Америка вступит в войну теперь? …, Пожалуй, … Я читала в газетах, что Америка тянет со вступлением в войну из-за того, что не хочет быть союзницей монархической России… Только вот… Ники… Доживет ли Россия до общей победы?! У меня ужасные предчувствия! О нас и о России… Горе, горе…

(вновь рыдает)

Николай вновь обнимает ее, потом встает, вновь закуривает.

НИКОЛАЙ:

Мама, прошу Вас… Я умоляю Вас, не будем больше обо мне… и о политике. Что в Киеве? Как Ксения, Ольга? Как все наши?

ИНТ. КУПЕ ПОЕЗДА (В КОТОРОМ ПРИЕХАЛА МАРИЯ ФЕДОРОВНА)

Камера отходит от сарая с Николаем и Марией Федоровной, показывает купе пришедшего поезда, где сидят Сандро и Сергей.

СЕРГЕЙ:

Ты читал Приказ №1 Петроградского Совета?

САНДРО:

Читал… Это конец дисциплине в армии. Это удар прямо в сердце армии.

СЕРГЕЙ:

Это конец армии. Сам Гинденбург не мог бы внести никаких дополнений в этот приказ. Гарнизон Выборга уже перерезал своих офицеров. Остальные не замедлят последовать этому примеру. Боюсь, это конец и России! Удивительно, как Алексеев не понимает этого! Он ведь умный человек!

САНДРО:

Вероятно, Временное правительство уже обещало ему пост Верховного…

СЕРГЕЙ:

Господи! Всего сутки боев в предместьях Петербурга – и бунт был бы подавлен! Что он наделал! Эх, Ники, Ники…

САНДРО

(смотрит на часы):

Они там с Марией Федоровной уже два часа разговаривают! Мороз на улице… Они замерзнут в этом сарае! Я иду к ним.

СЕРГЕЙ:

Не надо, Сандро… Может, они видятся… в последний раз…

САНДРО:

В последний раз?

СЕРГЕЙ:

Да. Как и мы с тобою…

САНДРО:

Еще несколько дней…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

Из письма вдовствующей императрицы Марии Федоровне великой княгине Ольге Константиновне, 11 марта 1917 года:

«Сердце переполнено горем и отчаянием. Представь, какие ужасные, неподдающиеся никакому описанию времена нам еще предстоит пережить. Я благодарна Богу, что была у него в эти пять ужасных дней в Могилеве, когда он был так одинок и покинут всеми… Он был как настоящий мученик, склонившийся перед неотвратимым. Только дважды, когда мы были одни, он не выдержал, и я одна знаю, как он страдал и какое отчаяние было в его душе! Он ведь принес жертву во имя спасения своей страны… Это единственное, что он мог сделать, и он сделал это!»

СПРАВКА:

Дневники императрицы Марии Федоровны. – М., «Вагриус», 2005, стр.11-12

СЦЕНА 3\10. 8 (21 н.с.) марта 1917 года. Александровский дворец.

Действующие лица:

– Александра – Александра Феодоровна (1872 г.р.), императрица; в этом эпизоде – в пеньюаре; похудевшая и постаревшая за дни болезни детей и отречения Николая; начиная с этого времени – «изумительно светлая и спокойная до самого трагического конца»;

СПРАВКА: П. Жильяр, Д. Жирарден. Рядом с Царской семьей. – М., «Вече», 2006, стр.238

– их дети – дочери: Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.), сын Алексей (1904 г.р.);

– Корнилов – Корнилов Лавр Георгиевич (1870-1918), генерал, в марте 1917 – главнокомандующий войсками Петроградского военного округа. Худощавый, небольшого роста, с монгольским лицом.

– Гучков – Гучков Александр Иванович (1862-1936), основатель и лидер партии октябристов, председатель Центрального военно-промышленного комитета и член Особого совещания по обороне, глава «Военной ложи», масон; в марте 1917 – военный министр Временного правительства;

– группа депутатов и членов Временного правительства (приехавших вместе с Корниловым и Гучковым);

Жильяр – Пьер Жильяр (1879-1962), швейцарец, гувернер, преподаватель французского языка у царских детей и исполняющий обязанности воспитателя Наследника Цесаревича;

– Зборовский – сотник конвоя Его Императорского Величества;

– казаки конвоя, в черных бешметах;

– часовые у входа в Александровский дворец (двое);

– офицеры Лейб-гвардии 4-го стрелкового Императорской фамилии полка (один из них – поручик Константин Николаевич Кологривов);

– офицеры и войска в Царском Селе;

ЭПИЗОД 1

НАТ. АЛЕКСАНДРОВСКИЙ ДВОРЕЦ (В ЦАРСКОМ СЕЛЕ), ГЛАВНЫЙ ПОДЪЕЗД. 8\21 МАРТА 1917, ОКОЛО 1ч НОЧИ.

