– И чего мне теперь, туда отправляться? – ужасаясь собственной лихости, спросил я.
– Да не стоит, – отпустила мою душу на покаяние Потаповна, – ты сегодня и так выжат как лимон…
– Я еще могу!
– А я уже больше не могу, – строго одернула меня Олимпиада. -Поэтому беги домой отдыхать, и больше меня сегодня не тревожь. И не вздумай названивать мне по телефону! Кстати, а кто тебе звонил, когда ты, не глядя, звонок сбросил? Может важное чего?
Ой, черт! А я про это и думать забыл! Торопливо ухватил телефон, включил. Опа-на! Три звонка от товарища майора, два от Палыча. Они меня явно искали, а вот зачем? Сообщить об увольнении? Неожиданно в Челябинске было найдено пятьдесят человек, свободно проходящих через барьер, и я оказался лишним? Поделился своими мыслями с Олимпиадой.
– Ты бы бросил нести всякую чушь и ерунду, – строго посоветовала она, – а позвонил Вольдемару Ивановичу да и узнал в чем дело.
– Может лучше завтра…, – затосковал я.
– Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня, – назидательно изрекла Энгельс, подняв вверх указательный палец правой руки, – народная немецкая мудрость.
Н-да, в моей интерпретации это бы звучало так: никогда не откладывай на завтра то, что можешь вообще не делать, при этом показать мизинцем вниз и добавить – народная русская отсебятина.
– Опасаюсь я чего-то майора, – пришлось признаться мне любимой, – чуть чего-нибудь не то ляпнешь, враз на котлеты пустит.
– Такого-то нужного работника? – удивилась Липа, – не посмеет!
– Тогда на шницель…, – окончательно упал духом я.
– Ну, дяде Вове позвони, – изменила свое решение Олимпиада, – он человек добрый, и явно в курсе дела. Его-то ты не боишься? Он тебя, как Тузик грелку, не порвет.
– Да он никогда трубку не берет.
– Почему?
– Телефоном пользоваться не умеет.
– Разве так бывает? – поразилась Липа. – Ну ладно там СМС-ку передать, или войдя в Интернет через телефон, в Ютубе повертеться, может ему при его обомшелой средневековости и замысловато кажется, но уж одну-то кнопку суметь нажать, всегда этому выучиться можно.
– Я с ним два дня бился – бесполезно.
– Два дня? Да за два дня можно зайца обучить спички зажигать!
– Зайца может быть и можно, – не стал спорить я, – зайца учить не пробовал, а вот с дядей Володей не получилось.
– Так может он себе какой-нибудь навороченный ай-пад взял, вот и не справился? Не попал своими заскорузлыми пальцами куда надо?
– За телефоном мы с ним вместе ходили, и я выбрал самую стариковскую модель: большой, кнопочный, и кнопки здоровенные. Никакого выхода в интернет там просто нету. Все равно у Палыча ничего не получается.
– А как же он изловчился тебя аж два раза вызвонить? Кот-Баюн, что ли, тебя набирал?
– Полагаю, вместо Баюна Бобёр выступил, думая, что это я его номер игнорирую, а на звонок друга отвечу.
– Все может быть…, – задумчиво протянула Липа. – И что же теперь делать?
– Пойду зайду к нему.
– Вместе пойдем, – решила Липа. – Нельзя вас одних оставлять – враз чего-нибудь вдвоем отчубучите.
Мы еще чуть-чуть поболтали и пошли. А у подъезда нас уже ждали… Здоровенный парень в кожаной косухе поигрывал ключами от мотоцикла и что-то насвистывал. Чуть поодаль караулил два байка паренек пожиже. При виде меня здоровяк как-то нехорошо оживился и двинулся нам наперерез.
– Пошли отойдем, – как-то по-особенному весомо пригласил меня байкер, – поговорить надо.
У меня нехорошо похолодело в животе – сейчас он меня затопчет…
– Избить его хочешь? – недобро прищурилась Олимпиада.
– Не без этого, – подтвердил крепыш. – Разобраться бы нужно, кто в доме хозяин.
– Не смей поднимать на него руку! – приказала авторитетная байкерша.
– А что тут такого? – не понял ревнитель своей территории, которой он несомненно считал Липу. – Он парень, я парень, и нам надо разобраться кто есть кто.
– Дмитрий мой жених, без пяти минут муж, – сурово пояснила Потаповна, – а ты для меня нет никто, и звать тебя никак. Полезешь драться сейчас, или увижу на нем хоть малейшие следы побоев, расскажет он мне об этом или нет, я тебя убью. Чуть раньше, чуть позже, но обязательно убью. То, что ты боксер, тебе не поможет.
