Женьку поначалу ошеломил его облик. Что-то в нем вызывало у нее даже страх. Но потом привыкла. К тому же такой услужливый, всегда посоветует, поможет, причем совершенно бескорыстно. Так необычно в наше время. Она только вздрагивала, когда замечала его глаз в амбразуре между приборами. "Вы меня пугаете", – смущенно говорила она ему. Он с трудом прятал довольную усмешку.
Вскоре он убедился, что уже не вызывает у нее своим видом неприятных эмоций. Улучив момент, робко признался ей в любви. Увидев испуг и недоумение, сразу же заверил, что ему абсолютно ничего не надо. Просто она должна знать, у нее есть верный и надежный друг, который в любую минуту придет на помощь. Он шутя поднял огромный прибор, и Женька отметила, что он удивительно силен. Через некоторое время он рассказал ей о своих домашних неурядицах, жена совершенно чужой человек и не понимает его. "Это так обычно", – мягко сказала Женька в ответ. "В саванне по-другому", – усмехнулся снисходительно он. "Странный…" – подумала она.
Женьку после работы часто встречал Олег. Он приезжал на новой "Волге" и останавливался за углом. Олег три года проработал за границей, был женат и имел двоих детей. Женька была влюблена в Олeгa. Их роман длился уже почти полгода. Так долго Олег еще ни с кем не встречался.
К рыбам он относился спокойно. Но не понимал, как можно есть мороженую рыбу, и покупал только свежую. Любил наблюдать, как продавец выхватывает большим сачком из небольшого бассейна блестящего желтой чешуей трепещущего карпа. Но птицы?! Их он терпеть не мог. В том, как они грудой голые лежали на прилавке, было такое непереносимое непотребство, что, проходя по магазину, он всегда отворачивался. И потом эти крылья… Если бы его попросили назвать что-нибудь самое фантастическое, он, ни секунды не сомневаясь, назвал бы птичье крыло.
Он долго и мучительно думал над выражением: "Жизнь проходит". И не мог его понять. Как проходит? Почему? Ведь жизнь совершенно неподвижна. Ясно, как дважды два. Это они бегают взад-вперед по жизни, неумолимо приближаясь к концу зеленого поля, саванны. К чернеющему лесу. Этот бег напоминал ему движение электронов в сильном поле. Они могли столкнуться с ядром атома, отскочить назад. Но лишь на мгновение. Победить поле они могли…
Он возликовал, узнав о намечающейся командировке. Ехать должны были трое. Женька была в их числе. Его в списках не было. Командировка была очень хорошей, в Евпаторию, в бархатный сезон. Необходимо было довести до кондиции разработанный прибор.
Он подкараулил начальника отдела в коридоре. Тот недавно получил эту должность. Еще не привык и упивался собственной значимостью и зарплатой. Начальник стремительно двигался в туалет и думал о производстве. Момент был удобный.
– Можно вас на минуточку? – Он преградил ему дорогу.
Начальник прекратил движение и вопросительно уставился на него.
– Я должен поехать в Евпаторию, – спокойно произнес он.
– Кажется, вас нет в списках, – вспоминая, наморщил лоб начальник. – Да, точно нет.
– Надо, чтобы был, – терпеливо пояснил он.
– Как надо? – не понял начальник. – Вас нет в списках. Извините. Я спешу, – и попытался продолжить движение. Но он положил лапу ему на плечо. Она была покрыта жесткой рыжеватой шерстью.
"Ну и ручища!" – непроизвольно отметил начальник. Ему недавно исполнилось тридцать пять, он каждый день делал зарядку и хорошо играл в теннис. И сразу же возмутился: "Что за фамильярность?! Говорим о дисциплине, говорим. Разболтались… Всегда тихий, подобострастный и на тебе! Совсем спятили с этой Евпаторией!"
– Вы просто спя… – Начальник посмотрел ему в глаза и осекся. Желтые немигающие глаза с вертикальными прорезями зрачков неожиданно сильно напугали его.
– Вы что? – с трудом выдавил он. – Ну нельзя же так! Поедете, поедете в командировку и… и не волнуйтесь. Идите, работайте.
Он снял руку, низко наклонил голову и подобострастно произнес:
– Большущее спасибо! Извините, пожалуйста, за беспокойство!
Начальник снова помчался по коридору, повторяя про себя: "Извините за беспокойство!.. Ну и публика! Прямо уголовники какие-то, а ведь не подумаешь!"
