Разум нужен всем

Глава 11

Зима не хотела оставлять, занятые ею позиции. Морозы и метели сменялись тихим, но обильным снегопадом. Казалось, что вот-вот наступит Новый год, и до весны ещё долго придётся кутаться в тёплые одежды. Однако наступивший апрель вселял надежду, что скоро придёт конец её леденящей власти, и солнце заставит утихомириться и пронизывающим ветрам и беспрерывно падающему сверху белому покрывалу.

Люди шли по заснеженным улицам, ругали городские власти за их нерасторопность или простое равнодушие, а в душе, всё равно, зарождалось приятное чувство ожидания весны, тепла, зелени.

Серёжа после неприятных событий, связанных с кражей в аптечном киоске, много времени проводил с братом. Он опекал Володю, старался помочь ему выполнять домашние задания и, более того, научил его делать всё это с желанием и интересом.

Однажды Володя сказал Сергею, что его друзья, то есть, их бывшие общие друзья с восьмого класса, просят прийти Серёжу в школу на вечер, посвящённый окончанию третьей четверти и рассказать им об учёбе в университете, о трудностях и особенностях обучения в высшей школе. Ведь, некоторые ученики начинают задумываться о своих планах после окончания школы. Да, и вообще, они помнят Серёжу и его знаменательный концерт с собачкой и хотят видеть его, пообщаться.

Серёжа согласился принять предложение, тем более что он и сам часто вспоминал друзей и неоднократно собирался прийти к ним в школу.

И вот, наконец, настал этот день. Сообщив родителям, что они уходят в школу на вечер отдыха, братья надели свои лучшие костюмы и с радостью отправились в путь. Разные были чувства у каждого из мальчиков. Серёжа волновался потому, что сегодня он сможет встретить всех друзей детства, учителей и просто побывает в стенах своей любимой, незабываемой школы. А Вова шагал рядом с братом и был горд оттого, что они, как и раньше, братья-близнецы, идут вместе в одно место, в школу, и с одной и той же целью – отдохнуть с друзьями. Кроме того, Володе было приятно чувствовать себя родным братом того единственного «выдающегося» ученика, который когда-то за один год успешно прошёл сразу несколько классов и с отличием закончил учёбу в школе в тринадцать лет. Это событие до сих пор хранится в памяти учеников и, особенно, учителей, хотя никто не может объяснить, как этот произошло.

Восьмой класс. Совсем ещё мальчишки, почти дети – ребята набросились на пришедшего в класс Серёжу Умарова. Кто-то обнимал его, кто-то толкал то в одно плечо, то в другое, а некоторые, вообще, пытались ущипнуть за щёку. А девчонки визжали, приветствовали его, и даже кое-кому удавалось поцеловать невинным, детским поцелуем.

Серёжа так растрогался от этой необыкновенной встречи, что не мог что-нибудь вразумительное ответить на, сыплющиеся на него вопросы.

– А ты совсем за два года не изменился, – говорил Саша Иванов, – мы, как будто, с тобой и не расставались.

– Ты не скучал по классу? – спрашивала Люба Сергеева.

– А не хочешь ли ты к нам вернуться, Серёжа? – это Надя Шувалова подкинула свой вопросик.

– Мы бы тебе уступили первую парту, чтобы ты с учителями спорил, как раньше.

– А вот и нет, лучше будешь ты у нас преподавателем, – вступил в разговор Игорь Чесноков, – сейчас как раз у нас нет учителя по истории. Хочешь?

– И, правда, Серёжа. Приходи к нам, мы попробуем уговорить директора.

– Да, нет, что вы, ребята? Так нельзя, никто не разрешит этого делать. А, кроме того, у меня и времени свободного нет.

– Один раз в неделю, Серёжа. Соглашайся.