Боксер разинул было рот, чтобы развязать бесплодную дискуссию, но тут подлетел парень от байков.
– Бешеный, ты что? Это же Искра! Она никогда слов на ветер не бросает. Сказала убьет, значит убьет. А ты мне еще денег должен! Скорей погнали отсюда!
И он потянул его за руку. Рыча, негодуя и отплевываясь на ходу, Бешеный позволил себя увести – видимо аргумент оказался достаточно весомым. А мы пошли к дяде Володе.
Дверь у старика была распахнута, и из нее остро тянуло запахом алкоголя. Палыч спал, сидя за кухонным столом, усеянном объедками и пустыми бутылками из-под водки. Впрочем, один пузырь был почти полон. Не помер ли славный старик от излишеств нехороших? Я подошел и слегка потеребил его за плечо.
– Дмитрий Алексеевич! – внезапно поднял голову и торжественно совершенно трезвым голосом произнес дядя Володя, – хочешь ли ты обрести невиданную силу духа и недюжинную физическую мощь? –при этих словах он распрямился, как-то красиво подбоченился и обрел почти прежний горделивый вид.
Мое сердчишко радостно забилось! Наконец-то! Сейчас пришелец из Сказочного Мира взмахнет волшебной палочкой или проговорит таинственное заклинание, и я на коне! А то все эти байки насчет моих грядущих способностей уже умаяли. Я торопливо сказал:
– Конечно хочу!
– Протяни вперед руки, прищурь правый глаз, и скажи: я хочу стать могуч и непреодолим!
Я махом все исполнил и произнес:
– Я хочу стать могучим и непреодолимым!
– Размечтался, кривой! – ответил Палыч и расхохотался, наливая себе очередной кубок.
Мы с Липой только вздохнули: хоть Боян и пришелец, но раз его на такие глупые шутки потащило, видимо и пьян уже изрядно. После очередного приема изрядной дозы водки, старик как-то опять сник, сложил могучие плечи, начал время от времени ронять голову на грудь и говорить хоть и невнятно и с изрядными паузами, но интересно.
– Я ведь вру… Все вру… Испокон веков вру… Не семьдесят мне лет…, и не сто семьдесят… Я помню и Владимира Красно Солнышко…, и Рюрика…, – тут он встрепенулся, выпрямился, и горделиво, почти без запинок доложил: – Я видел даже царя Гороха! Пока жива русская сказка, пока стоит Китеж-Град, пока цветет Тридевятое Царство, я жил, живу и буду жить! – после этих слов он уронил седую, но курчавую и очень красивую голову на грудь и захрапел.
– Ну что, пошли? – спросила меня Липа.
– А Палыча перетаскивать не будем? – поинтересовался я.
– Да разве мы его, бугая этакого, осилим? Тут два здоровенных грузчика нужны. Сейчас немножко поспит, отдохнет, да и снова опорожнять свою братину возьмется. Мы лишние на этом древнерусском пиру.
Глава 5
У моего подъезда Липа меня поцеловала, и мы расстались. Уже вечерело, и я, отказавшись от ужина, завалился спать. А ночью ко мне опять заявился черт. Одет он был в черный лоснящийся смокинг, только почему-то с обрезанными до локтей рукавами. Это еще зачем? – лениво подумалось во сне мне. Потом сообразил: А-а-а, это чтоб грешники из рук не выскальзывали. Явно ненужной поварешкой черт в этот раз отягощен не был. Отбивая копытами чечетку, он снова запел:
– Ах, Дмитрий, ух Дмитрий,
Лексеич мой родной,
Ведь ты наша радость,
Ведь ты у нас герой.
Видя, что черт делает верные выводы из моих мыслей, я решил вступить с ним в прямой контакт.
– Хорош петь, рогатый, давай поговорим.
– Гутарь! – охотно согласился черт, закончив петь и оборвав свой степ.
– Это ты давай гутарь, чего это ты ко мне повадился во сне приходить? Душу хочешь захапать? За все сокровища мира не отдам!
Бес пренебрежительно отмахнулся толстенной волосатой лапой.
– На что мне твоя душа? О ней пусть поп заботится, пока ему мозги щелчками окончательно не вышибли.
– Ну, это, – растерялся я, – в ад утащить…
– Да у нас в Сказочном Мире никакого ада и нету! – утробно захохотал черт.
Потом деловито пояснил:
– Не отстроили еще. И ты нам совсем для другого нужен. Сослужи нам службу, есть у нас тут докука одна.
