Император, который знал свою судьбу

НИКОЛАЙ:

Милая, родная моя женушка! И я так решил! Более того, если сразу не поймут, если молчание их продлится более минуты… Я не выдержу более, я знаю. Более минуты ответа ждать – значит, давить на них, и себя унижать. Я ради блага России на все готов. И отречься готов. И в монахи уйти готов. Я смирен пред Богом. Но я не смогу видеть, как клир православный начнет в уме высчитывать свои выгоды и свои потери от моей жертвы. Мгновенное согласие будет честным, и мгновенный отказ будет честным – а вот молчание или просьба дать им время на размышление, это будет бесчестие и для них, и для меня.

АЛЕКСАНДРА:

Да, милый, да.

НИКОЛАЙ:

Сегодня мы ужинаем с Мишей, и с Николашей – сказать ли им о моем намерении отречься от престола? Это ведь заранее именно с ними надо обговорить. Потом еще – с Мама…

АЛЕКСАНДРА:

Нет, Ники, нет. До твоей встречи с синодалами – никому ни слова. Хорошо?

НИКОЛАЙ:

И тут ты права… Однако, идем домой. Я должен принять сегодня еще два доклада. И еще потом доклад Николаши. И дядя Алексей. Встретимся за обедом, дорогая.

АЛЕКСАНДРА:

Я иду к Элле. Помнишь как звали сестер Лазаря усопшего, которого Иисус воскресил?

НИКОЛАЙ:

Марфа и Мария.

АЛЕКСАНДРА:

Практичная Марфа и созерцательная Мария. Элла хочет новую обитель. Не монастырь в полном смысле, а вот как если бы и Марфа и Мария там бы настоятельницы были. Полу-монахини –полу-послушницы будут – вольны будут уйти из обители в любое время в вольный мир, хотя в самом монастыре устав будет монастырский, и работы для послушниц много будет… Ты слушаешь?

НИКОЛАЙ:

Да, очень интересно. Православное милосердие и созерцательность, и западная практичность и деловитость. Твоя сестра – умница. Как и ты. Однако, идем домой, там договорим. Как Бэби? Ты пришла в себя после бессонной ночи?

АЛЕКСАНДРА:

Ники, это было ужасно – ты сам видел. Бэби чихнул, и кровь ручьем из носика. И три часа Боткин не мог унять! Боже, как мучился маленький! На третий час уже и плакать сил у него не было! Я не спала всю ночь. И это уже не первый раз! Неужели это…

НИКОЛАЙ:

Та самая болезнь? … Евгений Сергеевич не смог ничего объяснить. Если бы он заподозрил это, он сказал бы. Будем надеяться и молиться, что это не так.

Идут во дворец.

НАТ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. ИНТ. БОЛЬШОЙ ЗАЛ ДВОРЦА. 13 МАРТА 1905 ГОДА.

Внизу экрана, как в начале каждой новой сцены, надпись (время и место действия): «13 марта 1905 года, Зимний дворец». За окнами дворца – солнечный весенний день. Камера показывает большой зал, где Николай принимает депутацию синодалов по окончании зимней сессии Св. Синода. Камера показывает общую панораму зала и лица членов Священного Синода, чуть задерживается на иконе Иисуса Христа. Николай спокоен и радушен, в хорошем настроении. Члены депутации также в хорошем настроении. Хорошие, одухотворенные лица. Митрополит Антоний благословляет Николая на дальнейшие труды, как положено на таких ежегодных встречах.

МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ:

И пусть Господь наш благословит Вас, Ваше Императорское Величество, на дальнейшие труды во благо народа православного, во благо России, во благо нашей Божьей Церкви. Мы хотим, чтобы Вы знали также, что поддерживаем Ваши усилия в поддержку старообрядцев, а также во благо всех народов, Россию населяющих, инославных религий, имеющих быть в инославных народах России.

НИКОЛАЙ

(после благодарственных слов):

Знаю, что Синод начал обдумывать шаги для созыва Всероссийского собора. Вероятно, необходимо будет учредить особое присутствие для разработки вопросов, подлежащих рассмотрению на нем. Буду ждать от Вас документы для утверждения сего особого присутствия.

МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ:

Государь, Вам ведомо, что созыв Всероссийского собора связывается в наших умах с восстановлением …

НИКОЛАЙ

(подхватывает):

С восстановлением Патриаршества. Знаю. Мне известно, что теперь и между вами в Синоде, и в обществе, много толкуют о восстановлении патриаршества в России. Вопрос этот нашел отклик в моем сердце и крайне заинтересовал меня. Я много о нем думал, ознакомился с текущей литературой этого вопроса, с историей патриаршества на Руси и его значения во дни великой смуты междуцарствия – двести лет назад – и пришел к заключению, что время назрело и что в России, переживающей новые смутные дни, патриарх и для церкви, и для государства, необходим. Думается мне, что и вы в Синоде не менее моего были заинтересованы этим вопросом. Если так, то каково ваше об этом мнение?

МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ

(с чуть заметным удивлением):

Наше мнение полностью созвучно. Мы счастливы, что слышим здесь из Ваших уст те же слова, в каких и мы обсуждали все это!

Саблер и другие согласно кивают головами, подхватывают («Да, истинно так, Государь»)

Примечание автора. Возможно, здесь музыкальный фон дать из симфонии Йозефа Гайдна под названием «Семь слов» (номер симфонии не помню). «Семь слов» – это 7 слов Иисуса Христа на кресте: «Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят».

НИКОЛАЙ:

А если так, то вы, вероятно, уже между собой и кандидата себе в патриархи наметили?

Всеобщее смущение, молчание. Все переглядываются, никто не решается высказать свое мнение. После минутного замешательства:

САБЛЕР:

Мы не думали, Государь, что вы уже сегодня полностью поддержите наши чаяния. Мы предполагали, что до обсуждения кандидатуры патриарха еще много времени утечет.

ДРУГОЙ ЧЛЕН СИНОДА:

Да и, правду сказать, нет среди нас единомыслия по кандидатуре. Не обсуждали между собой. У каждого – свое мнение

Митрополит Антоний жестом останавливает говорящего, хочет сам что-то сказать, но закрывает глаза, как бы отрешается от ситуации.

НИКОЛАЙ:

А что, если я – как вижу, вы кандидата еще не успели себе наметить или затрудняетесь в выборе, – что, если я сам вам его предложу – что вы на это скажете?

МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ:

Кто же он?

Другие члены Синода повторяют вопрос, переглядываются. Мелькает в воздухе как бы легкий след мирской нервозности, суетности, растерянности.

НИКОЛАЙ

(выдержав паузу, спокойно):

Кандидат этот – я. По соглашению с Императрицей я оставляю престол моему сыну и учреждаю при нем регентство из Государыни Императрицы и брата моего Михаила, а сам принимаю монашество и священный сан, с ним вместе предлагаю себя в патриархи. Угоден ли я вам, и что вы на это скажете?

Камера показывает лицо Николая. При полном внешнем спокойствии капелька пота на лбу выдает его предельное волнение. Камера показывает лица членов Синода. Это все те же умные и одухотворенные минутой ранее лица, но теперь на них печать мирской суеты, мысли о карьере, о неожиданном повороте личной судьбы в случае принятия предложения Николая. Полная тишина, все молчат. Камера поднимается над головами присутствующих, показывает икону Спасителя в углу залы, приближается к ней, показывает на иконе глаза Спасителя. И, вдруг, показывает зал и фигуры в нем с точки расположения иконы, как бы глазами Спасителя. С этого ракурса все видно несколько по-другому…

Николай ждет с минуту ответа синодалов. Постепенно в полной тишине начинает быть слышен стук его сердца. Едва заметная гримаса искажает его лицо. По виску течет капля пота. В полной тишине он встает, молча кланяется присутствующим, окидывает их пристальным и негодующим взглядом, разворачивается к двери и, не теряя присущей ему гвардейской выправки, выходит из зала.

ГОДОС ЗА КАДРОМ:

Спустя несколько дней один из членов Синода, участник этой встречи, вспоминал:

«Это было так неожиданно, так далеко от всех наших предложений, что мы не нашлись, что ответить, и… промолчали. Тогда, подождав несколько мгновений нашего ответа, Государь окинул нас пристальным и негодующим взглядом; встал молча, поклонился нам и вышел, а мы остались, как пришибленные, готовые, кажется, волосы на себе рвать за то, что не нашли в себе и не сумели дать достойного ответа. Нам нужно было Ему в ноги поклониться, преклоняясь пред величием принимаемого Им для спасения России подвига, а мы… промолчали".