Идея бывать в своём родном классе с друзьями детства, хотя бы, один раз в неделю, понравилась Серёже, но он, конечно, понимал, что директор не пойдёт на это, не имеет права. И, чтобы закрыть тему, он сказал:

– Хорошо, хорошо, я согласен быть у вас учителем истории, договаривайтесь с директором школы.

Так в дружеских разговорах прошло время до начала вечера отдыха. Никакой официальной части не было: не такое уж это и важное событие – окончание третьей четверти – поэтому после небольшого концерта, который подготовили девятиклассники, начались танцы.

А напрасно Серёжа так легкомысленно отнёсся к предложению бывших одноклассников, будучи уверенным, что директор школы не пойдёт на такой шаг. Но, директор школы, Савченко Николай Алексеевич, был человек смелый и неординарный. Он хорошо помнил своего бывшего ученика Серёжу Умарова и поэтому, почти без колебаний согласился с предложением ребят восьмого класса дать ему возможность преподавать историю, пока руководители районного отдела образования не найдут дипломированного историка. Да, и учебный год скоро закончится— мало шансов, чтобы появился такой историк в этом году.

– Хорошо, ребята, я согласен. Пусть Серёжа придёт ко мне завтра, я с ним хочу поговорить, – сказал Николай Алексеевич.

– Ура, ура, – раздались возгласы радости у членов делегации восьмого класса, которые пришли к директору на переговоры. А когда они вернулись в класс и сказали ребятам о согласии директора, такой шум поднялся, что прибежали ученики из соседних классов, чтобы узнать, что же там случилось? Отчего такой шум?

– Всё, Вова, ты сегодня скажи Серёже, что директор согласился с нашим предложением, и пусть он завтра явится к Николаю Алексеевичу.

Когда же Володя пришёл домой и сообщил брату такую новость, Серёжа опешил. Он не знал, радоваться ему или огорчаться.

Да, у меня же и времени свободного нет, Вова. У меня занятия в университете и после занятий – работа на кафедре.

– Мы будем приходить на твой урок, когда ты скажешь, как только появится у тебя такая возможность, – Вова не хотел отступать от задуманного плана и упускать такую возможность – в лице родного брата иметь преподавателя истории. Да, и Серёжа не очень сильно упирался, чувствуя, что это предложение ему нравится, и он охотно займётся таким делом.

На следующий день, закончив дела в университете, Серёжа появился в кабинете директора школы. После взаимных приветствий и комплиментов в сторону Серёжи состоялся разговор об истории, об отсутствии историка в школе и о предложении попробовать Серёже довести этот предмет в восьмом классе до конца учебного года.

Так, неожиданно Серёжа Умаров в свои четырнадцать лет стал преподавателем истории в восьмом классе. Вера Никифоровна и Вадим Петрович восприняли эту новость и решение Серёжи спокойно. Они уже давно не вмешивались в дела сына, зная, что он принимает правильные решения и всегда доводит начатое дело до конца. Конечно, определённый контроль они осуществляли, но делали это больше по инерции, чем по необходимости. Володе они уделяли больше внимания, особенно после неприятного случая с аптечным киоском.

– Ну, что Серёжа, ты поступай, как тебе кажется правильным, – сказал ему Вадим Петрович, – только будет ли тебе хватать времени для всех твоих занятий?

Накануне первого урока Серёжа просмотрел программу по истории для восьмого класса, подготовил соответствующий график для четвёртой четверти и пришёл в класс.

Комичность ситуации, когда Сергей Вадимович пришёл с журналом в класс, была очевидна. Все ученики встали, встречая учителя, но на лице каждого их них просматривалась явная усмешка. Все молчали, а Серёжа подошёл к столу, положил журнал и что-то хотел сказать, как, вдруг, рассмеялся, и в классе грохнул сдерживаемый до сих пор, хохот. Это произошло непроизвольно, никто никого не хотел рассмешить, просто видеть на учительском месте своего товарища было непривычно и смешно. А Серёжа смеялся потому, что ему было весело и радостно видеть всех друзей, устремивших на него свои взгляды.

