В погоне за черепахой. Путешествие длиной в 200 миллионов лет

Не знаю, совпадение это или нет, но именно здесь находится Заповедник дикой природы имени Арчи Карра. Этот человек в 1950-х годах почти единолично изобрел современную науку по изучению и сохранению морских черепах: во многом это его заслуга, что зеленые черепахи Атлантического океана перестали вымирать. Его книги по сей день остаются настоящей классикой, а его ученики и студенты стали выдающимися учеными. Со смерти Арчи Карра прошло уже несколько десятилетий, но он до сих пор считается святым покровителем черепах. В 1980-х федеральное правительство решило собрать воедино все неосвоенные участки земли, и таким образом получилось лоскутное покрывало длиной в 32 километра под названием «Заповедник дикой природы имени Арчи Карра».

Это довольно необычный заповедник с вкраплениями домов и магазинчиков – едва ли его можно назвать «дикой природой». Вдоль пляжа тянется потрепанная двухполосная дорога с интенсивным движением, усеянная мотелями и виллами с почтовыми ящиками в виде аляповатых пластиковых черепах. Иногда среди всего этого возникают открытые пространства, которые тянутся на полтора-два километра, как будто для того, чтобы напомнить нам, как полуостров выглядел изначально. По мнению некоторых, здесь равнина выглядит так, как ее задумал Господь; но по мнению других, менять окружающий ландшафт – это их данное Богом право. Последнюю мысль прекрасно иллюстрирует шеренга одинаковых строящихся пляжных апартаментов. Если отсюда вы двинетесь на юг, то встретите еще больше людей и еще больше строек. Каждый год строительство забирается все дальше на север. Все всегда понимали, что заповедник пытается лишь замедлить ход времени.

Логгерхеды гнездятся на более чем тридцати пляжах штата Флорида, но на пляжи заповедника приходится одна четвертая всех кладок. Для гнездования подходят многие побережья, но используются почему-то лишь несколько. И даже на этих пляжах черепахи часто роют гнезда скученно, оставляя нетронутыми километры берега по соседству. Почему некоторые пляжи так привлекают черепах? Есть предположение, что эти участки расположены рядом с течениями, которые могут быстро унести детеныша в места, где ему будут обеспечены хорошая кормежка и надежное укрытие от хищников. А на других пляжах выживаемость потомства будет такой низкой, что популяция начнет сокращаться. Черепахи обычно гнездятся на тех же берегах, где родились сами, или же где-то по соседству. За миллионы лет они сумели определить самые благоприятные места для гнездования, поэтому каждый такой пляж для них имеет большое значение. Если мы вспугнем их, они не смогут просто переместиться на соседнее побережье, словно стая голубей.

– Тут самая высокая плотность черепашьих гнезд во всей Северной Америке, – добавляет Док. – И в то же время тут очень много местных жителей, сёрферов, пляжников и рыбаков. Люди могут жить рядом с вымирающими животными. В других регионах эти черепахи вымирают из-за людей. Их можно спасти – этим мы здесь и занимаемся. Но трудности и вопросы, которые стоят перед черепахами, от этого никуда не исчезнут.

Пожалуй, Мельбурн-бич – это лучший пример сосуществования людей и морских черепах. Но и здесь, как говорится, есть свои проблемы. В общих словах это можно назвать борьбой воды и песка. Из-за глобального потепления повышается уровень Мирового океана и, стало быть, меняется береговая линия. Люди стараются сохранить ее очертания. Но правда в том, что берег постоянно подвергается эрозии.

Док знаком с этой проблемой не понаслышке. Недавно от пробоины в волнорезе пострадала его полевая станция, и лабораторию пришлось переместить. Теперь в том месте, где океан вымыл из берега глыбу песка, образовался двухметровый обрыв – словно кто-то взял себе девяностометровый кусочек торта.

Берег меняется, песок уходит, а владельцы береговой недвижимости пытаются вернуть его назад. На оруэлловском языке инженеров это называется насыщением береговой линии^{43}. Чтобы компенсировать масштабные вымывания, они насыпают вдоль берега песок с избытком; из-за этого одна часть пляжа становится слишком высокой, а другая – неестественно низкой^{44}.