ДРУГОЙ ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

"С той поры, никому из членов тогдашнего высшего церковного управления доступа к сердцу Цареву уже не было… между ними и Его сердцем утвердилась непреодолимая стена, и веры им в сердце Его уже не стало, оттого, что сердце царево, истинно, в руце Божией, и благодаря происшедшему въяве открылось, что иерархи своих сил искали в патриаршестве, а не яже Божиих, И ДОМ ИХ ОСТАВЛЕН БЫЛ ПУСТ …"

СПРАВКА:

1. см. С. Нилус. «На берегу Божьей реки» (М., 2003г, издано по благословению Патриарха Московского Алексия Второго), стр. 758-761

НАТ. НАБЕРЕЖНАЯ НЕВЫ У ЗИМНЕГО ДВОРЦА. РАНЕЕ УТРО 14 МАРТА 1905 ГОДА.

На экране – панорама набережных Невы у Зимнего дворца. Раннее утро, перед рассветом. На улицах – никого. От Дворцовой площади к Неве идет молодой человек. Камера постепенно приближается к нему, показывает его лицо. Он идет из церкви, со всенощной службы. Любуется городом, Невой, Зимним дворцом. Далее действие по тексту:

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

Из воспоминаний Александра Федоровича Керенского (далее желательно голосом престарелого Керенского, со старческим дребезжанием):

«Однажды я возвращался поздно ночью, вернее, рано утром, что-то около четырех часов, со всенощной. Я не хочу даже пытаться описывать очарование Санкт-Петербурга весной в ранние предутренние часы, особенно у Невы, на набережных. Переполненный возбуждением и радостью, я шел домой, направляясь к мосту у Зимнего дворца. Внезапно у Адмиралтейства, как раз напротив дворца, я внезапно остановился. На выступающем угловом балконе стоял молодой император, совершенно один, глубоко задумавшись. Предчувствие поразило меня в тот момент: мы еще, наверное, встретимся; наши пути должны будут каким-то образом пересечься».

СПРАВКА: см. Р. Мэсси, «Николай и Александра», М., изд. «Захаров», стр.103

ПЯТАЯ СЕРИЯ. ПОПЫТКА ПЕРЕЛОМИТЬ СУДЬБУ.

СЦЕНА 1\5. Лето 1905 года.

ЭПИЗОД 1. 1905 год. 6 июня. Встреча Николая с депутацией оппозиции (съезда Союза Союзов и земских деятелей).

Действующие лица:

– Николай – Николай Александрович Романов (1868 г.р.), император;

– Александра – Александра Федоровна (1872 г.р.), императрица;

– их дети – дочери: Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.), сын Алексей (1904 г.р.);

– Боткин – Боткин Евгений Сергеевич (1865-1918), лейб-медик; высокий, симпатичный, 40-летний мужчина;

– депутация – князь Сергей Николаевич Трубецкой (глава депутации), барон П. Л. Корф, граф П. А. Гейден, И. И. Петрункевич, М. П. Федоров, А. Н. Никитин, Н. Н. Львов, Ф. И. Родичев, князь Г. Е. Львов, ф. А. Головин, Н. Н. Ковалевский, князь П. Долгоруков, Ю. А. Новосильцов, князь Д. И. Шаховской

Место и время действия:

6 июня 1905 года; Петергоф.

НАТ. ПОБЕРЕЖЬЕ ФИНСКОГО ЗАЛИВА У ПЕТЕРГОФА. 6 ИЮНЯ 1905 ГОДА.

Жаркое летнее утро. Камера показывает Финский залив, силуэт миноносца на рейде, затем – пляж. Николай и дети в воде, дети барахтаются, плещутся, смеются. Доктор Боткин и Николай плавают. Боткин выходит на берег, Николай возится с детьми. Александра сидит на берегу в кресле под зонтиком.

АЛЕКСАНДРА:

Евгений Сергеевич, не пора ли детям на берег?

БОТКИН:

Вода бодрящая, плюс 14 всего, но жарко – они быстро обсохнут и согреются. Еще минут пять можно им позволить. Они ж по коленки только в воде.

НИКОЛАЙ

(крякает, тащит дочерей в залив, они визжат):

Еще пять минут, но зато как следует!

АЛЕКСАНДРА:

Ники, Ники, осторожнее! Маленький за вами потопал! (бежит по прибою, придерживая рукою платье, берет малыша на руки).