Любой преподаватель мечтал бы так владеть аудиторией и иметь таких слушателей, чтобы все до единого, раскрыв рты, затаив дыхание, на протяжении всего урока не произнесли ни единого слова и не отвели своего взгляда от лица учителя. Что это? Магия лекторского мастерства, глубина знания предмета, или, может быть, необычность учебной ситуации? Скорее всего – всё вместе.

Сергей Вадимович закончил свой рассказ об Античной Греции, когда прозвенел звонок, известивший о конце урока. Сначала все молчали, потом, опомнившись, начали говорить все сразу.

– Молодец, Серёжа.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Нам никто и никогда так историю не рассказывал.

– А ты можешь приходить к нам два или три раза в неделю?

– Тебе, Серёжа, надо идти работать учителем.

И ещё десятки реплик и вопросов слышались в течение всей перемены.

А Серёжа, не успевая отвечать на них, да они и не требовали ответа, только улыбался и иногда отшучивался.

Домой братья пришли вместе, оба были довольны и веселы. Уже давно у них не было такого близкого, братского отношения и полного взаимопонимания.

Серёжа заметил, что, как раньше бывало, Вова стал слышать и понимать мысли брата, когда он их ещё не озвучивал. Это его и удивило и обрадовало. Значит, он ещё не растерял свой мозговой энергетический потенциал, и может помогать Володе с помощью одних мыслей.

На следующий день Серёжа встретился с Анастасом и рассказал ему о вчерашнем уроке истории и о том, что он ещё способен мысленно общаться или, хотя бы, обращаться к Володе.

Анастас выслушал Сергея и, вдруг, замолчал, думая о чём-то своём.

– А ты знаешь, Серёжа, как это всё кстати?

– Ты о чём, Анастас?

– Да, вот о том, что ты мне сейчас рассказал. У меня возникла отличная идея.

– Что за идея?

– Ты понимаешь, Серёжа, два года тому назад мы с тобой общались с генианцами. У нас значительно увеличился мозговой энергетический потенциал. Мы с помощью мысли общались с тобой и могли воздействовать на мозговые поля других людей. Я строил мыслетрон, у нас были грандиозные планы. Потом разные события , плохие и хорошие , оторвали нас от наших планов, и целых два года мы не возвращались к ним. А вот сегодня наступило время.

– Какое время, Анастас?

– Время вернуться к нашим планам. Понимаешь, ситуация благоприятная. Сейчас генианцы на Земле, я восстановил мыслетрон, есть контакт Анютки с Иллианом, и ты получил возможность общения с некоторым количеством известных тебе людей.

– Ну, и что?

– А то, дорогой мой Серёжа. Ты же помнишь, одной из наших целей, при изготовлении аппарата, было воздействие нашим, усиленным с помощью генианцев или мыслетрона энергетическим полем на группу людей, управлять ими, передавать им любую информацию. И вот у тебя сейчас есть такая возможность. Мы проверим нашу теорию, наши задумки, и одновременно ты сможешь мысленно передавать информацию классу, обучать детей, повышая, при этом, не только успеваемость, но и энергетический мозговой потенциал. А это, как ты сам убедился на своём опыте, создаёт ещё более предпосылок для образования и умственного развития ребят. Мы убиваем не двух, а сразу нескольких зайцев.

– Ты гений, Анастас.

– Ладно, ладно. Но тебе, чтобы успешно проводить этот эксперимент, надо чаще бывать у меня, подпитывая свой мозговой потенциал моим энергетическим полем и мыслетроном, а также, полем генианцев, если нам удастся выйти на контакт с ними.

– Хорошо, Анастас. Я даже не предполагал такого оборота, когда соглашался преподавать историю.

– Мы вместе должны проследить за развитием моей Анюты. Я тебе уже говорил, что она, общаясь с Иллианом, набрала такие темпы умственного развития, что меня это стало не на шутку беспокоить.