– Тебя как зовут? – спросил я, потому как называть собеседника чертом было как-то неудобно.
– Дурила.
– Ловок честной народ дурить?
– Да не, – отперся черт. – Это меня как-то надурили с лошадью да с зайцами. А тебя как прикажешь кликать: Дмитрий Алексеевич все-таки или и просто Дмитрий сойдет?
– Я по отчеству еще не привык, – отказался я от неожиданной чести. – Зови просто Дима. Ну, рассказывай про вашу докуку. Если ад строить, так я, вроде, и не строитель…
– Брось ты с этим адом морочиться, мы вообще на дне моря живем, – раздраженно прервал меня Дурила. – Заявился как-то к нам похожий на нас человечишка: чернявый, курчавый, смуглый, с бакенбардами, только без пятачка. Двести лет уж прошло, а как сейчас помню -Александром его звали. Втерся, понимаешь, в доверие, стишков каких-то про Лукоморье нарассказывал, все про наше житье-бытье вызнал – и был таков. Местные-то нас боятся, а этот душевно так расстелил! Я, мол, вас всегда уважал, а в церкви почти и не бываю! Нашим чертовкам этак задорно подмигивал и говорил заманивающе:
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Тьфу! А бесовки повелись, мои вилы ему подарили, да сдури и открыли нашу главную тайну: как нас донять можно!
– И как же? – поинтересовался я.
– Нипочем не скажу! Ишь, еще один выискался.
– И что, этот неизвестный Александр повадился вас донимать?
– Он-то нет, но заявился через пару месяцев какой-то краснорожий наглец, Балдой звать, видно Саней этим и подосланный, да и начал веревкой наше море баламутить! Донял нас необычайно, сорвал мешок золота, и был таков. Мы вздохнули было спокойно, а ровно через год Балда опять приперся и снова оброк стал требовать! И так уже без малого двести лет.
Пробовали мы его убивать, так он через пять минут оживает и опять гони ему оброк. Все способы убийства перепробовали: и резали, и рубили, и вешали, и топили, и огнем жгли – ничего его не берет! Тут один мелкий бес мысль подал: надо чтобы Балду кто-то из обычного мира убил или отвадил, и лучше всего, чтоб это был его создатель. Найди этого человека, и добейся, чтобы он своего Балду от нас отвел!
– Двести лет прошло, – задумчиво протянул я, – он уж, поди, помер давно…
– Это он у вас помер, да только видно и про него какие-то сказки русский народ слагает. Вроде, он от арапа произошел и убили его на дуэли из пистолета…
В моей слабой головенке наконец-то сложилось:
– Так это Пушкин! – ахнул я. -Александр Сергеевич! И это все правда!
– Может быть и правда, – согласился черт, – да только за двести лет возле этой правды столько сказок и всякого вранья, небось, навертели, что и не выгребешь. Такие у нас в Литературном Мире селятся, и нам к ним доступа нет.
– А у меня думаешь будет? – усомнился я.
– Птица Гамаюн предсказала, что ты единственный из людей, кто сумеет речку Смородину по Калинову мосту перейти. А она никогда не ошибается. А мы уж в долгу не останемся! Золото из затонувших кораблей почти все Балде передавали, так мы тебя самоцветами осыплем.
Звучало это, конечно, привлекательно, да кто их знает, что черти из Сказочного Мира самоцветами называют. Наковыряют под водой какого-нибудь кварца, да и втулят на расплате. И я решил проявить предприимчивость, столь свойственную моему отцу.
– Ваши самоцветы еще у ювелира проверять надо, – степенно заявил я. – То ли их стоит брать, то ли нет. А вот за артефакты можно было бы и столковаться.
Тут Дурила забеспокоился и забормотал:
– Арх, арка, арфа, армяк, архар, арника…, – потом возмутился и заорал, – слушай, нету у нас никаких артефактов!
– У вас-то может быть и нету, – согласился я и объяснил, какие именно вещи имеются в виду.
– А, это, – сообразил Дурила, – может и спроворим чего. Ты поскорее давай к нам, столкуйся с вашим Александром, а мы тебе чего-нибудь выдадим. Не обманем! Мы знаешь какие честные!
Отец не раз говорил мне, что если перед сделкой тебе клянутся в честности, а сумму не называют, то это жулики и мошенники, и с ними надо быть особенно начеку. И цену им надо заряжать самую большую!
– Пять артефактов! – нахально заявил я. – И оплата вперед!
Теперь уже ахнул черт. После долгого спора и торга, сошлись на двух магических предметах, из них один вперед. Утром встал с тяжелой головой и каким-то шумом в ушах. Ох, не к добру это длительное общение с чертями, ох не к добру…
Правда, майор с Палычем расценили это иначе.