БОТКИН:

Александра Федоровна, дорогая! Пусть по воде ножками потопает, это только на пользу ему будет.

НИКОЛАЙ

(выходит из воды, отряхивается, растирает тело полотенцем):

Боже! Какая благодать! … Однако (обращаясь к Аликс), милая, мне пора на Ферму. Скоро депутация московская должна прибыть…

АЛЕКСАНДРА:

Эти болтуны и смутьяны интеллигентские? И Трубецкой, и Долгоруков среди них? Какой позор! Рюриковичи среди смутьянов! Ники, будь строже с ними. Пожалуйста, Ники.

НИКОЛАЙ:

Милая, это моя первая встреча с депутацией… оппозиции – говоря по-английски (улыбается). Посмотрим… По ходу разговора. Я думаю, они будут вести себя прилично.

БОТКИН:

Успеха вам, Ваше Величество!

НИКОЛАЙ:

Спасибо, Евгений Сергеевич.

ИНТ. ЛЕТНИЙ ДВОРЕЦ («ФЕРМА») В ПЕТЕРГОФЕ. ПОЛДЕНЬ ТОГО ЖЕ ДНЯ.

НИКОЛАЙ:

Добрый день, господа. Здравствуйте, Сергей Николаевич. Я так понимаю, что вы возглавляете депутацию? Хорошо. Предуведомляя нашу встречу, я хочу сказать, что разделяю вашу озабоченность развивающейся смутой. Не будем обсуждать сейчас, кто виноват. Хочу, однако, сообщить вам несколько слов из письма генерала Куропаткина, которое мне передал на днях Сергей Юльевич Витте: «Япония ослабевает, перенапрягая свои силы. Мы же все больше входим в силу. Цусима – наша трагедия, но японцы с самого начала были сильнее нас на море. Это их последний успех. Мы входим в силу. Нам нужно полгода для победы. И неужели хоть на полгода времени нельзя вдохнуть в интеллигенцию России чувство патриотизма? Пусть по крайней мере не мешают нам продолжать и с почетом окончить трудное дело борьбы с Японией». Это слова генерала, господа. Я понимаю, что вы мыслите по-другому. Я готов выслушать вас.

ТРУБЕЦКОЙ:

Мы знаем, Государь, что Вам тяжелее нас всех. Смута во многом вызвана крамолой внутренних и внешних врагов России. Но крамола не опасна сама по себе. Русский народ не утратил веру в Царя и несокрушимую мощь России. Но народ смущен военными неудачами: народ ищет изменников и видит их и в генералах, и в господах вообще. Ненависть и неумолимая, и жестокая поднимается и растет, и она тем опаснее, что она облекается в патриотические формы.

Николай согласно кивает головой.

ТРУБЕЦКОЙ

(продолжает):

Нужно, чтобы все ваши подданные, равно и без различия, чувствовали себя гражданами русскими. Чтобы все ваши подданные, хотя бы и чуждые нам по вере и крови, видели в России свое отечество, в Вас – своего Государя. Как русский Царь – не царь дворян, не царь купцов или крестьян, не царь сословий, а Царь всея Руси – так выборные люди от всего населения должны служить не по сословиям, а общегосударственным интересам. Государь, на доверии должно созидаться обновление России.

НИКОЛАЙ

(сочувственно и приветливо):

Я не сомневаюсь в горячей любви вашей к Родине. Вы, земцы – активнейшая часть честных граждан России. Я понимаю вашу боль. И озабоченность судьбами Родины. Я скорбел и скорблю о тех бедствиях, которые принесла России война и которые необходимо еще предвидеть, и о всех внутренних наших неурядицах. Отбросьте сомнения: моя воля – воля Царская – созывать выборных от народа – непреклонна. Пусть установится, как было встарь, единение между Царем и всею Русью, общение между мною и земскими людьми, которое ляжет в основу порядка, отвечающего самобытным русским началам. Я надеюсь, вы будете содействовать мне в этой работе.

ТРУБЕЦКОЙ:

Значит ли это, Государь, что вы работаете над проектом собрания представителей народных на основании рескрипта вашего от 18 февраля сего года?

НИКОЛАЙ:

Да, Сергей Николаевич. Именно так, господа земцы.

ТРУБЕЦКОЙ:

Государь, как будет называться представительное собрание? Не устарело ли название «Земский Собор»?