На экране – Александровский дворец, главный подъезд, около 1ч. ночи; горят фонари, стоят двое часовых. К подъезду подъезжают два автомобиля с красными флагами. Из первого выходят Корнилов, за ним – Гучков; у обоих большие красные банты на груди. Из второго – несколько депутатов и вооруженных винтовками людей в военной форме. Корнилов идет к дверям подъезда; часовые преграждают ему путь. Корнилов повышает голос, резко кричит на часовых. Из освещенного вестибюля, распахнув двери, выходит поручик Кологривов.

КОРНИЛОВ

(грубо, громко):

Поручик! Что, твои солдаты не знают Главнокомандующего округом?! Что за черт, поручик! Я должен видеть бывшую Царицу!

КОЛОГРИВОВ:

Господин Главком, Ее Величество в столь поздний час уже почивает. Кроме того, все дети больны. Будьте добры, не кричите.

КОРНИЛОВ

(громко):

Теперь не время спать! Разбудите ее!

КОЛОГРИВОВ

(чуть помедлив):

Подождите в вестибюле. Я извещу Ее величество.

ИНТ. ВЕСТИБЮЛЬ ДВОРЦА, ЗАТЕМ «ЛИПОВАЯ ГОСТИНАЯ» ДВОРЦА

Корнилов, за ним Гучков и затем депутаты проходят в вестибюль, нарочито громко ступая по паркету. Часы в вестибюле показывают начало 2-го часа. Садятся, с любопытством осматриваются, некоторые закуривают. Через некоторое время возвращается Кологривов.

КОЛОГРИВОВ:

Ее Величество примет вас в «Липовой гостиной». Прошу идти за мной, господа.

В том же порядке (Корнилов впереди) группа следует за Кологривовым. Корнилов вслед за Кологривовым входит в гостиную, Гучков – на пороге. Кологривов отходит к стене, где стоит также прислуга, офицеры охраны дворца и два казака конвоя. В этот момент из противоположной двери показывается Императрица (в пеньюаре). Не подавая руки, она подходит к Корнилову.

АЛЕКСАНДРА:

Вы и Гучков были у меня три дня назад. Мы решили все вопросы. Что Вам нужно теперь, в этот час, генерал?

Корнилов неожиданно вытягивается по стойке смирно и говорит в крайне почтительном тоне, прерывающимся от волнения голосом.

КОРНИЛОВ:

Ваше Императорское Величество… Вам неизвестно, что происходит в Петрограде и в Царском… мне очень тяжело и неприятно Вам докладывать… но для Вашей безопасности, именем Временного правительства, я принужден Вас… (не может произнести слово)

АЛЕКСАНДРА

(не дожидаясь продолжения):

Мне все очень хорошо известно. Вы пришли меня арестовать?

КОРНИЛОВ

(теряясь еще более, едва ли не лепечет):

Так точно.

АЛЕКСАНДРА: Больше ничего?

КОРНИЛОВ: Ничего…

Александра молча, вновь не подавая Корнилову руки, поворачивается и удаляется в свои покои. Корнилов уходит, опустив голову, Гучков и депутаты – молча и тихо.

В. Кобылин. Анатомия измены. – СПб, изд. «Царское дело», 2003, стр. 336-338

ИНТ. ПОКОИ ИМЕРАТРИЦЫ В АЛЕКСАНДРОВСКОМ ДВОРЦЕ.

На экране – покои Императрицы. Она вызывает сотника конвоя Зборовского. Входит Зборовский, в полной казачьей форме.

АЛЕКСАНДРА:

Только что генерал Корнилов объявил меня арестованной… По распоряжению Временного правительства.

Зборовский вытягивается, весь его вид выражает готовность выполнить любой приказ Императрицы. Она замечает это, делает успокаивающий жест рукой.

АЛЕКСАНДРА:

Начиная с меня, мы все должны подчиниться судьбе. Генерала Корнилова я знала раньше. (с чуть заметным подобием улыбки:) Он – рыцарь, и я спокойна теперь за детей…

ЗБОРОВСКИЙ:

Мы выполним любой Вам приказ, Ваше Императорское Величество!