– В Сказочном Мире черт – это реальное существо, – объяснил мне майор, – и их, видимо, не на шутку поджало, раз они обратились за помощью к человеку.
– Неужели не поджало, – согласился с ним Палыч, – каждый год заявляется к ним этот нахальный Балда и изымает целый мешок золота! Тут любой серым волком взвоет. Надо как-то уломать нашего великого поэта, чтобы он добавил стих, про то, как черти от Балды отделались, и все дела. А уж ты, Вольдемар, оформишь все, как надо.
– Оформить-то я оформлю, – согласился майор, – бумагу состарим, легенду о неожиданной находке придумаем, а подлинность почерка Александра Сергеевича эксперты-почерковеды без особых споров признают. Издадим отдельно эту вещицу небольшим тиражом в узкоспециализированном литературоведческом журнале, и дело в шляпе – пусть черти Балду на основании этих стихов от своих закромов отгоняют, а пушкинисты хоть еще сто лет спорят, подлинный раритет или нет, нас это уже не касается. В общем, мы с тобой, Дмитрий, вместе пойдем, – подытожил Вольдемар Иванович. – Глядишь, вдвоем как-нибудь через эту Смородину по Калинову мосту и переберемся.
– Сильно не горячитесь, – предостерег нас Палыч, – многие, ох многие до вас живыми с Калинова моста не вернулись.
Тут я сильно пожалел, что вообще ввязался в эту рискованную аферу. Ну просто чертовски пожалел! Бродил бы себе после учебы под бдительным надзором Липы по Тридевятому Царству, и горя бы не знал. Я робко предложил:
– Может быть будет легче эту Смородину просто переплыть? На что нам этот мост сдался?
Старшие товарищи расхохотались в два голоса.
– Ну ты и сказанул! – утер слезу Палыч. – Переплыть Смородину! Это же смерть-река, убивающая все живое! От слова смородина происходит не только название хорошей ягоды с приятно пахнущими листьями, но и слова смрад и смердеть, то есть мерзко вонять. И Калинов мост назван не по кусту калины, а название произошло от слова «калить», то есть раскалять докрасна.
– Еще в сказках Калинов мост соединяет мир мертвых и мир живых, – добавил майор. – Бывает прут оттуда всякие громадные змеи, в том числе и Змей Горыныч.
– Да это брешут! – скептически отозвался Палыч. –Эти брехуны туда и избушку на курьих ножках вместе с Бабой-Ягой вынесли, а она по тутошним лесам ошивается.
Бобёр промолчал, а я не вытерпел и вмешался:
– А нельзя Змея Горыныча нанять, чтобы он нас на ту сторону перенес?
– Вот ты к нему с этим предложением и подойди, – усмехнулся дядя Володя, – пусть славная зверушка неплохо пообедает.
– Да не забудь солью и специями для вкуса обсыпаться, – добавил Вольдемар Иванович, и ветераны вновь захохотали.
Все бы им хиханьки да хаханьки, уныло подумалось мне, а я реально боюсь.
– Ладно, ждем аванса в виде артефакта и тут же выходим, – подытожил майор, – вот только во что тебя одеть?
– Да я вроде одет…
– Одет-то ты одет, – согласился шеф, – но для 21 века. В джинсах и этой майке тебя выпускать в Сказочную Реальность нельзя – не поймут. Моя рубаха и портки, в которых я в Тридевятое Царство хожу, тебе слишком коротки будут.
– Да пусть мои вещички возьмет, – тут же предложил Палыч, – по росту почти то.
– Да ведь ты у нас косая сажень в плечах, этакий замаскированный под гусляра русский богатырь, а Дмитрия соплей перешибить можно, и он в твоих вещах как глиста в проруби болтаться будет, – отверг эту идею Вольдемар Иванович. – Вдобавок, ему ведь предстоит иметь дело с Пушкиным, а тот дворянин, и к простонародью наверняка относится с некоторым предубеждением. И плюс к тому, великий поэт там наверняка не один, а и Гоголь, и Лермонтов тоже не из простых людей, и с обычным мужиком говорить могут попросту отказаться.
– Тогда прямо и не знаю, – развел руками дядя Володя, – как за этакую заботу взяться!
Майор еще немного подумал, не спеша полюбовался на мою более чем сомнительную внешность и спросил:
– Дмитрий, а у тебя обычные брюки есть?
– Да как не быть, конечно есть, – удивился такому вопросу я.
– А приличную белую рубашку с длинными рукавами найдешь?
