Коп из захолустья

Тринадцатью годами ранее…

За окном – хорошо, за окном – красота. Над океанской гладью висят в чистом, без единого облачка, небе неподвижно, будто презрев закон всемирного тяготения, местные альбатросы. Вообще-то у этих крупных морских птиц имеется какое-то собственное название, как водится – длинное и на латыни. Но кто сейчас помнит ту латынь, кроме ученых? Которых ни в Академии, готовящей будущих стражей закона, ни в небольшом курортном городке Палм Парадайз, рядом с которым Академия расположена, как-то не наблюдается. Все остальные, не забивая себе головы разными глупостями, называют птиц просто «альбатросами». К чему плодить сущности, правда?

Свежий ветерок с океана лениво качает верхушки новоаризонских пальм… В такую погоду нужно лежать с бокалом чего-то холодного (черт, можно даже безалкогольного) на шезлонге посреди пляжа. Или хотя бы по спортплощадке с футбольным мячиком бегать, походя сшибая с копыт парней из команды-соперника^[25]. Я же стою навытяжку в кабинете коменданта.

– Сэр, кадет Райан по вашему приказу прибыл, сэр!

Комендант Академии капитан Дэфо смотрит на меня поверх своих дико старомодных очков, слегка съехавших на кончик носа, с таким искренним изумлением, будто вовсе не он вызвал мою скромную персону к себе в кабинет. Ну, да, психология: создайте в собеседнике ощущение неуверенности… Вот только на меня такие фокусы действовали где-то до середины второго курса, позже иммунитет выработался. Поэтому – стою, вытянувшись в струнку и преданно таращу глаза на руководство.

– Ах, да… Кадет Нэйтан Райан… – делает он вид, словно вспоминает.

Ну-ну, а личное дело на вмонтированном в столешницу мониторе у него чье прямо сейчас? Дика Трэйси^[26]? Иногда очень полезно иметь возможность смотреть на мир с высоты почти шести с половиной футов: люди меньшего роста просто не понимают, как много ты можешь увидеть тебе не предназначенного. Особенно – легко одетые девушки в вагонах монорельса… Там в вырезах футболочек и платьиц порой такие виды открываются – впору за сердце браться. Впрочем, сейчас – тоже неплохо получилось. Ну а Дэфо пусть и дальше играет в великого Наполеона Бонапарта, знавшего по именам всех солдат своей Старой Гвардии, я не возражаю.

– Сэр, так точно, сэр!

– Благодарю вас, кадет, что прибыли так быстро. Вольно, присаживайтесь.

Молча приземляюсь на указанный комендантом стул и жду продолжения. Вряд ли он вызвал меня, чтобы о погоде или недостатках меню в столовой побеседовать – дел у него хватает: в Академии одномоментно обучается порядка полутора тысяч будущих служителей закона.

– Скажите, кадет, вы родом с Булыжника?

– Так точно сэр, – после команды «вольно» и предложения присесть глотку можно уже не драть. – Планетоид LV-918 системы Элора, он же Булыжник.

– Ваш отец, кажется, был копом?

Вот к чему все эти вопросы? Личное дело мое у Дэфо прямо перед глазами, в нем все английским по белому написано… Неужто и правда пытается сделать вид, что подобно великим полководцам прошлого, всех подчиненных в лицо помнит? Так оно ему, вроде, ни к чему. Перед кем пыль пускать? Не передо мной же. У него в подчинении таких как я…

– Так точно сэр, детективом. Погиб при исполнении двенадцать лет назад.

– Да-да, – кивнул комендант, – крупная гангстерская война, я помню, громкое было дело…

Все верно, дело было громкое. Две, казалось бы, давно поделившие сферы влияния на планетоиде группировки едва не вцепились друг другу в глотки. Как выяснилось в процессе – с тихой подачи третьей. А потом, разобравшись в ситуации, эту самую третью рвали в клочья уже совместными усилиями. Вот только в процессе разбирательств погиб коп. Все понявший раньше всех и не желавший войны на улицах родного ему города… Мой отец…

– Пойти в полицию вы решили по его примеру?