Как бы невзначай он сообщил Женьке, что тоже едет в Евпаторию. Она равнодушно пожала плечами и, вежливо улыбнувшись, сказала:
– Вы же, кажется, не должны были ехать?
– Без меня в таком деликатном деле не обойтись. Начальник упросил, – ответил он. – Да и чемодан помогу дотащить.
– Спасибо, меня проводят, – отказалась она.
Женьку провожал этот хлюст Олег. Он оценивающе окинул его крепкую фигуру и подумал, что одним ударом шутя мог бы перебить ему хребет. Засмеялся и пошел вслед за ними по перрону. Из обрывков разговора понял, что тот собирается на несколько дней приехать к ней, туда. "А как же семья, дети? А, Олег? Нехорошо! – усмехнувшись, подумал он. – Жене что ли позвонить, предупредить? А то ведь и не подозревает, бедняжка!"
В поезде он ни с кем не общался. К Женьке не подходил. Только один раз выскочил на каком-то полустанке, купил душистую дыню и подарил ей. Она начала смущенно отказываться: "Да вы лучше сами…" Но он оставил дыню в ее купе и ушел.
В свободное от работы время он бродил по жаркому пыльному городу в шортах и вылинявшей футболке. В этой одежде да в стоптанных кроссовках он чувствовал себя свободно и легко. Он испытывал необыкновенный подъем и прилив сил. Морской воздух странно будоражил его. Жара, редкая даже для этих мест, совершенно не действовала на него. Один раз, чтобы проверить свою реакцию, он шутя поймал мчащуюся мимо него стрелой кошку. Свидетелей этого происшествия было немного. Один, пытаясь объяснить происходящее, тоскливо заметил из-под соломенной шляпы:
– Жара…
– Разве это жара? – усмехнулся в ответ он и брезгливо разжал руку.
Кошка, будто лишившись всех жизненных сил, понуро побрела прочь и, лишь опомнившись, через пару минут, опрометью унеслась прочь.
Женщины посматривали на него одобрительно.
Вечерами он устраивался всегда на одном и том же месте. Подтаскивал лежак поближе к воде. Прислушивался к мерному шуму морского прибоя. Купался. Потом долго неподвижно лежал полностью расслабленный. Думал о сыне. Тот был похож на мать. Тонкий, хлипкий, сутулый. Ему не пробежать даже двух миль в хорошем темпе. "Как он будет охотиться?"– думал про сына со щемящей брезгливостью. Он пытался заставить его делать зарядку, но тот проявлял завидное упрямство. Чуть не бил его, ничего не помогало.
– Ты же пропадешь! Как ты будешь добывать еду, паршивый слизняк?! – кричал он ему в гневе.
– Ты ничего не понимаешь! Мы не в саванне! Сейчас другое время, – с тупым упорством твердил тот в ответ и уходил в свою комнату. Там надевал наушники и подолгу слушал музыку.
Ему хотелось ударить сына, сломать магнитофон и выбросить в окно эти проклятые наушники, но это было бы глупо и непедагогично. И он, лишь сжав челюсти, садился смотреть телевизор.
Как-то он показал Женьке место на пляже. Сказал, что всегда бывает здесь вечером, что его любовь приняла чудовищные размеры, и она должна опасаться. Он за себя не отвечает. При этом он с силой стукнул по серой шершавой стене дома. Звякнуло оконное стекло. Выглянули из окон встревоженные жильцы-отдыхающие. Он резко скрылся за углом. "Такой милый, кроткий, – подумала Женька. – И вдруг такие страсти?.. Прямо… зверь… Вот уж… странный, дикий зверь!" Настроение у нее повысилось. Ей было приятно, что она может вызвать такие мощные чувства.
Вокруг Женьки кружился постоянно меняющийся хоровод мужчин. От смазливых юнцов до людей весьма солидных и состоятельных. Многие, быстро убедившись, что здесь не "светит", отваливали. Но было и несколько постоянных поклонников. Женьке все это нравилось. И успех, и море. Да и работа шла, как по маслу. Она пребывала в чудесном настроении. Через пару дней должен был приехать Олег.
Вечером, как обычно, он лежал у моря и вдруг почувствовал – все, хватит, пора! "Уж не отдыхать ли ты сюда приехал?" – мрачно усмехнулся он про себя. Вскочил, слегка напружинив мышцы. Отряхнул налипший песок и трусцой побежал к переговорному пункту. Там, как всегда, толпился народ. Женька как раз заходила в кабину. Он незаметно выглянул из-за спины толстого мужчины и, не мигая, смотрел, как Женька набирает номер.