Зборовский уходит.

Э. Радзинский. Николай Второй. – М., «Вагриус», 2003, стр.234

ИНТ. ТОТ ЖЕ (ПОКОИ ИМПЕРАТРИЦЫ). ОКОЛО 10ч30м УТРА ТОГО ЖЕ ДНЯ (8\21 МАРТА)

Камера показывает настенные (напольные?) часы: 10ч30м. Входит Жильяр, здороваются.

АЛЕКСАНДРА:

Я пригласила Вас, чтобы сообщить неприятные новости.

ЖИЛЬЯР:

Я уже наслышан от офицеров охраны и прислуги, Ваше Величество. Это ужасно!

АЛЕКСАНДРА:

Утром мне сообщили дополнительно, что все, кто останется во дворце после 4-х пополудни, будут считаться арестованными. Я извещаю об этом также и Вас, дорогой месье Пьер. Я очень благодарна Вам за многолетнюю службу у нас… За все, что Вы сделали для детей… Особенно за воспитание Алексея… Вы очень многое сделали для него… Если Вы примете решение уйти сегодня, я пойму Вас и мы обговорим обстоятельства окончания Вашей службы у нас дополнительно. Вы заслужили достойную награду…

ЖИЛЬЯР

(не задумываясь):

Я уже принял решение. Я остаюсь с Вами и с детьми.

АЛЕКСАНДРА:

Благодарю Вас, Петр Андреевич – я буду назвать Вас по-русски, как и ранее.

ЖИЛЬЯР:

Благодарю Вас.

АЛЕКСАНДРА

(чуть подумав, с волнением и страданием):

Петр Андреевич, вот что… Государь возвращается завтра, надо предупредить Алексея, надо все ему сказать… Не сделаете ли Вы это? Я иду сейчас поговорить с дочерьми. Я ведь до сих пор еще не говорила им об отречении.

ЖИЛЬЯР:

Я понимаю Вас, Ваше Величество… Трудно сообщать больным детям такие новости.

Уходит, идет по коридору в комнату Алексея. Тот лежит в постели, читает книжку. Жильяр здоровается с мальчиком, присаживается на стул.

ИНТ. КОМНАТА АЛЕКСЕЯ В АЛЕКСАНДРОВСКОМ ДВОРЦЕ.

ЖИЛЬЯР:

Что читаете, Алексей Николаевич?

АЛЕКСЕЙ:

«23 тысячи миль на яхте «Тамара»», – дядя Сандро мне принес, когда был у нас месяц назад. Я теперь второй том читаю.

ЖИЛЬЯР:

Я тоже читал. Хорошая книжка.

АЛЕКСЕЙ:

Я хочу совершить кругосветное плавание! Как Папа, или как дядя Сандро – в Индию. Тут есть карты, так интересно!

ЖИЛЬЯР:

Алексей Николаевич, я Вам должен сказать важные вещи. О Вашем отце.

АЛЕКСЕЙ

(откладывает книжку):

Когда он вернется? Мама говорила, что на днях.

ЖИЛЬЯР:

Ваш отец возвращается из Могилева, из Ставки завтра, и больше туда не вернется.

АЛЕКСЕЙ:

Почему?

ЖИЛЬЯР:

Потому, что Ваш отец не хочет быть больше Верховным главнокомандующим.

АЛЕКСЕЙ

(после паузы, с сильным огорчением):

Почему?

ЖИЛЬЯР:

Он очень сильно устал… У него разногласия с начальником штаба, с главнокомандующими фронтами… С Думой…

АЛЕКСЕЙ:

С Думой – это давно. Но почему с Алексеевым? Они ведь дружили…, и я с ним дружил. Мне так нравится в Ставке! Я больше не смогу поехать туда с папой?

ЖИЛЬЯР:

Знаете, Алексей Николаевич, Ваш отец не хочет быть больше и Императором!

АЛЕКСЕЙ

(удивленно, стараясь прочесть на лице Жильяра, что произошло):

Зачем? Почему?

ЖИЛЬЯР:

Потому, что он очень устал и перенес много тяжелого за последнее время.

АЛЕКСЕЙ:

Ах, да! Мама мне сказала, что когда он хотел ехать сюда, его поезд задержали… Но папа потом опять будет Императором?

ЖИЛЬЯР:

Нет. Он отрекся от Престола в пользу Великого Князя Михаила Александровича, который в свою очередь… уклонился.