– Не только, сэр. После гибели отца меня забрал в свою семью и воспитывал его лучший друг и напарник. Он тоже был копом.

– Что ж, – Дэфо снял очки (и зачем они ему нужны вообще при современном уровне медицины? давно бы лазерную коррекцию сделал, если со зрением какие-то проблемы), протер линзы белоснежным носовым платком и пристально посмотрел мне в глаза. – Очень приятно видеть, что их пример помог достичь вам столь высоких показателей в учебе.

Я внутренне подобрался, кажется, вежливое вступление закончено, и комендант перешел к сути.

– Вам доводилось слышать о программе стажировок по направлениям деятельности для наиболее отличившихся в учебе кадетов?

У меня буквально сердце в желудок ухнуло. Неужели? Для кадета попасть в программу профессиональных стажировок – все равно, что в лотерею выиграть. Ежегодно один кадет выпускного курса с каждого потока направлялся в самое заслуженное подразделение своей направленности на Новой Аризоне. На три месяца. Полноправным сотрудником. Так сказать, для получения практического опыта. Стоит ли говорить, что такая стажировка могла дать знаний не меньше, чем вся предыдущая учеба. А если кадет по итогам умудрялся получить положительный отзыв и «А» в табель практики, то в Академии он вообще освобождался от выпускных экзаменов. Правда, насколько я помню, для того, чтобы пересчитать такие случаи за всю долгую историю нашего заслуженного учебного заведения, хватило бы пальцев двух рук… И все они при этом задействованы не были бы. Но, как я уже сказал, даже просто попасть в программу было для кадета величайшей удачей.

– Так точно, сэр! – стараясь сохранить на лице невозмутимое выражение, киваю я.

– Что ж, рад вам сообщить, что в этом году лучшим кадетом на потоке Мобильных сил полиции признаны вы. Поздравляю.

Вскочив со стула, снова замираю по стойке «смирно» и рявкаю:

– Сэр, благодарю вас, сэр!!!

– Вольно, Райан, – с легкой укоризной смотрит на меня Дэфо, мол, ну зачем же так горлопанить? – Для прохождения стажировки вы направляетесь в отдельную роту Мобильных сил полиции агломерации^[27] Голденкейп. Данное подразделение уже пятый год признается лучшим подразделением своей направленности на Новой Аризоне. Предписание и проездные документы получите в строевой части. Можете быть свободны.

Я всегда знал, что финансовая служба министерства юстиции – сборище жлобов и скряг. Наше курсантское денежное довольствие об этом забыть не давало, напоминало ежемесячно. Но такой подставы я от них все-таки не ожидал, сегодня они сами себя превзошли! Разумеется, на билет в первый класс океанского «круизника» или турбо-реактивного «джета» я не рассчитывал. Но это! Старый каботажник?! Даже не трансокеанская монорельсовая хорда, а древнее, ржавое корыто! Восемь часов на узкой койке, на которой я из-за роста ноги выпрямить не мог! А на палубу меня местный старпом не выпустил. «Не положено»… Чтоб тебе всю жизнь на такой койке спать, краб ты сушеный!

Впрочем, если уж на чистоту, приходилось мне бывать в условиях куда более суровых. Одно мое путешествие на Новую Аризону для поступления в Академию чего стоило. Но этой груде ржавого металлолома по крайней мере не пришлось выходить из атмосферы… И климатизатор в кубрике был исправен. На той лайбе, на которой я провел в космосе почти полторы недели, климатическая сплит-система явно доживала свои последние дни. И поток воздуха, что с подвыванием вырывался сквозь гнутые шторки жалюзи, нестерпимо вонял протухшей рыбой. Выключить систему было можно, но тогда каюта стремительно превращалась во влажную душегубку, стены которой практически моментально начинали «отпотевать» крупными каплями конденсата. Вот и выбирай…

Но тот ужас уже давно позади и, наверное, уже никогда не повторится. По домам, на родные планеты и планетоиды выпускники полетят с шиком: новенькая «парадка», билеты в первый класс межпланетных лайнеров. Такова традиция. Потом будет служба, за которую платят весьма достойно и если и придется куда-то лететь, то уж точно не на дряхлой лайбе грузо-пассажирской (в первую очередь, понятное дело, «грузо»). Уж на билет пусть и второго класса, но на хорошем пассажирском лайнере, любому копу денег хватит. А это все – переживу, я не изнеженный мальчик с центральных планет. Я – сын погибшего при исполнении копа с шахтерского планетоида.