– Анастас, она же ребёнок двух необыкновенных людей – тебя и Светланы. Она и без Иллиана развивалась бы ускоренно, только питаясь энергией ваших мозговых полей.

– Я это учитываю, а Иллиан ещё более ускорил её развитие.

Договорившись о совместной работе, Анастас и Серёжа попрощались.

Глава 12

Несмотря на предложение адвоката подавать апелляцию, Митяй и его родственники отказались это делать. Через десять дней после приговора суда, автозак с осуждённым направился в город Берёзовск. Дорога была не длинная, несколько часов езды, но очень сильно разбитая, с многочисленными крутыми поворотами. Временами асфальтовый участок дороги сменялся грунтовым, и автозак, при этом, резко сбавлял скорость. Душный, затемнённый, с одним небольшим зарешечённым окошком фургон бросало из стороны в сторону. Митяй сначала, молча, сидел на продольной скамейке, держась за её края, а его спутник, который этапировался в ту же тюрьму в Берёзовск, каждый резкий поворот автомобиля или скачок фургона сопровождал крепким матом. Потом и Митяй не выдержал прелестей ралли в закрытой коробке и стал стучать в перегородку, отделяющую отсек для осуждённых от каморки сопровождающей их охраны.

– Да, сколько же можно издеваться над людьми? – закричал он.

– Это, над какими же людьми? – раздалось оттуда.

– Над честными людьми, сволочи.

– Покачайся немного, ты – честный человек, а то ещё не скоро придётся испытать такое удовольствие, – не реагируя на злобный крик Митяя, спокойно ответил один из конвоиров.

– Не мельтешись ты, кореш, они тебя не поймут, – остановил Митяя напарник, – даже, если свой калган о стенку расколотишь.

Митяй послушно сел на скамейку, вцепившись в её скользкие края.

– Дуда я, Андрюхой зовут, – протянув руку, представился сосед. – А у тебя какая кликуха?

С некоторой ленцой подал руку и Митяй.

– А я – Митяй, Дмитрий, то есть.

Оба помолчали.

– Сколько тебе? – снова начал разговор Дуда.

– Восемнадцать, а тебе? – ответил Митяй.

– Я спрашиваю, сколько тебе впаяли?

– А-а-а. Сколько впаяли – все мои.

– Выпендриваешься, кореш? А зря.

– Полторашка за мной.

И снова затишье. Машина выехала на ровную, асфальтированную дорогу. Трясти и бросать стало меньше.

– А что за тобой? – как бы, продолжая разговор, спросил Дуда.

– Кража, наркотики.

– Это тебе ещё подфартило.

– Так подфартило, что радости – аж, полные штаны.

– Не дрейфь, кореш, и на киче люди живут, – Дуда подвинулся ближе к Митяю, – вот я возвращаюсь на свои нары.

– Как, это?

– Оттрубил я в Берёзовском особняке два года из пяти. Тоже – калики-моргалики и ещё разная дребедень. Уже привык, и жалоб не было, Потихоньку стал подсчитывать, сколько же ещё тянуть осталось? А тут приходит на меня ксива. Открылись новые обстоятельства – кто-то телегу накатал. Ну, вывезли меня на новое судилище, намотали ещё два года. Так, что теперь возвращаюсь обратно. Как будто, и не было этих прошедших лет. Было пять, пять и осталось. А я не хнычу и не унываю. Вот такая моя планида, как говорит один наш грамотей.

– Что, такая твоя?

– Планида, говорю, судьба, значит. И ты живи и радуйся, кайф лови от любого момента. Вот сейчас ты глотку драл, нервы трепал. А что толку? Что-нибудь изменилось? Нет.

– А что это у тебя за фамилия такая, Дуда?