Влияет ли это на черепах?

– В первый год, – говорит Док, – половина самок, которые подошли к побережью, не захотели откладывать здесь яйца. Мы думаем, что самки ищут крутой берег.

Крутой склон понижает шансы, что кладку затопит водой.

– На второй год береговая линия выравнивается, и самки снова начинают откладывать яйца – если строители использовали хороший песок.

Береговую линию здесь укрепляют каждые пять лет. Чтобы укрепить пляж длиной в полтора километра, нужно восемьсот тысяч кубических метров песка. При цене 6 долларов за кубический метр укрепление пляжей обходится США в 150 миллионов долларов ежегодно^{45}. Эти расходы оплачивают налогоплательщики. Если вода подмывает дома, за это тоже платят налогоплательщики, даже если речь идет о дорогих виллах на берегу океана.

Если берег неоднократно пополняют песком, его начинает не хватать на дне: там остаются только камни и глина. Округ Броуард, штат Флорида, собирается, цитирую, «возвести небольшие экспериментальные пляжи из молотого и полированного бутылочного стекла». За полмиллиона долларов правительство обещает насыпать на берег материал, который будет выглядеть и восприниматься на ощупь как песок.

– Нет, это ужасно, – говорит нам один из посетителей пляжа, Роси, – мне нравится натуральный песок.

Разумеется, многие, как Роси, будут недовольны действиями правительства округа. Власти и сами признаются, что, «возможно, будет непросто убедить людей согласиться заменить песок на стекло». Но если провести соответствующие разъяснения (за счет налогоплательщиков), то «это может решить проблему»^{46}.

– До тех пор пока у нас есть пирсы, штормы и океанские течения, люди будут требовать больше песка. А если насыпать качественный песок, будет больше детенышей, – добавляет Док.

Всем морским черепахам для обустройства гнезд нужен глубокий и мягкий песок. Чтобы скорлупа и эмбрион правильно сформировались и развивались, необходима определенная влажность и температура.

– Однако инженеры и городские власти отказываются обсуждать один важный момент: уровень моря повышается. Они делают вид, что проблема исключительно в песке, пытаются удержать на месте береговую линию, которая постоянно меняется. Так у них ничего не выйдет! – констатирует Док.

Еще 15 000 лет назад (буквально вчера по меркам истории черепах) уровень моря был на 100 метров ниже, чем сейчас. Территория штата Флорида была в три раза больше. Бóльшую часть своей истории берег был вовсе не там, где он находится сейчас. То же самое можно сказать и о будущем. Все меняется.

Сам по себе тот факт, что вода медленно подтачивает берег, – не проблема для черепах. Если бы на берегу не было домов, то никого бы не волновало, что береговая линия медленно меняется в своем – черепашьем – темпе. Ведь для того чтобы отложить яйца, черепахам нужны лишь берег и темнота. И на протяжении многих миллионов лет этот скромный набор требований легко удовлетворялся. Теперь же атлантическое побережье штата Флорида – яркий пример того, как можно поставить под угрозу такое, казалось бы, простое требование. А также свидетельство, что между гнездами людей и гнездами черепах началась война.

Из-за глобального потепления повышается уровень моря, которое, в свою очередь, подмывает берег. Это заставляет людей укреплять побережье: строить бетонные конструкции, пытаясь вернуть береговую линию на прежнее место. По мнению Лью, за всем этим стоит сложная экономическая дилемма:

– Если политики не решат проблему глобального потепления, то владельцы домов, стараясь сохранить свою недвижимость, будут из поколения в поколение требовать все больше песка и стен.