На одном из бесконечно длинных причалов грузового порта Голденкейп меня уже ждет встречающий. Почти на полголовы выше меня широкоплечий ярко-рыжий детина. Как мы на тренировках по физо по команде инструкторов вопили? «Наши руки будут как ноги, наши ноги будут как тумбы»… Этот бугай желаемого результата явно добился, но на достигнутом останавливаться не стал и продолжает движение вперед.

– Кадет Райан?

Можно подумать, кроме меня с этой шаланды сошло полтора десятка молодых парней в повседневном полицейском патрульном комбезе и берете Мобильных сил полиции, но с шевронами Академии… Да кроме меня и его на пирсе вообще никого нет.

– Сэр, так точно, сэр!

– Можешь не горланить, кадет, – широко улыбается рыжий. – У нас не армия и не Академия, отношения попроще. Капрал Риггс, вне службы можно просто Джозеф.

Капрал протягивает мне ладонь широкую, будто лента транспортера-погрузчика.

– Кадет Райан, в любое время можно просто Нэйтан, – в тон капралу рапортую я, отвечая на крепкое, но без излишнего фанатизма, рукопожатие.

Тот лишь добродушно хмыкает и делает широкий приглашающий жест.

– Прошу вас, принц, карета подана!

Роль кареты исполняет армейский бронированный вездеход «Ти-Рекс», широкий и приземистый, и правда, похожий на какого-то хищного доисторического ящера, полноприводный монстр, настолько уродливый, что по-своему даже красивый. Той самой жутковатой красотой, что присуща любой хорошей военной технике. Разве что на бортах этого четырехколесного «ящера» – стандартная полицейская символика поверх скучного черно-белого окраса, а не хитрые разводы какого-нибудь сложного камуфляжа.

– Ничего себе! – удивленно качаю головой я. – Вы на таких все время по городу катаетесь?

– Нет, – еще шире улыбается Риггс. – Только когда хотим какого-нибудь салагу из Академии впечатлить. Забирайся давай и поехали. Тебя там капитан ждет. Будет в курс дела вводить и с коллективом знакомить.

Заставлять ждать руководство – последнее дело. Особенно если тебе на это руководство нужно постараться произвести хорошее впечатление.

– Джентльмены, внимание! – разнесся над площадкой для построений зычный, хорошо поставленный голос капитана Мердока. – Представляю вам нового бойца нашей роты, кадета пятого курса Академии, лучшего на потоке Мобильных сил полиции в этом году, Нэйтана Райана.

Мне под внимательными взглядами почти полутора сотен бойцов роты немного неловко, но виду не показываю, стою перед строем рядом с капитаном по стойке «смирно», берет лихо заломлен на правое ухо, начищенные до зеркального блеска ботинки солнечных зайчиков по асфальту пускают. Разве что немного поношенный комбез слегка картинку портит… Впрочем, и сам Мердок, и вся выстроившаяся на плацу в три шеренги рота, одеты в точно такие же: чистые и опрятные, но уже явно не новые, давно обмявшиеся по фигуре. Так что – нормально, на общем фоне не выделяюсь.

– Кадет Райан вливается в наш дружный коллектив временно, всего на три месяца, – продолжает меж тем Мердок, – но на эти три месяца – он наш сослуживец и младший брат. Наставником Райану назначен капрал Риггс…

–Ай-ай, сэр!^[28] – коротко рявкает из строя встретивший меня в порту рыжий здоровяк.

– Но помогать новичку во всем и словом, и делом, будем вместе. Он лучший на потоке, но все мы знаем: в реальном бою вся теория ничего не стоит без практики. И наша задача – эту самую практику ему в ближайшие три месяца обеспечить. Вопросы?

– Нет, сэр! – выдыхает разом строй.