– Молодой человек! Зачем вы дышите в шею? Отойдите! – возмутился толстяк.
– Тихо, носорог! Не шуми! – вяло огрызнулся он, чтобы не привлекать внимания. Толстый мужчина напомнил ему носорога.
"… Олежка, ты не представляешь, как я соскучилась… Целую, милый… И я тоже…" Остальное сюсюканье было слышать невыносимо.
– Безобразие! – возмутился снова толстяк-носорог. – Понаехал всякий сброд! Зарекался ездить на этот паршивый юг! Нет, только в Прибалтику!
– Там тоже самое, – посочувствовал он толстяку. – К тому же там холодно. Ты озябнешь.
– Ну знаете, это… это, – стал заикаться носорог.
Женька, напевая, вышла из будки. Он незаметно скользнул вбок.
Немного подождав, вошел в телефонную будку. Набрал номер. Закряхтел в трубку:
– Алло.
– Вам папу? – пропищал детский голос.
– Нет, маму!
Стал солидно объяснять. Звонит Женин муж… Как вы не знаете, кто такая Женя? Ваш муж нас не слышит?.. Вышел?.. Очень хорошо… Я намного старше жены. Смотрю сквозь пальцы на некоторые ее шалости. Вы понимаете, о чем я?.. Не понимаете? Ваш Олег уже полгода встречается с моей женой! Это, вы знаете, чересчур!.. Да, Олег и Женя… Не "не может быть", а точно. Скандал, огласка – мне не к чему. Я занимаю ответственный пост… Надо не охать, а принимать меры… Да, да, именно меры! Он собирается к ней на юг… Какой симпозиум?.. Вы меня просто поражаете, милая!.. Ну, извините! Я просто не мог так это оставить. Прошу прощения… Да, Валерий Степанович… Согласен, ужасно! Но еще все поправимо…
На следующий день он искоса вглядывался в довольное Женькино лицо. Ему было ее немного жаль. В обед он купил роскошный букет цветов и, когда в комнате никого не было, положил ей на стол.
Вечером он лежал на своем месте, на лежаке. Вокруг слышались шепот, приглушенный смех и любовная возня расположившихся на берегу парочек. По дороге в гостиницу он встретил двух юных пташек. Они были навеселе.
– Слушай, возьми нас к себе, – сказала одна, обнимая его. – У, какой сильный! Ты посмотри! – обратилась радостно к подруге.
– Вижу. Очень хороший! Хоть и лысый, – отвечала вторая. – Нам негде ночевать, понимаешь или нет? Нас продинамили! Ты понимаешь или нет?
"А что… – подумал он с досадой. – Чем они хуже?" Внутри загорелся огонек. Он грубо схватил их, посадил на плечи и пошел.
– Надо же, какой здоровый! Настоящий зверь! – залепетала одна.
– Нам повезло, Нинка! Ведь, правда, повезло! У тебя есть дома вино? – откликнулась другая.
Неожиданно он остановился:
– Нет, вам не повезло, крошки! Ко мне нельзя. Пока.
Быстро пошел прочь.
– Противный! Обманщик! – закричали они ему вслед. – Нинка! Да он просто голубой!
На следующий день под вечер он снова стоял за спиной толстяка-носорога и сочувственно слушал:
– … я тебя не понимаю… Что случилось? Кто звонил? Что ты придумываешь?! Как не сможешь? Какие обстоятельства? Кто наклепал? Я тебя очень прошу приехать! Ты понимаешь? Очень!.. Нет, ты меня послушай!.. Так ты приедешь или нет? Я тебя никогда ни о чем не просила!.. Ну, хорошо… Извини… Нет, не надо. Да, понимаю.
Толстяк-носорог вяло объяснял ему:
– Вы меня просто преследуете. Как только я звонить, вы тут как тут. Я же не могу все бросить и ехать в Прибалтику. У меня заплачено вперед и…
– Не можешь, потому что ты упрямый носорог, – ответил он и успокаивающе похлопал его по потной спине.
Женька бросила трубку и как сомнамбула вышла из будки. "Бедная девочка…" – подумал он, и желание захлестнуло его.
"Вот и все…" – повторяла Женька про себя одно и то же.
Он прекрасно видел в темноте и разглядел Женьку, когда она еще только подходила к пляжу. Пошел ей навстречу.
– Решили искупаться, Женя? – спросил он мягко. – Нет ничего лучше ночного купания. Пойдемте на мое место. Я каждый вечер здесь и все жду, жду, жду.
