Багряное затмение

***

– Он точно никуда не собирается сегодня? – спросил коренастый крепыш у стоящего рядом сутулого парня, кутавшегося в светлый, до пят, плащ с поднятым воротником.

– Если сразу не вышел, значит, будет до утра дома, – уверенно ответил тот. – Тем более что все его знакомые заняты сегодня. Даже девка. Теперь сидит перед экраном, мясо жрет, виски потягивает.

Они синхронно подняли головы и посмотрели на светящийся квадрат окна, занавешенного плотными римскими шторами.

– Как эмоциональное состояние добычи? – снова спросил крепыш.

– Насколько я могу судить, сегодня он спокоен и расслаблен. Угрозы не чувствует. Но для нас лучше добавить к этому его состоянию толику испуга и недоумения. Будет потом говорливее.

– Проще надо быть, – послышалось в ответ. – Меня уже тошнит от твоих психологических изысков.

– Осторожнее, загонщик, – прищурился человек в светлом плаще, становясь вдруг заметно выше ростом и расправляя совсем не узкие плечи.

Долю секунды между ними висело почти физически ощутимое напряжение, затем коренастый сдался.

– Простите, Мастер, – склонился он в полупоклоне. – Я позволил себе на мгновение забыться.

– Не надо лести, Инкуб. Я еще не Мастер, и только от выполнения этого задания зависит, буду ли я им в будущем. И хватит на меня смотреть такими глазами. Я прекрасно знаю, что у тебя на уме. Но сегодня мы в одной лодке и нужны друг другу. Чуть поодаль, почти сливаясь с окружающей темнотой, стояли безмолвные фигуры других загонщиков из боевой пятерки Инкуба. По его сигналу они могли порвать долговязого парня на куски. Или хотя бы попытаться это сделать. Это внушало определенную уверенность.

– Я тоже знаю, что у тебя на уме, – буркнул коренастый. – Наслышаны, какие шутки среди вашей братии ходят про Свору. Но ты прав, дело сегодня у нас одно. Еще раз извини, и давай им займемся.

– Согласен, – примирительным тоном сказал парень. – Но не забывай, что нам предстоит еще заняться прочесыванием этого городка. Я тут всего сутки, а меня уже от него тошнит.

Через несколько минут в дверь квартиры Некрасова раздался настойчивый стук. Кнопки звонка на лестничной клетке не имелось, поскольку обычно гости пользовались домофоном и только после этого попадали в подъезд.

Классик отставил в сторону недопитый стакан с растаявшими до тонких пластинок кубиками льда. «Странно, – подумал он. – Кому неймется в ночь глухую? Сейчас узнаем».

Через дверной триплекс лестничная клетка была видна как на ладони. На ней нетерпеливо переступал кривыми ногами, обутыми в домашние тапочки, сосед с нижнего этажа – тихий психопат Горыныч, прозванный так за постоянно исходящий от него запах дешевой бормотухи. Как раз сейчас он судорожно сглотнул, попытался прислушаться к передвижениям за бронированной дверью и с новой силой забарабанил в нее хилым кулаком.

Некрасов накинул цепочку и приоткрыл дверь.

– Что угодно, сосед? Дело пытаешь или от дела лытаешь? – спокойно осведомился Классик. – Если деньги нужны на бутылку, то ступай себе с богом. Ты мне еще стольник не отдал.

– Да ты охренел, бля! – заорал Горыныч. – Ты мне щас не только стольник, бля, ты мне мильен стольников выкатишь!

Некрасов опешил. То, что от бывшего клиента психиатрической лечебницы, плотно сидящего на антидепрессантах, можно ожидать всякого, он был готов принять. Но уже очень давно он не слышал в свой адрес ни слова матом, тем более от такого отребья. Медленно закипая, он все же постарался сохранить лицо:

– Иди проспись. Утром я тебя навещу. Не успокоишься – завтра же тебя выселят из этого дома.

– Да, бля, нашелся тут, чекист сраный! – завопил во всю мощь своих легких Горыныч. – Сейчас тебе не тридцать седьмой год! Че ты меня, бля, пугаешь?! Залил всю квартиру горячей водой и наезжает еще!

Первая оторопь прошла, картина стала постепенно проясняться. Наверняка логовище мизантропа пострадало от потопа, и он кинулся защищать свое имущество. Вот только причиной катаклизма никак не мог служить водопровод Некрасова.