– Ну, вот и хорошо, – совершенно другим, каким-то почти «штатским» тоном, заканчивает капитан. – Вольно, разойдись. Риггс, проводи парня во взводный кубрик, покажи отведенную ему койку и пусть знакомится со взводом. А с остальной ротой – позже, по ходу дела.

Вот интересно, все эти наставления специально пишут таким языком, что у нормального человека уже после пары абзацев челюсть от желания зевнуть сводить начинает? Ведь просто невозможная скучища! А знать – нужно, завтра Риггс зачет принимать будет. Последний из теоретических зачетов, которые я вот уже вторую неделю сдаю один за другим. Пока – все успешно. И если все пройдет удачно, то с завтрашнего дня меня начнут ставить в боевой расчет взвода. А это значит, что и на выезд поеду вместе с парнями, парой с моим рыжим наставником, и в операциях участие принимать буду наравне со всеми. Правда, должность у меня пока самая низовая – «мул». «Мулом» в штурмовых группах Мобильных сил зовут того бедолагу, что таскается с увесистой и неразворотистой «дурой» – пневматическим тараном. И вся его роль в штурмовке заключается в том, чтобы этим тараном вышибить перед остальной группой дверь и сноровисто отскочить в сторону, чтоб не мешать тем, кто с оружием наперевес входит внутрь. Вот, собственно, и все задачи. Понятно, что в любой группе «мулом» работает самый молодой и неопытный. В нашем случае – я сам… И подняться выше мне, скорее всего, за время стажировки – не светит. Что такое оставшиеся два с половиной месяца, да еще и при графике «сутки дежуришь, трое дома». Впрочем, «дома» – это все остальные, ко мне не относится. Я живу в казарме. Зато знакомлюсь с остальной ротой: утром я с ними на физо, после обеда – на тактике, а в промежутках и вечером – грызу гранит науки…

Когда Риггс сказал, что тут не Академия, я даже понятия не имел, насколько далеко тут все зашло. Вот, скажем, чем я сейчас занимаюсь? Зубрю наставление по эксплуатации, обслуживанию и мелкому ремонту тяжелой боевой брони «Армаком Марк 3». Нет, в Академии мы основные характеристики выучили еще на первом курсе. А на втором и третьем даже тренировались в ношении: все же не обычный пехотный бронежилет-«кираса», экзоскелет и миомерный синтетический мышечный каркас требуют умения… Но учить наизусть чуть не каждый винтик… С другой стороны, смысл в словах Джозефа, перекинувшего мне на коммуникатор этот талмуд с заданием выучить от первой до последней строки, имелся. Вот случись что… Реммастерская-то – на базе, а исправить какую-нибудь неполадку может понадобится прямо «на коленке» и в кратчайшие сроки. И ведь от скорости и качества ремонта могут и жизни зависеть: твоя, сослуживцев, заложников… Вот и сижу, зубрю.

– А, вот ты где! – раздается за спиной голос сержанта Эда Мартинсона, заместителя командира взвода, который моя смена завтра сменит на дежурстве.

Ага, можно подумать у меня так много мест, в которых я мог бы находиться…

– Чем занят? – Мартинсон заглядывает мне через плечо, разглядывая экран моего коммуникатора. – Ууу, как все серьезно… А мы тут с парнями в футбол хотели, но нам как раз квотербека^[29] не хватает, хотели тебя позвать, ты ж умеешь… Но раз тут такое…

– Да я закончил почти. Да и учу я это наставление уже третьи сутки. Мозги скоро оплавятся. Наоборот – развеяться бы…

– Развеяться он хочет, – скептически хмыкает сержант. – Ладно, давай так: задаю тебе ровно один вопрос, но сложный. Отвечаешь – идем на поле, нет – сидишь и изучаешь дальше.

– Так там, вроде, ждут…

– Ничего, подождут. Футбол – это развлечение, а учеба – это серьезно. Тебе капитан в диплом стажировки не спортивные достижения вписывать будет. Ну, что, согласен?

– Согласен, – упрямо киваю я.

– О’кей, самоуверенный юноша, а расскажи-ка ты мне устройство дублирующей системы управления целеуказанием.

– Основной калибр, или тяжелый? – уточняю я на всякий случай, хотя ответ предвижу заранее.