– Чего? – безразлично поинтересовалась Женька.
– Не чего, а кого! Я жду вас, Женя…
Он говорил тихо, вкрадчиво о себе. Иногда она едва слышала его. Временами он совсем приглушал голос, и только был слышен шепот моря. Он рассказывал об Африке, что там навсегда влюбился в саванну. Говорил об особенностях и повадках обитающих там животных. Очень непросто перехитрить этих пугливых и хитрых тварей. Он поразил ее знанием мельчайших деталей.
"Рядом незаметный человек… И вдруг незаурядная и такая странная личность… Необычный, сильный человек!" – подумала она, и что-то ее при этом смутило.
Он неожиданно обнял ее и мягко повалил. Ей необыкновенно приятны были его прикосновения. Она поцеловала его. Ей стало казаться, что небо поменялось местом с морем, а море с пляжем. Воля ее стала плавиться. Ей почудилось, что глаза его светятся в темноте… "Боже, что я делаю?! Зачем?" – вдруг очнулась она. Происходящее вдруг представилось ей со стороны. Она выскользнула из его объятий. Раздался треск рвущейся ткани. И у него в кулаке оказался длинный светлый лоскут ее платья. Она стала быстро удаляться вдоль берега. Он мог шутя, одним прыжком настигнуть ее. Но лишь потянулся так, что хрустнули кости, и стукнул кулаком по лежаку, проломив толстую деревянную рейку. Он стукнул так, для порядка. Он был не раздражен и не раздосадован. Он был почему-то рад, что все сорвалось. Хрипло рассмеялся. Оскалился. Было темно. По-прежнему с соседних лежаков доносилась любовная возня. Ему захотелось напугать их. Он тихо зарычал. И возня прекратилась. "То-то же!" – подумал удовлетворенно.
Он был свободен. Он бежал по саванне. Солнце двигалось по чистому без единого облака небу. Он бежал и смеялся. Дыхание его было легким и быстрым. Приближалось время охоты.
Моллюску до невозможности надоело его жилище. Он возненавидел роскошную стеклянную банку. Он по спирали добрался до горловины. Там на секунду замер. Вид с высоты был прекрасный. И перевалился через ребристый край. Он летел, кувыркаясь, вниз и орал свою любимую песню: "Yes! I love you! Yes…"
ВОЗДУШНЫЙ ПОЦЕЛУЙ
Байтин съехал на обочину и остановился. От долгого сидения за рулем затекла спина. Он вышел из машины, сделал пару шагов и упал в придорожную траву. Тишину нарушал только ветер, слабо перебиравший где-то наверху листвой деревьев. Последнее время Байтину не везло. Он взял отличное интервью у академика-экономиста. Все поздравляли. И вдруг тот присылает в редакцию опровержение да еще требует немедленно его опубликовать! А ведь Байтин и черновик ему приносил, и все его идиотские исправления внес! Прямо ерунда какая-то. Может быть, специально? Не зря все тянул, никак подписывать не хотел… А теперь еще вот это… путешествие! Чтоб было потом на кого все свалить. Да еще перед самым отъездом зуб заболел. Да так, что хоть на стенку лезь! Только успел к врачу заскочить. Тот положил лекарство. Если будет сильно болеть, надо расковырять и вытащить ватку. Хорош совет! Ничего не скажешь! Особенно в дороге! Ну вот, снова заныл… Не надо было вспоминать.
Байтин не торопясь встал, прикрывая ладонью левую щеку, и направился к машине. Километров через пять надо сворачивать на проселочную дорогу. Командировка эта – обычное наказание. И все это сразу поняли. "Тебе представляется возможность отличиться. Мы верим в тебя, старина!" – вспомнил Байтин напутствие главного редактора. Хитрый лис! Мы верим, что уж здесь-то ты не промахнешься и непременно сломаешь себе шею! Ничего, сам уйду… если смогу. Что за черт? Сплошные ограничения скорости! Хотя вокруг ни души! Только один раз протарахтел навстречу трактор с большой копной сена на прицепе.
Про старика рассказывали всякие небылицы. Ребята посоветовали расспросить про него Лешу. Тот когда-то был неплохим репортером. Потом опустился и целыми днями торчал в пивнушке, стреляя сигареты и набиваясь на дармовую выпивку. Там-то и нашел его без труда Байтин.