Сегодня уровень Мирового океана повышается со скоростью около 36 сантиметров за 100 лет. Но если вы думаете, что это похоже на то, как ванна по капле наполняется водой, и что, когда вода дойдет, скажем, до Манхэттена, у всех будет время переставить машины, построить дамбы и как-то приспособиться, то вы очень сильно ошибаетесь. Скорее всего, берег затопит во время шторма, и это вызовет чудовищные разрушения. Новый Орлеан уже испытал на себе нечто подобное. Там, где я живу, на Лонг-Айленде в Нью-Йорке, раз в сотню лет случается наводнение, когда вода поднимается на три метра. Но если уровень моря будет расти, то уже к 2090 году потопы будут происходить раз в тридцать лет. (Не говоря о том, что из-за повышения температуры воды возрастает сила ураганов.) Вот к таким выводам пришли ученые, а они до сих пор оказывались правы чаще, чем политики и климатические скептики, – на то они и ученые, а не пропагандисты. Когда уровень моря повысится примерно на 90 сантиметров, нижний Манхэттен будет затапливать каждый год. При сегодняшних темпах это случится только через триста лет, но есть и более экстремальные прогнозы, согласно которым уровень моря поднимется на один метр уже в ближайшие сто лет. Это маловероятно, но поскольку я живу на острове Лонг-Айленд в доме, который стоит на высоте два с половиной метра над уровнем моря, то считаю, что стоит как минимум обратить на такие прогнозы внимание. Все может произойти гораздо раньше, чем мы того ожидаем. В 2005 году Нью-Йоркская академия наук цитировала на своем сайте данные геологических исследований, согласно которым Нового Орлеана не будет уже через сто лет. Это произошло за три месяца до урагана «Катрина».

После захода солнца мы с Доком Эрхартом отправляемся погулять. Тут нет города, нет подсвеченного неба. Благодаря световым ограничениям – а также ответственным местным жителям – на берегу, специально для черепах, нет никаких источников света. И животные не остаются в долгу: они выходят на берег прямо возле домов и в тени мотелей.

Две темные человеческие фигуры спускаются по ступенькам отеля с маленьким красным фонарем в руках. Прохаживаясь ночью по пляжу с середины мая до конца августа, в любой момент можно встретить черепаху, которая делает кладку.

Внезапный окрик Дока: «Осторожно!» – не дает мне споткнуться о голову возвращающейся в море самки логгерхеда. На пляже так темно, что даже огромная черепаха, присыпанная песком, сливается с тенями. Она театрально ускоряет шаг, прямо-таки припускает рысью слегка качающейся походкой, как у болотной черепахи; это совсем не похоже на изящный брасс зеленых и кожистых черепах.

Только во Флориде вы можете споткнуться о логгерхеда. Они довольно редко встречаются в других уголках земного шара. В таком же количество их можно встретить разве что на острове Масира в Аравийском море, у побережья Омана, – там, где встает солнце^{47}. В удачный год во Флориде логгерхеды делают около 70 000 кладок. По последней информации, на Флориду и остров Масира приходится 70–90 % всех гнездовий логгерхедов. Но на острове Масира количество гнезд по многим причинам начинает сокращаться: из-за рыбной ловли, езды по пляжу, освещенности, сбора яиц и т. д. Из всех черепах именно логгерхед предпочитает умеренные широты и поэтому гнездится в Северной и Южной Каролине; его гнездовья простираются на север вплоть до пляжей Средиземного моря и на юг вплоть до Южной Африки. В Тихом океане логгерхеды гнездятся только на побережьях Австралии и Японии. Их тихоокеанская популяция катастрофически сократилась, как и популяция кожистых черепах.

Увидев усердно роющую самку логгерхеда, мы стараемся держаться на расстоянии, потому что потревоженная черепаха может бросить неоконченную кладку и сбежать, не засыпав камеру и оставив за собой след из свежих яиц. Очевидно, что логгерхед с кожистой черепахой – совсем разные звери. Гладкая чувствительная спинка кожистой черепахи совершенно не похожа на твердый чешуйчатый панцирь логгерхеда, покрытый губчатыми наростами, словно старая свая на причале. В этой влажной бахроме мерцает целая вселенная фосфоресцирующих организмов. Непередаваемое впечатление..