И Мартинсон мои ожидания полностью оправдывает.

– Давай оба, но начинай с тяжелого.

Я поднимаю взгляд к потолку, вспоминая, и начинаю бойко тараторить:

– Дублирующие цепи системы управления целеуказанием противотанкового гранатомета «Грендель» состоят из: первое…

В тот момент, когда Риггс распахнул дверь в спортзал, я уже закончил тренировку и, разложив по местам гантели и «блины» от штанги, закинул на плечо полотенце и собирался отправиться в душевую.

– Отставить помывку, стажер, у нас выезд! Бегом в кубрик, экипировка по «среднему» варианту и «бревно» не забудь!

По среднему варианту – это уже серьезно. Пехотного образца бронежилет с наплечниками, противоосколочный комплект защиты конечностей, шлем с забралом. Оба временно закрепленных за мною в роте ствола: и «короткий» – пятнадцатизарядный, полицейской модели, «Кольт Рейнджер» сорок пятого калибра, и «длинный» – пистолет-пулемет «Гризли» под тот же патрон. И это мне еще повезло, у остальных бойцов за «длинномер» выступает штурмовой карабин М-90 «Иерихон». Штука, безусловно, суровая, но значительно более тяжелая и куда менее компактная. Впрочем, везение мое весьма относительное: да, вооружен «медведем», зато уже упомянутое капралом «бревно» – пневматический таран, тоже мне таскать.

Уже в тесноватом, слабо освещенном лампами дежурного освещения боевом отделении бронемашины, вдоль бортов которой мы сидели, тесно прижавшись плечом к плечу, Риггс усмехнулся и подмигнул.

– Что, Райан, страшно?

И, если честно, я только сейчас об этом задумался. Первый раз с того момента, как капрал меня из спортзала выдернул. До этого было некогда. Сначала в быстром темпе натягивал на себя комбез и «броню», новенькую совсем, только со склада, ни единой царапины. Потом получал у дежурного пистолет-пулемет с боекомплектом (пистолеты все бойцы дежурного взвода получали в начале смены и сдавали их только уходя домой через сутки) и таран. Как и положено, проверил количество патронов в магазинах и уровень заряда аккумулятора тарана, подтянул еще раз регулировочные стропы надетого поверх бронежилета «нагрудника», с почами-подсумками под магазины и прочее снаряжение… Руки сделали все сами, автоматически, голова, можно сказать, в процессе участия вообще не принимала. Но вот на своих мыслях и ощущениях я сосредоточился только сейчас, после вопроса Риггса.

– Пожалуй – нет. Нервничаю немного, но не боюсь – точно.

Наставник явно что-то собирался сказать, но в этот момент встроенные в наши шлемы наушники прокашлялись голосом капитана, и капрал лишь сверкнул зубами в полутьме и продемонстрировал мне отставленный вверх большой палец.

– Группа, внимание! На нормальный брифинг времени нет и, похоже, не будет. Поэтому ввожу вас в курс дела по дороге. Слушаем, смотрим, запоминаем. Если появятся вопросы, задаем их после того, как я закончу.

Несильным хлопком ладони опускаю вниз до того поднятое в походное положение забрало шлема. Его внутренняя поверхность практически сразу замерцала, а уже через мгновение на ней появилось цветное изображение. Довольно мрачная хибара этажей, примерно в двенадцать, из так называемых «социальных». В таких, занимающих целый квартал, построенных прямоугольником многоэтажках, живет, обычно, самое отребье: наркоманы и уличные «пушеры»^[30], дешевые шлюхи, потерявшие работу мелкие клерки и прочие неудачники из тех, у кого еще водятся какие-то деньги, но уже точно нет шансов вскарабкаться хоть немного выше. Безнадега, дерьмового качества алкоголь, широчайший ассортимент разной «расширяющей сознание» дряни. И полный букет сопутствующих проблем, первая из которых – чрезвычайно высокий уровень криминала.