НИКОЛАЙ:

Я думаю над этим также. Не торопите события, господа. Не сомневайтесь в моей решимости и намерении сотрудничать с вами в обновлении России.

Земцы, члены депутации, довольны встречей. Переговариваются между собой, выражают Николаю свое почтение. На выходе из зала слышны тихие голоса:

«Однако, левым теперь трудно будет критиковать Государя… И мы, умеренные, не ожидали такой открытости и радушия, согласия… И такой решимости в деле обновления…»

СПРАВКА:

1. Из дневников Николая за 1905 год:

6-го июня. Духов День.

Поразительная жара – 23° в тени. После докладов принял на Ферме 14 человек земских и городских деятелей с бывшего в Москве недавно съезда. Завтракали одни. Днем баловались с детьми в море, они барахтались и возились в воде. Затем в первый раз купался в море при 14 1/4° – низкая температура, но зато освежительная. Пили чаи под зонтиком. Принял Алексеева и Танеева. После обеда сидели на балконе; опять с юго-запада шла одна гроза за другой с эффектными молниями.

Примечание: Николай II принял депутацию от съезда земских и городских деятелей, проходившего в Москве. В числе депутатов были: князь С. Н. Трубецкой, барон П. Л. Корф, граф П. А. Гейден, И. И. Петрункевич, М. П. Федоров, А. Н. Никитин, Н. Н. Львов, Ф. И. Родичев, князь Г. Е. Львов, ф. А. Головин, Н. Н. Ковалевский, князь П. Долгоруков, Ю. А. Новосильцов, князь Д. И. Шаховской. Члены депутации обратились с адресом к Николаю II, заявив о необходимости Конституции.

2. Диалог Государя и земцев см. С.С. Ольденбург. Царствование императора Николая Второго. Стр.235-236. .

СЦЕНА 2\5. Встреча с Витте перед его отъездом в США

Действующие лица:

– Николай – Николай Александрович Романов, император;

– Витте – Витте Сергей Юльевич (1849-1915), председатель Комитета министров; по характеру – Чубайс, Ельцин и Жириновский «в одном флаконе»

– Булыгин – Булыгин Александр Григорьевич (1851-1919), в январе-октябре 1905 г. – министр внутренних дел;

– Александра (Аликс) – Александра Федоровна, императрица;

– Боткин – Боткин Евгений Сергеевич, лейб-медик;

– Милица– Милица Николаевна (1866-1951), Великая Княгиня (урожденная Черногорская принцесса), супруга Великого Князя Петра Николаевича;

– Стана – Анастасия Николаевна (1867-1935), Великая Княгиня (урожденная Черногорская княжна), супруга Великого Князя Николая Николаевича (мл.);

Место и время действия:

1 июля 1905 года; Петергоф.

НАТ. ПЕТЕРГОФСКИЙ ПАРК. 1 ИЮЛЯ 1905 ГОДА.

На экране – петергофский парк и фонтаны, дворец. Теплый и ясный летний день. Николай выходит из дворца вместе с Булыгиным.

БУЛЫГИН:

В продолжение нашего разговора, Государь: восстание на «Князь Потемкин-Таврический», баррикады в Лодзи… Там более двух тысяч бунтовщиков убито. Необходимо, Государь, быстрее заканчивать и публиковать положение о созыве совещательной Государственной думы. Надо дать также широкую автономию университетам – успокоить студентов. Это до конца лета надо сделать, до начала осенней сессии.

НИКОЛАЙ:

Положение о созыве Думы – да. Я думаю, к концу месяца правительство должно закончить подготовку. С этим обращайтесь ко мне в любое время. Что до студентов… Вы не думаете, Александр Григорьевич, что революционеры как раз в университетских залах и начнут митинги устраивать? Осень будет очень горячей, судя по всему. Вы знаете, я ведь читал «Манифест» Марксов, на который социалисты как на икону едва ли не молятся… Удивляюсь… Назвал бы эту брошюрку романтическим бредом еврейского бухгалтера, если бы не…, впрочем, неважно. Не он, так другой «пророк» был бы у евреев-афеистов. Атеизм – вот настоящая беда нынешней цивилизации. Заразная и очень опасная болезнь. Чума нового века. Этим… чумазым… и Конституции мало будет.

