинт Аднан имеется тайный вход на запрещенный подземный базар. И Полночный Купец там будет.

Тайный вход? А Старый Руба об этом знает? А Лейла? Эти вопросы он не мог – не желал – задавать Омару.

– И что отец планирует сделать? – спросил он вместо этого.

Омар выгнул бровь.

– Тревожишься за свою женщину, да?

– Она не моя женщина…

Мазен запоздало понял свою ошибку.

Омар засмеялся.

– А, значит, ты все-таки ходил с ней встречаться.

– Я не…

Сцена, окутанная множеством теней, начала расплываться. Мазен почувствовал, что его веки тяжелеют, плечи сутулятся. Он пытался ухватиться за нити сознания, но они рвались под его пальцами. Настоящее затухало. Осталась только темнота. Рубиново-красные глаза. Тихий, убаюкивающий голос: «Я пошла бы за тобой на край света, если бы понадобилось».

– Ты стал каким-то красным, ахи, – голос Омара казался странно далеким. – Слишком много вина выпил?

Мазен схватился за край стола. Он смутно почувствовал, насколько разогрелись у него пальцы… Его железные кольца. Весь мир подернулся блеклой дымкой.

– Может, ты на меня сердишься? Чем я заслужил твой гнев?

Мазену не хотелось бояться брата. Но как он мог его не бояться? Омар – хладнокровный убийца. Он убил джинна и… «Убил ее возлюбленного. Он – чудовище, и ей больше всего хочется выцарапать ему глаза и…» Мазен моргнул.

В голове у него стоял туман…

– А, я понял, почему ты злишься. Тебя бесит собственная беспомощность. – Омар смотрел на него с серьезным лицом. Внезапно Мазену дико захотелось на него наброситься. – Ты трус, – продолжил Омар. – Тебе страшно высказывать свое мнение, и ты прячешься в тенях. Ты копишь свой гнев и позволяешь ему тебя разъедать.

Мазен посмотрел на тень Омара. Ему подумалось, что тень у него хорошая. Гораздо лучше хозяина. Он взглянул на собственную тень, у которой почему-то оказались глаза – щелки бледного лунного света.

Омар все говорил:

– И что ты предпримешь?

Мазен подумал об отце и его запрете выходить, о Лейле и теневой джинне, и «об охотнике, бившем ножом ее возлюбленного, снова, снова и снова. А когда он закончил, то повернулся к ней и сказал: “Я и не знал, что джинны настолько трусливы”. Он захохотал, глядя, как она бьется в железных цепях, которыми он ее сковал. Слезы навернулись у нее на глаза при виде зеленого пятна, где только что было тело ее мужа».

«Я найду тебя, охотник, – подумала тогда она. – Даже если на это уйдут годы. Даже если мне придется пройти через весь мир». Она никогда ни в чем не была настолько твердо уверена.

– А! – сказал Омар. Казалось, его голос доносится из глубин океана. – У меня были подозрения, но, похоже, ты и правда прячешься в тени моего брата.

Мазен смутно ощущал, что его ноги двигаются, сердце колотится, в ушах гремит. Однако он наблюдал за всем этим откуда-то издали. Его тело онемело, все чувства исчезли, сохранилось только зрение. А потом даже в глазах помутилось, и он видел лишь Омара. Омара, который смотрел на него взглядом убийцы. Омара, сжимающего нож, который достал из рукава.

Мазен улыбнулся, но это была не его улыбка.

– Я обещала найти тебя, убийца.

Все, что потом происходило, было для Мазена еще хуже самого страшного кошмара. Его поле зрения вдруг расширилось, охватив весь диван. Вместо одного глаза их у него теперь было множество, и все они прятались в темноте вокруг. Его унизанные кольцами пальцы внезапно похолодели, а все остальное тело стало невыносимо горячим, словно по жилам тек огонь. Кто-то повторял его имя «Мазен! Мазен! Мазен!», но он не откликался. Не мог откликнуться. Он поднял тяжелую руку.

И призвал к себе тени.