– Это не фамилия. Кликуха такая. Там же, в академии мне её и дали. Первые дни, как только я оказался на юрцах, тоска меня заедала, ну я по ночам и стал ныть, рычать, скулить. А сосед, который был подо мной, всё время говорил: «Хватит дудеть, уж рыло воротит от твоей дуды». Вот так и пристала ко мне кличка «Дуда». А фамилия моя трудно запоминающаяся, редкая, можно сказать, – Иванов.

Снова загремела старенькая обшивка саркофага – автозак выехал на грунтовую дорогу. Говорить стало труднее, надо было держаться, чтобы не отлететь к противоположной стенке.

Через некоторое время – снова затишье, и Андрей Иванов продолжал:

– Вот со мной в камере, ну тот, который на юрцах подо мной чалит срок – пятнадцать ему дали – а он ещё говорит, что подфартило ему. По мокрому делу он. Могли вышку дать, да судья жалостливый попался. Всё время Лютик, такая кликуха у этого бешеного, вспоминает свои последние похождения, говорит, что сорвалось такое дело, о котором мог бы весь мир узнать, а он сам прославился бы на века. Когда мы начинаем посмеиваться над его бредовыми байками, он, как тигр, бросается на каждого и готов глотку грызть. Мы его так и зовём – бешеный Лютик.

– А что же это за бредовые байки? – немного успокоившись, но вяло прислушиваясь к рассказу Дуды, спросил Митяй.

– Да он и сам не знает, путает всё время— какие-то посторонние мысли, управление ими, гипноз, или что-то вроде этого. Не смогли мы у него точно узнать, за что же он человека замочил? Говорит, будто бы тот помешал ему стать главарём всех паханов. Больше ничего не рассказал. Однако крепко засела ему в башку эта хрень, говорит: «Отмотаю свой срок и найду того, кто будет мне прислуживать». Одно похоже на правду – у него есть способности гипнотизёра. Иногда травим баланду, каждый своё гонит, а тут бешеный вставит одно-два слова, и все начинают думать так, как он сказал. В камере он у нас за пахана, никто не хочет с ним связываться. Даже легавые его побаиваются.

Митяю было интересно слушать рассказ бывалого, но он не показывал виду, держал себя отчуждённо и вопросы задавал только для того, чтобы поддержать разговор и каким-то образом отвлечься от этой изнурительной дороги.

– А ты опять попадёшь в ту же камеру? – спросил он.

– Куда притаранят, там и буду. Ну, мы с тобой теперь кореша, будем поддерживать там связь. Если обидят, говори – выручу. В крайнем случае, привлечём и бешеного, он своих в беде не оставит.

– Ладно, скажу,– промямлил Митяй последние слова и закрыл глаза

Глава 13

– Как у тебя дела, сын? Что нового в твоих наблюдениях? – спросил Иллианий своего сына, когда тот появился вблизи родителей после очередного контакта с Анютой.

– Отец, я хочу тебе сказать, что девочка, с которой я общаюсь, совсем не похожа на обыкновенного человеческого ребёнка. Ты помнишь, когда раньше мы выходили на контакт с разными детьми любого возраста, они были слабо развиты. Они примитивно общались между собой и нас совсем не ощущали или не признавали.

– Да, ты прав, сын. С такими детьми мы не раз встречались, устанавливали контакт с ними и уже имеем много материала о процессе взросления человеческих детей, об их умственном развитии. И сейчас с Иллианой мы продолжаем заниматься наблюдением, не выходя на тесный контакт с детьми, чтобы не исказить чистоту наших выводов. А тебе мы специально предложили наблюдение за девочкой, рождённой в семье, уже имеющей ранее контакт с нами и получившей от нас достаточно хороший заряд мозгового энергетического потенциала. Анастас имеет такое мощное мозговое поле, что живя рядом со своей женой – мы это знаем – увеличил и её мыслительную энергию. А дитя их, ещё до рождения ощущало воздействие суммарного поля родителей, а после рождения, тем более. Да, и ты, сынок мой, вносишь свою лепту в ускоренное её развитие. Ты помнишь, я тебе говорил, чтобы ты аккуратно подходил к ней и до предела уменьшил своё энергетическое поле?