АЛЕКСЕЙ:

Но тогда кто же будет Императором?

ЖИЛЬЯР:

Я не знаю, пока никто!..

Алексей привстает в постели, облокачивается головой о спинку кровати. Молчит с минуту. Смотрит в окно – там обычный пейзаж; часовые, казаки конвоя. Мальчик краснеет.

АЛЕКСЕЙ

(взволнованно):

Если нет больше Царя, кто же будет править Россией?

ЖИЛЬЯР:

Алексей Николаевич… Из депутатов Думы образовалось Временное правительство, которое будет заниматься государственными делами до созыва Учредительного собрания. Учредительное собрание будет избрано русским народом и определит форму государственного устройства России. Возможно, Учредительное собрание решит, что для России все же монархия лучше всех других форм правления. В этом случае Ваш дядя Михаил взойдет на престол.

АЛЕКСЕЙ

(после паузы):

Учредительное собрание – как Земский собор в 1613 году? Они просили Михаила Федоровича стать Царем. Теперь попросят Михаила Александровича? Дядю Мишу?

ЖИЛЬЯР: Сейчас трудно сказать, как это будет выглядеть.

П. Жильяр, Д. Жирарден. Рядом с Царской семьей. – М., «Вече», 2006, стр.239-240 (ниже – мой текст)

АЛЕКСЕЙ

(вздыхает):

Петр Андреевич… Месье Жильяр… Вы – республиканец? Ведь Швейцария – республика?

ЖИЛЬЯР:

Я – республиканец… Но для каждой страны наиболее подходит та или иная форма государственного устройства… Для России – возможно, конституционная монархия.

АЛЕКСЕЙ:

Возможно? Или точно?

ЖИЛЬЯР:

Алексей Николаевич… Когда я поступал на службу Его Величества, Вашего отца, мне было поставлено условие не касаться, особенно в разговорах с детьми, политических вопросов. Ни разу в разговорах с Вашим отцом за все эти 12 лет мы не касались политики. Я остаюсь с Вами… Поэтому, простите, я не буду обсуждать с Вами эти проблемы.

АЛЕКСЕЙ:

Хорошо. Спасибо, что рассказали мне эти… новости.

ЖИЛЬЯР:

Как Вы себя чувствуете, Алексей Николаевич?

АЛЕКСЕЙ:

Почти хорошо.

ЖИЛЬЯР:

Я все же позову врача. Он еще не был у Вас сегодня?

АЛЕКСЕЙ:

Уже был. Не надо. Евгений Сергеевич сам придет, перед обедом.

НАТ. АЛЕКСАНДРОВСКИЙ ДВОРЕЦ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, ОКОЛО 11ч30м УТРА..

Александра прощается с офицерами Сводного гвардейского полка, который в 16ч должен быть заменен революционными прапорщиками и солдатами Царскосельского гарнизона. Она вручает им образки и маленькие подарки. Принимая образки, офицеры опускаются на одно колено.

ИНТ. БОЛЬШОЙ ЗАЛ ВО ДВОРЦЕ.

Александра собирает в зале свиту и прислугу.

АЛЕКСАНДРА:

Вы знаете все, что происходит. Я должна передать вам решение Временного правительства: все, кто не покинет дворец сегодня до 16 часов, будут считаться арестованными. Государь прибывает завтра утром. Я благодарю всех вас – вы свободны.

На экране – часы в зале дворца. Они показывают 13, 14, 16ч. Камера показывает главный въезд в парк дворца. Через него покидают дворец некоторые лица свиты. В 16ч. по периметру ограды парка дворца происходит смена часовых; они, с красными бантами на шинелях, заходят также внутрь ограды, с любопытством осматриваются кругом. Александра смотрит на это из окна дворца; протирает стекло рукой. Как в дымке, видит Николая, в это же самое время стоящего на перроне в Могилеве и протирающего рукой стекло своего вагона. Их руки находят друг друга…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

8 марта с Царской семьей в Александровском дворце добровольно остались:

Обер-гофмаршал Павел Константинович Бенкендорф, фрейлины С.К. Буксгевден, А.В. Гендрикова и Юлия Александровна Ден, чтица Е.А. Шнейдер, врачи Евгений Сергеевич Боткин, Владимир Николаевич Деревенко, преподаватель французского языка и воспитатель Алексея швейцарец Пьер Жильяр. 9 марта к ним присоединился приехавший с Николаем генерал-майор Василий Александрович Долгоруков. Наставник Алексея, преподаватель английского языка Чарльз Гиббс, отлучившийся в Петроград накануне ареста Семьи, пытался вернуться в Александровский дворец на следующий день, но не был пропущен охраной. Он добился возвращения много позже, в начале осени 1917 года, через Керенского, и приехал в Тобольск 7 октября.