В этот момент на дорожке парка показывается автомобиль Витте. Николай прощается с Булыгиным, здоровается с Витте, приглашает его жестом пройти во дворец. Сам с минуту задумчиво смотрит на залив. Затем идет во дворец, камера следует за ним, в кабинет, около которого его ждет Витте.

НИКОЛАЙ:

Идемте, Сергей Юльевич. Очень серьезный разговор нам предстоит.

ВИТТЕ:

Кроме мира с Японией? Что может быть важнее?

ИНТ. КАБИНЕТ НИКОЛАЯ В ЛЕТНЕМ ДВОРЦЕ В ПЕТЕРГОФЕ.

НИКОЛАЙ

(входя в кабинет, усаживаясь, жестом приглашая сесть и Витте):

Потом, потом. Сначала, конечно, о мире с Японией. Общественное мнение, мне известное, выбрало вас, Сергей Юльевич, как лучшего переговорщика, дипломата, для переговоров с японцами в Соединенных американских штатах. Вам, верно, известно, что поначалу я был против вашей кандидатуры, но, после некоторых колебаний… Я решил доверить вам эти сложные переговоры.

ВИТТЕ:

Спасибо за доверие, Ваше императорское величество.

НИКОЛАЙ:

Я знаю, общественное мнение считает войну проигранной. Я так не считаю. Мы предлагали Японии заключить мир еще год назад, когда наши позиции были сильнее. Сейчас – да, слабее, но японцы на исходе сил, средств, финансов. Потерянные битвы – на чужой земле – не означают проигранной войны. По Сибирской магистрали идут эшелоны с новыми солдатами, с вооружением. Рано или поздно, мы раздавим Японию. Англия, насколько мне известно, более не будет поддерживать их. Японцы не смогут воевать с нами еще сколько-нибудь долго. Я предпочел бы продолжить войну и довести ее до полной их капитуляции, но – вследствие всем известных обстоятельств нашей смуты – приходится идти на переговоры теперь.

ВИТТЕ:

Ваше Императорское Величество, в целом я согласен с вами, но… ни наше общественное мнение, ни иностранная пресса, ни Англия, ни Америка, ни – главное – Япония так не считают. Требования японцев вам известны, они очень жесткие. Простите, я думаю, если начать переговоры с этих позиций, переговоры будут исключительно тяжелыми.

НИКОЛАЙ:

С чего начать переговоры и как их вести – в этом я вам предоставляю известную свободу – но результат переговоров в любом случае должен быть почетным для России. Прежде всего – никаких территориальных уступок и никаких контрибуций!

ВИТТЕ:

Начать с подобных заявлений – загубить переговоры, Ваше величество. Я сомневаюсь, что желаемый вами результат достижим полностью…, впрочем, с трудом, но возможно. Наверное утверждать сейчас не могу.

НИКОЛАЙ:

Сергей Юльевич, еще раз повторю: я вам предоставляю полную свободу в тактике переговоров. Встречайтесь в Америке с кем хотите, если это нужно. Успокойте еврейских банкиров насчет положения евреев в России – мы дадим послабления, мы оградим евреев от погромов. Обещайте американским газетчикам и банкирам все – вы должны, для начала, перетянуть общественное мнение американцев на нашу сторону. Это ведь важно в демократической стране?

ВИТТЕ:

Безусловно, вы правы в этом.

НИКОЛАЙ:

Определите для себя главный принцип поведения на весь ход переговоров. Каков может быть этот главный принцип?

ВИТТЕ

(чуть подумав):

Держать себя, как подобает представителю величайшей империи, у которой приключилась маленькая неприятность.

НИКОЛАЙ

(усмехнувшись):

Да, пожалуй.

ВИТТЕ:

Можно обозначить позицию России следующим образом: на этих переговорах нет ни победителя, ни побежденных. Переговариваются воюющие стороны, а не победители и побежденные.

НИКОЛАЙ:

Это верно.

ВИТТЕ:

Они требуют Сахалин и огромные контрибуции. Придется пойти им на какие-то уступки по Сахалину, а вопрос с контрибуциями отложить на последнюю стадию переговоров.

НИКОЛАЙ:

Почему, в чем смысл?

ВИТТЕ:

Если удастся договориться с японцами по всем другим вопросам, а вопрос контрибуций загнать в самый конец переговоров, то они не смогут настаивать на контрибуциях в самом конце. Они не смогут прервать переговоры и возобновить военные действия – все мировое общественное мнение их осудит. Война ради денег – это позор в глазах мирового общественного мнения.