– Я сначала так и делал, отец, но потом я не выдержал. Она такой прелестный ребёнок, и я не мог хоть чуть-чуть не пообщаться с ней.

– Вот этим ты и нарушил наш генианский закон – не вмешиваться в жизнь представителей других планет, тем более, если это вмешательство не приносит им пользы.

– Прости меня, отец, но я, во-первых, очень слабым излучением контактировал с ней, а во-вторых, если этот контакт и произвёл какое-то воздействие на мозг девочки, то только положительное.

– Как мы можем знать, что будет с девочкой, если её мозговое энергетическое поле превысит все допустимые для человека пределы? Пока не можем. И ещё одно – меня беспокоит слишком большая твоя заинтересованность в наблюдениях за этим объектом. Я вижу – тебя тянет к нему. Более того, каким-то непонятным для меня образом изменяется в это время и качество твоего энергетического поля. Ранее я такого в нашей среде не замечал. Ты сам это ощущаешь?

Минуту Иллиан молчал, не зная, что ответить на вопрос отца, потом неуверенно произнёс:

– Да, отец, ты прав, я это тоже ощущаю, но я не знаю, отчего так происходит. Я теряюсь перед этой малышкой, но, всё же, мне хочется всё дольше и чаще бывать с ней.

– Это меня и волнует. А мама твоя более отчётливо осознаёт неестественность твоего интереса и просит меня вмешаться в твои дела и отстранить тебя от наблюдений за девочкой.

– Прошу тебя, отец не делай этого. Я же тебе говорил, что контактирую с ней очень осторожно, и в дальнейшем буду соблюдать это правило.

– Хорошо, я знаю, ты разумный сын, и всё у тебя пойдёт, как мы определили.

На этом воспитательная беседа генианского отца с сыном была закончена и, как ни странно может показаться, даже для такого высокоразвитого существа характерно беспокойство родителей за своих детей, за их будущее.

Иллиан пока не знал, как объяснить то состояние, в котором он находился в последнее время. Слова отца ещё более озадачили его, и, если бы речь шла о земном мальчике, то можно было бы сказать «в голове у него был полнейший сумбур». Но, поскольку он мальчик не земной, а генианский, то вернее было бы говорить об этом состоянии так – «энергетическое состояние перешло в состояние возбуждения». Частота колебаний его поля менялась, и он не всегда мог восстановить первоначальные, привычные параметры. И, несмотря на это, Иллиану всё время хотелось быть рядом с разумной девчушкой, маленькой представительницей рода человеческого.

Спустя некоторое время, Иллиан снова появился в зоне воздействия его энергетического поля на мозговое поле маленькой Анютки. Девочка сразу почувствовала его присутствие и первой приветствовала необыкновенного собеседника.

– Здравствуй, Иллиан, я тебя слышу и вижу.

– Здравствуй, девочка. Как ты можешь меня видеть? Ведь, я для вас, землян, невидим, – удивился Иллиан.

– А я вижу, я твой образ представляю, я чувствую тебя и ощущаю.

Странно было бы кому-нибудь из взрослых людей услышать такие слова из уст девочки, которой ещё и двух лет не исполнилось.

– Такого не может быть, Анюта, я же только мысль, энергия. А энергию вы, земляне, видеть не можете. Только в нашем мире мы видим друг друга.

– Нет, нет, Иллиан, я жду тебя и всегда вижу, когда ты приходишь.

Светлана заметила, что Анюта сразу преобразилась, личико её засияло, словно от него исходил свет, и она спросила:

– Что с тобой, доченька?