ЭПИЗОД 2.

Действующие лица: НИКОЛАЙ, МАРИЯ ФЁДОРОВНА (вдовствующая императрица), а также:

– Сандро – Великий Князь Александр Михайлович Романов (1866-1933), друг детства и юности Николая; муж сестры Николая (Ксении), отец Ирины, жены Феликса Юсупова; внук императора Николая Первого; в 1916-17гг – генерал-инспектор военно-воздушного флота; называл себя «мистическим масоном» и розенкрейцером, занимался спиритизмом;

– Сергей – Великий Князь Сергей Михайлович (1869-18.7.1918), брат Сандро, генерал-адъютант артиллерии;

– Мордвинов – Мордвинов А.А. (1870-?), флигель-адъютант, полковник Лейб-гвардии Кирасирского полка; остался верен Присяге в эти дни;

– Нилов – Нилов Константин Дмитриевич (1856-1919), адмирал, генерал-адъютант, флаг-капитан Императорской яхты «Штандарт»; остался верен Присяге в эти дни;

– Дубенский – Дубенский Дмитрий Николаевич (1857-1923), генерал-лейтенант Свиты, военный историк; один из немногих генералов в Ставке, остававшихся верным Присяге;

– Алексеев – Алексеев Михаил Васильевич (1857-1918), с августа 1915 г. – начальник штаба Верховного Главнокомандующего, в 1916 году – уже член масонской «Военной ложи», предавшей Николая в феврале 1917 года;

– Лукомский – Лукомский Александр Сергеевич (1868-1939), генерал-квартирмейстер Ставки (блестяще провел мобилизацию в августе 1914 г.), член «Военной ложи»

– и другие генералы и офицеры штаба;

СПРАВКА:

1. В. Кобылин. Анатомия измены. – СПб, изд. «Царское дело», 2003, стр. 332-333

2. Е.Е. Алферьев. Император Николай Второй как человек сильной воли. – Свято-Троицкий монастырь, Джорданвиль, 1983, стр. 127-129.

НАТ. МОГИЛЕВ, СТАВКА. ИНТ. БОЛЬШОЙ ЗАЛ УПРАВЛЕНИЯ ДЕЖУРНОГО ГЕНЕРАЛА СТАВКИ. ОКОЛО ПОЛУДНЯ 8\21 МАРТА 1917.

На экране – Могилев, штаб. В большом зале собрались все чины штаба (и высшие, и низшие). Входит Николай, делает общий поклон. Обращается с короткой прощальной речью. Мордвинкин, Нилов, Дубенский (свита Государя) встают отдельно от чинов штаба.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

Из дневника Николая Второго:

8 марта, среда. Последний лень в Могилеве. В 10 ч. подписал прощальный приказ по армиям. В 10.1\2 ч. пошел в дом дежурства, где простился со всеми чинами штаба и управлений.

НИКОЛАЙ:

Благо Родины, необходимость предотвратить ужасы междоусобицы и гражданской войны, а также создать возможность напрячь все силы для продолжения борьбы на фронте – заставили меня отречься от Престола в пользу моего брата Великого Князя Михаила Александровича… Он, в свою очередь, отрекся от Престола… Власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Только что я подписал последний приказ по армиям.

Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжении двух с половиной лет на всех фронтах наши солдаты и офицеры несли ежечасно тяжелую боевую службу. Много пролито крови, много сделано усилий и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит.

В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые войска, офицеры и генералы штаба. Исполняйте ваш долг – защищайте доблестную нашу Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников. Да благословит вас Бог и да ведет вас к победе Святой великомученик и Победоносец Георгий.

Николай начинает обход всех чинов штаба: целует генерала Алексеева, прощается с остальными (каждому подавая руку), останавливаясь и разговаривая с некоторыми. Напряжение в зале достигает невыносимого предела. Сначала слышны отдельные сдавленные рыдания; некоторые плачут молча – слезы текут по лицу; через некоторое время кто-то уже не может сдержать рыданий. У двух чинов начинается истерический припадок. Один из рослых нижних чинов, стоявших навытяжку, странно охнув, во весь рост падает в обморок… Николай, вздрагивая всем телом, не выдерживает: обрывает обход. Кланяется всем и, вытирая глаза, быстро выходит из зала.