НИКОЛАЙ:

Вижу, Сергей Юльевич, что те, кто рекомендовал вас для этих переговоров, не ошиблись. Я даю вам полную свободу в тактике переговоров. Но – никаких уступок! Абсолютно никаких!

ВИТТЕ

(нервничая):

Ваше Величество! Это невозможно. На какие-то уступки все же придется пойти.

НИКОЛАЙ:

Никаких уступок, Сергей Юльевич! Завоюйте общественное мнение Америки, мировое общественное мнение, и ни в чем не уступайте!

ВИТТЕ:

Придется нанести визиты не только еврейским банкирам, но и в эмигрантские кварталы, придется многое обещать – обещать большие перемены в России.

НИКОЛАЙ:

Обещайте, перемены будут. Этой осенью. Впрочем, по срокам – ничего не обещайте.

ВИТТЕ

(весьма нервно):

И все же, простите, без каких-то уступок будет не обойтись.

НИКОЛАЙ:

«Четыре нет» категоричные, все остальное – предмет дискуссий. «Четыре нет»: уступкам русской территории; уплате военной контрибуции; изъятию железной дороги к Владивостоку (КВЖД); ликвидации русского флота на Тихом океане – нет. Вы будете ежедневно телеграфировать мне о ходе переговоров. Уступки – даже минимальные – все должны быть согласованы со мной. И целый Сахалин… Я не отдам… Однако, умеете вы убеждать людей… Сам чувствую. Кстати, Сергей Юльевич, как это мой отец в три дня согласился развести вас с православной для женитьбы на еврейке Лисаневич? Как это вы его убедили?

ВИТТЕ:

Я по любви женился на нынешней свой жене, на Матильде Ивановне. Влюбился, что называется, с первого взгляда и на всю жизнь. Ваш батюшка, Александр Александрович, знал, что люблю я ее. Сказал: «женись хоть на козе, лишь бы дело шло. Ты мне нужен для службы российской». Кажется, так и сказал, сколько помню.

НИКОЛАЙ

(сдержанно улыбаясь):

Вот, Сергей Юльевич, дорогой, – и в Америке вы хоть с козлами дело имейте, но мир без контрибуций для России добудьте.

ВИТТЕ:

Добуду, Государь Николай Александрович.

НИКОЛАЙ

(закуривая и предлагая сигару Витте):

Теперь об Америке… Помнится, года два назад вы говорили мне о возможности создания мировой финансовой системы. Вы ведь читали последние труды Блиоха, Ивана Станиславовича? О перестройке международных отношений в мире на базе новой «финансовой дипломатии», о возможности с помощью мировых финансов избежать традиционных войн за передел сырьевых колоний в мире?

ВИТТЕ

(несколько удивленно):

И вы тоже это читали? Да, Иван Станиславович, и еще Житков об этом писали.

НИКОЛАЙ:

Вы, Сергей Юльевич, небось, и марксов «Капитал» читали? Я вот не смог эту нудную книгу одолеть.

ВИТТЕ:

Читал, Ваше величество, и Маркса читал. Главная ошибка марксистов в том, что они предрекают крах империализма – якобы как «последней и загнивающей стадии капитализма» – между тем как империализму суждено прогрессивное развитие как раз на основе развития финансового капитала и перестройки международных отношений…

НИКОЛАЙ:

На основе новой финансовой дипломатии и международной торговли. Да. Как видите, и я кое-что в экономике соображаю. В отличие от социалистов (грустно улыбается). Так вот, Сергей Юльевич, поручаю вам провести с крупнейшими американскими банкирами и с президентом Теодором Рузвельтом совершенно секретные переговоры о подготовке к новой финансовой дипломатии. Американским соединенным штатам суждено в насупившем веке великое будущее. Вы согласны с этим?

ВИТТЕ:

Согласен. Отцы-основатели Соединенных Штатов заложили в их конституцию огромный потенциал для развития страны и прогресса во всех областях человеческой деятельности, прежде всего в промышленности и финансовой системе. Ну а географическое положение страны обеспечивает им стабильный мир едва ли не вечные времена. Они могут воевать по своему усмотрению, с кем и когда хотят. На чужих территориях.

