До ближайшего поворота метров двести. Отдаляющийся Труп сидел неподвижно. Троттер рванул бежать что было сил, всё ещё глядя на стеклянный бар и страшась, что Труп встанет и погонится за ним: он всё ждал, как тот зашевелится и посмотрит на него. Но Труп сидел неподвижно.

А до поворота ещё целая бесконечность…

У самой цели, у самого последнего кирпичика перед перекрёстком Троттер ждал, что единственный видимый глаз Трупа повернётся и посмотрит на него.

Но Троттер рывком свернул за угол и понёсся что было сил, запинаясь о собственные штаны, прыгая прямо по кустам и урнам.

Нужно скорее найти следующий поворот – и тогда след можно будет запутать. Ведь если начнут гнаться и увидят, куда Трот поворачивает, то скрыться уже не удастся…

Трот, очнись!

Трот бежал мимо площади, над которой светало. Серое небо предзнаменовало рассвет. Людей почти не было, и дороги были тихими, а улицы – бесконечными…

Троттер добрёл до своего дома – в другом городе, в котором он жил в детстве с родителями. С деревянной детской спальной, в которой он драл ногтями подушки и его, заплаканного и скулящего, будила мать. Он шёл вдоль этого дома и остановился под своими окнами. Стало пробиваться солнце.

Трот всё ждал, что этот кошмар, как все прочие в детстве, доживавшие до утра и учуявшие пробуждение на горизонте, сжалятся над Тротти. Почувствуют, что слишком его измучили, и в лучах солнца сновидения испытают сострадание, и повеет добром.

Повеет светлым ветром. Цепкие пальцы зловещего сна отпустят горло мальчишки и дадут ему дышать солнечным светом. Душащий туман уползёт вместе с убегающими тенями на рассвете…

Но этот рассвет оставался зловещ. Солнце – мёртвое и ледяное. Трот понял, что его сны стали умнее. Безжалостнее… Это уже совсем другие судьи в чёрных мантиях.

– Троттер Шпиль, очнись! Трот, проснись!

Трот кричал, не открывая рта, мимо рассвета.

Но будет ли явь спасением? Окажется ли явь родной и прежней? Последний раз Трот её не узнал.

P.S.

По мотивам собственных сновидений…