Приличной публики тут не бывает. Даже те, кто ищет где купить наркоты или продажной любви, делают это в местах уровнем поприличнее. Влезть в поисках приключений сюда – верный способ суицида. Тут за двадцатку тебя грохнут, разденут до белья (а то и его снимут), расчленят, закопают и сверху кучу мусора навалят, такую, будто она тут всегда была… Сюда даже копы местные суются весьма неохотно. Но тем деваться некуда – служба. Вот и влезли на свою голову…

– Захват заложников, – продолжает вещать голосом капитана шлем. – Саутчестер, пересечение, четырнадцатой и сорок первой…

Шлем услужливо проецирует на забрало карту города. Да уж, повезло – так повезло: самый центр местных трущоб.

– Вооруженная группа неустановленной пока численности совершила нападение на двух патрульных офицеров. Офицеры Дрейк и МакАдамс живы, но судя по показаниям следящей аппаратуры – Дрейк ранен и его состояние ухудшается.

Поверх схемы здания и прилегающих кварталов высветились фотографии из личных дел. Отчаянные ребята, конечно, здешние копы. Я бы в такой гадючник меньше чем взводом даже и не сунулся.

На внутренние камеры надежды никакой. Обитатели подобных мест излишнего внимания к своей жизни не любят. Если и были там какие-то камеры и прочая следящая аппаратура – давно уже нашли и раскурочили. Или на лом продали за гроши. А с дрона в окна заглянуть, в принципе, можно, вот только сомневаюсь, что они со взятыми в заложники копами в обнимку у окошка сидят.

– … Пока удалось через департамент градостроительства мэрии получить весьма подробную схему здания, а запущенный в облет дрон-разведчик дает, насколько это возможно, внутреннюю тепловую, гормональную и спектральную сигнатуру.

Уже неплохо. Полицейский дрон – штука очень умная: тепловизором засекает биологические объекты, спектральным анализом определяет местоположение предметов со следами пороха, ЖМВ и оружейной смазки, а «Оракулом» – прибором гормонального контроля, определяет, от кого чем «пахнет» – адреналином и кортизолом, или, наоборот – норадреналином^[31]. А уж когда все эти сведения в оперативном штабе воедино сведут – почти готовая картинка: кто, где и от кого чего ждать. Одно плохо – радиус чувствительности у этой модели маловат. Если бы тут была, к примеру, война банд – было бы проще. Запустили бы армейские «Рапторы». Там и бронированный корпус, и радиус действия – чуть не до горизонта, и сменные боевые блоки – хоть снайперскую винтовку ставь, хоть пулемет крупнокалиберный, а хоть «Грендель» – такой же, как на нашей тяжелой «броне». Но «Раптор» – очень приметный. И в нашем случае не подходит совершенно. Если его засекут, что совсем несложно при его-то габаритах и внешнем виде, то обоих патрульных просто пристрелят.

На экране тем временем разворачивается светло-зеленая объемная трехмерная проекция многоэтажки, внутри лабиринтов которой яркими желтыми, оранжевыми и красными силуэтами вспыхивают человеческие фигурки. Ну, тут все ясно: желтые человечки – не представляющие прямо сейчас непосредственной угрозы, красные – противник, наличие оружия у которого точно подтверждено. Оранжевые – промежуточный вариант, «лицо под подозрением». Таких, к счастью, совсем мало. Ну, и два ярко-синих, тут понятно все, именно за ними мы и прибыли.

– Местная полиция уже организовала оцепление, выставила на позиции снайперов и подключила группу ведения переговоров.

И это тоже хорошо. Снайперы в участках полиции тут хоть и внештатные, но не просто более-менее понимающие, как работать с оптикой любители под пиво по пустым банкам на стрельбище пострелять, как в местах попроще. Как ни крути, Новая Аризона – планета богатая, может себе позволить расходы на подготовку персонала. Так что у местной полиции снайпер по уровню знаний и умений от спецов Мобильных сил и армейцев отстает не сказать, чтобы очень сильно. К тому же большинство здешних полицейских из числа специалистов-«внештатников» в прошлом служили. Обычно либо в десанте, либо в Корпусе^[32]. В общем – облажаться не должны. Да и дистанции в городе смешные по армейским-то меркам.