– Успокойся, Григорий Григорьевич, – сказал Некрасов, наконец-то вспомнив имя-отчество соседа. Его, как и всех остальных жителей подъезда, он в свое время проверил по оперативным учетам перед покупкой квартиры. – Это тебя кто-то другой подтапливает, у меня все чисто.

– Да не хера! – взвился Горыныч, после чего ухватился за край двери и дернул ее на себя. Рывок оказался настолько силен, что Некрасову на миг показалось, что кованая титановая цепочка не выдержит. После этого психопат приблизил лицо вплотную к узкой щели и, брызгая слюной, заорал: – Я уже всех обошел! Мне уже все свои нужники показали! Сухо там, бля! Один ты остался.

Любой нормальный мужик, тем более употребивший перед этим сто граммов качественного виски, повел бы себя адекватно. Например, достал с антресолей какую-нибудь тяжелую, желательно стальную, загогулину или травматический пистолет, вышел на площадку и научил плохиша уму-разуму. Но Некрасов, прежде всего, являлся контрразведчиком, поэтому со вздохом сказал:

– Сейчас, Григорий, я тебе свой туалет покажу. И ванную тоже. Дай цепочку сниму.

Секунду они оценивающе смотрели друг на друга через щель между стеной и приоткрытой дверью. Натянутая цепочка была словно пограничная линия, разделявшая безумную ярость и смиренное спокойствие. Наконец, Горыныч разжал пальцы, и Некрасов немедленно потянул ручку на себя. Бронированная дверь встала в пазы коробки с легким хлопком, и тут же стоящий на лестничной площадке мужчина услышал, как пришли в действие мощные механизмы замков.

– Сука! – заорал он, хлопая по двери с неожиданной для тщедушного тела силой. – Я тебе щас пойду и все окна камнями повыбью! Выходи, падла!..

Продолжения угроз Некрасов не слушал. Шагнул к видеофону, по памяти набрал номер.

– Казимир Сергеевич? Добрый вечер, это подполковник Некрасов! …Да, и тебе того же. Слушай, у меня под дверью чудак один беснуется… Нет, ментам не звонил. По-моему, дело нечисто. Я этого придурка несколько лет знаю. Он тихий обычно. А тут раздухарился, в квартиру рвется – не остановишь. И еще, что-то мне подсказывает, что он не один там стоит… Может, и ерунда, но вы же сами эти дурацкие инструкции нам под роспись доводили… Короче, под мою ответственность, пришли дежурную смену «спецов» – пусть повяжут хулигана, заодно и парням развлечение… Конечно! С меня стакан красного и пончик.

Некрасов положил трубку, прислушался. Удары в дверь слышались по-прежнему, хотя Горыныч явно сбавил обороты. «Странно, – подумал он, – что соседи до сих пор не вызвали милицию или муниципальную полицию. Народ какой-то пошел социально пассивный. Бывало, музыку после полуночи включишь – уже участковый стучится: „Непорядок, извольте прекратить!“ А тут такой концерт!»

Он прошел в комнату, допил оставшийся в бокале виски, отметил, что пальцы не дрожат, хотя внутри словно свернулась готовая сорваться пружина. Еще раз проанализировал, что же именно его насторожило в поведении Горыныча, и убедился, что подсознание посылало ему правильные сигналы. Пожалел, что в отличие от более молодых коллег не завел полезную привычку держать дома разрешенное законом огнестрельное оружие самообороны или служебный ПММ-2.

Ровно через пятнадцать минут домофон разразился причудливой трелью и на экране возник силуэт заместителя начальника отдела ВБ подполковника Бойко, едва узнаваемого в свете тусклого уличного фонаря. В своем черном кожаном плаще – излюбленной одежде сотрудников службы внутренней безопасности – он более всего походил на мрачного ссутулившегося грача-переростка. За его спиной маячили темные тени «спецов», ребят из отдела специальных мероприятий, облаченных в боевые кевларовые комбинезоны.

Коля облегченно вздохнул, чувствуя, как постепенно уходит охватившее его напряжение. Он нажал на кнопку разблокировки входной двери и, приблизив губы к динамику переговорного устройства, приветствовал коллегу:

– Здоров будь, Казимир! Быстро вы прискакали.

– Вечер. Дорога без пробок, – не глядя в экран, отозвался эсбэшник и сказал кому-то за спиной: – Вперед, парни, работаем. Только руки ему не сломайте, мне к ним потом датчики цеплять!