– Правильно сделал, что сразу ко мне! – Леша обнял Байтина, как старого закадычного друга, хотя до этого они лишь кивали друг другу при встрече. – Я на этом деле себе все зубы съел! – Он широко улыбнулся, обнажив гнилые корешки зубов.
Байтин достал последние две сотни и взял четыре кружки пива. Леша припал к одной, опустив в пену усы, и как насос вытянул оттуда содержимое. "Школа…" – с завистью констатировал Байтин.
– Все началось с пчел, – проговорил Леша, отхлебывая маленькими глоточками пиво из второй кружки. – Ведь это я раскопал старикашку. Феноменальное количество меда добывал, я тебе скажу! И пчелы у него необыкновенные. Я как их увидел, чуть не упал! Прямо жуть берет! В два раза больше нормальных! – и, понизив голос, добавил: – Не для сплетен. Они собирают информацию! А мед – это уже попутно. Так сказать, приятное с полезным. Ну, как тебе это? Короче, я сделал отличный материал! Решили проверить, ты же знаешь этих канцелярских крыс! А старик уже куда-то отвалил… Рассказывали, что он удивительно высоко прыгает и как бы зависает в воздухе!
– Типа индийских гуру? – вяло поинтересовался Байтин, думая: "Ну все, началось! Можно уходить. Пошли россказни!"
– Не совсем… – замялся Леша. – Хотя я тоже вначале так думал. В общем, многие на нем ломались. Тебе что, старикашку поручили? – поинтересовался с сочувствием.
– Вроде того… Ладно, спасибо тебе! Мне пора. Извини! – быстро попрощался Байтин.
– Подожди! Я тебе самое важное не рассказал! – крикнул ему вдогонку Леша.
Но Байтин уже поспешно вышел из зала. Погремел мелочью в кармане. "Скоро придется просить милостыню… А что, паперть – место хорошее, кругом народа полно. Но станут ли подавать? – закралось сомнение. – Ладно, что-нибудь придумаем и станут!" Это его тогда слегка приободрило и, насвистывая, он направился домой готовиться к отъезду.
Байтин увлекся воспоминаниями и чуть не проскочил нужный поворот. Дорога пошла лесом. Показалась впереди женская фигура. Замахала отчаянно руками. Проскочил, было мимо и вдруг, резко затормозив, быстро подал назад. Девушка заспешила к машине, волоча за собой большую сумку. "Туристка? Любительница легкого скольжения? Почему остановился? – начал привычно анализировать. – На сознательный акт времени не было. Может быть, милосердие одолело? Одна в лесу… Или же этот вариант уже лежал наготове где-нибудь в тайниках души? А ведь мог и не остановиться… или все же не мог?" Открыл дверцу.
– Привет! – в кабину просунулось миленькое личико. – А я уже и надежду потеряла! Ни одной машины! Прямо чертово место! – бодро затараторила девица, изучающе разглядывая Байтина.
– Нечего путешествовать, если боишься чего-то, – проворчал он в ответ. – А ты ничего… лапочка, – продолжил, улыбаясь.
– Сами вы – лапочка, – засмеялась она, тряхнув густой шапкой волос. – И ничего я не боюсь! Мне недалеко, до пасеки!
– Хм… И мне туда же. Садись, садись! Я – дядька не злой. Маленьких не обижаю.
Девушка уселась на заднее сидение. Байтин включил скорость, мельком взглянув на нее через зеркало заднего вида.
– У вас что, зубы болят? Вон все лицо перекосило. А все шутить норовите! – насмешливо произнесла Лапочка.
– Ты угадала. У меня действительно болит зуб! Шестой нижний слева. Но перестать шутить я не могу. – Он сбавил скорость. – Может быть, пересядешь сюда? – Приглашающе похлопал по сидению рядом с собой.
– Когда болят зубы, то не до этого! – нравоучительно проговорила она. – Это все инерция мышления. Лучше бы музыку включили.
– Все-то ты знаешь. – Байтин остановил машину. – Да не все!
– Высадите? – спросила Лапочка с ехидством. – Или вы не такой?
– Именно, такой! – и насладившись моментом, добавил: – Бензин кончился.
– Что же теперь делать? Так и знала! Все не слава богу сегодня! Теперь закукуем здесь. Вот мой старик расстроится!
– Нечего разъезжать, если боишься чего-то, – пробормотал Байтин и уже громче продолжил: – Ты молодая, сильная! Будем толкать!
– Это уж вы как-нибудь сами… Что же теперь делать? – снова задумавшись повторила она, сморщив чистенький лобик. – Ладно, черт с вами! Будем толкать!