Истории для детей от Чарльза Диккенса в пересказе его внучки

Малютка Тим

Вас всех, конечно, очень удивит, когда вы узнаете, что жил на свете человек, который не любил Рождество. На самом деле несколько раз люди слышали, как он говорил слово «чепуха» о нем. Звали этого человека Скруджем, он был суровым, мрачным деловым господином, которого волновало в жизни только одно – как сэкономить и как заработать, ни об одной живой душе он не заботился. Клерку, что гнул на него спину в его конторе, он платил нищенскую зарплату – ровно столько, чтобы тот исполнял свои обязанности, и на себя тратил тоже минимум, жил один в двух унылых комнатах. Он никогда не бывал в хорошем расположении духа, счастливым или просто довольным, не выносил, когда другие веселились, вот поэтому-то он ненавидел святки – ведь на святки люди непременно бывают счастливы, вы же сами знаете, всё стараются для этого сделать и хотят, чтобы у них хотя бы несколько монеток в кошельке звенело, чтобы они могли другим доставить какую-нибудь радость.

Словом, наступил сочельник. Он выдался очень холодным и туманным, и мистер Скрудж, скрепя сердце, разрешил своему бедняге клерку остаться на Рождество дома, запер контору и отправился домой в очень плохом настроении. К тому же его мучил насморк. Поев жидкой овсяной каши возле очага в своей жалкой берлоге, он отправился спать, и приснился ему кошмарный сон – впрочем, мы оставим его досматривать этот сон, а сами поглядим, как Малютка Тим, сын бедного клерка, провел сочельник.

Звали этого клерка Боб Крэтчит. У него были жена и, кроме Тима, еще пятеро детей. Тим был слабеньким, тихим, увечным мальчиком, поэтому отец и все члены семьи его очень любили; ведь он был милым маленьким мальчиком, добрым, терпеливым и преданным, с таким прекрасным личиком, что невозможно было не любоваться им.

Как только у мистера Крэтчита появлялась свободная минутка, он сажал себе на плечи мальчика, и они шли гулять, поглазеть на людей и витрины магазинов. А сегодня, первый раз в жизни, он ходил с ним в церковь.

– И куда это запропастился ваш бесценный папенька, а с ним ваш братик, Малютка Тим?! – восклицала миссис Крэтчит. – Обед готов. Раньше он никогда на Рождество так не задерживался.

– Да вот он, мама! – закричала Белинда, и все ребятишки подхватили: – Вот он!

А мистер Крэтчит переступил порог дома, из-под его потрепанного сюртука свисал чуть ли не на три фута шерстяной шарф – на улице был дикий мороз, а у бедолаги-клерка не было теплого пальто. На плече отца сидел Малютка Тим, держа в руке свой костыль.

– Как Тим себя вел? – спросила миссис Крэтчит.

– Это не ребенок, а чистое золото. Чистое золото, – ответил отец. – Сдается мне, жена, что мальчик, сидя подолгу дома, стал мудрее. Когда мы возвращались домой, он сказал мне: хорошо, что прихожане, увидев в церкви на Рождество хромого, вспомнят, кто заставил хромых ходить.

– Господь дал ему доброе сердце! – сказала матушка, и голос у нее дрогнул, и у отца тоже дрогнул, когда он произнес:

– Малютка Тим становится, наконец, сильным, и сердце у него доброе.

Обед был готов. Миссис Крэтчит с гордостью поставила на стол гуся. Белинда принесла яблочную подливку, а Питер – картофельное пюре; другие дети расставили стулья; стул Тима, как обычно, был подле отцовского. Тим пребывал в таком приподнятом настроении, что стал стучать ножом по столу и кричать: «Ура!». После гуся подали пудинг, от него шел пар, как во время стирки, потому что его взяли с пылу с жару из котла, а сверху прикрыли мокрой салфеткой; он вплыл в столовую, охваченный пламенем от горящего рома и украшенный рождественской веткой остролиста, воткнутой в самую середину. Его мгновенно съели до последнего кусочка; потом на столе появились яблоки и апельсины, а на огонь в камине высыпали полный совок каштанов. Все сели кружком возле камина, миссис Крэтчит разлила им из кувшина сладкий напиток и сказала:

– Счастливого Рождества, дорогие мои, благослови вас Господь!