– Казимир, постой… – хотел предостеречь его Некрасов, но перед дверью уже никого не было – «спецы» вошли в подъезд, а следом за ними двинулся подполковник Бойко, как всегда собранный и уверенный в себе.

Некрасов прислушался. Какое-то время на лестнице ничего не происходило, затем раздались приглушенные крики, два или три хлопка. «Тазер-шокеры, – понял Классик. – Надеюсь, плохиш сходил в туалет перед тем, как решиться на подвиг. Тазер расслабляет похлеще пургена». Через минуту он уже открывал дверь квартиры подошедшим коллегам.

– Казимир???

– Взять его.

***

Домой, несмотря на понедельник, Ярослав вернулся около девятнадцати часов, что по его меркам было более чем вовремя. Сегодня Анна решила устроить ему небольшой семейный праздник, о чем с загадочным видом сообщила по видеофону. «Какой-то развеселый март в этом году получается», – подумал Ярослав, но спорить с женой не стал. Покупая цветы, перебрал в памяти все возможные поводы. Выходило, что сегодня или дата их первого поцелуя, или день, когда он сделал Анне предложение выйти за него замуж. Учитывая, что оба эти события состоялись примерно в одно и то же время, Ярослав предпочел отдать инициативу в руки жены.

Сюрпризы начались с самого порога. Анна встретила его в длинном шелковом халате, выгодно подчеркивавшем достоинства фигуры. Рыжие волосы с расчетливой небрежностью собраны в высокую прическу, открывавшую нежную линию шеи. Легкий вечерний макияж и аромат ее любимых духов завершал образ.

– О прекраснейшая! Позволь преподнести тебе эти цветы. Их прелесть меркнет перед твоей ослепительной красотой! – сориентировался в ситуации Ярослав. – Дозволь только переодеться, и я заключу тебя в страстные, жгучие, нежные, горячие и пылкие объятия!

– Предложение принимается, любимый. Вот только жгучие, горячие и пылкие – это синонимы. Но все равно заманчиво.

– Зато они отражают внутренний огонь, бушующий в моей груди! – с придыханием заявил Ярослав, все еще гадая, какой же сегодня повод для праздника.

Загадка открылась только после того, как он принял душ и переоделся в легкие льняные шаровары и свободную белую футболку. За это время Анюта совершила над накрытым в гостиной столом последние манипуляции и зажгла свечи.

– Можешь меня поздравить! – заявила она, пока он наполнял белым вином высокие бокалы, и сделала паузу. Ярославу ничего не оставалось, как поинтересоваться, с чем именно. Анна протянула руку и достала с полки стоящего рядом журнального столика открытку.

– Подтверждение из ВАК о том, что меня утвердили как кандидата!

Ярослав бегло просмотрел короткий текст и поднял бокал.

– Ура! Наша педагогическая наука наконец-то выйдет из коллапса! В ее ряды, словно свежий северный ветер в пустыню, ворвался кандидат наук Рязанцева! За тебя, дорогая!

– Только на моей работе такие слова не вздумай повторить, – улыбнулась Анна.

Они пригубили вино. Сегодня стол оказался богат морепродуктами, обожаемыми Ярославом. За легкой беседой и глотками вина он отдал должное суши из семги и осьминога, стараясь не злоупотреблять в этот раз васаби. Анна, предпочитавшая жареных креветок и роллы, терпеть не могла запаха этой острой японской приправы, так же как и сырую рыбу во всех ее видах.

Усталость, накопившаяся за прошедший день, постепенно уходила. Ярослав поймал себя на мысли, что старые чекисты, говорившие: «контрразведчик должен работать 25 часов в сутки», были не правы. Работа должна оставаться за порогом дома, где себя следует полностью отдавать любимой семье или, если ее нет, любимому хобби.

– Да, кстати, – как бы между прочим сообщила Анна после очередного тоста. – Теперь нам ничто не мешает завести ребенка. Как считаешь, любимый?

– Обсудим это в постели? – задал встречный вопрос Ярослав, демонстративно разглядывая глубокое декольте жены.

И тут, как в плохом кино, раздался звонок видеофона.

– Говорить, чтобы ты к нему не подходил, бессмысленно? – недовольно спросила Анюта.

Ярослав всем своим видом показал, как ему жаль нарушать волшебство момента, и направился в коридор.