Ответа не последовало. Анюта неподвижно сидела на кровати. Игрушки, с которыми она играла, лежали в стороне и не интересовали её. Глаза были открыты, но она не видела подошедшую к ней мать и не реагировала на её прикосновения. Светлана, испугавшись, положила дочку на подушку и бросилась к телефону, чтобы позвонить Анастасу.

– Стасик, родной, с нашей дочкой что-то случилось. Она без сознания лежит и не отвечает на мои вопросы. Приезжай скорее, мне страшно. Может быть, вызвать скорую помощь?

Анастас сразу понял, в чём дело и спокойно ответил:

– Не надо скорую помощь, я сейчас приеду. Посиди рядом с ней.

Отдав некоторые распоряжения Надежде Григорьевне, Одинцов быстро выскочил из института. Он остановил такси, попросил водителя немедленно ехать по указанному адресу.

Когда Анастас появился дома, Анюта уже пришла в своё нормальное состояние, а Светлана сидела рядом с ней и пыталась дознаться у дочери, как она себя чувствует и не болит ли что-нибудь у неё.

– Нет, мамочка, у меня ничего не болит.

– Почему ты мне не отвечала? Я тебя спрашивала, разговаривала с тобой, а ты была без сознанья.

– Мамуля, я была в сознании, мне было очень хорошо.

– Стасик, – обратилась Света к стоявшему рядом Анастасу, – ты можешь мне что-нибудь пояснить? Я уже не первый раз замечаю у дочки потерю сознания. Может быть, она серьёзно больна?

– Дочка, у тебя всё в порядке? – спросил он Анюту.

– Да, папочка, у меня всё хорошо, – услышал он ответ.

– Ты поиграй здесь, а мы с мамой выйдем, поговорим. Идём, Светочка, в другую комнату.

Анастас решил рассказать всё жене, чтобы она больше не переживала и всё знала о своей дочери.

– Знаешь, Светочка, я тебе должен сказать, что я уже давно заметил – наша Анюта общается с Иллианом, то есть он общается с ней.

– С кем, с кем?

– С генианским мальчиком, который когда-то общался с Серёжей. Да, и я несколько раз говорил с ним. А теперь генианцы снова на Земле и установили контакт с Анютой.

– Почему с ней?

– Не знаю пока, надеюсь выяснить.

– Но, она же ещё совсем крохотная, ничего не понимает. Это ей не повредит?

– Повредит или нет, я не могу сказать. А что касается того, что она крохотная: по возрасту – да, а по уму – она уже превосходит многих взрослых людей.

– Мне страшно, Стас. Что же будет с ней дальше?

– Надо попытаться выйти на контакт с Иллианием. Вот, теперь у меня готов к работе мыслетрон и в следующий раз, когда появится Иллиан, я попробую через мыслетрон выйти на связь с ним. До сих пор он не хотел общаться со мной. Видно, у генианцев какие-то свои цели, планы.

– Да, Стас, попали мы в историю, – немного успокоившись, сказала Светлана, – дочку жалко, ведь, она будет лишена детства. Что с ней будет через год, пять лет?

– Давай не будем раньше времени поднимать панику. Раз уж, как ты говоришь, мы попали в историю, то будем достойно нести наш крест. Пошли, посмотрим, чем она занимается.

Когда родители вошли в комнату, Анюта радостно закричала:

– Мама, папа, смотрите, мои дочки сложили кубики в одну картинку.

– Сами дочки сложили эти кубики? – спросила мама.

– Ну, я им помогала, а они всё своими ручками складывали.

– Ох, ты и выдумщица, дочка.

– Нет, правда, правда.

– Умницы у тебя дочки. А ты тоже умница?

– Я? Ещё большая умница, – отвечала Анюта.

– Ну, вот видишь, Светочка, а ты говоришь, что у неё не будет детства. Вот оно детство, – тихо сказал Анастас, глядя с умилением на весёлую и шумную Анюту.

Ничего не ответила мама и только ласково гладила свою любимую дочку по голове.