Это что, Человеке? Он высунул свою морду полную гримасы боли от набитой шишки в щель двери и стал всматриваться в лесистую даль, пытаясь разглядеть там какие-то силуэты и слабо доносившиеся слова, плохо знакомого ему языка.
Кажется это они, хозяева хижины. Они скоро будут здесь! Нужно быстрее куда-нибудь спрятаться!
С этими мыслями он вылетел из хижины в развороченную дверь, как ошалелый и всем своим грузным большим телом прыгнул в ближайшие кусты, закрыв лицо ладонями от страха и периодически дотрагиваясь до набитой шишки, которая неприятно ныла, давая о себе знать.
Что это там такое в небе, странное, похоже на яркий разрез света во тьме. Никогда такого не встречал до этого. Это сделали Человеки или сам Большой Дядька, живущий на облаках и накликающий на всех этот дурацкий дождь. Какая странная штуковина, а.
Тучи ленивыми парусами расступались перед сиянием кометы пронзающей стрелой орбиту Земли, она неумолимо стремилась куда-то за горизонт, оставляя за собой размашистый изумрудный шлейф.
Это до ужаса пугало людей. Это до мурашек удивляло Детину, который открывши рот, разинув его навстречу каплям дождя, пялился, как загипнотизированный на хвост, оставленный кометой, после своего молниеносного пролёта.
Верхом на этой комете, забравшись на неё, как на пришпоренного коня, сидела маленькое существо. Оно было размытой округлой формы и во все стороны от него исходило голубоватое мерцание, а две бусинки глаз так и сновали туда-сюда, с каким-то радостным возбуждением наблюдая за происходящим вокруг.
– Мне кажется у нас гости.
– Где, где, наверху?
Девушка упёрлась своим пухленьким сосисочным пальцем куда-то в небо, показывая на шлейф кометы.
– Нет же, там, в нашем доме.
Указательный палец уверенным движением клинка дёрнулся в сторону их хижины, так и застыв, и можно было заметить, как зрачки у девушки расширяются притворяя в сущее гримасу удивления.
– Воры?
Так и булькнула она, словно бы камешек, брошенный в воду, от которого тут же начинали расходиться круги.
– Да я почем знаю. Надо проверить. Пойдешь со мной или останешься здесь в засаде, в этом овраге?
– А как же эта штука у нас над головой?
Кивнула она в сторону небесного свода.
– Она, кажется, бухнулась где-то неподалёку. По крайней мери я так чувствую-чувствую.
– Тише ты. Я попробую подкрасться незаметно. Если там большая опасность, я свистну изо всех ног-ног и ты сразу беги-беги, что есть мочу, в чащу леса, ты знаешь его, как все узлы наших пуповин, поэтому спрячешься в нём и будешь сидеть, пока не станет так спокойно, так спокойно, что можно будет вылезать; понятно тебе это-это?!
– Нет, ты что, сдурел что ли, я тебя ни за что в этой окаянной оказии не брошу, а вдруг это кто-то из Других, только представь, что они с тобой сделать-сделать могут.
Мысли о Других пугали их гораздо больше, чем пролетевший у них над головой метеорит, оставивший после себя пышный хвост, будто птица Феникс распушила свои перья.
– Будь здесь, говорю, пожалуйста. Если там угроза, дам дёру к тебе, и вместе тогда сразу же – сикать куда подальше.
– Нет!
– Да!
– Нет.
– Да.
– Мы неисправимы.
Глубокий вдох, затем выдох что бы унять дрожь в подкосившихся от нахлынувших событий, ногах.
– Ладно, держись от меня на расстоянии двух шагов и ступай точно по моему следу. И прошу тебя, как можно тише, если из-за твоей неловкости-неловкости нас обнаружат раньше положенного и это что-то плохое, на столько, что бед будет ого-го, как сколько, нам тогда с ними точно не сдобровать.
– Я буду тише любой певчей птички.