На цветном экране недавно купленного видеофона виднелась часть квартиры Лехи Кочевника: стена с однотонными светло-желтыми обоями, на которой размещались несколько полок с книгами и небольшой гобелен с изображением Гуатамы Шакьямуни-до-Просветления в воинском облачении. Обычно Алексей, в силу свойственной ему деликатности, избегал беспокоить друзей в вечернее время без очень серьезного повода. Слегка удивленный Ярослав нажал на кнопку приема вызова. Тут же на экране возник и сам Кочевник, появившийся откуда-то слева. Достаточно привлекательное, с едва заметными монголоидными чертами лицо Алексея выдавало смятение и внутреннее напряжение. Ярослав мгновенно снял эмоциональный фон друга, взглянув ему в глаза.

– Ни хао! – поздоровался он на языке Поднебесной. – Как успехи в постижении Великого Пути, о брат мой Алексей Ибн-Алим?

– Извини, что побеспокоил, – сказал Кочевник, нервно проводя ладонью по ежику коротко стриженных волос. – Просто очень надо с кем-то поговорить. Не против?

– Что случилось?

Леха пристально посмотрел на него через экран и, преодолев внутреннее сопротивление, спросил:

– Ярый, ты ничего необычного не ощущаешь в последние несколько дней?.. Нет? Странно. Ты же знаешь, как я отношусь к предчувствиям?

Конечно, Ярослав знал, как именно Алексей относится к предчувствиям. Кочевнику довелось родиться в столице Бурятии, и он с гордостью заявлял о принадлежности к коренному народу этой республики, хотя в паспорте значилось «русский». На самом пике наступившего на тридцатилетнем рубеже «кризиса среднего возраста» он, пережив развод с очередной женой, принялся искать смысл жизни. В этом деле большим подспорьем для Алексея стал буддизм, к коему он, по его словам, испытывал неосознанное уважение. Духовные искания привели его в дацан, расположенный в окрестностях бурятского села с труднопроизносимым названием. Через два года Алексей вернулся в Великоамурск. Сказать с уверенностью, что буддийские мудрецы помогли убить всех тараканов в его голове, было нельзя. Тем не менее в чем-то Алексей определенно изменился. Одним из свойств, приобретенных им в дацане, стала способность к глубокому самоанализу. Теперь, например, он мог по полочкам разложить, для чего и почему он сделал то или иное недоброе дело. Илья однажды заметил ему, что если уже сделал человеку гадость, то потом, если очень припечет, лучше просто попросить прощения, чем долго и нудно объяснять ему, как это все получилось и какие душевные порывы тобой двигали.

А еще Алексей начал чувствовать грозящую опасность задолго до ее появления. И это все признавали. Примеров данного феномена имелось достаточно. Лично Ярослава он предостерег от нескольких шагов и поступков. Надо сказать, весьма своевременно предостерег, иначе все могло завершиться достаточно плачевно. Поэтому – да, он доверял интуиции Кочевника.

– Говори, Леха, не тяни, – попросил Ярослав. – Хватит жути нагонять.

– Я сегодня медитировал, – очень серьезно сообщил Кочевник. – Точнее, попытался. Представляешь, не могу сосредоточиться. Только начинаю расслабляться, настраиваюсь, как что-то происходит. Как будто меня из воды какая-то сила на поверхность поднимает. Никогда такого не было.

– Ты с утра пива не пил? – вполне серьезно спросил Ярослав. – А то мы вчера, я помню, неплохо Масленицу отметили. Читал я в умной книжке, что буддистам очень вредно пиво до обеда пить.

– Нет. Проснулся как огурчик, пробежку до реки и обратно по холодку сделал. Дело не в этом. Понимаешь, боюсь я в транс погружаться, вот сам себя туда и не пускаю. Как будто ждет меня там кто-то или что-то. И веришь, встречаться с этим нечто я вообще не хочу!

– О! – удивленно приподнял брови Ярослав и почесал кончик носа. В вопросах медитации он был не силен, но подшучивать над Алексеем на этот раз поостерегся.

– Привет, Леха! – подошедшая Анюта поздоровалась, не показываясь в экране. – Как жизнь в целом?

– Привет, красавица! Жизнь бьет ключом, гаечным, и по морде в основном. Че у вас новенького?

– Ярик не сказал? – она толкнула мужа локтем в бок. – Мне подтверждение из ВАК пришло на кандидата. Принимаю поздравления.

