Cytaty z książki «Из блокнота в винных пятнах (сборник)», strona 3

Я не исследователь литературы. Знаю я всего лишь то, что, к черту, чувствую.

История, раз она выстроена наподобие улья, оставила нам только кровь, пытки и отходы - даже теперь, после чуть ли не 2000 лет полухристианской культуры, на улицах полно пьяных, нищих и голодных, убийц, полиции и одиноких калек, а новорожденных впихивают в самую середку оставшегося говна - Общества.

смерть, наконец-то, скукота – все равно что ставень задвинуть. мы все сразу не умираем, вообще говоря, а мало-помалу, по чуть-чуть. молодым умирать труднее и жить им труднее, и не понимают они ничего. но они щедрей прочих, и верней, и лучше приспособлены вести осторожных мудрых. кто выживает осмотрительностью? даже не паук. покажите мне тех, кто остался, и я вам не покажу ничего. молодым еще предстоит сдаться факту. а факт – всего-навсего копоть веков. молодой бутон крепче всего. я стар, поэтому вам меня не порицать предвзятостью.

Если бы мне досталась вера публики, я бы скорее всего присмотрелся к себе и поинтересовался, в чем и как я облажался. Не могу рассматривать поэзию как публичный проводник – и даже как существующий приватный проводник для немногих. Она меньше – когда у меня берет стихотворение журнал, печатающий так называемую качественную поэзию, я спрашиваю себя, где я облажался. Поэзия должна постоянно выходить из себя, прочь из теней и отражений. Столько дрянной поэзии пишется потому, что пишут ее как поэзию, а не как концепт. А публика поэзии не понимает потому, что там нечего понимать, а почему поэты так сочиняют – потому, что считают, будто понимают что-то. Нечего тут понимать или «возвращать». Нужно просто писать. Кому-то. Иногда. И не слишком часто.

если б только мог я смыть смысл, как болячку, и хорошо б это животное в мудрости моей пожрало и изрыгнуло мой нежный мозг.

Причуда возвышает обреченность до знания.

твоя любовь — Куба с бородой,десятигрошовая пресса, смердящая ромом; твоя любовь — бейсбольный мяч в галстуке-бабочке, играющий на мандолинах под Брамса; твоя любовь — 14 кошек, пинающихся мне в мозг; твоя любовь — кункен и лицемерные уроды, торгующие брошюрами на Восточной Первой; твоя любовь сшита на заказ в одинокой тюрьме; твоя любовь — потопленье судов, торпеда сомненья; твоя любовь — вино и живопись, и живопись Пикассо; твоя любовь — спящий медведь в погребе «Мулен-Ружа»; твоя любовь — разломанная башня, куда ударила молния Эйфеля; твоя любовь гуляет по холмам, и карабкается в горы, и запускает русских на луну.

почему ж

ты

уходишь?

Политика, войны, правые дела - тысячи лет мы оказывались с мешком говна. Пора уж научиться думать.

А критики, друг мой, критики - что за тухлые омары.

Чем дольше человек мертв, тем больше склонны мы искажать его сильные и слабые стороны: он не откликается, а потому судим мы смело.