Целых 25 минут самка на берегу откладывает около 150 яиц: на два десятка больше, чем в средней кладке. Пока мы наблюдаем за ней, Док разражается импровизированной лекцией:

– Гнезда регулярно подвергаются морским штормам, наводнениям и вымыванию, поэтому морские черепахи научились откладывать много яиц – намного больше, чем любые другие рептилии. Эта самка, должно быть, отложит этим летом не менее шестисот. Сухопутные черепахи к этой цифре не приближаются даже близко. Каймановая черепаха откладывает около дюжины яиц за раз, – продолжает мой проводник и с восхищением смотрит на черепаху. – Только представьте себе, сколько энергии уходит на то, чтобы создать эти яйца. А через двенадцать часов у нее снова будет всплеск прогестерона, из яичников выйдет новая партия яиц для следующей кладки. И ей надо будет снова выносить чуть более сотни зародышей. Удивительно, какое количество питательных веществ производит ее организм за такое короткое время. Ведь выработать желток совсем не просто! Трудно поверить, что сегодня ее организм потратит столько ресурсов, а через две недели она снова вернется сюда с еще одной драгоценной кладкой. Чтобы отложить сотню яиц за пару недель, ей приходится бешено расходовать запасы организма.

Откладывание яиц настолько истощает черепах, что на следующий год они почти никогда не гнездятся. Им нужно время, чтобы восстановить ресурсы организма и отложить еще несколько сотен яиц. Когда еды не хватает, например во время Эль-Ниньо^[21], черепаха год-другой отдыхает. Если же погодные условия способствуют изобилию пищи в океане, количество гнездящихся черепах растет.

Однажды Эрхарт и его коллега Джон Уайшемпел с удивлением открыли для себя исследования временны́х колебаний смены сезонов в Северной Америке и Европе. Леса начали зеленеть весной раньше, лето стало длиться дольше, чем обычно, птицы начали строить гнезда на две недели раньше, изменились периоды сезонных миграций. Тогда они проверили даты прибытия черепах, которые Док собирал на протяжении пары десятилетий^{48}.

– И оказалось, что и черепахи приплывают раньше, чем обычно, – рассказывает Док.

Местная температура в мае повысилась на 0,8 ℃. Медиана дат гнездований тоже сдвинулась на целых десять дней!

– Что это все означает, – рискует предположить Эрхарт, – будет зависеть от того, меняется ли место обитания черепах, когда они начинают гнездиться раньше срока.

Если мужские гормоны не будут созревать одновременно с женскими, уменьшится количество оплодотворенных яиц. Если песок станет суше – будет меньше детенышей. Или же, как считает Лью:

– Если песок будет горячее или если черепахи станут гнездиться раньше, пока он еще не нагрелся, изменится пропорция самцов и самок в выводке.

У морских черепах, как у большинства черепах и ящериц, нет половых хромосом. Пол черепахи зависит от температуры окружающей среды в середине периода созревания эмбриона: чем теплее, тем больше самок сформируется в яйцах. Пропорция самцов и самок будет разной в зависимости от того, находилось ли гнездо в тени, гнездилась ли черепаха в начале сезона или в конце, а также в зависимости от географической широты, на которой расположена кладка. Кроме того, на пропорцию полов влияют многодневные ливни, так как они остужают песок. Во Флориде в каждом из гнезд логгерхеда обычно 90–100 % самок. А вот в Южной Каролине и в Джорджии из гнезда выходит только 60 % детенышей женского пола. Стало быть, несмотря на то что основная популяция логгерхедов находится во Флориде, если погибнут северные логгерхеды, то все побережье лишится самцов, а значит, исчезнет целая популяция.

В некоторых местах температура в гнезде для зародышей черепах близка к смертельной. Колин Лимпас, знаменитый австралийский эксперт по морским черепахам, полагает:

– Если температура в гнезде становится выше 39 ℃, у детенышей появляются аномалии количества щитков, искривление позвоночника, болезненность и заторможенность. Кроме того, в кладке будут отсутствовать самцы.

Ученый поделился со мной этими данными на конференции, и говорил он в основном именно об Австралии. На многих местных пляжах срубили затенявшие их деревья. В Сараваке (Малайзия) и Таиланде, где пляжи с каждым годом становятся все более и более жаркими, работники, движимые, разумеется, благими намерениями, переносят яйца подальше от браконьеров – на самые горячие, открытые солнцу участки побережья (что, конечно, тоже делу не помогает). Из яиц вылупляются только самки, и общее количество особей в популяции падает.