– Поздравляю! От всей души. А что такое ВАК? Всемирная ассоциация коллаборационистов? Наверное, почетно быть кандидатом в коллаборационисты…

Анна засмеялась и на миг появилась в экране видеофона.

– Темный ты, Леша, человек. Одно слово – кочевник! ВАК – это высшая аттестационная комиссия.

– Сгинь с глаз моих, прекрасное видение! Ярый, одень жену в паранджу. Ну ладно, сладкие мои, не стану вас отвлекать друг от друга. Успехов!

– Леха, погоди, – сказал Ярослав. – Я, в принципе, понял твою проблему. Хочешь совет? Выбрось все из головы и постарайся уснуть. Утро вечера мудренее. Завтра встретимся, поговорим. О’кей?

– Думаешь, это поможет? – сказал Кочевник, с сомнением покачав коротко стриженной головой, и экран погас.

Анна взяла мужа за руку и потянула в спальню, но он мягко освободился и привлек ее к себе. Обнял, вдохнул родной запах волос. На душе было неспокойно. Не тревожно, а как-то муторно. Слова, а самое главное, вид Алексея, поселили в нем ростки чего-то, что пока не имело названия. Предчувствие? Ожидание?

Почувствовав, что настроение мужа изменилось, Анна заглянула ему в глаза.

– Что случилось? У Леши неприятности?

– Вроде того.

Ярослав вкратце пересказал суть разговора и пояснил:

– Понимаешь, он никогда не мог почувствовать опасность, направленную непосредственно на него. Зато всегда отводил ее от своих друзей. Я тебе не рассказывал про последний выезд Лехи на малую родину? Это было занятно…

Алексея прозвали Кочевником именно за его периодические миграции по святым для буддистов местам. То он вдруг срывался и, бросив все, мчался в Индию поклониться какой-то древней статуе, найденной в джунглях. То месяцами скитался из дацана в дацан в Тибете, Бурятии или Монголии. После очередной поездки, случившейся в прошлом году, он вернулся особенно одухотворенным.

– Я все про себя понял! – заявил он, вернувшись домой и поднимая чарку в узком кругу близких друзей.

– Да неужели? – изумился Дима Большой, украдкой подмигивая ребятам. – Может, и нам стоит съездить к твоим монахам за умом-разумом?

– К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники, – ответил Леха и пояснил: – Это не мои слова, а Владимира Набокова.

– Да уж, тот парень, что «Лолиту» написал, мужик очень богобоязненный. Боговед и боголюб.

– Не ерничай, президент, а лучше послушай.

Леха рассказал, как он несколько дней доставал одного старого настоятеля своими вопросами о смысле жизни. Наконец, они присели под статуей Будды, и старец спросил:

– Скажи, человек, у тебя семья есть?

– Нет. Два раза был женат. И дважды не смог дать женщинам того, что они от меня хотели.

– А дети у тебя есть?

– Дочь от первой жены, но она называет отцом другого мужчину.

– А имущество у тебя есть? Хочешь его умножить? – немного подумав, спросил старый монах.

– Имелась у меня собственная строительная фирмочка. Надоело. Продал я ее.

Тут старец задумался надолго, затем почти безнадежно спросил, ожидая ответа, похожего на предыдущие:

– А друзья? Хоть они у тебя есть?

На этот вопрос Леха ответил утвердительно. Долго настоятель расспрашивал его о природе дружбы, об отношении его к предательству и долгу, затем вынес вердикт:

– Ступай себе, парень. Друзья давно тебя ждут обратно. Они и есть твой смысл жизни…

Анна грустно улыбнулась. Помолчала, потом сказала:

– Да, в этом весь Леша. Друзья для него – все.

***

Кочевник еще несколько секунд бездумно смотрел в темный экран видеофона, затем набрал номер Димы Большого. Ответил его старший сын. Президент «Святогора», в обычной жизни актер краевого театра драмы, сегодня вечером участвовал в генеральном прогоне спектакля. Алексей смутно помнил, что президент обещал всем «старикам» контрамарки на премьеру, намеченную на ближайшие выходные.

– Ну а после сдачи спектакля, дядя Леша, они, как обычно, пойдут в клуб «Чайка» – отмечать.

– Угу. Понятно теперь, почему у него мобильник отключен. Репетирует, значит. Если батя рано вернется, передай, пусть мне перезвонит. Я дома буду.