НАТ. МОГИЛЕВ, ВОКЗАЛ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, 16ч30м – 16ч45м.

На экране – Могилев, вокзал. Два поезда – Царский и Киевский (в котором приехала и уезжает Мария Федоровна).

ИНТ. КУПЕ ПОЕЗДА МАРИИ ФЕДОРОВНЫ.

В купе Марии Федоровны – она, Сандро, Сергей и Николай. Встают из-за стола, прощаются. Николай старается подбодрить свою мать. Он осыпает поцелуями ее лицо. Потом поворачивается к Сандро (друг детства и юности), обнимаются. Николай выходит, пересекает платформу, останавливается у вагона своего поезда.

НАТ. ПЛАТФОРМА ВОКЗАЛА.

Николай видит большую толпу простых людей близ перрона. Они грустно и подавленно молчат, у многих на глазах слезы. Николай молча опускает голову, протирает рукой широкое зеркальное окно своего вагона, – видит в нем как бы сквозь дымку Александру, протирающую рукою окно в Александровском дворце – в тот же самый час. Их руки соприкасаются по разные стороны стекла… Николай отводит взгляд, удивленно смотрит на потрескавшуюся краску внешней обшивки вагона; затем входит в свой салон-вагон.

Члены Думы (четверо: Бубликов, Грибунин, Калинин, Вершинин), прибывшие в Ставку, чтобы конвоировать Николая до Петрограда, подходят к генералу Алексееву и пожимают ему руку. Они дружелюбно раскланиваются. Алексеев входит в вагон Николая.

ИНТ. ВАГОН-САЛОН НИКОЛАЯ.

АЛЕКСЕЕВ:

Ваше Величество… Для Вашего же блага… Во избежание эксцессов… По решению Временного правительства, Вы должны считать себя как бы арестованным. В последнем вагоне Вас будут сопровождать четыре депутата Думы.

Николай, побледнев, отворачивается от Алексеева. Алексеев выходит из вагона, встает напротив его окон.

НАТ. ПЛАТФОРМА ВОКЗАЛА.

Паровоз свистит, Царский поезд медленно трогается. Николай стоит в широком зеркальном окне своего вагона. Он улыбается и машет рукой. Его лицо бесконечно грустно. Он одет в простую блузу защитного цвета с орденом Св. Георгия на груди.

Алексеев отдает честь Государю. Вагоны проплывают мимо него. На площадке (в дверях) последнего вагона – четыре депутата Думы. Алексеев снимает фуражку, низко кланяется им.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:

Из дневника Николая Второго:

«8 марта, среда. …Прощался с офицерами и казаками конвоя и Сводного полка – сердце у меня чуть не разорвалось! В 12 час. приехал к мам’а в вагон, позавтракал с ней и её свитой и остался сидеть с ней до 41/2 час. Простился с ней, Сандро, Сергеем, Борисом и Алексом. Бедного Нилова не пустили со мною. В 4.45 уехал из Могилёва, трогательная толпа людей провожала. 4 члена Думы сопутствуют в моем поезде!

Поехал на Оршу и Витебск. Погода морозная и ветреная.

Тяжело, больно и тоскливо».

ЭПИЗОД 3.

Действующие лица: НИКОЛАЙ, АЛЕКСАНДРА, их дети, а также:

– Кобылинский – Кобылинский Евгений Степанович (1879-1927), полковник Лейб-гвардии Петроградского полка, фронтовик; в 1917 – начальник Царскосельского гарнизона, 8 марта был назначен Корниловым начальником караула и затем комендантом Александровского дворца, впоследствии и губернаторского дома в Тобольске; отличался преданностью Царской семье;

– Лили – Ден Юлия Александровна, жена капитана первого ранга (командира крейсера), подруга Императрицы – по отзывам ее знавших, воплощение здравого смысла и порядка;

– Вырубова – Вырубова Анна Александровна (1884-1964), фрейлина и ближайшая подруга императрицы; располневшая и несколько постаревшая, сильно хромает (после ж\д катастрофы 1915г); в эти дни – больна корью, как и все царские дети (Мария тоже заболела после 3 марта);

– Демидова – Демидова Анна Степановна (? -16.7.1918), комнатная девушка Императрицы;

НАТ. ЦАРСКОЕ СЕЛО, ВОКЗАЛ. 9\22МАРТА 1917, 11 УТРА.