Они вздохнули и зашипели, и потянулись к нему, заслоняя лунный свет, пожирая огонь, радостно кудахча от раздавшихся криков людей.

Мазен повернулся к Омару и улыбнулся.

«Я победила, – раздалось у него в голове. – Даже бессердечный охотник не нападет на собственного брата».

Мазен махнул рукой, и ближайшая тень толкнула Омара, заставив встать на колени, схватила его нож и приставила к его горлу. И даже тогда охотник имел нахальство захохотать.

– Так ты готов вселиться в моего брата ради мести, джинн? Ты и правда трус!

Ярость Мазена стала осязаемой. Даже его тени затряслись от страха.

– Трус, который отомстит, – произнес Мазен негромко. – Прощай, охотник.

Он щелкнул пальцами, и тени рванули вперед.

10
Лули

– Дам тебе пятьдесят золотых монет.

Молодой человек, разглядывавший песочные часы с бесконечно сыплющимся песком, наконец шагнул к прилавку Лули. В руке у него был кошель с монетами. Судя по виду, с пятьюдесятью.

Лули демонстративно посмотрела на кошель, а потом на часы. Мужчина смотрел на нее, не обращая внимания на ропот толпы. Лули мысленно вела обратный отсчет и выжидала.

И, конечно же, другой мужчина – гораздо сильнее отмеченный годами – вмешался и поднял кошель с монетами, который был заметно тяжелее.

– Шестьдесят, – сказал он.

«Начинается».

Лули была рада, что платок скрывает ее хитрую улыбку.

Она обожала торговаться, но еще больше ей нравилось смотреть, как покупатели торгуются друг с другом. Это было особенно забавно, когда они сражались из-за бесполезного волшебства, вроде этих песочных часов. Когда они с Кадиром только нашли эту реликвию в логове гулей, она подумала, было, что у предмета есть свойство обращать время вспять или замедлять его ход.

– Нет, – сказал Кадир в ответ на ее предположения, – колба просто бесконечно заполняется.

– И мы ради этого пробивались через орду гулей? Часы же бесполезные!

Кадир только поднял брови и ответил:

– Тебе пора бы запомнить, что магию готовы купить просто потому, что это магия.

Он оказался прав. Торговля закончилась на ста двадцати монетах.

Песочные часы стали последним предметом, который она продала той ночью. Выполнив заданный самой себе урок, она готова была попробовать застать какой-нибудь рассказ Старого Рубы. Если ей повезет, там будет Юсеф.

– Ты улыбаешься! – встревоженно отметил Кадир.

Она закончила складывать оставшиеся реликвии и повесила бездонный мешок себе на плечо.

– А разве тебе не хочется послушать рассказы о Дахабе?

Кадир фыркнул:

– Нисколько. Вы, люди, придумываете нелепые небылицы.

– А чего ты от нас хочешь? Никто из нас там не бывал. – Идя по базару, Лули высматривала Расула. Ей было бы любопытно посмотреть на его товары. – А ты, – подчеркнула она, – отказываешься мне про него рассказывать.

Кадир пожал плечами:

– Я не сказитель.

Она выразительно закатила глаза.

– Ну и что. Не надо быть сказителем, чтобы рассказать мне про свой дом.

Дахаб был еще одной из множества тайн Кадира. Он никогда ничего не рассказывал об этом городе: достаточно долго он даже не говорил ей, что родом из великого города джиннов.

– Хочешь узнать о Дахабе больше? Это песок, солнце и джинны.

Лули невольно улыбнулась.

– О! Ты меня просветил.

– Еще как.

Казалось, Кадир и сам вот-вот улыбнется.

Они свернули за угол и оказались в сердце базара, где торговали самые опытные купцы. Лули была немного знакома с большинством из этих людей и уже заключала с ними сделки, предлагая магию в обмен на вещи. Именно здесь она раздобыла шамшир Кадира, отдав за клинок реликвию – фиал, наполненный огнем, который загорался от первого же прикосновения.