– Добро, – скопировав манеру отца, односложно ответил подросток и отключил видеофон.

Алексей прошел в комнату.

– Страх можно победить, только заглянув ему в глаза, – произнес он. Затем зажег вторую за сегодняшний вечер ароматическую палочку и, погасив верхний свет, сел на циновку в центре комнаты.

Несколько несложных дыхательных упражнений помогли настроиться на нужную волну и расслабить тело. От лишних мыслей и эмоций очиститься оказалось сложнее, и требуемое состояние пришло только после того, как Алексей прочитал одну за другой пять классических мантр, способных даже закоренелого невротика погрузить в глубокую медитацию.

А вслед за этим пришло состояние, описанное им Ярославу. Возникшая внутри него темная пелена поднялась и накрыла сознание, словно живое шевелящееся одеяло. Кончики пальцев, нос и уши похолодели, и если бы он мог видеть себя со стороны, то заметил бы их странную бледность. Где-то в глубине его существа начал зарождаться знакомый страх. Но в этот раз Алексей не обратил на него внимания. Расслабился до полного растворения сознания и, как будто перед поединком с неведомым соперником, шагнул в неизвестность.

И страх наконец заполучил свою жертву. Впился в него когтями, щупальцами, лапами и жвалами. Ласково прошептал: «Ты мой!»

А затем Алексей увидел…

По земле стлался густой, словно взбитые сливки, туман. Прямо над головой повис тусклый полумесяц умирающей луны. Ее света едва хватало, чтобы разогнать холодный мрак. В безвкусном сухом воздухе острая вонь горящей плоти воспринималась однозначно. Спутать ее с чем-либо другим было невозможно. Где-то позади еще слышались предсмертные крики отставших, и их нечеловеческий вой только добавлял Кочевнику сил, делая ноги по-юношески проворными. Он уверенно двигался сквозь туман, цеплявшийся за него с упорством ненасытной любовницы. Иногда, когда под сапогами оказывался вдруг неглубокий овражек, он уходил под молочно-белую пелену с головой. Только один раз во время такого нырка Алексей позволил себе оглянуться и больше уже этого не делал. Тени преследователей, искаженные туманом, казались ближе, чем на самом деле. Их дыхание, опалившее его лицо даже на расстоянии, лишало воли. Призрачные руки с неестественно длинными пальцами разгоняли белые хлопья и, казалось, вытягивали из него жизненные силы.

«Бежать, бежать! – стучало в висках. – Хер я вам дамся так просто, гады!»

Внезапно в лицо ударил злой колючий ветер. Леха даже запнулся на секунду и зажмурил глаза. Тут же почувствовал, как преследователи придвинулись ближе. Левая ступня запнулась о кочку, и для того чтобы не упасть плашмя, он вынужден был сгруппировать тело и перекатиться вперед в стремительном кувырке. Вскочил на ноги, рванул вперед из последних сил и с отчаянием понял, что проигрывает гонку. Но тело не сдавалось, тело хотело жить. Откуда-то пришли новые силы, Кочевник вдруг понял, что он не просто бежит, а делает огромные длинные скачки, словно гигантский двуногий леопард. Дикая, первобытная радость наполнила Алексея, запузырилась шампанским в артериях. «Уйду, теперь точно уйду!» – появившаяся робкая мысль прочно засела в мозгу и с каждым прыжком обретала силу аксиомы.

Бах! – с силой ударился он о ствол выросшего из тумана дерева. Что-то хрустнуло в плече, правую щеку как будто обожгло наждаком, в голове загудело. Кочевник с трудом сделал еще несколько шагов и упал на колени. Силы внезапно иссякли. Он прижал ладони к глазам и завыл, как волк, загнанный в яму безжалостными охотниками. Проходила секунда за секундой, но он все еще оставался жив. Ощущение злого голодного взгляда, буравившего спину все это время, исчезло. Алексей заставил себя отнять ладони от лица, они были мокрыми от крови и пота.

Туман пропал. И врагов поблизости тоже не наблюдалось. «Это все ветер! – отстраненно подумал Кочевник. – Это он разогнал их». Встать удалось с трудом, ноги не слушались, во всем теле осела тупая ноющая боль. Осмотрелся. До самого горизонта простиралась степь, и на ее пространстве, словно в насмешку, возвышалось одно-единственное дерево. То самое, превратившее в лохмотья его правую щеку.

А далеко за спиной остались друзья. Они уже не кричали.