– Если детеныши не вылупились, люди просто пожимают плечами и думают, что яйца, видимо, не были оплодотворены.

Самка логгерхеда, за которой мы наблюдаем, не имеет ни малейшего понятия о том, о чем мы говорим. Она заканчивает свое дело, совершает все необходимое и возвращается в океан.

Утро уже началось, и Док Эрхарт, предчувствуя жар восходящего над Флоридой солнца, повязывает себе голову платком, а затем надевает широкополую шляпу. Мы садимся в пикапы, которые повезут нас в залив Себастиан, где мы собираемся спустить на воду три лодки. Лодка доктора Эрхарта – обшарпанный, видавший виды тридцатилетний «Уэйлер» – довольно уродливое суденышко, как с гордостью заявляет сам Док. Две лодки нужны для ловли черепах, а третьей отведена роль плавучей лаборатории.

Лагуна Индийской реки, что лежит между Мельбурн-Бич и материком, – это зеленая широкая бухта, продуваемая легким морским бризом. Нам составляют компанию две королевские крачки, пронзающие взглядом блистающую поверхность моря в поисках обеда. На дальнем берегу видны высокие здания и машины, а вот обширные плодородные угодья отсюда не просматриваются.

Док изучает юных черепах, обитающих в лагуне. Еще до начала исследования он знал, что здесь черепах активно ловят и истребляют, – дошло до того, что на побережье их почти не осталось. Однажды в 1886 году местный рыбак поймал здесь 2500 зеленых черепах. Через пару лет ему за целый год удалось добыть лишь 60. Отлов длился десятилетиями, зеленые черепахи едва не были полностью истреблены. В 1970-х годах Лью неожиданно для самого себя решил забросить в воду старую сеть для ловли черепах. И с этого дня жизнь его приобрела совершенно иной, как он выражается, «аромат»:

– Если бы я тогда, в первый же день, не поймал эту маленькую зеленую черепаху, то до сих пор бы, наверное, изучал скунсов.

Мы заплываем на шесть с половиной километров вглубь лагуны. Медленно движемся на низких оборотах, окунув в воду сетку для ловли черепах длиной 460 метров. К сетке через каждые девять метров привязаны буйки, на которых она висит в воде, будто занавеска. Мои спутники говорят в основном о работе: как однажды поймали крупного аллигатора и трех с половиной метровую пилу-рыбу (теперь она уже на грани исчезновения).

Черепахам нужен воздух, так что на обеих лодках ловцы то и дело вытягивают сетку наверх, перебирая руками, словно пауки. Чтобы проверить сетку по всей длине, уходит около двадцати минут. При второй проверке сетка туго натягивается: в ней отчаянно бьет ластами маленькая зеленая черепаха размером не больше тарелки и весом около пяти килограммов. У нее прекрасная юная головка и чудесный сияющий панцирь, усыпанный великолепными звездочками. Этой милой, аккуратной черепашке не больше пяти или шести лет. Мы переворачиваем ее, и она успокаивается.

У нее превосходные зубчатые челюсти – отличный инструмент для объедания водорослей^{49}. Настоящих зубов у черепах не бывает, а форма челюсти напрямую связана с пищевыми предпочтениями. Зеленые черепахи, как правило, вегетарианки. Из-за такой диеты они медленно набирают вес. В некоторых регионах они растут 25 лет. А в западной части Тихого океана – целых 40 лет; и это, пожалуй, самый долгий период взросления среди животных на Земле.

На второй лодке команда поймала логгерхеда, мне показывают его издалека. По контрасту с нашей зеленой черепахой логгерхед кажется желтым. И хотя соседнюю лодку от нас отделяет около 30 метров, Док Эрхарт тотчас определяет на глаз:

– 56–57 сантиметров, вес – 30 килограммов.

Логично было бы предположить, что в лагуне водятся черепахи, которые здесь же и родились^{50}. Но это не так. Здешние черепахи могут оказаться как местными, так и чужаками, приплывшими через сотни километров океана. Генетические исследования, проведенные Доком и его коллегами, показали, что молодые зеленые черепахи, которые водятся в лагуне, происходят из различных мест Карибского бассейна, а также из Мексики, Коста-Рики, Суринама, Бразилии, с архипелага Лас-Авес, острова Вознесения в южной части Атлантического океана, из Гвинеи-Бисау (Западная Африка), Средиземного моря и, само собой, Флориды^{51}.