На экране – Царскосельский вокзал. 11 ч. утра. Прибывает Царский поезд. Его встречает новый начальник караула, полковник Кобылинский. Из своего вагона выходит Николай, в папахе и шинели солдатского сукна, желтая кожа обтягивает скулы. С ним из вагона выходит гофмаршал Долгоруков; за ним его ординарец, вахмистр Пилипенко. Кобылинский докладывает Николаю. В это время из других вагонов поезда выходят лица свиты, – и многие из них быстрым шагом, едва ли не бегом, покидают вокзал. Бегут от страха ареста.

Николай, Долгоруков, Пилипенко и Кобылинский идут к двум автомобилям, ждущим их (во втором –революционные солдаты охраны). На переднее сиденье садится Пилипенко, сзади – Николай и Долгоруков. Моторы едут к Александровскому дворцу.

НАТ. ВЪЕЗД В АЛЕКСАНДРОВСКИЙ ДВОРЕЦ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.

У ворот – два прапорщика с красными бантами, командуют: «Открыть ворота бывшему царю». Автомобиль царя въезжает в парк, подъезжает к главному подъезду. Внутри парка – часовые, у подъезда – не слишком безукоризненные прапорщики.

ИНТ. КОМНАТА ЦЕСАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ ВО ДВОРЦЕ, ЗАТЕМ КОРИДОРЫ ДВОРЦА И ВЕСТИБЮЛЬ; НАТ. ВХОД ВО ДВОРЕЦ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.

Камера показывает игральную комнату Алексея; он – в постели. Александра разговаривает с ним. В комнату заглядывает Демидова.

ДЕМИДОВА:

Государыня, Он приехал! Алексей Николаевич, Ваш батюшка приехали!

Александра порывисто целует мальчика, легко бросается к двери, бежит по коридору – как пятнадцатилетняя девочка! Пробегает мимо Лили, идущей к Вырубовой, не замечая ее. Легко бежит по длинным коридорам дворца, вбегает в вестибюль, замедляет шаг, улыбается Николаю. Обнимают и страстно целуют друг друга – на виду у двух прапорщиков и камердинера (Волкова).

ИНТ. КОРИДОРЫ ДВОРЦА.

Идут по коридорам, одни. Останавливаются, смотрят друг на друга влюбленными глазами. Александра рукою как бы протирает стекло между ними. Николай, понимающе улыбнувшись, протирает это невидимое стекло со своей стороны; их ладони находят друг друга.

НИКОЛАЙ

(осматриваясь в длинном пустом коридоре):

Вот… Вот мы и вошли… В наш Ноев Ковчег…

АЛЕКСАНДРА:

Да, милый, да… В наш Ноев Ковчег!

СПРАВКА:

Из дневников Николая Второго:

9-го марта. Четверг

Скоро и благополучно прибыл в Царское Село – в 11ч. Но, Боже, какая разница, на улице и кругом дворца, внутри парка часовые, а внутри подъезда какие-то прапорщики! Пошёл наверх и там увидел душку Аликс и дорогих детей. Она выглядела бодрой и здоровой, а они все лежали в темной комнате. Но самочувствие у всех хорошее, кроме Марии, у кот[орой] корь недавно началась. Завтракали и обедали в игральной у Алексея. Видел доброго Бенкендорфа. Погулял с Валей Долгоруковым и поработал с ним в садике, т. к. дальше выходить нельзя! После чая раскладывал вещи. Вечером обошли всех жильцов на той стороне и застали всех вместе.

СЦЕНА 4\10. 13(26 н.с.) октября 1917 года. Тобольск – Фатима.

Действующие лица: НИКОЛАЙ и АЛЕКСАНДРА, их дети (Ольга (1895 г.р.), Татьяна (1897 г.р.), Мария (1899 г.р.), Анастасия (1901 г.р.), сын Алексей (1904 г.р.), а также:

– Гиббс – Чарльз Сидней Гиббс (1876-1963), гувернер, преподаватель английского языка у царских детей. Подробнее о нём см. в справке 1й сцены 1й серии.

Место и время действия:

13\26 октября 1917 года. Тобольск, дом губернатора.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПРОЛОГУ ФИЛЬМА (к сцене 1)

На экране надпись: «13 октября 1917 года, Тобольск».

ИНТ. Комната Николая на втором этаже дома губернатора. Вечер, солнце невысоко над горизонтом.