– С выпускного в школе еще осталось все это шматье.
– Вот в этом и пойдешь. Вместе с очками, как Грибоедов в юности будешь выглядеть.
– А в Сказочном Царстве как к этому отнесутся?
– Там идти недалеко от точки переноса до Смородины, – пояснил майор, – а коли пристанет кто, скажу, что немца сопровождаю.
– Это ты хорошо придумал, – согласился с ним дядя Вова. – Немец, он не такой как все, немец, он особенный.
– Может лучше англичанин? – встрял я.
– Да нет, не лучше, – пояснил дядя Володя. – У нас там все кочевники с юга, это татары, а пришлые с севера и запада немцы и других понятий пока нету.
На том и порешили. А ночью черт принес частый костяной гребень и вручил его мне с торжественным видом.
– Вот это артефакт, так артефакт, всем артефактам артефакт! Лес-Гребень на дороге не валяется!
– И что же в нем такого особенного? – поинтересовался я, вертя безделушку в руках. – То, что им самый старый ваш черт свои сильно волосатые ноги расчесывал?
– Обижаешь! – загромыхал страшным голосом Дурила. Но видя, что на меня, воспитанного на фильмах ужасов, это не действует, продолжил, сбавив тон, – воткнешь гребень в землю, сразу встанет за твоей спиной непролазная чащоба!
– Да мне сейчас лишний лес вроде и без надобности, – пожал плечами я, – я в дровах не нуждаюсь.
– А если за тобой гонятся враги? И того и гляди поймают и начнут из твоей спины ремни вырезать? А ты хоп – гребень в землю и воткнул! И между тобой и врагами встал стеной лес! Во как!
– Так у меня вроде и врагов особенных нет.
– Походишь к нам в Царство, враги появятся. Мы свое обещание исполнили, теперь твоя очередь нужные стишки добывать. Действуй! А я пойду добывать второй артефакт.
Да уж, какой-то совершенно ненужный артефакт этот гребень, подумал я, современные танки в непролазной чаще враз таких просек понаделают, что ай да ну! Впрочем, мое дело телячье: артефакт добыт, а уж нужный он или нет, это пусть начальство решает. С утра я передал гребень майору, и Бобёр стал выглядеть после этого как кот, дорвавшийся до сметаны.
– Ты представляешь, – втолковывал он мне, – третий, уже третий у нашего отдела артефакт! А у остальных практически ничего. Ну спасибо, уважил. Поехали гребень проверим, и, если он окажется рабочим, готовь карманы под премию.
Олимпиада нас отвезла на своей машине в чистое поле далеко за город, майор воткнул гребень в землю, и лес встал стеной.
– Ну, что же, выдвигаемся к Калинову Мосту, – подытожил шеф, – идем зарабатывать второй артефакт.
– А может вместо меня кого-нибудь поопытнее взять? – привычно заныл я.
– Ты имеешь в виду Олимпиаду? – спросил майор.
Мое сердчишко екнуло, а потом усиленно заколотилось.
– Нет! – заорал я. – Ее нельзя, она слишком молода!
– А мной и стариком Павловичем, значит, можно пожертвовать? – ехидно поинтересовался Бобёр.
– Да и вами тоже нет…, – понурился я, ветеранов тоже было жалко.
– Вот мы с тобой и пойдем, немножко рискнем, а заодно и проветримся.
– Но я же рукопашному бою необученный и меча у меня нет! – козырнул главным доводом я.
– А с кем это ты там биться собрался? Ловкой подсечкой ехидного Белинского свалить или хулигану Есенину тумаков навешать? У тебя может с кем из них личные счеты?
– С классиками у меня счетов нет, я их всех безмерно уважаю, а только вдруг Змей Горыныч налетит, что мы будем делать?
– А что, ты его хочешь простым мечом зарубить?
– Думаете, не получится?
– Да не думаю, а знаю. Чтобы Горынычу хоть одну голову срубить, Меч-Кладенец нужен, а не наши паршивые железяки. Обычным мечом ты его толстенную шкуру не пробьешь, только умаешься. Богатыри и то не осиливают.
– А если тяжелым топором?
– Ну, ежели Змей крепко почивать будет после сытного обеда, то часа за три может немного его и поцарапаешь, – задумчиво сказал майор, – а может и нет, но обозлишь по-любому! В общем, беги домой, переодевайся, через час отправляемся.
– Уже?! – ахнул я.
– Уже! – поставил жирную точку в моей неудачливой и такой короткой (!!!) жизни майор.
Вот мне и хана, пронеслось в мозгу. Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…