На ходу она взглянула на прилавок кузнеца, отметив выставку сабель и ножей, развешанную на деревянных подставках. Кинжал, который подарил ей Кадир, был далеко не таким нарядным, как предлагаемое здесь оружие, однако она и подумать не могла о том, чтобы его заменить. Ее рука потянулась к потайному карману, ощущая очертания зачарованного клинка.

«Маленький, но смертельно опасный», – подумала она, но тут же вспомнила свою стычку с теневой джинной и поморщилась. В следующий раз, когда будет драться, она ни за что не проиграет.

Они так и не нашли Расула, дойдя до края базара, но Лули это не беспокоило: до их отбытия в пустыню будут и другие возможности с ним встретиться. На сегодня с нее базара достаточно.

Она уже направлялась к выходу, когда услышала крики. Одно и то же слово, звучавшее все громче и громче в нарастающей панике так, что у нее в глазах потемнело от страха.

– «Крыса»! – кричали люди. – На базаре «крыса»!

Кто-то выдал страже султана расположение Ночного базара.

Тревога поднялась внезапно, проносясь по базару приливной волной. Воцарился хаос. Лули слышала шелест металла, быстрые шаги торговцев и покупателей. Люди неслись толпами, толкая ее одновременно в разные стороны. Кто-то наступил ей на ногу всей тяжестью, и она чуть не упала. Кадир успел подхватить ее, не дав рухнуть на землю.

– Надо уходить.

Его голос был негромким, но твердым – якорем в хаосе.

Лули перековала свой страх в план. На базар вело много путей. Если это люди султана, то, скорее всего, пришли они через вход, что ближе к богатому кварталу.

– Пойдем там же, откуда пришли, – сказала она.

Кадир кивнул. Он шел впереди, заслоняя ее от сумятицы, которая с каждым мгновением все усиливалась. Лули увидела в толпе одного из людей султана, пытающегося поймать женщину в темно-синих одеждах. Он как раз схватил ее за руку, когда на него со спины набросился мужчина и повалил на землю:

– Не тронь мою жену!

Женщина завопила, глядя, как ее муж бьется со стражем. И тут…

Блеснул металл. Плеснуло алым. Мужчина упал, зажимая поврежденную руку. Стражник вскочил с саблей, с которой стекала кровь. Он повернулся и поймал ее взгляд. Его глаза округлились, но прежде, чем он успел что-то сказать, Кадир ударил его в висок локтем и отправил в обморок.

Лули отшатнулась. «Они ищут меня!» Она это ясно поняла. Вот почему сейчас пытались схватить женщину в синем.

– Они все оцепили, – отметил Кадир. Лули проследила взглядом за его жестом: он указал на вход, через который они пришли. Там уже стояли стражники, перегораживая выход. – Какой будет план, Лули?

Она прижала кулак ко лбу. «Думай! Ты пережила стычки с гулями! С джинной! Думай!» Но с гулями и джинной все можно было решить с помощью клинка, а в этой ситуации применение оружия грозило карой.

Из центра базара – недалеко от того места, где они стояли, – раздался крик:

– Полночный Купец, тебя вызывает султан! – голос был низким, напоминая раскаты грома. – Покажись, или мы все и всех тут спалим!

Теперь на нее смотрели все. Какой-то старик дернулся схватить ее, но Кадир оттолкнул его, не дав дотронуться. Он смотрел на нее выжидательно, требовательно. Она знала, что, если прикажет ему найти выход, он это сделает. Он прожжет им дорогу, если потребуется. Но что потом? Долго убегать не получится. Это город султана.

Она крепко зажмурилась. Люди вокруг нее осознавали опасности нелегальной торговли. У нее нет причин выдавать себя ради кого-то из них. И все же…

«Я не допущу, чтобы кто-то умер за меня».

– Лули?

Кадир стоял совсем близко, и его глаза сияли золотом, словно в них зажегся огонь.

Она постучала по кинжалу, спрятанному в кармане.

– Найди меня.

Кадир помедлил. Когда он бросил взгляд на ее мешок, она покачала головой и беззвучно проговорила: «Страховка». Без реликвий она не была бы Полночным Купцом.