Николай задумывается, закуривает папиросу, продолжает.

НИКОЛАЙ:

Я часто вспоминаю пророчества Святого Серафима императору Александру I. Вы слышали о них? Нет? Существует легенда, что царь Александр I Благословенный посетил старца, и тот сказал ему. «Продлится род твой триста лет и три года. Начался он в доме Ипатьева и кончится в доме Ипатьева. Начался с Михаила и кончится Михаилом».

ГИББС

(шепотом, про себя):

Боже милостивый…

НИКОЛАЙ:

Я читал эти пророчества… Он говорил еще много другого, что мне не совсем понятно, – что на мощах его будет построена кузница дьявола для уничтожения всего рода человеческого, что Россия будет затоплена кровью за грехи ее. Но Господь милостив. Он даст России восстать из руин и пепла, о чем предупредит всех русских людей чудесными знамениями в святой день Преображения Господня. Старец также говорил о чудесном отроке, который, явившись, избавит Русь от скверны черного язычества. Вы видите, Гиббс, как все это совпадает со словами португальской девочки из Фатимы?

Николай осеняет себя крестным знамением; продолжает.

НИКОЛАЙ:

Видит Бог, что я любил Россию и ее народ, врученный мне Господом. Я пытался исправить ошибки моих предков, боявшихся дать русскому народу свободу. Я дал все, и я же был проклят. После смерти отца, когда я воспринял его престол, мне показалось, что я окунулся в какой-то водоворот. Этот водоворот крутил меня, не давая опомниться, все двадцать три года и выкинул сюда, в Тобольск, как в одной из новелл Эдгара По.

Николай печально улыбнулся, и в его добрых глазах не было ни скорби, ни страха, а какое-то мистическое спокойствие понимания невозможности борьбы со всемогущим Роком.

ГИББС:

У нас, в Англии, многие экономисты отмечали царствование Вашего Величества как совершенно небывалое явление в истории русского государства. Я никогда не поехал бы в Петербург, если бы не знал из газет и от сведущих людей, что в России, благодаря усилиям Вашего Величества, началась светлая эпоха свободы и процветания. Как будто кто-то поднял черный занавес, закрывающий рай…

НИКОЛАЙ

(как будто не слушая Гиббса):

Я родился в день Иова-великомученика. – Все, родившиеся в этот день, живут под каким-то проклятием. И я постоянно чувствовал, что оно висит надо мной, хотел вывести страну из средневекового тупика. Я воспользовался советами таких умных людей, как Бунге и Витте, которые считали, что стоит проложить достаточное количество железных дорог, и страна въедет по ним в европейскую цивилизацию. Мы построили самую большую по протяженности железную дорогу до Владивостока и в итоге получили войну с Японией, закончившуюся катастрофой.

Разобравшись, что хочет от меня народ, все сословия, я дал им это: полную свободу самовыражения, свободу партий и союзов, промышленникам и купцам – мизерные налоги и протекцию государства, рабочим – сильную социальную защиту, крестьянам – поддержку властей и землю.

Я мечтал о семейном счастье, я безумно любил и люблю свою бедную жену, но у нас неизлечимо больной сын, родившийся в разгар японской войны. Может быть, Господь уже тогда предостерегал меня за мои грехи? Я приложил все усилия, чтобы не допустить Мировой войны – но она началась…

ГИББС (сдерживая слезы):

Деятельность Вашего Величества увенчалась бы полным успехом, если бы не эта проклятая война, разразившаяся среди христиан, подобная Божьему гневу, упавшему на Содом и Гоморру…

НИКОЛАЙ (со вздохом душевной боли, почти шепотом):

Если бы тогда не ранили Григория Ефимовича, Царство ему Небесное, он бы сделал все, чтобы Россия не вступила в эту злосчастную войну. Он предостерегал меня. Он говорил фактически то же, что Святой Серафим и эта португальская пастушка. Григорий Ефимович был просветлен Богом и мог бы это сделать… Но не я, не я, Гиббс, начал эту войну! И – за что вместе со мной прокляли и Россию? Я вижу, что это произошло, но не понимаю, почему.

Все это Николай говорит без тени истерики, тихим и спокойным голосом (Император умел держать себя в руках при любых обстоятельствах).

Poprzedni 1 ...21 222324 Kolejny

Император, который знал свою судьбу

Osoby, które czytają tę książkę, przeczytały również

Inne książki tego autora