Затем в сетке обнаруживается скат – обыкновенный пятнистый орляк с метровым размахом крыльев. В основании его хлесткого хвоста – пять ядовитых шипов.

Взяв кусачки, Док обращается ко мне извиняющимся тоном:

– Мы убираем шипы – это слишком опасно.

Когда скат наконец распутан и обезврежен, мы отпускаем его и ловим еще одну маленькую зеленую черепашку. Она бешено бьет ластами, извивается и шлепает себя по панцирю. Вот эти плоские, бьющие по воде ласты, пожалуй, самая удивительная особенность черепахи. В них те же самые кости, что в наших руках и ногах. Но там, где у нас кости длинные, у черепах они маленькие и укороченные. А наши запястья и щиколотки сделались у черепах, наоборот, плоскими и широкими. Пальцы на передних и задних конечностях удлинились почти до нелепости, так что занимают у них около половины длины ласт. Передние ласты превратились в «крылья» – основной двигатель, приподнимающий и толкающий черепаху вперед. Теперь это уже не маленькие плавники, как у болотной черепахи. А вот задние ласты отдыхают и выполняют разве что функцию киля. Грудные мышцы черепахи, благодаря которым двигаются передние ласты, составляют более трети всего ее тела; этим они похожи на плотные грудные мышцы летающих птиц. Передний ласт у черепахи снизу плоский, а сверху слегка выпуклый, подобно тому как устроено крыло птицы или самолета. Когда ласт (или крыло) движется сквозь частицы воды или воздуха, они рассеиваются по верхней, выпуклой поверхности, преодолевая более длинное расстояние. В результате повышается плотность частиц под крылом (или под ластом) – иными словами, это создает подъемную силу, выталкивающую черепаху или птицу вверх. Если черепаха хочет нырнуть, она выворачивает ласты практически вертикально, так что кончик ласта направлен на дно, а верхняя его часть смотрит прямо, как винт пропеллера. Стоит черепахе расслабить ласты, как подъемная сила снова выталкивает ее вперед.

Мы помещаем в контейнер лимонного логгерхеда с заросшим панцирем, который напоминает днище какой-нибудь старой лодки. Мох на панцире кишит ракообразными: тут и страшные, похожие на богомолов паразиты – морские козочки, и другие маленькие чудища. Чем-то его спина похожа на покрытую мхом кору старого дерева, но на самом деле она выглядит скорее болезненно. Жуткое зрелище. У зеленых черепах такого не бывает, и, конечно, у кожистых тоже. Кроме того, на ластах, на панцире и даже на языке и на нёбе у нашего логгерхеда растет несколько разных видов морских желудей. На логгерхедах обычно обитает более сотни видов маленьких растений и животных. На некоторых из них, в свою очередь, растет что-то еще; иногда эти незваные пассажиры поедают друг друга. Как говорится, люди – не острова, но о большинстве логгерхедов этого не скажешь.

В отличие от покладистых зеленых черепах, пойманные логгерхеды не успокаиваются в любом положении тела. Когда их ставят на ласты, они тут же пытаются выбраться из лодки.

– Следите, чтобы она не убежала, но смотрите, чтобы не укусила, – предупреждает меня Док.

Своими челюстями логгерхеды давят раковины, так что палец они могут укусить очень даже ощутимо.

– Логгерхеды – цепные псы среди черепах, – заявляет профессор.

Питаются они морскими улитками и моллюсками. Животные, поедающие ракообразных, рано или поздно начинают конкурировать с человеком, поскольку промысловые суда и траловые сети превращают морское дно в заводской цех. Логгерхеды со всего атлантического побережья США предпочитают ловить мечехвостов. И хотя люди не едят мечехвостов, они все равно уже почти полностью истребили этих животных, используя их в качестве приманки для ловли морских угрей (которых тоже уже почти уничтожили).