– Словом, – резюмирует Мердок, – ситуация непростая, но пока не критическая. Работаем штатно: прибыли, скоординировались с руководством оперативного штаба операции, ждем задачи. Когда получим – выполняем. Риггс, за Райана отвечаешь головой. Понял?

– Ай-ай, сэр, – негромко и серьезно отзывается мой наставник.

Потом было не сказать, чтобы очень долгое, но весьма напряженное ожидание. Все интересное сейчас происходит в автобусе оперативного штаба: туда идет информация с дронов и доклады снайперов, там специалист-переговорщик заговаривает зубы киднепперам^[33] и попутно подводит их к мысли, что можно было бы и сдаться, глядишь, за сотрудничество засчитают, срок дадут поменьше или отправят с тюрьму с режимом помягче.

Там, скорее всего, сразу на нескольких коммуникаторах разом висит бедняга начальник местного полицейского Управления, пытаясь одновременно всем собеседникам угодить и всех убедить в том, что уж у него-то все под контролем. А как вы хотели? Городской комиссар рвет и мечет: «Как допустили?», да еще, наверное, причиной низкого уровня профессиональной подготовки патрульных офицеров интересуется. Мэр требует в кратчайшие сроки восстановить законность и порядок на вверенной территории. Какой-нибудь местный конгрессмен положение дел зондирует на предмет пиара своей деятельности. Причем этому исход вообще безразличен: пойдет все складно – будет рассказывать избирателям о героической полиции и всемерной помощи, которую он силам правопорядка оказывает, сорвется и покатится в ад ко всем чертям – обрушит на полицию громы и молнии и будет от лица избирателей пафосно вопрошать: «Доколе?!». Да еще и прессы, наверное, налетело как мух на… Ну, вы меня понимаете. Вот и крутится бедолага-капитан волчком.

А наш Мердок – рядом. Команды ждет. И как только он ее получит – вступим в дело мы. Сейчас взвод, уже поделенный на малые группы – «тройки», изучает на забралах-экранах свои маршруты. Кому куда идти, что блокировать, кого уничтожать или задерживать.

Заодно и «глушители» на стволы навинчиваем. При таком количестве вооруженных противников нужно хотя бы на первом этапе постараться шуметь поменьше. Слишком там много оружия, пусть и легкого, пистолетов по большей части. Но ввязываться в затяжной бой нам не с руки. Наша первостепенная задача – захваченных коллег вызволить, а не перебить в этом загаженном жителями сарае каждую уголовную сволочь, имеющую на руках хоть какой-то относительно исправный ствол. А таких в этом бетонном муравейнике слишком много.

Наконец команда на штурм получена. Не вышло ничего у переговорщика, впрочем, на это, как мне кажется, с самого начала надежды было мало. Переговоры имеют смысл, если на противоположной стороне человек, который хорошо понимает, в какое дерьмо влез и хочет жить. Вот такой будет выдвигать требования, торговаться, и, в конце концов, скорее всего, сдастся. Ну, если переговорщик хороший. Впрочем, плохие в полиции надолго не задерживаются. Это в бизнесе цена ошибки – всего лишь деньги, у нас – человеческие жизни, иногда – много жизней.

Но в нашем случае переговоры с самого начала велись чисто для вида и были всего лишь попыткой выиграть время. На то, чтобы собрать и систематизировать информацию с дронов, на выход на позиции снайперов… Нас дождаться нужно было, в конце концов. Прессе показать, как доблестная полиция до последнего пыталась решить дело без кровопролития…

А вот в то, что пойдут на контакт обдолбанные по самые уши «бруталом» или еще какой адской дрянью, которую они тут чуть не поголовно нюхают и по вене пускают… В это, мне кажется, никто из полицейских не верил даже в самые первые минуты.

По заранее распланированным маршрутам, «тройками», проникаем в здание. У нас первым мягко ступает по заваленному самым разнообразным хламом коридору Риггс, выставив вперед штурмовой карабин. За ним – я, сжимая в ощутимо вспотевших ладонях (хорошо еще, что перчатки на руках) «Гризли». Замыкает Пепе Гонсалес – невысокий, но массивный, словно тумба, мексиканец.