– Благослови нас Господь, – эхом повторил Тим, и домочадцы выпили за здоровье своих близких и за здоровье мистера Скруджа, потом они стали рассказывать разные святочные рассказы и петь песни. У Тима был прекрасный, хоть и не сильный, голос, он замечательно спел песенку о ребенке, заблудившемся в метель на Рождество.

Я говорил вам, что мистеру Скруджу приснились неприятные, странные сны в сочельник. В одном сне ему приснился Святочный Дух, который отвел его в дом его клерка; Скрудж увидел, как они собрались возле камина, и услышал, что они пьют и за его здоровье, а еще услышал, как пел Малютка Тим. Тим особенно врезался ему в память.

Мы не знаем, что мистер Скрудж делал на святки. Может, с постели весь день не вставал, потому что простудился, но в рождественскую ночь ему снова приснились разные сны, и снова Дух отвел его в дом клерка. Матушка шила, сидя у стола, на шитье капали ее слезы, она жаловалась, что от этой тяжелой работы у нее болят глаза. Детишки сидели подле нее, притихшие и грустные, только Малютки Тима с ними не было. А отец сидел наверху, обхватив голову руками, возле маленькой кроватки, на которой лежала крошечная фигурка с белым, недвижным лицом.

– Мое дитя, мое дорогое дитя, – приговаривал он сквозь рыдания, и слезы ручьями лились меж пальцами на пол.

– Малютка Тим умер, потому что отец его слишком беден и не смог обеспечить ему нужный уход, чтобы мальчик выздоровел; это ты обрек его отца на нищету, – сказал Дух Скруджу.

Отец поцеловал холодное личико мальчика и спустился вниз, в их убогую столовую, в которой еще стояли веточки остролиста. Он схватил шапку, посмотрел на костыль, стоявший в углу, и вышел, захлопнув за собой дверь. Скрудж видел все происходящее и многое другое, столь же печальное и неизвестное ему до того – Дух позаботился об этом. Но как ни странно это прозвучит, он проснулся на следующее утро другим человеком – таким он никогда раньше не был.

– Мне так легко, словно я пушинка, так радостно, словно я ангел, так весело, словно я школьник, – сказал он сам себе, отправившись в другую комнату завтракать; он бросил весь уголь в камин и положил два куска сахара в чай. – Надеюсь, у всех было замечательное Рождество, а теперь еще их ждет прекрасный Новый год.

Бедняга Боб Крэтчит опоздал в контору на несколько минут и ждал взбучки от хозяина, но ничего подобного не произошло – хозяин сидел у стола, поворотясь спиной к камину, в котором полыхал огонь, и улыбался. Он обменялся со своим подчиненным рукопожатием и сообщил, что намерен прибавить ему жалованье, совершенно искренне поинтересовавшись, как здоровье Малютки Тима.

– И разведите пожарче огонь в своей комнате перед тем, как сядете работать, Боб, – сказал он и закрыл дверь к себе в кабинет.

Боб не верил своим ушам и глазам, но это произошло на самом деле. Они никогда в жизни не получали таких милостей от хозяина, как в тот новогодний день, никогда у них не было такой вкусной индюшки за праздничным столом, какую им прислал Скрудж. Малютке Тиму тоже достался лакомый кусок – ведь он не умер, даже и не собирался. Скрудж стал для него вторым отцом с того самого дня, он теперь ни в чем не нуждался, рос сильным и добрым мальчиком. Скрудж полюбил его, да это и понятно – разве не Малютка Тим, сам того не подозревая, с помощью Святочного Духа растопил его черствое сердце, помог ему стать добрым, счастливым человеком?!