Пленников мы помещаем на третью лодку – стоящую на якоре плавучую лабораторию. Команда из шести лаборантов тут же принимается взвешивать, измерять, осматривать, ставить бирки и вносить в реестр прибывших черепах, а затем выпускает их на волю.

Через некоторое время в сеть попадает зеленая черепаха с небольшой опухолью – фибропапилломой^{52}. Края ее панциря обросли беловатыми наростами размером с виноградную гроздь; то же самое на передних лапах, в подмышках и у хвоста. Док говорит, что на его памяти бывало и хуже. Иногда такими опухолями, похожими на цветную капусту, обрастают глаза, и черепаха не может найти себе пропитание. Этим таинственным заболеванием, практически неизвестным до начала 1980-х годов, сейчас болеют многие популяции черепах в разных частях мира. Впервые болезнь выявили в 1982 году. А уже через три года опухоли были у половины черепах в лагуне.

– Единственное место, где мы не встречали это заболевание, – порт Канаверал. И угадайте почему! Это место хорошенько промывается приливами и отливами. А к нам волны приносят сточные и канализационные воды, пестициды, удобрения, всю эту сельскохозяйственную дрянь… – восклицает Док.

Чем больше загрязняется окружающая среда, тем больше опухолей. До сих пор не ясно, почему в 1980–1990-х годах они стали появляться по всему миру. Но в последнее время есть и хорошие новости: в дикой природе болезнь отступает. Черепахи, страдающие этим заболеванием, шли на поправку, а некоторые даже полностью излечились. Лет десять назад болезнь распространялась так быстро, что была настоящей смертельной угрозой для черепах. Но сейчас она, по всей видимости, сходит на нет, а в некоторых местах, похоже, даже совсем исчезла. Однако никто не может предугадать, чем все это закончится.

Три пробоины в черепашьей броне, похожие на надрезы, которые оставляет на коре дерева цепная пила, свидетельствуют о том, что черепаха попала под винтовой двигатель. Раны очень глубокие: когда зеленая черепаха дышит, видно, как двигается оболочка стенок ее тела.

– Это, пожалуй, заживет, – говорит Док. – Черепахи невероятно стойкие существа.

Зеленые черепахи гнездятся на территории восьмидесяти стран. Странствуя по теплым морям, они посещают более ста сорока различных государств. Два главных региона гнездования зеленых черепах – Национальный парк Тортугеро в Карибском бассейне, Коста-Рика, и остров Рейн в Австралии. Среднее количество гнездящихся самок там составляет примерно 22 000 и 18 000 в год соответственно. На каждое из этих мест в хороший год приходится по 100 000 гнезд. На половине территорий гнездования зеленых черепах люди откапывают яйца, на одной четвертой ареала – убивают самок. Половина популяции погибает, запутавшись в рыболовных сетях. А второй половине в разных странах угрожают сети добытчиков черепах. В Юго-Восточной Азии люди ежегодно съедают около 100 000 черепах. Жестокая охота продолжается и на Карибском побережье, в Никарагуа. Вдоль всего берега там можно встретить торговок с дымящимися котлами, прямо на улице продающих черепаший суп; тушками зеленых черепах в Никарагуа заполнены днища лодок и кузовы пикапов. Даже в Тортугеро по-прежнему орудуют браконьеры.

– Мне кажется, люди так и не осознали, что зеленая черепаха во Флориде едва не исчезла навсегда. В один год у нас появилось всего тридцать два гнезда. Когда в начале 1970-х вышел Закон об исчезающих видах, черепах осталось настолько мало, что ловцы, промышлявшие их добычей, просто обанкротились, – объясняет Док Эрхарт. – Но все изменилось. К началу 1990-х годов законодательные меры по сохранению видов наконец принесли результаты. Популяция зеленых черепах начала восстанавливаться. В последние годы мы находим уже не менее ста, а по две с половиной тысячи гнезд за год на территории всего штата. И эта цифра растет в геометрической прогрессии. Мне кажется, это связано с тем, что закон 1973 года запретил отлавливать черепах ради мяса и яиц. Разумеется, браконьеры будут всегда. Но благодаря Закону об исчезающих видах люди перестали преднамеренно убивать черепах. Во Флориде зеленым черепахам это очень помогло^{53}.