Они обменялись долгим взглядом, а потом угроза прозвучала еще раз. Кадир медленно отступил в толпу. Лули вздохнула поглубже и двинулась вперед. Толпа расступалась без всяких приказов.

Стражники султана стояли в центре базара полукругом, и между ними оказалась Далия бинт Аднан. Несмотря на то что ее головной платок превратился в лохмотья, а длинные черные волосы растрепались, она по-прежнему являла собой воплощение гордой владелицы таверны. Появление Лули удивило ее не меньше, чем Лули изумилась, увидев ее.

Несколько мгновений они молча взирали друг на друга. А потом Далия сжала губы и отступила в сторону. Лули пошла к стражникам с поднятыми руками.

– Вы хотели меня видеть?

Ей с трудом удалось сдержать желание сопротивляться, когда у нее с плеча сдернули бездонный мешок и сковали руки за спиной. Командир отряда, тот самый мужчина с гулким голосом, стоически наблюдал за происходящим.

Лули возмущенно посмотрела на него:

– Так вот как султан обходится с теми, кого вызывает?

Тот расхохотался.

– Могу уверить, что он питает к тебе глубочайшее уважение, Полночный Купец, иначе тебя и твоих друзей уже превратили бы в уголья.

Он повернулся, рыком отдавая приказ подчиненным. Когда путь расчистился, стражники повели Лули через толпу наверх, в залитый лунным светом мир.

Она бросила прощальный взгляд на Далию. Хозяйка таверны прижала ладонь к груди и поклонилась. «Удачи», – одними губами произнесла она. Лули уцепилась за эти слова, хотя они были совершенно бесполезными.

К счастью, верхний базар оказался безлюден и фонари там не горели, так что ее публичного унижения почти никто из горожан не увидел. Изредка распахивались ставни, и люди глазели на нее из окон. Когда это происходило, Лули старалась, чтобы все видели ее высоко поднятую голову. Она оказалась единственной женщиной среди моря мужчин и не собиралась казаться ранимой и жалкой. Пусть даже чувствовала себя ранимой и жалкой.

Ее провели по улицам к дворцу султана. В этот ночной час сиял призрачным светом, а красные розы, карабкающиеся по стенам, напоминали кровоточащие раны. Внутренний двор оказался не менее прекрасным и ужасающим. Лули стало тошно при виде неестественных белых роз и отягощенных плодами деревьев, ведь она знала, что их породила кровь джиннов. Куда ни взгляни, глаз натыкался на чрезмерные красоты: канделябры в форме подсолнухов, фонтан с кружащимися стеклянными танцовщицами, сад, окруженный фигурно подстриженными деревьями…

Ее переполняло отвращение. «Сколько джиннов убили, чтобы создать этот бессмертный сад?»

Ее подвели к двустворчатой двери, где в коридоре столпился десяток солдат, орущих друг на друга, а бородатый мужчина в тюрбане – наверняка каид – выкрикивал приказы.

– Вы что, трусы? Нам не нужны воры принца! Ступайте туда!

– Джинн убьет нас, не дав даже поднять сабли!

– А как же принц Мазен?

Лули озадаченно уставилась на двери. «Джинн? Нет…»

Командир отряда вышел вперед и потребовал объяснений. Оказалось, что принц Мазен одержим джинном и сейчас крушит диван. Никому из гостей не удалось вырваться, и никто из отправившихся туда солдат так и не вернулся.

В голове у Лули вихрем кружились вопросы. Дело в той теневой джинне? Может, охотник, которого она искала, оказался здесь? Не Омар ли это?

Она откашлялась:

– Прошу прощения.

Каид и начальник отряда обернулись к ней.

– Полночный Купец, – холодно сказал каид.

Он посмотрел на стоящего рядом с ней стражника и бездонный мешок, который тот нес. Стоило каиду за ним потянуться, как Лули инстинктивно преградила путь.

– Не смей трогать мой мешок. Если ты воспользуешься моими реликвиями, не заплатив за них, – она обожгла его гневным взглядом, – тебя будет ждать медленная и мучительная смерть.