НИКОЛАЙ:

Вы слишком восторженно относитесь к этой стране. Там много своих проблем. Рабство они отменили всего 40 лет назад… Тем не менее, в целом я с вами согласен. Кроме того, такое ваше отношение к ним полезно и для ведения переговоров там – почему я и согласился все же с вашей кандидатурой. Однако, вернемся к сути дела.

ВИТТЕ:

Суть – в союзе наших стран? Или даже… в организации совместной новой финансовой дипломатии?

НИКОЛАЙ:

Смелее ваших лучших проектов, Сергей Юльевич. В будущем мы должны, вместе с Соединенными Штатами, контролировать весь мир – для обеспечения мирового прогресса и предупреждения войн. И этот контроль должен осуществляться на основе не только и даже не столько союзных отношений, сколько на основе создания единой мировой валютной и финансовой системы. Мы обеспечим американский доллар русским золотым запасом и возьмем под совместный контроль все финансовые мировые потоки. Нам с США делить нечего ни сейчас, ни в самой длительной перспективе. У нас нет ни политических, ни территориальных, ни промышленных, ни финансовых споров. Соединенные Штаты Америки – идеальный партнер для такого мирового проекта. И мы для них – тоже. Кроме того, в будущем, когда в сферы интересов США войдет и Европа, – в этом не столь уж далеком будущем мы будем союзниками с опытом решения сложных вопросов. Ваше мнение, Сергей Юльевич?

ВИТТЕ:

Это превышает самые смелые мои предположения! Я искренне восхищен вашим проектом, Государь! Однако, для обеспечения доллара русским золотым запасом потребуется доставить в США нашего золота на многие миллиарды долларов… На десятки миллиардов!

НИКОЛАЙ:

Почему? Президенту недостаточно будет союзного договора? Или банкирам договора будет недостаточно?

ВИТТЕ:

Именно: банкирам. Президент США не имеет власти над ними. Банкиры – прежде всего Морган – потребуют доставки золота в США. При наличии сильного союзного договора для нас – для России – это будет надежно и безопасно.

НИКОЛАЙ

(задумчиво):

Этот вопрос требует размышлений. Проведите предварительные переговоры с Теодором Рузвельтом и с Морганом. Сергей Юльевич, вы понимаете, конечно, что переговоры должны быть на этой стадии… а, пожалуй, и на всех этапах – абсолютно секретными. Абсолютно секретными. Я разрешаю вам вести переговоры по этому вопросу только с двумя людьми – Рузвельтом и Морганом. Разумеется, без переводчиков – вы ведь владеете английским в совершенстве – и без канцелярии. Без протоколов. На этой стадии – и без протоколов.

ВИТТЕ:

Ваше Величество, позвольте личный вопрос.

НИКОЛАЙ:

Прошу вас.

ВИТТЕ: При дворе ходят слухи, что некоторые ваши действия… обусловлены пророческой книгой преподобного Серафима Саровского, которую передали вам в Сарове два года назад, при прославлении старца Серафима. Вы знаете мое отрицательное отношение к мистике. Вопрос мой таков: этот ваш план – он из книги преподобного Серафима? Простите за вопрос. Просто не верится, что…

НИКОЛАЙ

(резко):

Что я сам инициирую этот план?

ВИТТЕ:

Нет, не так. Я знаю, что вы способны не только мыслить в масштабе мировой истории, но и претворять свои замыслы в действительность – Гаагская конференция тому бесспорный пример! Не верится, однако, что вы готовы идти на подобный союз со страною, где евреи вообще и еврейские капиталы играют важнейшую роль. Поэтому, если в книге преподобного Серафима слова про такой союз есть, то я мог бы лучше понять вашу решимость – если она как бы освящена православным святым. Простите, если мой вопрос неуместен. Что касается меня, то я в полном восторге и восхищении от вашего грандиозного плана. Меня, как вы понимаете, еврейский вопрос в отношениях с США не смущает нисколько.

НИКОЛАЙ

(резко):

Сергей Юльевич! Сейчас и впредь я вам запрещаю упоминать здесь и где-либо о книге преподобного Серафима! Если нужно будет, я сам вам о ней напомню! На сегодня – все. Мы с вами до отъезда вашего встретимся еще раз, дабы уточнить некоторые детали. Вы подготовьте проект мирного договора с Японией. И предложения по плану новой финансовой дипломатии.