Тем временем члены Конгресса США во главе с Ричардом Помбо работают над пересмотром Закона об исчезающих видах. Они хотят ограничить некоторые виды научных изысканий: генетические исследования и компьютерное моделирование. Более того, в группы, которые составляют планы по восстановлению популяций, они собираются включить представителей деревообрабатывающей отрасли, мясозаготовителей и торговцев недвижимостью. А заодно и дополнить закон новыми требованиями, которые будут, к примеру, определять платежи для собственников земли. Все эти нововведения настолько изменят закон, что конгрессмен от демократов Сэм Фарр назвал новое постановление «дулом пистолета, приставленным к нашему виску, атакой на великое американское наследие». Осенью 2005 года Закон Помбо был принят палатой представителей Конгресса США большинством голосов от республиканской партии^{54}.

На дно нашей лодки падает, отцепившись от сетки, миниатюрный морской конек – живой грациозный знак вопроса. Здесь, во Флориде, мы стали свидетелями величия человеческого сострадания: люди гасят свет в домах, чтобы уступить место своим пращурам и отдать им должное. Но самое поразительное не то, что черепахи выходят на берег, а то, что они выходят на него до сих пор. Глубоко в душе мы знаем, кому он принадлежит. Растущие многоэтажки, сияние среди ночи и твердые берега – все это дисгармонично. Пляж меняется, и мы понимаем, что так быть не должно, потому что так было не всегда. Глубоко внутри мы боимся того, что ждет нас впереди. Волшебство и чувство единения с природой уступают место страху, который хорошо знаком каждому, кто был безнадежно влюблен, – страху навсегда утратить объект своей любви – по недосмотру, из-за ошибки или просто с течением времени. Здесь, возле многоэтажек, этот страх практически осязаем. Страх, что дело дойдет до критической точки, что дамбы вырастут раньше, чем опустеют прибрежные дома. Что в этой схватке со странным племенем обезьян, облюбовавшим берег, черепахи, скорее всего, проиграют.

Хрупкому благоденствию этого рая не хватает стабильности, не хватает пусть даже и слабой надежды, что мир в порядке. Иными словами, я волнуюсь за черепах. Но и другие волнуются за них, так что это немного успокаивает. Тревога одного человека легко переходит в отчаяние, но, когда чем-то обеспокоена целая группа людей, это может посеять семена надежды. Люди здесь гасят свет ради черепах, ездят с наклейками «ЧЕРЕПАХИ ОБОЖАЮТ ТЕМНОТУ», а торговые центры называются «Логгерхед-Плаза». Разумеется, все могло быть намного хуже, и во многих других местах так оно и есть. Среди многоэтажек и шезлонгов черепахи действительно как-то отходят на второй план. Когда позади черепах на берегу были только темные джунгли и ночь, гудящая неиссякаемым многообразием жизни, в этом неразрывном единстве между живым существом и породившей его природой рождалось настоящее волшебство. Волшебство – это и есть простота гармонии. Там, где океан встречается с сушей, где они спорят друг с другом и танцуют свой вечный танец, сотни миллионов лет подряд появлялось одно существо – и все было в порядке. Ночь скрывала черепаху своей тьмой, берег был не слишком пологим, и даже песчинки были как раз такие, как надо. Все вокруг способствовало продолжению жизни, поэтому за все эти годы мир обточил черепаху, как море обтачивает гальку. Но когда берег приспосабливают к целям, для которых он не предназначен, когда землю заставляют обслуживать человеческие нужды, волшебство угасает. Но здесь, во Флориде, гармония сохраняется, и тому есть неоспоримое доказательство: черепахи тут до сих пор выходят на побережье. Пару лет назад на берегах Флориды можно было найти не более 500 гнезд кожистых черепах. На следующий год их было уже более 900. Недавно на международной научной конференции Келли Стюарт и Крис Джонсон выступили с докладом «Взрывной рост количества гнезд кожистой черепахи во Флориде» (Explosive Increase in Leatherback Nesting in Florida). Это что-то да означает.