– Повнимательнее, – усиленный шлемом голос Риггса слышен отчетливо, хотя он едва шепчет. – Не имеющие выхода к внешним стенам помещения сканнеры дронов взяли плохо, могут вылезти сюрпризы.

– Принял, – практически одновременно, хором, шепчем мы с Гонсалесом.

И в этот момент с моего плеча соскальзывает ремень «бревна». Бросив пистолет-пулемет, повисший маятником у меня на шее, буквально в последний миг перехватываю и ловлю уже готовый с грохотом приземлиться на пол таран. Фууу, твою мать! Вот бы мог наделать шума!

– Нэйтан, ну какого черта?…

Договорить обернувшийся ко мне Пепе не успел, потому что дверь, напротив которой он стоял, с грохотом распахнулась, сбив мексиканца с ног. А из комнаты выскочил, будто дикарь из джунглей, полуголый, здоровенный, хоть и тощий, высоченный всклокоченный негр, потрясающий над головой какой-то явно самодельной секирой. Вот тебе и «оранжевый», в смысле – не представляющий непосредственной угрозы…

Глаза у этого когда-то явно очень сильного, но здорово отощавшего бродяги – стоячие, стеклянные. Этот деятель точно под веществами, даже заорать у него мозгов не хватило. Зато если этот секач сейчас с размаху опустится повалившемуся навзничь Пепе на шею… Врач там уже не понадобится, только коронер и священник.

Соображать некогда, я просто выставляю перед собой «бревно» и давлю на клавишу триггера^[34].

Пум… Хрясь!!!

Практически сломавшееся пополам тело отшвырнуло сначала на полуоткрытую дверь, а потом, вместе с ее обломками, на стену. Проверять, жив ли – уже бессмысленно, там в торсе от шеи и до паха если какая кость целой и осталась, то по чистой случайности. Остальные – в мелкое крошево. И весь ливер – в желе.

Пневматический таран звук издает пусть и резкий, но не очень громкий. Зато с каким смачным хряпаньем снес дверь и впечатался в стену нападающий! А что удивительного? Мощности «бревна» хватает на то, чтобы выкорчевывать из стен двери, вместе с косяками, причем, порой весьма толстые и прочные двери. Подпольные игорные заведения и «лабы», где разную наркотическую дрянь варят, за тонкими филенками не сидят…

Голова как-то отстраненно и без эмоций обрабатывает произошедшее, а вот желудок сориентировался гораздо быстрее и самостоятельно: остатки завтрака вперемешку с желудочным соком и желчью тугой струей бьют мне под ноги. Колени ощутимо прослабли, по всему телу холодный пот выступил. Как-то нехорошо мне…

– Ты как? – Гонсалес уже поднялся с пола. – Нормально?

– Темп теряем, девочки! – рык Риггса в наушниках приводит нас обоих в чувство. – На базе пощебечете! А пока – вперед!

После короткой и злой отповеди капрала как-то сразу стало легче. Прежде всего – выполнение задачи, а все переживания – потом, в кабинете у ротного «мозгоправа».

Больше, на свое счастье, нам перейти дорогу никто не рискнул. Им же лучше, живее будут. В первую очередь – заложники, а всей остальной этой помойкой займемся после того, как патрульных вытащим. Когда мы от нашего «бронеящера» выдвигались, успел я глянуть краем глаза: народу из местной «управы» сюда понагнали много, все вооружены и рожи у всех решительные, перетряхнут этот клоповник основательно. А мы подсобим. Но чуть позже.

Перед нужной нам дверью уже «накопились» две «тройки», мы – третья. И еще одна – на подходе. Метрах в пятнадцати по коридору, на площадке лестничного пролета лежит, раскинув татуированные от плеч до ладоней руки, какой-то грязный и пованивающий тип. Теперь пованивающий еще и кровью. Судя по размеру выходного на затылке – из пистолета отработали. Сорок пятый калибр с «глушителем» всегда хорошо «сотрудничал», патрон-то с тяжелой пулей, «сабсоник»^[35], словно специально под «глушитель» созданный. В общем, часового успокоили, а из подельников его в квартире даже и не заметил этого никто до сих пор. И это хорошо.